Любовь и трупы (джен)

Гарри шел на первый урок ЗОТС, и на душе скребли кошки. Огромные африканские кошки. Никто даже не подозревал, какую опасность в себе таит новый преподаватель, зато мерлинов носок, судя по вони, был твердо уверен: мистер Длаведнирг — угроза для окружающих. Носок Гарри предусмотрительно оставил в спальне — слишком уж сильно вонял.

В классе Поттер отсел подальше от первых рядов, на всякий случай. Мало ли что притащит этот Длаведнирг. Хорошо, если Волдеморта, а может ведь и похуже кого-нибудь притащить. Гермиона и Рон его опасений не разделяли. Гермиона вообще с головой ушла в зубрежку какого-то учебника по ЗОТС за седьмой курс.

— Это тебе не понадобится, девочка.

Оказывается, пока Гарри предавался тревожным предчувствиям, сзади к нему незаметно подкрался Длаведнирг и выхватил учебник прямо из-под носа Гермионы.

— Я вас попрошу на будущее: не читайте эту чушь. За свою долгую жизнь, а жил я долго, я еще ни разу не видел, чтобы кто-то написал приличную книгу. Одни неприличные или подобные этой.

Книга широким жестом руки отправилась в окно и благополучно миновала стекло. Оно даже не треснуло. Ученики ахнули и удивились.

— Учитесь думать своей головой, мисс, — добродушно заметил Длаведнирг, устремляясь к своему стулу.

— Мисс грязнокровка, — с задних парт донесся чей-то презрительно-пафосный голос. Малфой, конечно же, не мог не упустить свой шанс отличиться перед новым преподавателем.

— Белобрысый, писклявый, — пробормотал профессор. — Тебе Игнатус Малфой кем приходится?

— Прадед, — гордо сказал Малфой.

— Батюшки, — Длаведнирг трагически всплеснул руками. — Ты смотри, как Малфои-то поизмельчали. Как теперь жить? Помню, я прадеда твоего по Висбадену авадами гонял. Так тот здоровый мужик был — семь футов в высоту. Мог бочонок огневиски одним глотком выпить и бочонком же закусить. Вот время было золотое. А это что за славные хомячки за тобой сидят?

— Э-э-э… — протянул Крэбб.

— М-э-э… — сказал Гойл и на всякий случай тайно показал кулак Рону Уизли.

— Да мой отец в Попечительском совете! — Драко весь пылал негодованием. — Он вас в порошок сотрет.

— Какой нервный, весь в прадеда, — восхитился Длаведнирг. — Кажется, я начинаю понимать Альбуса. Ладно, что-то я заболтался. Как называется предмет, ради которого мы сегодня собрались?

— Защита от сил зла, — выкрикнула с места Гермиона.

— Замечательно, — сказал профессор. — И что нужно сделать, прежде чем от них защищаться?

— Выучить заклинания? — предположила Гермиона.

— Найти нормального профессора ЗОТС, — тихо, но очень четко произнес Малфой.

— Выпить сливочного пива, — пробормотал Рон.

— Прежде чем защищаться от сил зла, нужно их вызвать, — сказал Длаведнирг, весело скалясь во все зубы.

— Прямо сюда? — пискнул Гарри. — Прямо в Хогвартс?

— А чего тянуть…

Длаведнирг засвистел какую-то веселую мелодию и вытащил из кармана пентаграмму. Пентаграмма была нарисована на белой простыне, и как показалось Гарри, не просто красной краской, а скорее всего — кровью. И очень даже может быть, что человеческой. Профессор разложил ее, пентаграмму, на полу и вбросил щепотку чего-то рассыпчатого и желтого.

— Кто-нибудь желает вызвать зло?

— Малфой, — сказал Рон, — тебя вызывают.

— Заткнись, Уизел.

— Сам дурак, — обиделся Рон.

— Раз нет желающих, я тогда сам.

— А может, стоит позвать профессора Дамблдора? — робко спросила Гермиона. — Вдруг что-нибудь пойдет не так.

— Не надо. У меня всё всегда идет так. И Альбус в таких случаях бесполезен. Лишняя паника нам ни к чему.

Длаведнирг вошел в пентаграмму, закрыл глаза и завыл. По крайней мере, так показалось Гарри.

— Может уже пора бежать? — спросил он у Гермионы. — Кто знает, кого он вызовет.

— Гарри, мы в Хогвартсе. Нам ничего не грозит.

— И это были последние их слова… — мрачно сказал Рон, копируя интонации Трелони. — Ах, они были так молоды. Рон Уизли даже не познал радости первого…

— Тише, — шикнул Невилл, — он перестал выть.

Длаведнирг действительно перестал. Он поднял руки к потолку и, глядя вверх, четко произнес:

— Приди же, зло!

Гарри закрыл лицо ладонями и пригнулся. Он ожидал взрыв или грохот или что-то вроде этого. На его памяти, такие опыты хорошо не заканчивались. Но вокруг царила тишина. То ли сошедшее зло всех уже убило, то ли профессор переоценил свои силы. Гарри аккуратно открыл один глаз и увидел собственный указательный палец с чернильным пятном. Затем открыл второй глаз и посмотрел им на пентаграмму.

Женщина?!

Рядом с Длаведниргом откуда-то взялась женщина — высокая, в старомодном платье, как будто бы только что сошла с одной из хогвартских картин. Сам Длаведнирг пристально глядел на ее объемный бюст и молчал. Что-то было в ней смутно знакомо. Подперев руки в бока, женщина нахмурилась и сказала:

— Ну и кто меня вызывал?

Профессор продолжал ошалело пялиться в вырез платья новоявленного зла, слизеринцы делали вид, как будто ничего не происходит, а гриффиндорцы дружно смотрели на Гарри. Как на избранного.

— Да это же… — вырвалось у Гермионы, — сама Хельга Хаффлпафф.

— Произошла ошибка, — выдохнул Длаведнирг, — кажется, я вызвал не совсем то зло, которое было нужно.

— Мать моя Годрик Гриффиндор, — тихо пробормотал Гарри. — Кажись, пронесло.

— Кто меня побеспокоил?! Кто смел прервать мой сон?! Я сейчас буду рвать и метать! — вскричала Хельга, доставая из кармана предмет, очень похожий на волшебную палочку.

— А, нет, не пронесло.

— Дамблдор будет счастлив, я думаю, — заметил Рон. — Мало ему было Квирелла и Локхарта. Теперь еще живая Хельга Хаффлпафф.

— Лучше основательница Хаффлпаффа, чем прадед Малфоя, — философски ответил Гарри и бросился бежать вместе со всеми остальными, утягивая за собой Рона и Гермиону.

* * *

Дамблдор прижимал холодную чашку к виску, и от этого голове становилось легче. Боль почти не чувствовалась. Геллерт, сидя в кресле напротив, старался не шуметь и вообще вел себя прилично. Что для него было совсем не характерно.

Вызвать на первом же уроке ЗОТС саму Хельгу Хаффлпафф… Даже Локхарт до этого не додумался, хотя мог бы. У него склад ума похожий. Или отсутствие склада ума… Кто знает.

Хорошо еще никто не пострадал. Только Малфою отдавили ногу, да Гойл потерялся в подземельях. Но для него подобное развитие событий было свойственным. За пять лет обучения Гойл так часто терялся в подземельях, что Альбус перестал удивляться. В прошлом году Гойл вообще опоздал на два дня и прибыл третьего сентября, потому что заблудился в Гойл-мэноре и никак не мог найти выход.

Когда Альбус вошел в класс ЗОТС и увидел, как Хельга разносит мебель, целясь ею в Геллерта, то на сердце вдруг потеплело. Она как раз грациозно попала стулом в Геллерта и так метко, что Альбус почти в нее влюбился. Он наблюдал за неравной схваткой не больше десяти минут. И вмешался только тогда, когда Геллерт, загнанный в угол, простонал:

— Убей… убей меня полностью.

Переговоры вел Альбус. Он прикладывал мокрый холодный платок к разодранной щеке Геллерта и пытался понять метафизическую и магическую суть явления Хельги Хаффлпафф в Хогвартс. В конце концов, Альбус устал от споров и предложил ей сделку. Хельга получает в свое безраздельное владение кухню, Геллерт в свою очередь обязуется найти способ, чтобы вернуть Хельгу назад, в ее время.

Хельга прочно обосновалась на кухне. Оттуда ее крики разносились по всей школе. Еда не та, эльфы не те, Хогвартс не тот. А Геллерт, как назло, понятия не имел, как ему удалось вместо запланированной суккуб вызвать Хельгу.

— Одного не понимаю, зачем ты хотел показать пятому курсу суккуб? — устало спросил Альбус. — Да еще и вызвать при них. Ты почти дал руководство к прямому действию.

— Пусть лучше узнают от меня, чем в каком-нибудь темном переулке. Подумаешь, суккуб. Да я в их возрасте уже…

— Не надо, — закашлялся Альбус. — О твоих похождениях не знает только ленивый. И что я теперь скажу Попечительскому совету? Или министру? Как объясню появление самой Хельги Хаффлпафф?

— Им не обязательно знать, кто она на самом деле. Назначь ее преподавателем, ну скажем, домоводства. Да и женщина она полезная, — Геллерт мечтательно прикрыл глаза. — Если бы у меня был такой бюст, я бы, может быть, вообще бы…

Альбус громко закашлялся и не дал ему закончить мысль. Но идея с Хельгой и домоводством показалась разумной. Не то чтобы Альбус хотел признать это открыто перед Геллертом, но мысленно он уже ее одобрил.