Осень на двоих. Пороги безмолвия (джен)

В своей жизни декан Слизерина Северус Снейп, помимо прочего, большего всего ненавидел три вещи: Волдеморта, Педсовет и Общие Трапезы в Большом Зале. Мало того, что за пару месяцев отдыха у большинства мелких кретинов иссыхали те жалкие крупицы мозгов, коими их наделила природа, так они еще и считали своим долгом бесконечно стонать и жаловаться на непомерные нагрузки, при этом у них всегда находились силы вопить во всё горло во время обеда и ужина! Северус поморщился, стараясь абстрагироваться от оглушительного шума. Честное слово! Можно было подумать, что в Большом Зале пировало войско варваров, а не группа подростков. Где-то среди одичавших бездарей мелькала лохматая макушка Поттера, когда мальчишка крутил головой из стороны в сторону, пытаясь участвовать сразу во всех обсуждениях и одновременно поглощать свой обед. Возле него, неизменно хладнокровный и сдержанный восседал Томас Арчер, изредка вступая в разговор или отвечая на вопросы сокурсников. Снейп, у которого от бесконечного гула в зале уже началась мигрень, тайком наблюдал за своими студентами и пытался морально подготовиться к тому, что после обеда ему предстоит выдержать первое в этом году совместное занятие по зельям у третьих курсов Гриффиндор-Слизерин, профессор серьезно подозревал, что это будет тот еще цирк. Северус болезненно поморщился, разглядывая свой факультет. Поттер как обычно сиял этой своей тошнотворно приторной улыбочкой и болтал без остановки. Ни воспитания, ни элементарных хороших манер здесь, увы, не наблюдалось, только излишняя эмоциональность и повышенная громкость. Особенно хорошо это было заметно, когда рядом находился Арчер, невозмутимый, как сфинкс. Эта парочка словно специально существовала в разных полярностях, чтобы выгодно контрастировать на фоне друг друга в глазах окружающих. Последняя, кошмарно бредовая мысль вдруг занозой засела в мозгу зельевара, и тот поспешно отвернулся, уставившись в противоположный конец зала.

«Они же дети, черт возьми! — раздраженно подумал профессор. — Омерзительно наглые, безмозглые, вечно сующие свой нос, куда не следует, непослушные и упрямые, но все-таки дети! Дети не способны на подобное лицемерие, потому что иначе... иначе это стало бы катастрофой, — он побарабанил пальцами по столу. — Правда, эти дети — слизеринцы».

Больше он об этом старался не думать.

Остаток обеда Снейп провел, размышляя о грядущем уроке, на котором впоследствии чуть не переубивал всех гриффиндорцев разом, когда выяснилось, что эти «гении» (за исключением их назойливой отличницы, конечно), даже не в состоянии вспомнить, как готовить элементарную успокоительную настойку из пяти ингредиентов. Впрочем, особенными талантами не отличились и другие курсы львиного факультета. Мелкие недоумки словно сговорились начинать все первые в году уроки по зельям так, словно летом их всем поголовно готовили в подрывники. Как обычно, особенно выделился самый ничтожный их представитель. Северуса просто распирало от злорадства:

— Я, безусловно, понимаю, Лонгботтом, что ваш жалкий мозг успел атрофироваться за два месяца безделья, — вкрадчиво шипел он, прожигая белого, как больничная наволочка Невилла, злобным взглядом, — но Мерлина ради! Почему ваше скудоумие каждый раз выливается в нечто исключительно взрывоопасное?!

— П-про-простие, сэр, — лепетал гриффиндорец, — я-я-я...

— Потрудитесь внятно излагать свои мысли, мистер Лонгботтом, у меня нет никакого желания выслушивать ваше заикание целый день! — рявкнул зельевар, мальчишка вздрогнул и начал плавно приобретать зеленоватый оттенок.

Двумя партами правее, подперев голову рукой, нахально зевнул Поттер, Северус понял, что пора прекращать спектакль, пока его слизеринцы не уснули в собственных котлах. Зельевар смерил трясущегося подростка презрительным взглядом.

— Мои поздравления, мистер Лонгботтом, это как обычно ноль, — холодно объявил он, и, круто развернувшись на каблуках, направился к своему рабочему столу.

Теперь, проигнорировав идеальное зелье Грейнджер, благополучно лишив Гриффиндор двадцати баллов и наградив Слизерин тридцатью, а под конец еще и отыгравшись на Лонгботтоме, зельевар почувствовал себя чуточку счастливее, хоть и не мог до конца избавиться от досады на такое тупоумие некоторых студентов. Сделав заключительный обход по аудитории с целью убедиться, что у большинства юных бездарей красно-золотой раскраски в котлах плещется какая-то бурда, декан Слизерина позволил себе еще немножко поглумиться над умственными способностями представителей львиного факультета. Добравшись до Поттера и Арчера, профессор воодушевился и наградил слизеринцев еще пятнадцатью баллами, а потом чуть не разрыдался над котлом Малфоя, у которого зелье отличалось от варева Лонгботтома только тем, что по какой-то причине оно не расплавило котел и не взорвалось. Кошмар. Такой регресс всего за два месяца! Похоже, за летние каникулы наследник сего благородного рода ни разу не соизволил хотя бы открыть учебник. Вот и как прикажете хвалить этих чистокровных кретинов, когда им головы хочется поотрывать?

Решив, что на сегодня с него хватит ярких впечатлений, Северус взмахом палочки очистил все котлы, раздал домашние задания и грозно воззрился на напряженных студентов, готовых в любую секунду сорваться с места и сбежать.

— Если вопросов ни у кого нет, все свободны, — помолчав, объявил Снейп, все радостно повскакивали со своих мест. — Поттер, задержитесь!

Гарри удивленно моргнул и обменялся недоуменными взглядами с лучшим другом, после чего медленно сел обратно за парту. Снейп отстраненно наблюдал, как Арчер подался вперед и что-то тихо проговорил своему приятелю. Поттер, помедлив, кивнул, вытащил из сумки потрепанный клочок пергамента и передал его другу. Сунув пергамент в карман мантии, Том развернулся на каблуках и, быстро смешавшись с толпой, покинул аудиторию. На пару секунд Северусом овладело ужасное опасение, что эти двое опять что-то затеяли, но выяснять что-либо прямо сейчас у него не было ни сил, ни желания. Оставалось только надеяться, что это нечто безобидное. Ну или хотя бы не слишком травматичное.

Когда за последним учеником закрылась дверь, зельевар велел зеленоглазому слизеринцу, нервно ёрзающему за своей партой, пересесть ближе, после чего сам расположился за рабочим столом. Гарри волновался, гадая, что он сделал не так, но прежде чем он успел навоображать себе всяких ужасов, Снейп заговорил:

— Итак, мистер Поттер, как вы себя чувствуете?

Мальчишка резко вскинул голову, воззрившись на своего декана в крайней степени недоумения.

— Что? — он по совиному моргнул, Северус опасно сощурился. — А-а-а-э-э-м... в смысле, нормально, спасибо, сэр.

— Мадам Помфри ознакомила вас с причинами вашего недавнего... хм... недомогания?

— Да, сэр.

— Хорошо. Надеюсь, у вас хватит ума не соваться к дементорам, — проворчал зельевар, лохматый герой обижено насупился.

— Я не идиот, сэр, — буркнул он, Северус смерил его ироничным взглядом.

— В самом деле? — сухо уточил он, подросток смущенно потупился. — Впрочем, я просил вас задержаться, чтобы обсудить запланированное в этом году обследование и дальнейшее лечение.

— Лечение? Но я не болен, — тут же ощетинился Поттер.

— Это решать не вам, — жестко бросил декан Слизерина. — В октябре начнутся обследования. Вы будете посещать мадам Помфри каждый четверг утром. Освобождение от первых уроков я вам напишу.

— В следующем месяце?

— Вас что-то не устраивает?

— Нет, — слизеринский третьекурсник задумчиво помассировал лоб, — просто я не ожидал, что обследование начнется так ... эм... так, — он помолчал, о чем-то размышляя. — Скажите, сэр, а как долго мне нужно будет ходить к мадам Помфри?

— Это будет зависеть от того, что нам удастся выяснить, — непреклонно заявил Снейп, пресекая любые возражения и споры. В глазах мальчика вспыхнуло раздражение, за которым профессор заметил еле различимую искру страха, это заставило его чуть смягчиться. — Мы не сможем узнать наверняка, что с вами происходит, пока не проведем ряд тестов, — решил пояснить он. — В любом случае это не займет много времени, так что наберитесь терпения, это в ваших же интересах.

— Конечно, сэр, — вяло согласился мальчик, которого ничуть не прельщала идея часами торчать в больничном крыле и проводить какие-то непонятные тесты. Он уже склонялся к мысли, что лучше бы они с Томом попытались всё выяснить сами, без вмешательства взрослых, от которых обычно только одни проблемы. К тому же если выяснится, что магия Гарри опасна или неуправляема, не будет ли это означать, что его отчислят? Или запрут в какой-нибудь волшебной больнице? И ещё, Гарри неожиданно сильно заинтересовало, больно ли делать все эти обследования?

Северус молчал, разглядывая мрачного подростка и оценивая весь спектр эмоций, которые тот в данный момент излучал. Хоть мальчишка вовсю храбрился, для его декана было совершенно очевидно, что Поттера пугает вся эта неопределенность. Гарри с каждой секундой все больше замыкался в себе, погружаясь в собственные страхи и подозрения. Зельевар прекрасно понимал, чем все это может закончиться, но...

«Ты не должен его утешать, — настаивал голос разума, — это же просто сопливый, капризный ребенок, вечно требующий к себе повышенного внимания, какое тебе дело до того, что он чувствует?»

Снейп с готовностью согласился, что никакого дела ему нет, и поднялся из-за стола.

— Это все, о чем я хотел поговорить с вами, Поттер, — сообщил он, схватив со стола первые попавшиеся на глаза бумажки, и уткнулся в них сосредоточенным взглядом, — если у вас нет вопросов, вы свободны.

— Спасибо, сэр, — Гарри кивнул и, закинув сумку на плечо, поплелся к выходу с исключительно депрессивным видом.

Снейп стиснул зубы, ожидая, когда за мальчишкой закроется дверь, но вдруг шаги стихли и профессор поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело — Поттер стоял спиной к нему, сжимая дверную ручку с такой силой, что та вот-вот должна была треснуть, и явно собирался с мыслями. Северус выжидательно молчал, глядя в спину подростку, наконец тот обернулся, остановив пустой, лишенный всяких эмоций, взгляд на лице зельевара. Ещё с минуту Гарри безмолвно вглядывался в черные глаза старшего волшебника, пытаясь увидеть в них нечто понятное ему одному, и тут в его лице что-то изменилось. Черты его напряглись и как будто заострились. Мальчишка отвел взгляд и наконец заговорил:

— Это... это больно?

Шёпот был таким тихим, что Снейпу показалось, будто он ослышался.

Это тот самый ребенок, который ни на что не жалуется и делает вид, что собственное здоровье не представляет особой ценности? Тот ребенок, с которым всегда «все нормально»? Северус подавил в себе острую жалость, стараясь ничем не выдать своих чувств, и смог только тихо сказать:

— Нет, Поттер, это не больно.

На этом Гарри чуть расслабился, даже слабо улыбнулся.

— Спасибо, сэр, — прошелестел он, собираясь уходить.

Северус возвел глаза к потолку — вечно этот ребенок всё драматизирует!

— Мистер Поттер! — слизеринец вопросительно посмотрел на своего декана. Чувствуя себя до ужаса глупо, Снейп сделал глубокий вдох: — Не стоит накручивать себя раньше времени. Вы не при смерти и прекратите, Мерлина ради, разворачивать тут трагедию мирового масштаба, это не тот случай. Мадам Помфри прекрасный целитель, если ваши стихийные выбросы имеют противоестественный характер, она это исправит. Я лично прослежу за этим.

Снейп хмуро воззрился на подростка, тот моргнул, потом моргнул снова, и тут по бледному лицу начала расплываться огромных размеров улыбка, зеленые глаза зажглись подозрительным обожанием, и после секундного замешательства профессор внезапно осознал всю абсурдность и ужас происходящего. Он что, утешал Поттера? Того Поттера, которого полагалось презирать и запугивать? О, ужас! Северус поспешно состроил недовольную гримасу:

— Идите уже куда шли, Поттер! — рявкнул он и отвернулся от сияющего мальчика, что-то там разыскивая у себя на столе. Гарри, вопреки всем законам человеческой анатомии, сумел улыбнуться ещё шире, после чего выпорхнул из кабинета, прозвенев что-то вроде: «Спасибо, что так заботитесь обо мне, сэр!» Снейп постарался убедить себя, что не так его расслышал.

А в это время, шагая по коридорам подземелий, Гарри не мог перестать улыбаться, ведь никто, ни один взрослый раньше не беспокоился о нём так, как это делал его декан вот уже третий год подряд! Подросток на миг зажмурился от удовольствия, а в груди у него разрасталось неясное теплое чувство, которому не было названия.

* * *

Гарри вошел в Библиотеку Слизерина и огляделся в поисках друга. Том, как они и договорились, был здесь. Взобравшись на подозрительно хлипкую скамью, он что-то выискивал на верхних полках одного из стеллажей, предусмотрительно повязав вокруг рта и носа шарф, чтобы защититься от пыли. Поттер подошел ближе, желая узнать, что так заинтересовало его друга, и тут же его поглотило облако вековой пыли.

— Апчхи!!!

— О, ты тут, — Том даже не вздрогнул от громкого звука, только глянул вполоборота на Гарри, и взмахнул палочкой. — Вот, держи!

В руки Поттера тут же опустилась увесистая стопка тетрадей.

— Нашёл что-то интересное? — зеленоглазый подросток водрузил все книги на стол, где уже стояло несколько таких же стопок.

— Не просто интересное! — из-за шарфа голос друга звучал приглушенно и неразборчиво. — Сенсационное!

С этими словами Арчер снял с полки оставшиеся тетради, ловко спрыгнул на пол, эффектно взметнув в прыжке полами мантии, и сорвал с лица шарф, после чего тут же страшно расчихался, испортив всё впечатление от своего приземления.

Гарри злорадно захихикал, отбирая у Тома тетради, которые тот чуть не уронил, и повалился на диван, подняв в воздух облако пыли и вызвав у друга новый приступ аллергии.

— Итак, — он раскрыл тетрадь, — что это?

Арчер наконец перестал чихать и широко ухмыльнулся, в черных глазах горел азартный восторг.

— Это записи Салазара Слизерина!

* * *

«...И когда он спросил меня, зачем руки мои омыты кровью, я ответил, что это цвет черты Порога Безмолвия, того, за которым начнется наше будущее. И мы переступим его вместе, благословенные и проклятые одновременно, и последует за нами спасение, открыв глаза невидящим...»

— Мерлин, достаточно! — болезненно скривившись, Том помассировал виски. — Поверить не могу, что это дневники Салазара Слизерина! Похоже на чёртову проповедь!

Гарри закрыл кожаную тетрадь, все страницы который были исписаны мелким малопонятным почерком и улыбнулся.

— А ты чего ждал? Этим записям тысяча лет, мы и так убили кучу времени, чтобы пару абзацев перевести на читабельный язык. Удивительно, как всё это, — Поттер обвел красноречивым взглядом окружающие их стопки однотипных тетрадей, — вообще сохранилось за столько лет.

— Но, — Арчер выглядел как потерянный ребенок, — но... но... я думал, он записывал новые чары, проклятья... знания! А не эту... чушь!

Гарри медленно выдохнул, стараясь держать себя в руках, и не смеяться слишком открыто. Когда обнаружились эти записи, Том был уверен, что в тетрадях Слизерина кроются величайшие тайны, темнейшие заклинания, и они уже в шаге от легендарного открытия, поэтому ребята просидели над дневниками весь день и весь вечер. Сейчас же время близилось к полуночи, и Поттер серьезно опасался, что если он начнет ерничать, его друг останется здесь на всю ночь, чтобы доказать свою правоту. Но сдержаться было выше его сил, Гарри проникновенно вздохнул.

— Кто бы подумал, что в душе Салазар Слизерин, тёмный маг натворивший кучу бед, был романтиком, — задумчиво протянул он, Том метнул в него ядовитый взгляд.

— Это смешно, по-твоему? — зашипел он, Поттеру показалось, что на парсельтанге.

— Нисколько... просто вдруг пришло в голову, а вдруг это правда, что-то типа мемуаров?

Арчер застыл, пристально глядя на лучшего друга, и тем самым очень напоминая тому змею, замершую перед атакой:

— Чего?

Гарри вскочил с протертого пыльного дивана, на котором провалялся весь вечер, и принялся вышагивать взад-вперед перед Томом, размышляя вслух.

— Ну, вот подумай, — оживленно говорил он, — прошло столько лет, кто знает, что там случилось на самом деле! Волшебники не ведут исторических летописей. Малфой, например, даже не в курсе, кто у них был министром магии в прошлом веке, чего уж говорить о десяти веках истории!

Том склонил голову набок, взгляд его сделался задумчивым.

— Считаешь, то, что мы знаем об основателях — ложь? — тихо поинтересовался он.

— Не то чтобы ложь, — Гарри остановился и почесал затылок, — скорее... неверно интерпретированная история.

Друг стал казаться заинтересованным.

— Продолжай.

— Представь, маги не ведут записей. Вообще никаких. В их распоряжении есть только всякие дневники и обрывки воспоминаний. Так вот, вдруг эти великие основатели никакие не великие основатели? Вдруг это все ошибка?

— Что?..

— Может, они вообще писателями были! — от переизбытка чувств Гарри принялся бурно жестикулировать.

— Писателями, — эхом отозвался Том, недоверчиво глядя на Поттера, — все сразу?

— А почему нет? — увлеченно кивнул мальчишка. — Собрались четыре друга, поселились в старом замке и решили написать историю о великих магах, имена придумали, приключения, в общем целую историю. И так здорово у них это получалось, что кто-нибудь эти истории прочитал, воодушевился и притащил к ним своих наследников, чтобы те обучали маленьких отпрысков грамоте. Ну а чтобы волшебные детки не развалили в процессе обучения весь замок, их нужно было и магии подучить, и уму-разуму научить, вот и вышла школа. А потом все обросло легендами и домыслами... сказками.

Гарри подпрыгнул, задохнулся от недостатка кислорода и замолчал, в легком ступоре уставившись в пространство и оценивая собственный рассказ.

— Ну ладно, — после минутной тишины сказал Том, — а как ты объяснишь Тайную Комнату?

— Ну Слизерин был змееустом, завел себе зверушку любимую, а друзья змей не очень любили, да и ужиться с Василиском оказалось сложновато, вот Салазар и спрятал своего любимца в подземелье, а потом организовал тут тайничок с любимыми книжками.

Уголки губ Тома чуть дрогнули, когда тот пытался сдержать улыбку.

— Ну ладно, а как быть с проклятиями, которые изобрел Слизерин? Историей темнейшего мага, на которого равнялись Гриндевальд и Волдеморт? Ужасом, который вызывают у некоторых деяния Слизерина. В конце концов, его факультет заклеймен пристанищем тёмных магов. Это ты как объяснишь?

— А ты почитай его дневники, — Гарри помахал тетрадью перед носом друга, — все эти его «руки в крови», «проклятые» наложи на психику средневековых волшебников и получи в итоге целое поколение запуганных неврастеников.

— Говорят, Слизерин убил... или пытался убить Гриффиндора, — напомнил Том.

— Ага, и где-то в процессе умудрился выдать за его сына свою дочь и породниться с ним, да?

Том поднял руки, показывая, что сдается.

— Всё ладно! Невозможно соперничать с твоим психозом, — он не выдержал и усмехнулся. — Откуда тебе в голову вообще такие мысли приходят.

Гарри пожал плечами и уселся обратно на диван, окинув библиотеку Слизерина задумчивым взглядом.

— Дело-то совсем не в том, что я сейчас наговорил, — улыбнулся он, — а в том, что придумать можно всё что угодно. На чистые страницы можно положить любую историю, время и слухи сами превратят её в истину, которой будет верить большинство.

— Думаешь, нас обманывают?

— Думаю, они сами до конца не знают, что там произошло сотни лет назад, — Гарри запустил пальцы в волосы, — но я уверен, что наша история стоит на иллюзиях настолько зыбких и непрочных, что развей мы их, и здесь начнется хаос.

Говоря последнюю фразу, Гарри разглядывал фамильный гобелен — единственное свидетельство их с Арчером родства, и не видел, как в глазах друга на мгновение ожила и шевельнулась бездонная тьма, привлеченная чем-то в его словах.

* * *

— Ну всё, — выдохнул Поттер, закрыв учебник по чарам, после чего со стоном уткнулся в него лбом, — я сдаюсь.

Прошло три часа, а он смог осилить только половину материала, по которому ему предстояло писать эссе. Голова гудела и напрочь отказывалась работать, буквы в книге расплывались перед глазами, а слова теряли смысл. Даже Том, сидящий напротив, все последние тридцать минут то массировал переносицу, то тер глаза, пытаясь снять напряжение, это уже было что-то новенькое. Арчер никогда не уставал от учебы, значит, он или заболел, а больным он не выглядел, или в этом году профессора сговорились, решив уморить разом всех студентов ещё до конца сентября.

— Слабак, — насмешливо констатировал его друг и снова потер глаза.

— Но это же невозможно! — зашипел на того Гарри, опасливо покосившись в сторону мадам Пинс, бдительно следящий за тем, чтобы в библиотеке никто не шумел. — У меня голова скоро примет форму учебника!

— Хотел бы я взглянуть на это, — задумчиво протянул Том, запуская пальцы в волосы с таким видом, словно собирался утрамбовать втиснутую в голову за последние дни информацию.

— А скоро обед начнется, — мечтательно намекнул зеленоглазый подросток.

Том вздохнул и поднялся на ноги, закрывая многочисленные книги, разложенные перед ними на столе и складывая их в аккуратные стопки.

— Ладно, идем, перекусим, в любом случае нужно немного отдохнуть, после обеда у нас зелья.

Поттер даже не стал комментировать последнюю новость, им сейчас и без Снейпа было тошно. В мрачном молчании друзья вернули книги на полки, собрали все свои записи, и, распихав их по сумкам, вышли из библиотеки.

Бесконечные домашние задания, сочинения и эссе отнимали всё время и силы. К тому же, как выяснилось, на второй неделе сентября всем третьекурсникам предстояло не только справляться с обычной учебой, но и готовить экзаменационный проект, который они будут сдавать в конце года. Естественно, все профессора посчитали своим долгом посвятить первые двадцать минут урока детальному обсуждению всех прелестей грядущего проекта, ввергнув большинство учеников в кататонический ступор.

«Ваш учебный план включает в себя одну обязательную и две необязательные проектные работы, которые будут оцениваться как экзаменационная работа по соответствующей дисциплине, — сообщила на уроке МакГонагалл. — Естественно, объем каждой работы должен быть не меньше двадцати футов, и я ожидаю, что вы ответственно подойдете к выполнению этого задания».

«Хочу сразу предупредить, что если вы решите взяться за необязательный проект, то будьте готовы к очень высоким требованиям со стороны преподавателей, — жизнерадостно объявил Флитвик. — Это ваша первая научная работа и мы ожидаем взрослого подхода».

«Этот проект позволит оценить вашу способность самостоятельно мыслить, анализировать, исследовать и делать выводы, — воодушевленно рассказывал Люпин. — Вы сможете научиться правильно работать с информацией, и от этого может зависеть ваша будущая карьера».

«Подойдите ответственно к выбору темы и направления вашей работы, самые успешные проекты впоследствии будут направлены в лучшие университеты Европы, это ваше будущее», — вставила свое слово профессор Спраут.

В стороне не остался и мрачный декан Слизерина, который с удовольствием внес свою лепту во всеобщее отчаяние.

«Полагаю, вы уже знаете о проектной работе на этот год, — объявил он, переводя цепкий взгляд обсидиановых глаз с одного ученика на другого. — И догадываюсь, что другие профессора достаточно рассказали вам о том, что эта работа собой представляет, поэтому не стану тратить время на бессмысленное повторение, — профессор помолчал, давая всем и каждому проникнуться важностью того, что он собирается сказать, и продолжил: — Для тех умников, которые считают, будто этот проект являет собой легкий способ сдать экзамен, сообщаю: не обольщайтесь. Ни я, ни любой другой профессор просто не утвердим выбранную вами тему, если сочтем вашу подготовку и мотивацию неудовлетворительной, так что я настоятельно рекомендую вам хорошенько подумать, прежде чем вы решите столь бездарно потратить время профессоров. В одном проекте может участвовать до трех студентов, но это не значит, что всю работу можно свалить на кого-то одного. Тема обязательного проекта должна быть утверждена не позже ноября. Заявление о работе над необязательным проектом нужно подать до пятого декабря. За консультацией вы можете обратиться к вашему декану».

В целом, общие впечатления от начала учебного года вогнали практически всех третьекурсников в задумчиво-угнетенное состояние. Одна только Гермиона продолжала светиться от счастья, постоянно повторяя, что это большая удача, получить такое интересное задание, и вот уже две недели практически не покидала библиотеку, штудируя тонны книг и пытаясь определиться с темой. Гарри даже начал опасаться, что гриффиндорка вскоре усохнет от жажды и голода, и Арчер со свойственной ему «добротой» заметил, что это будет не такая уж большая потеря.

— К тому же, — посмеиваясь, продолжал он, — из Грейнджер может выйти неплохая мумия. Мадам Пинс поставит её где-нибудь у входа и напишет рядом трогательную эпитафию о книжных червях и занудах. По-моему, очень забавно.

— До истерики, — мрачно пробормотал Поттер, враждебно покосившись на друга, юмор у Арчера как обычно был чернее чёрного. Вообще Гарри иногда казалось, что тот и не шутит вовсе.

Внезапно навалившаяся учёба совершенно вытеснила из головы любые посторонние мысли. Конечно, оставались дементоры, патрулирующие земли вокруг Хогвартса, и опасный убийца, сбежавший из Азкабана, и необъяснимые перепады магии, и библиотека Слизерина, и карта Мародеров, дожидающаяся своего часа, и тысяча планов на грядущий год, но на всё это просто не оставалось сил. Сейчас мальчиков куда больше интересовали сон и еда.

Но, как оказалось, это была не единственная проблема. И началось всё с уроков целительства, которые Гарри так сильно ждал. Так получилось, что ни Том, ни Гермиона, ни даже Малфой не записались на эти лекции, и в итоге Поттер остался один на один с Блэйзом и его душераздирающими рассказами о семье Забини, которые травили, резали, расчленяли, замуровывали и хоронили живьем друг друга, на протяжении нескольких счастливых поколений. Так что Поттер успел взвыть от сокурсника ещё до того, как начался урок, и именно по этой причине он так стремительно и целенаправленно занял парту, за которой уже кто-то сидел, и именно поэтому он даже не взглянул, кто это был, и не задумался, почему пустует такое хорошее место у окна. Гарри волновало, только чтобы Блэйз оказался подальше, а кто будет сидеть по соседству совершенно его не беспокоило. Забини, опечаленный побегом Поттера, застрял на последней парте в компании какого-то хмурого рейвенкловца, а Гарри, вздохнув, наконец с облегчением мог сосредоточиться на грядущем уроке, но...

— Ты Гарри Поттер, да?

Мальчик мысленно застонал и обернулся. Возле него сидела невзрачного вида девчонка с бледной кожей и заостренными чертами лица, что сразу же навело слизеринца на мысль о том, что она чистокровная (большинство из них так выглядели, Поттер серьезно подозревал, что на юном поколении таким образом сказывается вырождение рода). Волосы у новой соседки были густые и черные, но едва доходили до плеч, отчего её лицо казалось уже, чем оно было на самом деле, ростом она явно не выделялась и даже в мешковатой, широкой мантии казалась тощей и угловатой. Но больше всего Гарри впечатлили её блекло-карие глаза, потому что по глубине и интеллектуальности взгляда, девочка могла бы посоперничать с инферналом. И несмотря на это, на мантии у неё был вышит герб Рейвенкло.

— Приятно знать, что половина школы знает тебя, а ты не знаешь никого, — проворчал подросток, доставая из сумки пергаменты и чернила.

— А? — прогудела она где-то рядом.

Гарри вспомнил, что вежливым быть полезно и постарался посмотреть на свою соседку менее предвзято. В конце концов, он мог просто навоображать себе гадостей про бедную девочку. Увы, она по-прежнему смотрела на него с унынием травоядного парнокопытного.

— Я имею ввиду, что не знаю. как твоё имя.

— О! — она секунду таращилась на него. — Я Мелисса Хант.

— Отлично, — Поттер выдал самую светскую свою улыбку и отвернулся.

— Я о тебе много разного слышала, — голос у неё был такой же тусклый, как и взгляд. — Ты герой, как бы, да?

— Как бы нет, — неожиданно для себя подросток быстро скатился в ворчливое состояние.

— Нет?

— Нет.

— Не герой?

«Лучше бы я слушал семейные байки Забини», — печально подумал Гарри и покосился на свою новую знакомую, та продолжала таращиться на него, словно пыталась просверлить в нём дыру.

— Так ты что, правда убил Того-Кого-Нельзя-Называть? — после непродолжительной паузы осведомилась Мелисса.

Слизеринец закатил глаза.

— Да, дети в возрасте до года часто убивают могущественных тёмных волшебников, — не выдержав, съязвил Поттер.

Она вдруг хихикнула.

— Ты шутишь, да?

Гарри неожиданно стало её жалко — даже Крэб с Гойлом казались умнее.

— Слушай, скоро урок начнется, так что давай подготовимся...

— А чего готовиться? — она с надменным видом откинулась на спинку стула, — Можно подумать, кому-то действительно нужно это целительство!

— Если тебе не нравится, зачем ты записалась?

Она смерила его оценивающим взглядом.

— Тебе что, незнакома фамилия Хант? — с легкой ноткой недоверия уточнила она.

— А должна? — флегматично отозвался Поттер, вот с этим видом людей Гарри уже научился разговаривать.

— Мой отец — директор больницы Св. Мунго, — сообщила Мелисса. Теперь она разглядывала своего собеседника с таким видом, словно он был каким-то особо мерзким насекомым, — я с детства знаю о целительстве всё-всё, — Хант немного помолчала. — Странно, что ты не знаешь... для одного из лучших студентов ты глуповат, — высказав это предположение, она наконец замолчала и отвернулась.

Наконец Гарри вспомнил, где он слышал это имя. Ну конечно! Мелисса Хант. О ней, впав в очередной приступ аристократического снобизма, рассказывал Малфой, когда читал Гарри лекцию о полезных связях. Из того, что узнал о ней Поттер, получалось, что эта невзрачная девчонка с горошиной вместо мозгов была одной из самых завидных невест Англии, не говоря уже о том, что привередливый Драко Малфой считал её редкой красавицей.

«Чего-то я не понимаю этих аристократов», — тоскливо подумал слизеринец и выглянул в окно, за которым, кажется, собирался дождь. Как можно серьезно хотеть дружить с этой девчонкой? Она же хуже Малфоев!

— Глупость какая-то, — пробормотал Гарри.

— Что это значит? — гнусаво утонили рядом, подросток медленно обернулся.

— Ничего, говорил сам с собой.

— Считаешь, что я не права? — она фыркнула и скрестила руки на груди. — Ну конечно, как кто-то может быть не согласен с героем магического мира!

— Да при чем тут это? — снова стал раздражаться мальчик. — Я что, сказал что-то против...

— Целительство — бесполезный предмет! — визгливо перебила его Мелисса, Поттер моргнул, гадая, как прекратить весь этот цирк, хотя с другой стороны было довольно забавно наблюдать, как кто-то настолько маленький и серый пытается спорить и требовать.

— Целительство необходимо, — тихонько ввернул он, с интересом ожидая следующей реакции, Хант цокнула языком и надменно вздернула подбородок.

— Для кого? Бес-по-лез-но! Маги не болеют, а если и болеют, то так, что им уже никакое целительство помочь не может! Хотя... — её губы изогнулись в презрительной насмешке: — Я совсем забыла, что грязнокровки умудрились протащить в магический мир свои маггловские болячки, так что, наверное, таким как ты и вправду нужна помощь колдомедиков. Только вот тратить магию на тебе подобных, достаточно слабых, что даже с простудой справиться не можете, просто отвратительно. Поэтому я презираю целительство, единственные, кому оно нужно, это слизняки вроде тебя!

Это была такая всеобъемлющая ересь, что Гарри даже забыл, что хотел оскорбиться и пересесть. Он даже открыл рот, чтобы сообщить бедняжке Хант, что глупее девочки никогда не встречал, но тут на их парту упала пара капель густой тёмно-красной жидкости, и в эту же секунду кто-то на соседних партах испуганно вскрикнул. Гул голосов в аудитории мгновенно стих. Гарри посмотрел на Мелиссу. Девочка сидела, вжавшись в спинку стула, и в ужасе смотрела на кого-то прямо перед собой. И без того бледное лицо приобрело зеленоватый оттенок. Очень медленно, словно он оказался где-то глубоко под водой, Поттер повернул голову, и взгляд его уперся в край рукава синей мантии. Мальчик очень долго разглядывал этот рукав, испачканный чем-то красным, прежде чем глянул выше на жилистую руку, которую пересекал длинный, глубокий порез от запястья до самого локтя. Из раны текла кровь, густыми вязкими каплями падая на их с Мелиссой парту. Поборов приступ тошноты, подросток медленно посмотрел выше, его взгляд скользнул по предплечью, сгибу локтя и плечу, пока не остановился на совершенно спокойном лице.

В расписании было написано, что преподавателя по целительству зовут профессор Клаус Айскальт. Гарри видел его пару раз в Большом Зале, этот волшебник с первого взгляда не производил особого впечатления. Очень высокий, худощавый, с узкими скулами, впалыми щеками и бледной кожей. На вид ему было лет пятьдесят, возможно больше, он носил исключительно светло-серые и бледно-синие форменные мантии, которые обычно одевали целители в Св. Мунго, говорил медленно и размеренно и никогда не улыбался. Сегодня Гарри впервые оказался так близко к профессору и смог отметить ещё одну его черту — льдисто-голубые глаза, очень внимательные и пугающе спокойные. Сейчас эти глаза были обращены к соседке Гарри.

— Мисс Хант, — голос профессора был тихим и ровным под стать внешности, — я случайно услышал, как вы обмолвились, будто знаете о целительстве всё, — мужчина медленно положил на парту продолговатый нож, который, как оказалось, держал в другой руке. Мелисса и Гарри как по команде уставились на острое лезвие, испачканное кровью. — Пожалуйста, продемонстрируйте нам свои познания, — он чуть протянул к ней руку, и девчонка с полупридушенным всхлипом отодвинулась на стуле подальше от профессора, того её реакция ничуть не смутила, он только едва приподнял брови. — Что же вы так испугались, мисс Хант? — поинтересовался он.

— Ваша... ваша рука, — она всхлипнула, по её щекам потекли слёзы.

— А если бы это был кто-то другой? — вкрадчиво поинтересовался Айскальт, Поттеру почудилось безумие в его холодных глазах. — Если бы кровью сейчас истекал ваш отец? Или брат? Если бы кто-то из них умирал, что вы, со своим эгоизмом могли бы им предложить? Как бы вы спасли их? — неожиданно прожигающий насквозь, ледяной взгляд метнулся к Гарри и на долю секунды задержался на его лице, после чего вернулся к рейвенкловке. — Что если бы ваш друг истекал кровью у вас на глазах, а вы ничего не смогли бы с этим поделать?

Слизеринец застыл, почувствовав, как кровь отхлынула от лица, вот это было ему очень знакомо. Что знает этот человек? В душе мальчика зародилось неясное беспокойство. Профессор Айскальт внезапно начал его пугать. Тем временем Мелисса отчаянно продолжала всхлипывать и причитать. Поттер понял, что молчать и дальше он не может.

— Сэр, прошу вас, прекратите, — тихо попросил он, сосредоточив на себе внимание профессора, а заодно и всей аудитории, — вы напугали её.

С минуту ничего вообще не происходило. В полной тишине старший волшебник смотрел на своего зеленоглазого ученика, словно ждал от него какой-то особой реплики, а Поттер упрямо молчал. Наконец Айскальт презрительно фыркнул, достал волшебную палочку и за долю секунды залечил собственный порез. После чего медленно вытер платком пятна крови, опустил рукав и выпрямился, скользнув взглядом по бледным, напуганным лицам студентов.

— Пара царапин и вы в слезах бежите к мамочке, — брезгливо заговорил он, — жалкое зрелище! Зачем вы пришли изучать целительство, если не способны постигнуть даже смысл существования этой науки?

— Не судите нас по одному человеку,...

— Один человек определяет коллектив, мистер Поттер, — Гарри поспешно заткнулся, понимая, что этот спор ему не выиграть. — Возможно, сегодня и сейчас лишь у мисс Хант хватило наглости озвучить свою точку зрения, но, поверьте мне, большинство из тех, кто промолчал, с ней согласились, — цепкий взгляд остановился на лице каждого ученика, некоторые испугано покачали головами. — А правда в том, что вы просто слишком слабы, чтобы тратить себя и свою магию на других. Быть целителем, значит постоянно отдавать, а вы, избалованные детишки, привыкли только брать и требовать! Для большинства колдомедиков порез, который так всех вас напугал, — просто царапина, которую можно вылечить за пару секунд, — его голос приобрел издевательские нотки. — А вы не знали? Так вот вам мой вопрос, зачем все-таки нам нужно целительство?

В кабинете наступила звенящая тишина. Гарри покрутил головой, пытаясь разглядеть всех учеников, и у каждого на лице он видел только страх и злость. Айскальт поморщился:

— Такой сложный вопрос? — холодные глаза остановились на лице слизеринца, что сидел перед ним. — Мистер Поттер, возможно, вы поделитесь с нами своей точкой зрения, — предложил профессор. — Что вас так привлекло в целительстве? Зачем вы начали его изучать?

Мальчик некоторое время смотрел прямо в глаза профессора.

— Чтобы... — он резко выдохнул, — чтобы помочь тем, кому ещё можно помочь.

Айскальт хмыкнул, но не улыбнулся.

— Очень самоотверженно, Поттер, а если говорить честнее?

— Я говорил честно, — ощетинился он.

— О, безусловно, — Айскальт смерил подростка задумчивым взглядом, — вы же Гарри Поттер, — он подался чуть вперед, приблизив свое лицо к юному волшебнику. — Нравится всех спасать?

— Имеете что-то против? — Гарри поднял брови.

— Ровным счетом ничего, — профессор оправил складки мантии и дернул уголком губ, отчего рот его скривился в подобии усмешки, — но впредь я советую вам быть честнее хотя бы с самим с собой, — очень тихо сказал он и выпрямился, отходя от их с Мелиссой парты.

Поттер позволили себе медленно выдохнуть, и посмотрел на Хант, та немного успокоилась и теперь сидела, уставившись взглядом в парту, и теребила край пергамента. Помедлив, мальчик обернулся и глянул на Забини, тот в ответ широко ухмыльнулся и поднял вверх большой палец.

История об этом уроке оказалась запоминающейся и очень быстро разлетелась по школе, став чем-то вроде местной байки. Айскальта прозвали Ледяным Клаусом, а старшекурсники только и делали что приговаривали, посмеиваясь: «Эй-эй, ты не зли его, а то он опять начнет себя резать!»

Никто не желал признавать это, но на самом деле все до ужаса боялись нового профессора. В своем неизменном спокойствии и сдержанности он чем-то походил на Снейпа, но если в глазах зельевара то и дело вспыхивал огонь гнева, то у Ледяного Клауса в глазах не отражалось ровным счетом ничего похожего на человеческие эмоции. А Поттеру он даже начал нравиться. Чувство юмора, что удивительно, у него все же имелось, но было настолько специфическим, что понять его мог разве что Томас Арчер, да вот беда, он не посещал занятия по целительству, а остальные студенты в большинстве своем только ошеломлённо молчали, в ответ на очередную «остроту» учителя. Сам Айскальт, заметив реакцию молодых волшебников, как-то сказал, что у медицины с чувством юмора туго, вот им, целителям, и приходится как-то выкручивается, после чего продолжил сыпать злыми шуточками, полагая, что этого пояснения было достаточно.

Но учителем Айскальт был отличным. В меру строгий, странноватый, как и все волшебники, но очень начитанный. Слушать его лекции было необычайно интересно. Он рассказывал об истории целительства, о том, как это направление магии менялось и развивалось, о выдающихся вкладах в эту науку.

Ещё на первом занятии Айскальт пояснил, как будут проходить уроки целительства, разделив программу на вводную лекционную часть и основную практическую. И уже через двадцать минут после начала урока Гарри понял, что целительство станет одной из любимых его дисциплин. Он бы изучал его сутки напролет, если бы кому-то в Хогвартсе не пришло в голову загрузить третьекурсников огромным объемом учебы, и если бы помимо целительства у Поттера не было ещё трех любимых дисциплин.