За годом год и день за днем (джен)

Посмотришь на него — человек как человек, а внутри — город, дымящийся в руинах.

(Кодекс законов Хаммурали)

Я любил немногих. Однако — сильно.

(Бродский)

Часть 1

(1968-1970)

Аберфорт целыми днями протирал своей мантией табурет в «Кабаньей голове» и молча следил за окнами. Иногда там был снег, и это было лучшее, что можно было увидеть. Яркое солнце, как задиристый мальчишка, высмеивало его немытые окна. Косые дожди отбивали ритмы некрасивых, но запоминающихся мелодий.

Несколько коз на заднем дворе, бывало, становились единственными его собеседниками в течение долгих недель. Люди, заглядывающие в его бар, вызывали в нем отвращение.

Глупый рыжий мальчишка, которого Аберфорт вытащил из неприятной переделки в переулке за «Кабаньей головой» пару лет назад, неожиданно стал его другом. Или кем-то вроде — Аберфорт не взялся бы утверждать, будто знает, что вообще это значит.

* * *

За десятилетия, проведенные в этом неуютном, заброшенном давно и не им месте, Аберфорт привык к сквознякам в основном зале, скрипу лестницы и постоянному молчанию. Эта почти-тишина ходила за ним по пятам, стоило входной двери с глухим звуком захлопнуться за последним посетителем. Редко кто оставался в меблированных комнатах на втором этаже, редко кто хотя бы интересовался ими, и они обрастали пылью, ненужные никому. Аберфорту казалось, у них с ним это общее.

Но так было раньше. Не теперь. Не тогда, когда Артур — так звали того мальчишку — лишился отца.

Давно забытое, горькое подступило к горлу, и Аберфорт отвернулся к окну. В мыслях вспыхнуло и тут же бесследно растворилось воспоминание, как уводили прочь его отца: поникшие плечи, заплетающиеся в длинной мантии ноги, но на лице — отец посмотрел на него прежде, чем в последний раз шагнуть за порог дома — непоколебимая решимость молчать о случившемся с Арианой. Аберфорт кивнул ему тогда, но отец уже успел отвернуться. А после... после они никогда и не виделись.

Отец Артура умер спокойно, окруженный заботой близких людей. Смерть уводила его прочь в полумраке спящего дома, так, чтобы никто не наблюдал его последних шагов. Так было правильней. И хотя Аберфорт, конечно же, в действительности не видел смерти своего отца, ему казалось, будто бы смерть пришла за ним вместе с работниками Министерства, забиравшими его в Азкабан за убийство магглов. В понимании Аберфорта, ему пришлось видеть, как умирает отец, и он был рад, что Артур не видел.

— Мне нужна твоя помощь, — раздался за спиной голос Артура, и Аберфорт развернулся к нему лицом. — Нам пришлось продать дом из-за долгов отца.

— Живите у меня, — мгновенно откликнулся Аберфорт.

— Только я. Мама отправилась к Биллиусу, там ей будет лучше, чем... — он осекся.

— Чем здесь. Конечно.

— Так ты не против?

Аберфорт махнул рукой — оставайся. Вытащил из кармана дырявую тряпку, сложил пополам и отправился разбираться с пылью в угловой комнате. Самой лучшей из тех, что у него были.

* * *

Артур был первым человеком после Арианы, о котором Аберфорт заботился. Он был ему как сын, и Аберфорт надеялся, что сможет заменить ему отца. Он не хотел признаваться в этом себе, но теперь, на старости лет, его жизнь, прошедшая как будто бы мимо него, мимо всего вообще, пугала его и угнетала. Годы в полумраке отвратительной ему «Кабаньей головы», годы тишины, разговоров со стенами и козлами. Годы печальных взглядов, бросаемых им на портрет Арианы над камином. Годы кошмаров, будивших его ночами. Кошмаров, в которых из его палочки вырывался смертоносный для Арианы луч.

Аберфорт, засыпая, боялся, что, уснув, попадет в очередной кошмар, но этого не случалось. Уже чуть больше двух лет Ариана в его снах улыбалась.

Аберфорт засыпал быстро. Тонкое одеяло, старое, как он сам, практически не грело. Он клал руки поверх него и закрывал глаза. Теплая ладошка сестры оказывалась в его руке, мокрая трава щекотала босые ноги. Ветер, которого не было, свистел в ушах, а удивительный воздух — морозный, но прогретый солнцем — увлекал дальше и дальше в сон, и вскоре Аберфорт мог не только ощущать, но и видеть.

Они брели, держась за руки, куда-то на юг — и их юг всегда был в разных местах. Они молчали или болтали, смотрели в небо или под ноги, это было неважно, не имело абсолютно никакого значения. Им было хорошо. Аберфорту было хорошо.

Возвращаясь в свою влажную комнату, он еще долго смотрел на тени на потолке, прежде чем проснуться окончательно. Смех Арианы звенел в ушах.

Но однажды его сны изменились: Ариана увела его на север. И хотя не было там никакого севера, и не могло быть, Аберфорт почувствовал, что идет не на юг. Они вышли на грунтовую дорогу, показавшуюся Аберфорту смутно знакомой, и двинулись по ней в сторону виднеющихся впереди домов.

Ариана молчала. Это было не странно, но неприятно — лучше бы сестра говорила без умолку, Аберфорту было бы проще принять то, что произошло дальше. Они остановились у одного из домов, и это был не какой-то дом, а именно тот, в котором они жили в Годриковой Впадине. Именно тот дом, в котором умерла Ариана. На крыльце, прикладывая к разбитому носу окровавленный платок, сидел Альбус.

Ему было восемнадцать лет или около того. Аберфорт помнил его именно таким — тощим, щурящимся на солнце подростком, с поднятым вверх подбородком. Конечно, Альбус просто пытался остановить кровь, но Аберфорт был уверен, что если бы брат хотел, то воспользовался бы магией, а не задирал свой подбородок так высоко.

— Альбус сегодня погуляет с нами, — сказала Ариана, выискивая в своих кармашках чистый платочек.

«Вот уж нет» хотел сказать Аберфорт, но Арианы уже не было рядом. Она стояла на ступеньке возле Альбуса и протягивала ему свой платок. Аберфорту ничего не оставалось, кроме как промолчать. Он не хотел гулять с Альбусом, тем более во сне. Он смотрел на свои босые ноги, и грязь под отросшими ногтями была ему роднее, чем брат, и видеть ее он был рад куда больше.

Тот сон так и не закончился: Аберфорт проснулся от хлопка входной двери внизу.

Когда он вышел из комнаты, держа в руках огарок свечи на старом почерневшем блюдце, то заметил поднимающего по лестнице Артура. За ним, словно тень, поднимался кто-то еще.

— Мы тебя разбудили? Извини, — пробормотал Артур, проходя мимо. Аберфорт заметил в его руке объемистый чемодан. — Извини, — повторил Артур, — мы не хотели.

И он отправился в сторону своей комнаты.

Тень, шедшая за ним, оказалось рыженькой девочкой. Она поднялась на площадку второго этажа, остановилась и принялась разглядывать Аберфорта.

— Ты Молли, — сказал он, и девчонка кивнула. — Аберфорт.

— Я знаю.

Аберфорт отвернулся, чтобы Молли не увидела его полуулыбки. Затем он позвал ее в гостиную, разжег огонь в камине. Подошедший Артур устало опустился в свое кресло и закрыл руками лицо.

— Ты еще не сказала? — спросил он у Молли, не убирая рук от лица.

Вместо ответа Молли чуть одернула рукав мантии и протянула вперед руку. Что-то блеснуло в свете камина. Кольцо. Но она не улыбалась, и Аберфорт ответил вопросительным взглядом.

— Родители оказались против. И я... я сбежала из дома.

— Полагаю, теперь у меня два постояльца, — пробормотал Аберфорт раздраженно и отправился за медовухой.

Позади себя он услышал шепот Артура:

— Нет, Молли, на самом деле, он рад.

Улыбка снова тронула его сухие губы.

* * *

Никогда прежде «Кабанья голова» не была местом, столь же приятным. Избавленный Молли от грязи и пыли трактир снова стал привлекать постояльцев, в старой кассе зазвенели монеты. Молли варила свой потрясающий луковый суп, и Аберфорт, бывало, засыпал, наевшись его. Ариана, как всегда, ждала его с протянутой вперед рукой на пороге сна.

По вечерам Молли вязала, Артур рассказывал о том, как продвигалось обустройство купленного им осенью сарая недалеко от деревни Оттери-Сент-Кэчпоул (в нем не умирала надежда превратить ту лачугу в дом для своей семьи).

Сквозь окна можно было увидеть звезды на небе, а связанный Молли плед дарил Аберфорту тепло.

И только Альбус на крыльце в его снах все портил.

* * *

До Хогвартса было рукой подать, но мало кто из учеников бывал в его заведении, да и преподаватели заглядывали нечасто. Единственным постоянным посетителем из Хогвартса был Хагрид, и Аберфорт замечал за собой, что старается держаться от него подальше. Произносимое Хагридом «Дамблдор» выводило Аберфорта из себя.

Когда он только оказался в Хогсмиде, Хогвартс и не слышал о «профессоре Дамблдоре». Аберфорт не думал, что им с братом предстояло встретиться еще хоть раз, и тем более он не думал, что Альбус может сам пожаловать к нему в трактир.

— Вот, профессор, сюда, ага... — услышал Аберфорт голос Хагрида, после чего входная дверь распахнулась и лесничий, пригнувшись, ввалился внутрь.

За ним следовал высокий старик с длинной бородой. Аберфорт задержал на нем взгляд.

— Рейнвик! — пробасил Хагрид. — От-ты где! — он отправился к сидящему за одним из столиков маленькому одноглазому человечку. — Профессор, берите выпить, — обратился он к старику через весь зал, — и идите к нам, Рейнвик покажет вам своих малюток. Покажешь же, да? Рейнвик?

Рейнвик закивал и указал на огромный шевелящийся мешок у его ног. Хагрид заулыбался и уселся к Рейнвику за столик.

Старик подошел к Аберфорту. Голубые глаза смотрели прямо на него, и Аберфорт, хоть и противился, уже знал, кто перед ним.

— Сливочного пива? — рявкнул он.

— Да, прошу вас, — мягко ответил Альбус. — Для меня и моего друга.

«Да подавись ты» подумал Аберфорт, вытаскивая две бутылки и громко ставя их на стойку, но вслух сказал только:

— Четыре сикля.

Он вздохнул спокойно, только когда за Альбусом закрылась дверь. Брат ничем не показал, что понял, кто он, но Аберфорт ни секунды не сомневался, что Альбус его узнал. Раздраженный, он поднялся наверх и нашел Молли за перебором содержимого небольшой синей шкатулки.

— Думаю продать это, — сказала она, не отрываясь от своего занятия. — Зачем мне сейчас украшения, верно? А на деньги, вырученные за них, мы сможем жить еще долго.

Аберфорт не ответил. Некоторое время он молча рассматривал витиеватые и почти незаметные белые линии на синем фоне и перебираемые пальцами девушки украшения. Молли делила содержимое шкатулки на две части, отделяя ценные предметы от важных. Ожерелье, сделанное из мятых, выцветших, вырезанных из фантиков звезд, переплелось с другими, и Молли пришлось долго распутывать этот клубок. На цепочке, зацепившейся за замочек шкатулки, Аберфорт заметил почерневшего дракона с оторванной лапой. Среди брошек и серег были безделушки на обычных нитках и кольца со светящимися кристаллами — такие, кажется, несколько лет назад прилагались к коробкам волшебных драже. После того, как цепочка с драконом была распутана, девушка повесила ее себе на шею, пояснив для наблюдавшего за ней Аберфорта, что это подарок Артура.

— Здорово, — отозвался Аберфорт. — Слушай, побудь внизу немного. Я хочу вздремнуть.

Молли неохотно кивнула: ей не особенно нравилось находиться в главном зале «Кабаньей головы». Аберфорт ушел к себе в комнату.

Сон пришел к нему тут же. Вслед за сном пришла Ариана.

— Я видел Альбуса, — сказал он ей сразу же. — Настоящего.

— Погуляли? — отозвалась сестра.

Аберфорт покачал головой.

— Зря, — пожала плечами Ариана.

Она запустила пальцы в его бороду и стала перебирать седые волосы. Аберфорт смотрел на нее и не понимал, сколько ей лет. Он никогда не мог понять. Словно бы у нее не было возраста, или было их несколько и каждый раз разные. Ариана из его снов не была похожа на Ариану с портрета или Ариану из его воспоминаний. Она была другой, в чем-то неправильной, но Аберфорт точно знал, что она — настоящая.

Если бы он мог увидеть, что творилось внутри нее, когда сестра была маленькой и живой, он бы обязательно увидел то, что теперь было миром его снов.

Они бродили по снегу, и Аберфорт не чувствовал холода. Он рассказывал сестре про Артура и Молли. Он и раньше о них говорил, но сейчас ему нужно было поделиться тем, что мучило его последние дни все сильнее. Приближалась весна, и сарай в холмистой местности где-то на юге, далеко на юге от Хогсмида, по словам Артура уже был вполне пригоден для жизни. Это могло означать лишь одно — скоро «Кабанья голова» опустеет.

— Не переживай, Аб, — сказала Ариана, останавливаясь. — Я-то останусь.

Они уже вышли на грунтовую дорогу, и Аберфорт знал, что там, впереди, на крыльце дома, Альбус ждал их. Ариана выпустила его руку, махнула на прощание и побежала, сверкая пятками. Аберфорт искренне не понимал желание сестры видеть Альбуса.

Он прикрыл глаза и побрел прочь. Вскоре темнота стала рассеиваться, и он обнаружил себя лежащим в своей комнате. Он повернулся на бок, посмотрел в окно. Солнце светило ярко. Аберфорт подскочил в кровати, задев лежащую на тумбе книгу. Та с грохотом упала на пол и раскрылась, и Аберфорту пришлось наклоняться, чтобы положить ее на место.

Изображенный на обложке юноша недовольно покачал головой.

— Ну, извини, — буркнул Аберфорт, аккуратно кладя книгу обратно на тумбу.

Полдень уже прошел, была суббота, и в «Кабаньей голове» сидело несколько угрюмых личностей. Самой угрюмой из них была Молли, которой пришлось просидеть на его месте гораздо дольше, чем ей хотелось бы. Но увидев Аберфорта, она отправила его на кухню за завтраком, не сказав ни слова о затянувшемся дежурстве.

Перекусив, он вышел во двор проверить своих коз.

Ему вспомнилось, что уже на следующей неделе Молли с Артуром покинут его, и Аберфорт, прислонившись к деревянному столбу в центре двора, некоторое время стоял неподвижно, подставив лицо солнцу. Когда он был маленьким, отец сказал ему как-то, что снег всегда тает, и об этом не стоит переживать.

Артур и Молли были для него снегом. А солнце светило ярко.

— Сколько ты за нее хочешь? — раздался неподалеку голос.

Аберфорт открыл глаза и огляделся.

— Назови цену, — повторил все тот же человек.

Аберфорт подошел к забору, ограждавшему его задний дворик, и выглянул в переулок. Двое мужчин, один поменьше, с рыжими спутавшимися волосами, другой крупный и лысый, стояли в нескольких шагах от него, в тени соседнего с «Кабаньей головой» дома. Предмет их разговора был у рыжего в руках, но из-за тени было не разглядеть. Аберфорт не расслышал ни цены, ни того, о чем жулики говорили дальше: они перешли на шепот. Он пытался рассмотреть вещь в руках у одного из них — ему казалось, предмет выглядел знакомо. Когда продавец сделал шаг вперед, Аберфорт наконец-то увидел, что именно тот держал в руках. Это было шкатулка Молли, виденная им накануне.

Аберфорт разозлился. Украшения из шкатулки должны были кормить молодую семью, в которой, возможно, скоро появился бы еще и ребенок, на протяжении долгого времени. Все-таки среди разного рода дешевых безделушек находились и старые семейные украшения Пруэттов, которые Молли забрала с собой из дома. А кроме того, несмотря на то, что в «Кабаньей голове» постоянно ошивались неприятные личности, никто из них ни разу до этого не забирался в его комнаты и комнаты его гостей и не крал ничего.

Вытащив палочку из внутреннего кармана, Аберфорт наслал на обоих «Конфундус» — то заклинание, что на людях у него всегда выходило отлично. Воспользовавшись их временным замешательством, он затащил мужчину, держащего шкатулку Молли, во двор.

— Наземникус? — раздался голос в переулке. — Эй, Наземникус, куда ты пропал?

Глаза воришки сфокусировались на Аберфорте, но прежде, чем он успел что-либо сказать или сделать, Аберфорт выхватил шкатулку у него из рук и произнес заклинание.

Секунду спустя перед Аберфортом топтался козел.

* * *

После отъезда Артура и Молли, Аберфорт стал спать дольше. Тишина в «Кабаньей голове» была словно вытащена обратно на свет из пыльного ящика, валявшегося на чердаке все то время, что ребята гостили у него. Вместе с ней вернулись пыль повсюду и песок на полу, непрозрачность стекол, затхлый запах. Они возвращались постепенно, с наслаждением наблюдая, как морщится Аберфорт, замечая их присутствие, как достает тряпку — дырявую, темно-серую — и вновь запихивает обратно.

Плед из желтоватой шерсти отсырел и больше не грел Аберфорта. И только в мире, сотканном из обрывков воспоминаний, заполненном теплом от ладоней сестры, ему было все так же комфортно. И Альбус, к которому они с Арианой приходили под утро, не раздражал как прежде.

Сидя за барной стойкой, Аберфорт пытался читать книгу, принадлежавшую когда-то Ариане. На черной обложке, прислонившись к нарисованным воротам, стоял кудрявый молодой человек. Иногда он уходил в тень, иногда ложился там, где должна была быть земля. Аберфорту нравилось наблюдать за ним и за другими живыми рисунками на страницах книги, а сосредоточиться на словах никогда не получалось.

Однажды, когда он сидел и аккуратно переворачивал страницы одну за другой, в трактир вошел Альбус. Аберфорт поспешил убрать книгу, не желая, чтобы брат ее замечал.

— Чего желаете? — невежливо спросил Аберфорт подошедшего к нему Альбуса.

— Помириться с братом, — ответил тот.

Аберфорт на секунду замешкался.

— Ничем не могу вам помочь. Что могу, так это налить огненного виски или подать колбасок.

Альбус смотрел на него с минуту очень внимательно, после чего, почесав за ухом, ответил:

— Давайте колбасок.

* * *

Привязанный к столбу посреди двора козел печально смотрел в сторону переулка, и Аберфорт, каждый раз проходя мимо, говорил ему, что сам виноват. Ему не доставляло никакой радости присутствие этого животного в его жизни, но ни расколдовать, ни отпустить его Аберфорт не желал. Даже будучи животным, этот противный воришка умудрялся заниматься своим делом — то и дело Аберфорт наблюдал за тем, как тот таскал еду, положенную другим животным.

Однажды, беседуя со своими козами, Аберфорт почувствовал, как за ним наблюдают. Обернувшись, он заметил стоявшего в переулке Альбуса, как раз у калитки, ведущей во двор.

— А ведь одно из ваших животных на самом деле вовсе не животное, — произнес брат.

— Не ваше дело, — ответил Аберфорт. — Идите отсюда.

— Что этот человек натворил?

— Не ваше дело, — повторил Аберфорт.

Альбус бесцеремонно открыл калитку и приблизился к привязанному к столбу козлу. Он долго сидел напротив него на корточках, смотря животному в глаза, после чего обратился к Аберфорту:

— Обыкновенный жулик. Почему бы вам не расколдовать его и не отпустить?

— Я сказал: прочь отсюда, — огрызнулся Аберфорт. — Или хотите составить ему, — он ткнул грязным пальцем в козла, — компанию? Могу устроить!

Аберфорт отвернулся. Вскоре послышались шаги и скрип калитки. Альбуса у него во дворе больше не было.

Аберфорт не сразу заметил, что и козла — тоже.

* * *

Альбус заходил в «Кабанью голову» все чаще и чаще, и Аберфорт ловил себя на мысли, что желания еще раз разбить его и так уже однажды сломанный нос у него не возникает. Он привык к Альбусу на крыльце в своих снах, привык к нему и в обычной жизни, хотя сдерживать резкости в его адрес на языке частенько не выходило.

Аберфорт внимательно всматривался в лица тех, кто заходил к нему в бар. День за днем он ждал, что в распахнутую дверь войдет Артур. С Молли или без, или, может, только Молли, но они не заглядывали. Они присылали письма, в которых рефреном шло — все хорошо, все хорошо, у нас все хорошо. Их письма скапливались на его тумбе у кровати, покрывались пылью и были закапаны воском.

Аберфорт все реже писал ответы. Отец говорил ему, что сохранить снег, удерживая его в ладонях, невозможно. Аберфорт и не пытался удерживать.

Он всматривался внимательно в лица всех, а потому немедленно узнал того воришку, Наземникуса. Схватив его за шиворот, Аберфорт вытолкал его прочь из «Кабаньей головы». Воспоминание о синей шкатулке, украденной Наземникусом у Молли — та, оказалось, даже не успела заметить пропажу — поднимало в нем волну злости, такую сильную, что если бы не подошедший к трактиру Альбус, Наземникусу бы не посчастливилось второй раз превратиться в козла.

Наземникус спрятался за своим спасителем, и только спутанные на макушке волосы, выпирающие над серебристым рукавом Альбуса, выдавали его присутствие в том переулке.

— Никогда не появляйся в моем баре, — Аберфорт пригрозил высунувшемуся Наземникусу кулаком, а через считанные секунды тот растворился в воздухе с громким хлопком.

Альбус тяжело вздохнул:

— А мы только договорились... И раз уж ты его выгнал, мне теперь понадобятся новые глаза и уши в твоем баре, — он выждал немного, после чего, словно эта мысль пришла ему только что, сказал: — Могу я просить тебя?

Несмотря на чувство, что произошедшее было подстроено, Аберфорт согласился. Они пожали друг другу руки.

Когда той осенью выпал первый снег, Аберфорт удивленно отметил, что в «Кабаньей голове» не осталось и следа пребывания Артура и Молли. В одном из последних писем они сообщали о рождении первенца.

«Я больше не чей-то друг, — сказал себе Аберфорт, наблюдая за падением белых хлопьев за мутным окошком. — Я теперь всего лишь чьи-то глаза и уши».

(1971 — 1981)

Они с Альбусом не звали друг друга по имени и виделись редко, гораздо реже, чем раньше. Ариана перестала приводить Аберфорта к их дому, и не было больше в его снах сидящего на крыльце брата. Сестра хотела помирить его с Альбусом, и в результате, пусть условно, но они помирились.

Аберфорт иногда забывал, что Ариана мертва уже много лет.

Альбус не объяснял, зачем ему знать, что происходит в трактире, и не говорил, что именно его волнует. И хотя ничего особенного не происходило, Аберфорт все равно не находил себе места — с чего бы Альбусу интересоваться «Кабаньей головой»? Он спрашивал себя, в какие игры играет брат, но не спрашивал его самого — это было бы сродни разговору со стеной. А поговорить со стеной Аберфорт мог и так.

Однажды, после ухода брата, Аберфорт заметил забытую им в кресле папку. Они часто сидели в комнате с камином на втором этаже, если Альбус приходил поздним вечером уже после закрытия трактира. Аберфорт мог бы оставить папку без внимания, отложить куда-нибудь до прихода брата, но вместо этого он взял ее, развязал аккуратный узелок сбоку и раскрыл.

Внутри была фотография какого-то мальчика, анкета с его данными и несколько листочков, исписанных косым почерком брата. Аберфорт пробежал глазами по анкете:

Ремус Джон Люпин.

11 лет.

Оборотень.

* * *

Когда спустя неделю Альбус пришел в «Кабанью голову», Аберфорт мог процитировать практически все заметки брата о мальчике-оборотне. Он перечитал те листки больше сотни раз, а однажды, когда они с Арианой гуляли во сне, он обнаружил их у себя в кармане, и они с сестрой, сидя в тени раскидистого дерева, читали их вместе.

Мальчик был спокойным, уравновешенным, трудолюбивым... но — оборотнем. Ариана спросила, как это, быть оборотнем, Аберфорт ответил ей, что это вроде болезни.

— Как у меня? — тихо спросила сестра.

Аберфорт промолчал, но внутри него все кричало, что да, как у тебя, как у тебя, как у тебя... Случившееся изменило их, поселилось внутри, и произошло с обоими в одном и том же возрасте. Ариана была опасна для окружающих, Ремус тоже был опасен. Ариана не училась в Хогвартсе, но Ремус, считал Аберфорт, имел это право, ведь в его случае все было проще. Он был обычным ребенком от полнолуния до полнолуния, в то время как у Арианы все случалось стихийно.

Поэтому когда Альбус пришел к нему, Аберфорт кинул на стол перед ним папку и заявил, что мальчишка должен поехать в Хогвартс. Не провести жизнь запертым в доме, не провести ее в стае оборотней. Нет.

Ему. Нужно. В Хогвартс.

— Ты прав, конечно, ты прав, — пробормотал Альбус.

Он ушел, пообещав, что уже завтра отправит мальчику письмо.

Аберфорт взял в руки книгу Арианы, единственную вещь, которая осталась у него от сестры. Он посмотрел на задумчивого молодого человека на обложке.

— Это ведь правильно? — спросил Аберфорт, ни к кому, собственно, не обращаясь.

Юноша еле заметно кивнул.

* * *

Аберфорт признался себе, что раньше вообще не замечал луны на небе. Теперь он следил за ее ростом, не замечая ничего вокруг. Он жил от полнолуния до полнолуния, словно сам был оборотнем. Слышать вой из построенной специально для Ремуса хижины на окраине Хогсмида было невыносимо.

Время летело незаметно, меняя все вокруг себя. В «Кабаньей голове» участились разговоры о смертях магглов и магглорожденных волшебников, и Альбус, до этого сдержанно кивавший на все новости, наконец-то перестал отмалчиваться. Он рассказал Аберфорту о Волдеморте и его приспешниках, рассказал об Ордене Феникса. Он не сказал ни слова о назревающей войне, но Аберфорт и так все понял.

Он смотрел на луну, всегда на одну и ту же ее сторону, но, безусловно, он понимал, что есть и обратная сторона — пусть неосвященная, недоступная его взгляду, но, тем не менее, она есть.

* * *

Через несколько дней после очередного полнолуния в «Кабанью голову» пришел Ремус. Аберфорт узнал его мгновенно, хотя и видел только раз на фотографии, а времени с тех пор прошло немало. На нем была простая мантия, огромным капюшоном которой он то и дело пытался закрыть лицо. Он взял бутылку сливочного пива и забился в угол, словно побитый зверь.

Аберфорту хотелось знать, что случилось. Он вспомнил маленькую Ариану, которая так же любила сесть в какой-нибудь уголок и притвориться, будто ее там нет. Она прятала лицо в складках мантии, обнимала коленки и шептала несвязные предложения. Аберфорт садился с ней рядом и слушал, а после они вместе притворялись, что их не видно, и тогда Ариана показывала проходящему мимо них Альбусу язык и смеялась.

Но Аберфорт не мог подойти к Ремусу.

Он достал книгу сестры, раскрыл и попытался отвлечься. Слова в ней никогда не складывались в предложения, хотя Ариана говорила, что прочитала ее всю. Это был подарок отца на ее третий день рождения. Ариана засыпала с этой книжкой в обнимку, а после случившегося с ней и вовсе не выпускала из рук.

Это была единственная вещь сестры, которую Аберфорт забрал из дома, когда покидал его. После смерти Арианы он не знал, куда податься, не знал, чем занять себя, просто собрал вещи, взял одного козла — любимца сестры — и ушел с ним по дороге прочь. Он практически не спал, потому как боялся закрыть глаза и увидеть мертвенно-бледное лицо сестры. Он жил в лесах, на берегах рек и озер, в маггловских деревнях, однажды даже на дереве в построенном какими-то детьми домике. Шел вперед, не оглядываясь, запутывая следы, словно это могло остановить идущее за ним по пятам прошлое.

Аберфорт не знал, как так вышло, что он добрался до Хогсмида. Ища ночлег, он забрел в самый дешевый местный трактир — «Кабанью голову» — да так и остался там, чтобы за пару монет в год помогать старому хозяину. К тому моменту ему порядком поднадоело все время куда-то идти.

Аберфорт заметил, что дверь в трактир открылась, и внутрь вошли трое студентов. Они внимательно оглядели практически пустой зал, словно не были уверены, что им сюда, а после отправились к угловому столику, за которым сидел Ремус.

Аберфорт со своего места не слышал, о чем разговор, и потому вернулся глазами к книге. Сейчас она каждый вечер лежала рядом с ним, около его кровати, и он мог полистать перед сном ее страницы, которые когда-то листала сестра, мог понаблюдать за движущимися рисунками. Но в первое время после смерти Арианы черная обложка с отпечатками сладких пальцев сестры у правого нижнего уголка вызывала лишь тошноту и желание убрать книгу прочь. Что Аберфорт и сделал.

Он забыл о ней, как забывают о чем-то важном — совершенно случайно. А вспомнил... нет, он даже не вспомнил. Просто коробка, стоявшая на платяном шкафу, однажды свалилась на пол из-за неудачной попытки Аберфорта передвинуть шкаф без помощи магии, и из нее выпало разное его барахло, в том числе и эта книга. А Аберфорт даже не сразу ее узнал.

Незаметно для себя он задремал, и, как всегда, рядом была Ариана. Если бы не она, думал Аберфорт, если бы не она, что со мной было бы? Он помнил время без нее, боль в висках каждое утро, дрожание рук, когда нужно было взять палочку и сотворить что-нибудь простое вроде заклинания левитации. Он ненавидел ложиться спать и ненавидел себя. Ненавидел магглов и ненавидел магов. Ему не было дела до окружавших его людей и вещей. Он не чувствовал тепла и не чувствовал холода, словно был мертв. Лучше бы, думал он, я был мертв.

Первый сон, обычный, нормальный сон, обрушился на него неожиданно. Он не мог дышать, не мог говорить. Ариана была рядом, она улыбалась, а Аберфорт пятился прочь. Он не хотел причинять ей боль. Но сестра протягивала ему руку, и ее ладонь была теплая. Аберфорт хорошо помнил тот сон, и еще лучше помнил следующий день — день, когда он познакомился с Артуром.

Хлопнула дверь, и Аберфорт резко открыл глаза. В руках он по-прежнему держал книгу. Он захлопнул ее и отложил в сторону, но на мгновение ему показалось, будто на обложке в тени мелькнула Ариана. Аберфорт моргнул и наклонился ниже, но там был лишь знакомый ему кудрявый молодой человек, прислонявшийся к внутренней стороне нарисованных ворот.

Ни Ремуса, ни его друзей в «Кабаньей голове» больше не было.

* * *

Аберфорт провел в «Кабаньей голове» большую часть своей жизни. Когда-то он много думал о том, чтобы оставить это место. Собирал вещи и еду в дорогу и даже выходил в переулок, но почти сразу возвращался обратно. Всего один раз он осмелился трансгрессировать прочь оттуда, но когда огляделся по сторонам, то обнаружил себя около заброшенного дома. Это был дом его семьи в Годриковой Впадине.

Аберфорт бросился бежать. Он выронил свой рюкзак, налетел на бредущую по пустой дороге старушку, порвал мантию о забор, сворачивая в сторону на одном из перекрестков. Он не разбирал дороги, не понимал, куда бежит, только хотел убраться подальше от того дома. А после остановился около церкви.

Это был единственный раз, когда Аберфорт побывал на могиле Арианы после ее похорон. Он провел там не один час. Просто сидел на холодном камне, спрятав голову в замерзших руках, и говорил с сестрой. Но она не отвечала. И он ушел, поплелся обратно к их дому, глядя под ноги.

Около калитки валялся брошенный им рюкзак. Аберфорт подобрал его и хотел трансгрессировать, но вместо этого двинулся к ведущей в дом двери. Она была не заперта. Аберфорт вошел внутрь, собрал на себе всю паутину, которая появилась здесь за эти годы.

Все внутри осталось точно таким, как Аберфорт помнил, точь-в-точь таким, как оно появлялось в его кошмарах каждую ночь. Только в комнате Альбуса на полу стояла какая-та картина, которой раньше никогда не было. Она была повернута лицевой стороной к стене, и Аберфорту пришлось приложить усилие, чтобы развернуть ее.

Это был портрет сестры. Ариана заметила Аберфорта и помахала ему рукой. Аберфорт медленно опустился на пыльный пол.

Он не помнил, сколько сидел там, сколько молчал, и не помнил, как обнял раму, всю в паутине и пыли, и трансгрессировал с нею вместе прямо в гостиную над своим трактиром.

* * *

«Кабанья голова» притягивала к себе людей, которые не знали, куда податься, которым просто некуда было больше пойти. Аберфорт понимал это, чувствовал, но он был уверен, что Ремусу было куда идти.

— Есть свободное место? — охрипшим голосом спросил пришедший однажды поздно вечером Ремус и даже достал несколько монет.

Аберфорт монеты не взял. Он отвел Ремуса наверх и отдал ему пустовавшую со времен Артура и Молли угловую комнату.

— Тут несколько пыльно, — сказал он, но Ремус лишь пожал плечами.

— Не так плохо после леса.

— Что?..

— Вы же в Ордене, должны знать, — спокойно ответил Ремус.

Аберфорт не любил вспоминать об Ордене.

Он один единственный раз выбрался из Хогсмида на собрание созданной Альбусом тайной организации. Вступление Аберфорта в этот Орден было простой формальностью — он и так, в общем-то, работал на Альбуса — и никакой реальной необходимости посещать то собрание не было. Но Аберфорт все равно согласился.

Спустя пару недель после него он узнал, что девчонка, Марлин, уступившая ему место, когда он пришел, была убита вместе со всей своей семьей. У Аберфорта пропало желание еще хоть когда-нибудь посещать штаб Ордена.

— Не понимаю, о чем ты, парень.

— Я выполнял задание Дамблдора, — пояснил Ремус. — В лесу.

— Что мой чокнутый братец забыл в... — Аберфорт замолчал.

У Ремуса на щеке были следы недавно заживших ран, луна на небе шла на убыль. А слухи о том, что оборотни переметнулись на сторону Волдеморта ходили в «Кабаньей голове» уже давно. Аберфорт помнил, как сообщал об этом брату.

Не нужно было никакого «Репаро», чтобы собрать вместе части единого целого.

Альбус все просчитывал наперед, и Аберфорт, оглядываясь назад, теперь иначе видел историю с принятым в Хогвартс мальчиком-оборотнем.

— Оставайся здесь, сколько захочешь, — сказал он.

И Ремус остался.

* * *

Он постоянно где-то да пропадал — дежурства в штабе, поиск работы, друзья — и его не было в трактире, когда пришел Альбус. У Аберфорта был к брату только один вопрос — вопрос, который мучил его день за днем, ночь за ночью. Зачем, во имя Мерлина, Альбусу потребовалось впутывать его в историю с мальчиком-оборотнем? Та папка, забытая им, вовсе и не была забыта, и Аберфорт, всегда подозревавший это, наконец-таки был твердо уверен.

— Мне было интересно узнать, что ты думаешь, — Альбус улыбнулся.

— Что я думаю о том, чтобы вырастить под своим крылом мальчишку, обязанного тебе, и использовать его в своих целях?! О, я скажу тебе, что думаю...

— Нет, — Альбус стал серьезен. — Конечно, нет.

Аберфорт повернулся к нему спиной.

— Я всего лишь хотел знать твое мнение. Хотел знать, так же ли ты вспомнишь ее, когда прочитаешь его личное дело. Ты не сказал этого вслух, но ты подразумевал, что они похожи, когда убеждал меня взять Ремуса в школу. Я хотел, чтобы ты убедил меня сделать это.

— Нет, — Аберфорт посмотрел на брата. — Ты не этого хотел. Сказать тебе? Сказать тебе, что все, что ты делаешь, ты делаешь, думая о выгоде для себя? Вспомни этого жулика... Наземникуса! Да ты увел этого козла у меня из-под носа не потому, что считал, что я перестарался, устанавливая справедливость. Тебе бы не было до этого дела, если бы Наземникус не оказался обязанным тебе после своего спасения. Тебе нравится так поступать с людьми, верно? В случае с Наземникусом это случилось дважды. О, и не говори, что этот парень такой идиот, чтобы по своей инициативе совать голову ко мне в бар, помня, что я сделал с ним в прошлую нашу встречу. Лучше молчи, — предупредил Аберфорт, — лучше молчи. И не говори, что с Ремусом ты поступил не так же. Нет. Ты знал, что затевается что-то, еще тогда знал. И даже раньше. И тут тебе попался этот ребенок. Да, так все было? Ты увидел запись о нем в этой своей директорской книге, регистрирующей волшебников. Но тебе не нужен был абы какой оборотень, конечно нет. Но Ремус был хорошим мальчиком, послушным, обязательным. Идеальным для тебя. И вот чего я не понимаю, Альбус, что тебе понадобилось от меня?!

Аберфорт замолчал. Он тяжело дышал, и глаза его немного слезились. Он сделал несколько шагов от окна к камину и обратно. За окном светила луна. «Лживая луна, такая же лживая, как и ты, Альбус. Делает вид, что светит, но на деле лишь отражает чужие лучи. Использует их. Как и ты, Альбус, используешь людей. Как и ты».

— Ты заблуждаешься, — жестко произнес Альбус.

И он ушел, не произнеся больше ни слова.

* * *

Впрочем, не так много времени успело пройти до момента, как они снова встретились.

— Я ищу здесь одну молодую леди по имени Сивилла, — сказал Альбус весьма добродушно, таким голосом обычно говорят с незнакомцами. — Вы не подскажете, где я смогу найти ее?

— По лестнице вверх, ее комната будет по левую сторону.

— Благодарю, — отозвался Альбус и отправился к ведущей на второй этаж лестнице.

Ремус, дремавший рядом, поднял голову. Он выглядел усталым и измученным, а его движения были плавными, осторожными. Аберфорт не знал наверняка, но ему казалось, что все тело Ремуса по-прежнему ощущало боль прошедшей накануне трансформации. Чуть поправив капюшон, Ремус спросил:

— Мне показалось, или тут действительно только что был Дамблдор? — он огляделся по сторонам: — Или мне всего лишь приснилось?

— Был, — ответил Аберфорт.

— Интересно. Знаете, я услышал его голос во сне, и мой сон...как будто он тоже его услышал.

— Твой сон?

Ремус кивнул. Он придвинул к себе стоявший в стороне стакан с водой и сделал глоток.

— Мне снилась какая-то девочка, мы шли с ней...куда-то, не знаю, вперед. А потом я услышал голос Дамблдора. И она тоже его услышала, стала смотреть по сторонам. И все вокруг, весь сон, он стал по-другому совсем ощущаться. — Ремус задумался. — А знаете, я уже видел ее раньше. Это была девочка с портрета над вашим камином. Кто она?

Аберфорт, все это время заворожено смотревший на Ремуса, отвел взгляд. Он не мог сказать, как это случилось и почему произошло, но Ремус попал в один из его снов. Его и Арианы. Сомнений быть не могло. Он чувствовал себя так, словно кто-то вновь забрался в его трактир и украл что-то важное, ценное, нужное. Аберфорт посмотрел на ведущую на второй этаж лестницу, на тень, проходящую по ее ступеням. Он задумался, что могло отбрасывать эту тень, когда Ремус негромко сказал:

— Зря я спросил. Пойду...просто пойду.

Он сполз с табурета, забрал с собой стакан с недопитой водой и скрылся в проеме, ведущем в соседнюю с основным залом комнатку.

Аберфорт перевел взгляд на лестницу. Тень не давала ему покоя, и Аберфорт решил подняться и посмотреть. Только подойдя к ступенькам, он увидел замершего наверху человека, закутанного в черную мантию. Аберфорт осторожно поднялся по лестнице и цепко ухватил подслушивавшего под дверью за локоть. Тот вздрогнул. Капюшон слетел с его головы и Аберфорт увидел перед собой неопрятного мальчишку, который тут же попытался вырваться.

Аберфорт сильнее сжал его руку и, не обращая внимания на глупые отговорки горе-шпиона, распахнул дверь. Ошарашенный Альбус смотрел куда-то сквозь него.

* * *

Аберфорт пытался уснуть, но стоило ему прикрыть глаза, как он тут же оказывался в худшем дне своей жизни. Его голос срывался на крик, невероятная боль пронизывала все его тело.

— Остановись! — кричал Альбус, и Аберфорт видел сквозь дымку, как брат бросается на своего друга.

Он садился в кровати, вытирал пот со лба дрожащей рукой, а после, повторяя попытку заснуть, оказывался все там же. Это сводило с ума.

Он вылез из кровати и отправился в гостиную. Там в полумраке почти потухшего камина сидел Ремус.

— Вам плохо? — спросил он, как только Аберфорт присел рядом.

— Сойдет.

Пальцы были ледяные, дрожь в них никак не унималась. Мокрая мантия прилипала к спине, а по гостиной гулял сквозняк. Аберфорт наклонялся к камину, но не чувствовал тепла.

Ремус достал палочку и направил ее на тлеющие угли. Вспыхнувшее пламя обожгло теплой волной лицо Аберфорта. Глаза его слезились, единственное, что он мог видеть отчетливо, был огонь в камине. Ремус ушел куда-то и вскоре вернулся со стаканом теплого молока. Он накинул Аберфорту на спину одну из его старых мантий — она была дырявой, но сухой — и сел напротив.

— Спасибо, — Аберфорт сжал в руках стакан.

Ремус жил у него уже долгое время, но они никогда не сидели вот так в гостиной, у камина, когда за окном ливень и непроглядная темнота ночи. Они не говорили ни о чем важном, и даже о том, что Ремус ищет работу, Аберфорт знал только потому, что парень однажды забыл вырезки из газет в гостиной. Он не рассказывал о друзьях, не говорил о семье. Аберфорт до сих пор не понимал, что привело Ремуса в «Кабанью голову». Почему ему вообще понадобилось жить в трактире?

Аберфорт бросил взгляд на портрет Арианы. Раньше, когда он смотрел на нее, он действительно видел там сестру, но после того, как Ариана стала появляться в его снах, девочка на портрете казалась ему незнакомой.

— Это моя сестра, — сказал Аберфорт, вспомнив заданный Ремусом накануне вечером вопрос. Неприятный холодок пробежал по его спине.

— Я не знал, что у вас есть сестра, — удивился Ремус.

— Нет. Ее нет.

— А...сожалею.

— Это было давно, — тихо произнес Аберфорт, хотя сам он не верил своим словам. Он видел ее смерть пару часов назад, когда в первый раз попытался уснуть, а у него не вышло попасть в их с Арианой обычный сон. Два часа назад, чуть больше или чуть меньше, Аберфорт пережил ее смерть — не в первый, не во второй и даже не в сотый раз.

Он почувствовал, как дрожат пальцы, сжимающие стакан с недопитым молоком, и отставил его прочь. Ремус заметил это и попытался перевести тему. Он вытащил откуда-то из-за своей спины книгу и протянул ее Аберфорту:

— Нашел внизу, рядом со стаканами. Я никогда не видел ее там раньше, так что решил, что вы забыли ее забрать, когда уходили. Поэтому принес сюда.

Аберфорт положил ее к себе на колени:

— Это книга моей сестры.

Он коснулся старого переплета, провел пальцем по краю твердой черной обложки. Длинным ногтем подцепил страницу с загнутым уголком и открыл книгу. Уголок был загнут еще Арианой. На этой странице бушевало море, волны ударялись о берег, а впереди на фоне далеких гор и затянутого тучами неба темнели скалы, над которыми страница была проколота чем-то острым больше десятка раз. Аберфорт провел рукой по израненной бумаге.

Глаза закрывались, треск пламени в камине превращался в хруст веточек под ногами. Ариана вела его петляющей тропинкой сквозь незнакомый лес. Куда-то на юг.

* * *

По сколь бы диковинной местности Аберфорт не гулял во сне, утро встречало его серыми стенами, за которыми шла война. Одни и те же стены изо дня в день, одна и та же непрекращающаяся война. Аберфорт слушал о ней, сидя за стойкой и протирая стаканы, говорил о ней с братом. Из разговоров на улицах Хогсмида его слух вырывал лишь связанное с войной.

— Я устал, — сказал Аберфорт сестре. — Понимаешь? Устал.

Ариана прижалась к его руке. Аберфорт услышал шелест совиных крыльев где-то над ними.

— Если Артур долго не присылает писем, или когда Ремус пропадает где-то, а я даже не имею понятия, где именно, или Альбус... — Аберфорт прикрыл глаза. — Это очень сложно — принимать участие в войне, не принимая в ней никакого участия. Я сижу в своем трактире, Ариана, и это все, что я делаю, чтобы помочь магическому миру. Другие хоть сражаются, а я только...только сижу.

— Ты на дне глубокого озера, Аб, а война — на его поверхности. Ее видят все, тебя не видит никто. А ты видишь всё. Подумай. Ты слышишь разговоры разных людей, совершенно разных. Людей со всех возможных сторон...

— Стороны всего две.

— У чего? У монет в твоей кассе? — Ариана улыбнулась. — Их больше. И ты прикасался к ним всем. А Альбус умеет собирать слова из букв, помнишь, он учил меня?

Она подобрала подол своего платья и побежала.

— Догоняй! — крикнула сестра. — Догоняй, Аб.

Аберфорт медленно пошел за ней следом. Шелест крыльев пролетающих мимо сов сплетался с шумом бежавшей недалеко впереди реки, где уже сидела Ариана.

— Ты бегаешь удивительно быстро, — Аберфорт сел с ней рядом.

— А ты не бегаешь.

— А я старый.

— Ты притворяешься.

Аберфорт лишь пожал плечами.

— Над нами летают совы, я слышу их, — Ариана запрокинула голову. — Но где они?

Он тоже посмотрел в небо, но оно было чистым, никаких сов.

— И еще я слышу голоса, — сказала Ариана. — Прислушайся тоже. Где-то за рекой... Но, Аб, здесь нет людей. Ни одного человека на многие мили вокруг.

— У тебя уже было такое, не правда ли? — вспомнил Аберфорт. — Скажи мне.

— Тебе пора просыпаться.

Ариана прикрыла ладошкой глаза Аберфорта, и вскоре он почувствовал тяжесть сырого одеяла на себе. За окном раздавались десятки голосов.

Он накинул на себя одну из старых мантий и выбрался на улицу. Он был готов, пожалуй, к чему угодно, кроме новости, что Сами-Знаете-Кто исчез. Аберфорт был приятно удивлен три с половиной секунды, пока не услышал:

— Поттеры...да...мертвы.

* * *

Ремус не появлялся в «Кабаньей голове» несколько дней, а когда пришел, то бросился собирать вещи. Он был сам не свой, весь в грязи и пепле, и хромал на левую ногу. Аберфорт стоял в дверном проеме. Проем напоминал ему ворота с обложки книги, а сам он ощущал себя всего лишь изображением.

— Куда ты пойдешь? — спросил Аберфорт тихо.

Ремус, не отвлекаясь от запихивания мантий в старенький чемодан, пожал плечами.

— Куда, Ремус?

— Это неважно. Я...я просто пойду. Куда-нибудь.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю. Это неважно.

Аберфорт устало прикрыл глаза. Ему было важно. Но остановить парня он не мог — это значило бы вернуться на восемьдесят лет назад и преградить путь себе, сбегающему из дома после смерти Арианы. Ремус сбегал точно так же, разве что не из дома.

Аберфорт сходил вниз и вернулся с кое-какой едой.

— Благодарю, но...я не могу...я и так не заплатил за проживание здесь ни кната.

— Не дури.

Ремус взял еду и опустился с ней на кровать. Аберфорт отошел к окну, он не мог больше смотреть на измотанного и потерянного Ремуса, несчастного мальчика-оборотня, потерявшего всех друзей за одну ночь. В окно в истерике бился дождь.

— Я помню, как впервые здесь оказался, — заговорил Ремус. — На шестом курсе. Мне нужно было куда-то пойти, сбежать от... — он запнулся, — друзей. Неприятная история, в то полнолуние я чуть не убил человека. Я искал место, уединенное, но не безлюдное, место, где меня никто не будет трясти за плечо и спрашивать, что случилось. Так я пришел в «Кабанью голову».

Некоторое время они молчали, слушая дождь, после Ремус продолжил:

— Я помнил об этом месте, никогда не забывал. Поэтому когда мне некуда было пойти...

— Почему? — перебил его Аберфорт. — Почему тебе было некуда пойти?

— Когда я вернулся из леса, покончив с заданием Дамблдора, то узнал, что родителей не стало. На них напали за пару дней до моего возвращения, черная метка еще висела над тем, что осталось от дома. Я отправился к... — Ремус сделал глубокий вдох, — Джеймсу и Лили. Они предлагали остаться у них, но тогда с ними жил еще и...еще...

Аберфорт увидел в отражении оконного стекла, как Ремус закрыл лицо руками.

— Сириус. Сириус жил с ними, я подумал, что еще и меня у себя в доме им точно не надо. У Пита тяжело болела мать, остаться у него я тоже не мог. И я пришел сюда.

— И остался, — сказал Аберфорт. — А теперь убегаешь.

Ремус протянул руку к собранному чемодану.

— Да. Именно так я и поступаю. Спасибо вам за все.

Аберфорт видел в отражении, как Ремус выходил прочь из комнаты, слышал, как он спускался по лестнице, как хлопнула дверь внизу. Ремус посмотрел в его сторону, стоя под дождем в переулке, а после повернулся на месте и исчез.

Аберфорт прислонился лбом к прохладному стеклу.

(1986 — 1997)

— Посмотри на себя, ты улыбаешься!

Ариана поманила его к лесному озеру, больше похожему на огромную лужу. Они склонились над его поверхностью, уставились в воду. Аберфорт забыл придержать бороду и вода зарябила. Ариана рассмеялась и улеглась на заросшем мхом берегу, раскинув в стороны руки. Аберфорт стряхнул с бороды капли воды.

На днях он встретил Наземникуса, торговавшего каким-то барахлом около «Трех метел». Парень, по всей видимости, так и не забыл Аберфорта — тут же стал собирать свои вещички. Аберфорт его тоже помнил.

— Куда-то спешишь? — спросил он.

Наземникус бросил на него испуганный взгляд и засобирался еще быстрее.

— Да брось, — сказал Аберфорт, — я запретил тебе появляться в моем баре, а не попадаться мне на глаза. Ты же не думаешь, что я буду бегать за тобой по всему свету?

— Ты псих, откуда мне знать, что ты будешь делать, — пробормотал Наземникус.

Он был готов трансгрессировать, когда улицу сотрясли невероятно громкие хлопки, и крик, бешеный, совершенно дикий крик разорвал окружающее пространство на части:

— КТО ВЫЗЫВАЛ АВРОРОВ?

Наземникус выронил все, что только что успел собрать. Его палочка упала в лужу. Бледный, напуганный, с трясущимися руками, он стал медленно опускаться, чтобы поднять ее. А после бесследно растворился в воздухе, оставив брошенным ворованное барахло.

Аберфорт посмотрел по сторонам. По главной улице, шлепая по лужам, лавируя меж прогуливающимися группами студентов и жителей деревни, неслись дети. В воздухе, откуда они бежали, зависло и медленно спускалось на землю цветное облако. Они пронеслись мимо «Трех метел» и бросились врассыпную. Аберфорт заметил, что за ними гнались двое — мальчик и девочка — размахивая волшебными палочками, из которых вылетали красные и зеленые искры.

Аберфорт рассмеялся — впервые за долгие годы. Он прислонился к стене, сотрясаясь от смеха, то и дело вытирая выступающие на глазах слезы. Преследователи, как раз пробегавшие мимо Аберфорта, повернули головы в его сторону, и на их лицах он заметил одинаково озорные улыбки. А спустя секунду ребята шлепнулись в лужу. Смех Аберфорта стал только громче.

Он подошел к ним и помог подняться.

— Благодарю, вы оказали помощь лучшим сотрудникам Аврората, вас не забудут, — девчонка с мокрыми ярко-розовыми волосами протянула Аберфорту ладонь, испачканную в осенней грязи. — Аврор Тонкс, — представилась она.

— Очень приятно, — отозвался Аберфорт, пожимая ей руку.

— А я Чарли, — сказал стоявший рядом мальчик. Аберфорт узнал его — Артур не так давно присылал фотографию всей семьи.

— Нам пора, нужно поймать всех преступников, — заявила Тонкс и схватила друга за мокрую мантию. — Надо бежать, — прошептала она ему на ухо и указала в сторону перекрестка, над которым все еще висело облако. Там собралась толпа, кто-то показывал Минерве МакГонагалл в их сторону.

— На самом деле мы не авроры, — доверительно сообщил Чарли.

— Чарли! — зашипела Тонкс.

— Просто веселимся.

Профессор заметила их, и Тонкс с Чарли побежали дальше по улице. Аберфорт улыбался им вслед. Проходящая мимо него Минерва неодобрительно покачала головой.

Ариана лежала так, что кончики ее распущенных волос исчезали в воде. Она напевала незнакомую Аберфорту мелодию и проводила рукой по траве, как будто гладила. Ариана, все ее действия, слова, улыбки — они успокаивали его, как много лет назад он успокаивал ее, когда она впадала в ярость и не могла себя контролировать.

Но в последние несколько лет Аберфорт и так был спокоен. Война закончилась, прекратились смерти, кошмары не напоминали о себе. Альбус перестал играть в свои игры, от Ремуса пришло пару писем. А три года назад...

Он спустился вниз босиком. В дверь стучали уже пару минут, и Аберфорт, собиравшийся спать, был ужасно не в духе. Он распахнул дверь, мечтая высказать все, что думает о поздних гостях, но не смог вымолвить ни слова. В свете зажженного «Люмоса» он увидел Молли, уже давно не такую молодую, как раньше, а за нею стоял Артур со спящим у него на руках ребенком. Аберфорт переводил взгляд с одного на другого.

— У нас такой бардак дома, что мы не смогли найти там ключ от твоего трактира, который ты нам оставил, — заговорила Молли. — А открывать заклинанием как-то неприлично.

— А приходить посреди ночи? — отступая в сторону, спросил Аберфорт.

— Мы еще помним, во сколько ты ложишься, — тихо произнес Артур.

Аберфорт закрыл за ними дверь.

— Так и знала, что ты все запустил, — Молли осмотрела трактир. Она бросила взгляд на покрытый опилками пол и ахнула: — Босиком?!

Ребенок на руках у Артура заворочался, Молли прикусила губу.

— А ну марш наверх и одень что-нибудь на ноги! — зашептала она.

Артур беззвучно захохотал, прижимая к себе ребенка, и тут же получил строгий выговор от Молли. Они все поднялись наверх, Аберфорт оделся. Они уселись в гостиной, как будто это был один из их обычных вечеров того времени, когда ребята жили в «Кабаньей голове».

Только теперь они повзрослели, и с ними был еще и ребенок.

— Это Джинни, — Молли заметила взгляд Аберфорта. — Мы всех отправили к Биллиусу, брату Артура, когда собрались тебя навестить, но эта леди устроила забастовку, так что пришлось ее взять с собой.

Джинни засопела, прижимаясь к отцу. Аберфорт откинулся в кресле, прикрыл глаза.

— Расскажи, как ты тут, — попросил Артур...

Ариана приподнялась на локтях и посмотрела на задумавшегося Аберфорта:

— Не хочешь пойти отсюда?

Аберфорт кивнул. Выйдя из леса, они попали на луг. Ариана стала срывать траву и цветы, плести из них что-то. Аберфорт брел рядом, наблюдая за сестрой. Он дышал полной грудью, чувствовал себя живым. Теперь не только во сне.

— Сорви мне вон тот цветок, синенький, Аб, — попросила Ариана.

За ними тянулась полоса мятой травы, солнце садилось, но воздух не становился холоднее. Ариана примеряла венок на голову — то на свою, то на его — и не переставала болтать. Кончики ее волос высохли, на щеках был румянец. Они распрощались, когда солнце скрылось за горизонтом.

Аберфорт проснулся, и первое, что бросилось ему в глаза, была лежащая рядом книга сестры. В сторону ворот по петляющей дороге, исполосованной тенями, медленно шла Ариана. В руках у нее был венок, тот, что они только недавно плели ей во сне. Сестра исчезла в очередной тени, а когда появилась вновь, это уже была не она. Высокий юноша, так хорошо знакомый Аберфорту, аккуратно положил на землю венок и побрел дальше, приближаясь к нарисованным воротам.

Сердце забилось быстрее. Аберфорт схватил книгу. Он сжал ее так сильно, словно желал задушить.

— Кто ты?

Юноша поднял глаза на секунду, посмотрел на Аберфорта, но продолжил свой путь как ни в чем не бывало.

— Кто ты такой?

Ответа не последовало, лишь настороженный взгляд в его сторону.

— Я видел, — сказал Аберфорт изображению на обложке, — как ты был моей сестрой. И я не понимаю, как это возможно. Не...

Аберфорт почувствовал, как тяжелеют его веки, и окружающий мир перестает иметь значение. Он оказался в привычном полумраке и попытался выйти оттуда самостоятельно, не дожидаясь, когда Ариана возьмет его руку. Шаги дались ему тяжело, но вскоре он уже был во сне.

Арианы не было, вместо нее его встречал все тот же юноша с кудрявыми волосами. Аберфорт, оказавшись с ним рядом, вдруг заметил у него на висках еле различимые крылышки.

— Ты видел? — спросил юноша.

— Да! Я не знаю, что видел, но... — Аберфорт огляделся по сторонам. Сердце колотилось, как сумасшедшее, глаза искали Ариану. Он не понимал, почему так происходит, но был уверен, что не увидит сестру, что она не придет, как всегда, из тени и не возьмет его за руку. Аберфорт был в их с Ариной сне, но рядом была не сестра. — Да кто ты такой?!

Юноша чуть склонил голову. Аберфорт знал этот наклон головы — он наблюдал его не раз, когда сидел с книгой сестры, разглядывая обложку. Аберфорт не понимал, что происходит.

— Я Морфей.

— Кто ты?

— Бог сновидений.

— Бог?

Аберфорт попятился прочь. Морфей последовал за ним:

— Подожди, я могу объяснить.

— Объяснить что? — Аберфорт отступал, пытаясь придумать, как бы ему проснуться.

— Всё, — Морфей расставил в стороны руки.

— Мне не нужны твои объяснения. Ты...ты....как ты это делаешь? Становишься Арианой? Моей сестрой? Как? Зачем?!

Аберфорт оступился. Он упал и сильно ударился головой о твердую землю. Что-то царапнуло затылок, Аберфорт провел по нему рукой и его пальцы оказались в теплой крови. Морфей нахмурился, увидев кровь, а через несколько секунд Аберфорт почувствовал, что просыпается.

Он открыл глаза, лежа на полу. По шее текла кровь, комната, окружавшая его, была всего лишь цветным пятном. В руке Аберфорт по-прежнему держал книгу сестры. Он отбросил ее прочь и перекатился на живот. Поднявшись, он пошел в гостиную, то и дело пытаясь поймать равновесие. Облокотился на камин и достал немного летучего пороха.

— Кабинет директора Хогвартса, — прошептал Аберфорт и ступил в зеленое пламя.

Он пришел в себя уже в Больничном крыле. Аберфорт провел там неделю — школьная медсестра настаивала на еще одной, но он невежливо отказался — и за все это время ему ничего не приснилось. Ни кошмара, ни сестры. Раньше у него никогда не бывало ночей без снов.

Альбус помог ему вернуться в «Кабанью голову».

— Будь осторожнее, — попросил он, уходя.

— Не буду, — отозвался Аберфорт.

В первую же ночь он чуть не получил еще одно сотрясение. Стоило ему закрыть глаза, как он тут же вернулся в свой старый кошмар. Вскочил с кровати и еле удержался на ногах. Голова кружилась, на лбу выступил пот. Аберфорт уселся в кресло со стопкой старых писем и принялся их читать. Утро пришло незаметно, и Аберфорт, сонный, отправился открывать трактир.

Его клонило в сон весь следующий день, но стоило ему перестать сопротивляться, как он оказывался в старом доме. Аберфорт просыпался с криком, не желая вновь проживать свой кошмар.

Когда Альбус пришел проведать его спустя несколько дней, Аберфорт так ни разу толком и не поспал.

— Мадам Помфри советовала спать больше, — заметил Альбус.

Аберфорт ничего не ответил.

— Если у тебя проблемы...

— Нет у меня проблем, — рассердился Аберфорт. — Уйди.

— Если у тебя проблемы со сном, я могу принести тебе зелье сна без сновидений.

Аберфорт посмотрел на брата:

— Она давала его мне, когда я лежал в Больничном Крыле?

Альбус кивнул. Аберфорт перевел взгляд на портрет сестры:

— Принеси его мне.

* * *

Зелье помогало. Он выпивал его каждый вечер, и ночь проходила мгновенно, не принося с собой ничего. Аберфорт не чувствовал, что скучает по снам с Арианой, не боялся заснуть в кошмаре.

Книгу сестры он убрал на шкаф, обратно в коробку, где она когда-то провела долгие годы. Юноша с обложки — Морфей — сидел вдали и крутил в руках засохший венок.

Вставая по утрам, Аберфорт чувствовал потрясающую пустоту в голове. Было удивительно легко просыпаться и спускаться вниз, просиживать день за днем в «Кабаньей голове». Не было тоски, удары капель по стеклам не раздражали. Он не радовался снегу и не злился на весну. Полная луна не вызывала в нем никаких чувств.

И только письма, приносимые шуршащими крыльями совами, затрагивали что-то внутри. Аберфорт перечитывал их по несколько раз и засиживался допоздна в гостиной, нацарапывая ответ.

— Тебе необходимо перестать пить это зелье, — сказал Альбус, наблюдая за Аберфортом.

— Я так не думаю.

— Послушай...

— Нет. Мне нужно это зелье, — сказал Аберфорт. Он посмотрел на портрет Арианы — сестра помахала ему — и перевел взгляд обратно на брата. Альбус сощурился и тоже посмотрел на Ариану. — Нужно, Альбус.

Альбус неохотно кивнул:

— Хорошо. Я буду приносить его тебе.

* * *

Шли годы, но Аберфорт не замечал их, пока однажды что-то старое, давно забытое, не стало к нему возвращаться. Сны. Просыпаясь с утра, он не мог их вспомнить, но Аберфорт мог точно сказать, что они были. Альбус объяснял это привыканием.

— Ты пьешь его уже семь лет, ничего удивительного, что оно перестает действовать — говорил брат.

Аберфорт ему верил. Пока однажды к нему не стали возвращаться недоверие и подозрительность.

— Привыкание? — спросил Аберфорт. — Серьезно?

— Тебе принести справочник по зельям?

Аберфорт махнул на него рукой. Но после вечера у окна, который он провел, наблюдая за снегом, Аберфорт попросил принести ему тот справочник.

Альбус почесал бороду, прошелся по гостиной.

— О, что это? — он склонился над последним пришедшим от Ремуса письмом, которое Аберфорт забыл на подоконнике. — Вы общаетесь? Я и не знал.

— Справочник, — напомнил Аберфорт.

— Да, да, — рассеянно согласился Альбус и ушел.

Он не принес никакого справочника, но вскоре Аберфорт и думать забыл об этом. Все вернулось.

И Ремус вернулся.

* * *

— Дамблдор позвал меня преподавать защиту от темных искусств, — сказал Ремус.

Они сидели в зале «Кабаньей головы». В трактире, кроме них, было еще несколько человек. Аберфорт сонно тер глаза — он не спал уже пару суток. Ремус это заметил.

— Я могу посидеть вместо вас, пока все не уйдут, — сказал он. — А вы отдохните.

Аберфорт отрицательно покачал головой. Он не мог пойти спать. Под старым растянувшимся пледом его ждали кошмары. С болью и криками, вспышками заклинаний и умирающей в одно мгновение Арианой. Аберфорт не хотел возвращаться к ним.

Он пытался сопротивляться сну. Проводил ночи, вытирая стаканы или перечитывая письма, выходил к козам во двор и рассказывал им о чем-нибудь, о чем они еще не знали. Ему не хватало книги, которую можно было взять в руки, открыть на какой-нибудь странице и часами изучать изображения, ускользающий от его глаз текст, пятна между строк. Аберфорт иногда подходил к шкафу, на котором она лежала, протягивал руку к коробке...

Аберфорт любил сны, которые делил с Арианой в течении нескольких лет. Он жил ими. Гуляя с сестрой, он забывал, что ее нет. Для Аберфорта Ариана была живой. Она помогала ему, утешала и успокаивала.

Он не мог взять в руки ее книгу. Там, на обложке, жил Морфей — и, в отличие от Арианы, действительно жил.

* * *

— Без понятия, что за дрянь ты мне приносишь, но это не зелье сна без сновидений, — сказал Аберфорт, когда брат в очередной раз пришел к нему с пузырьками якобы зелья.

Альбус склонил голову.

— Я знаю, — сказал он. — Сядь и послушай, что я тебе скажу.

Аберфорт остался стоять.

— Ладно. А я сяду, — он наколдовал себе кресло и уселся в него. — Я знаю тебя довольно долго, чтобы заметить, что с тобой стало делать зелье. Ты перестал быть собой, Аберфорт. Я изучил всю литературу, какую смог найти, но нигде не описывается подобного случая. Нигде. Бывало, что люди принимали это зелье в течение долгого времени, и оно переставало оказывать на них влияние, но с ними все оставалось в полном порядке. Я посоветовался...

— Короче, — оборвал его Аберфорт. — Я устал стоять.

— Хорошо. Короче. Я разбавлял твое зелье водой, каждый месяц самую малость увеличивая соотношение.

— Как долго?

— Долго.

— Это вода? — спросил Аберфорт, откупоривая один из пузырьков.

— Практически.

— И она мне — о, надо же! — не помогает, — Аберфорт швырнул пузерек в камин. — Иди-ка отсюда.

Альбус поднялся, взмахом палочки убрал кресло. Он остановился в дверном проеме и обернулся к Аберфорту:

— Я подумал, что, может быть, Ремус поможет.

И, бросив напоследок взгляд на портрет Арианы, Альбус ушел.

* * *

В чем-то, конечно, Альбус был прав и Ремус действительно помогал, но кошмары это не отменяло. Они поджидали его за закрытыми глазами по вечерам, нападали внезапно в сонные осенние будни, когда мало кто заглядывал в «Кабанью голову» и Аберфорт умирал от скуки. Они трясли его за руки, за ноги, ставили подножки и толкали в спину. Дементоры, ошивающиеся поблизости, только усугубляли его состояние.

Аберфорт снова, как когда-то давно, ненавидел ложиться спать.

Ремус вырос и перестал сидеть по углам. Он приходил в «Кабанью голову» не так уж и часто, не всегда поднимался наверх. Но он приходил, сидел напротив Аберфорта и рассказывал о детях, которых учил, о том, чему их учил, о Хогвартсе в целом. Он говорил обо все на свете, чем напоминал Аберфорту сестру.

Кошмары на какое-то время переставали иметь значение.

Так было до тех пор, пока однажды поздним вечером Аберфорт не услышал волчий вой, такой знакомый и страшный, вой, которого не должно было быть. А на следующий день Ремус заглянул к нему попрощаться.

* * *

Аберфорт, играя в прятки со своими кошмарами, не замечал, как проносится мимо жизнь. Он пришел в себя, когда увидел собравшихся в его трактире детей. Они напомнили ему о том собрании Ордена, на котором Аберфорту удалось побывать — он только надеялся, что для этих ребят все сложится лучше.

Аберфорт вдруг осознал, что война снова идет, наступает и рушит все на своем пути, а он снова сидит в своем трактире, слушая разговоры забредающих в «Кабанью голову» людей, в то время как другие рискуют жизнью. Ему вовсе не хотелось рисковать своей головой, участвовать в чем-то, доставать палочку и вспоминать боевые заклинания. Нет. Он только желал, чтобы все закончилось, чтобы никому из тех, кто был ему дорог, не угрожала опасность.

Аберфорт хотел никогда не слышать о том, что на Артура напали, и он умирает. Но услышал.

— Это из-за тебя! — сказал он Альбусу. — Ты втянул его в это.

— Ни во что я Артура не втягивал.

— Да перестань! Тебя послушать, так ты никого ни во что не втягиваешь, все сами идут к тебе в руки и так и просятся умереть.

Альбус снял очки и стал протирать их подолом мантии.

— Артур знал, на что идет. Он взрослый человек и сам принимает решения. Он вступил в Орден, что, как ты прекрасно знаешь, сопряжено со смертельной опасностью.

— Как у тебя все просто-то, — с издевкой сказал Аберфорт. Альбус нахмурился и вернул очки на место.

— Ты переживаешь за него, но мне казалось, вы даже не особо знакомы.

Аберфорт не ответил. Сжатым в кулаки рукам отчаянно не хватало прикосновения теплых ладоней сестры, а ему — ее слов о том, что с Артуром все обязательно будет в порядке.

* * *

Ближе к концу весны того года Альбус появился в «Кабаньей голове» во вспышке пламени, прямо посреди гостиной. Аберфорт, собиравшийся спускаться вниз, остановился и медленно повернул голову в сторону брата. На его плече сидел феникс.

— Какими судьбами? — спросил Аберфорт.

Альбус насобирал по своим карманам монет и протянул их ему:

— Мне нужна комната.

— Серьезно? Директорские апартаменты тебе наскучили?

— Мне пришлось их покинуть. А выбирая между Азкабаном и твоим трактиром, я, знаешь ли, выбираю последнее.

— Почему не штаб? — поинтересовался Аберфорт спустя минуту. Он пересчитал данные ему братом деньги и усмехнулся: — Ты здесь сколько лет жить собрался?

— Там слишком шумно, совсем нет покоя, — проигнорировав усмешку Аберфорта, ответил Альбус. — Я считаю, здесь меня не будут искать, а если и будут, не такая уж это проблема. И ты, полагаю, не сдашь меня Министерству.

Аберфорт убрал монеты в карман.

— Угловая комната, — сказал он. — А птичку свою попроси не петь.

* * *

Альбус нисколько не изменился: все так же просиживал целые дни в своей комнате. Чем он там был занят, Аберфорта не волновало. Иногда ему казалось, что Альбуса за закрытой дверью просто-напросто нет, что брат трансгрессирует оттуда в штаб или еще куда, а после возвращается, щелкает замком и выходит как ни в чем не бывало. Пожалуй, думал Аберфорт, так оно и есть.

Но по большому счету ему было все равно.

Впрочем, когда Альбус не вышел из своей комнаты в течение двух суток, Аберфорт забеспокоился. Дверь была заперта, отпирающее заклинание не помогало. А после Ремус пришел к нему, как когда-то давно, несчастный и измученный, и Аберфорт уже знал, как только его увидел: что-то случилось.

Ему не хватало Арианы как никогда прежде.

* * *

Ремус снова бежал. Он отправлялся к оборотням и сообщал об этом так спокойно, словно это было нормально.

— Но это и правда нормально, — сказал Ремус. — Я один из них. Это все, что я могу сейчас сделать.

— Ты не должен этого делать только потому, что моему братцу взбрело в голову, будто это неплохая идея.

— Я не поэтому, — ответил он и замолчал.

Ремус ушел, и Аберфорт остался сидеть в кресле. Не так давно он увидел почерневшую руку брата, что странным образом выбило его из равновесия.

А после Альбус, заходивший пропустить стаканчик медовухи в компании Хагрида, сказал, что Аберфорту неплохо было бы приобрести весьма интересного свойства зеркало у одного типа, найти которого можно у «Трех Метел». Аберфорт дошел до туда и увидел Назменикуса, который тут же собрался бежать.

— Погоди, — сказал Аберфорт, — я хочу купить у тебя кое-чего.

Назменикус прищурился и на вопрос, есть ли у него зеркала, достал одно, завернутое в бумагу. Аберфорт купил его, а после выслушал от Альбуса долгую лекцию о природе этой вещички.

— Что ты задумал? — спросил он брата. Альбус не ответил.

Пропадали люди, повсюду разгуливали дементоры, и было почти невозможно уснуть. О спокойном сне не было и речи.

— Если я попрошу тебя о зелье, ты, конечно, мне откажешь? — спросил Аберфорт однажды.

— Скажи, неужели среди тех людей, что приходят в твой трактир, ты не найдешь того, кто достанет для тебя сон без сновидений? Элементарное зелье. Но ты почему-то обращаешься за ним ко мне, прекрасно зная, как я отношусь к идее употреблять его.

— Одному Мерлину известно, что они могут мне подсунуть, — ответил Аберфорт раздраженно. — Ты, хотя бы, прежде чем поить меня всякой дрянью, литературу соответствующую изучаешь, — Альбус устало улыбнулся. — На самом деле, я думаю, ты сейчас пьешь какое-то зелье, которое помогает тебе сдерживать проклятие, — Аберфорт указал на черные пальцы на руке брата. — Поэтому я прошу тебя — мне нужно зелье сна без сновидений, чтобы я мог сдержать свое проклятие

Альбус ответил не сразу.

— Пообещай, что не будешь принимать его в течение слишком долгого времени.

— Будто ты не будешь следить за этим и не начнешь разбавлять...

Аберфорт замолчал и посмотрел на брата:

— Ты так говоришь, словно...

— Я договорюсь с Поппи о зелье для тебя, — прервал его Альбус.

К Аберфорту вернулись пустые, как комнаты в «Кабаньей голове», ночи. Он ложился, пил зелье и тут же засыпал. А после, почти мгновенно, просыпался, и чувствовал себя отдохнувшим. Кроме этого, правда, он ничего больше не чувствовал.

В Хогсмиде постоянно дежурили авроры, некоторые из них иногда заглядывали к нему в трактир. Среди них была девушка, казавшаяся Аберфорту смутно знакомой. Она часто сидела в уголке, крутя в руках бутылку сливочного пива, Аберфорт смотрел на нее, но не мог вспомнить, откуда она могла быть ему знакома. Впрочем, он особо и не пытался.

Один пустой серый день сменял другой такой же, Аберфорт безразлично следил за ними как будто со стороны, пока пришедшие в «Кабанью голову» Артур и Молли не сказали ему, что Альбус мертв.

— Альбус? — переспросил Аберфорт.

Первая мысль, что пришла ему в голову, была о том, что теперь ему нужно думать, где достать зелье, потому что брат уже не сможет его приносить. Слово «брат» царапнуло что-то внутри, и до Аберфорта в полной мере дошел смысл сказанного.

Альбус был мертв.

* * *

Ремус пришел к нему в конце июня. Он держал за руку девушку с ярко-розовыми волосами, которую Аберфорт тут же узнал:

— Аврор Тонкс, рад вас видеть.

Она посмотрела на него удивленно, но почти сразу заулыбалась:

— Я вас помню!

Тонкс торопливо пересказала Ремусу историю про тот день в Хогсмиде, когда они встретились, и Аберфорт почувствовал, что улыбается, слушая ее. Он помнил. Помнил детей, бегущих по улице, испуганного Наземникуса, недовольную Минерву... И кроме прочего, он помнил свой смех. Аберфорт тогда был невозможно счастлив.

С вновь появившейся в его жизни смешной девчонкой-аврором к нему как будто вернулся осколок тех давно забытых эмоций.

— Мы чего пришли... Я хотел позвать вас к нам на свадьбу, — сказал вдруг Ремус. — Придете?

Аберфорт согласно кивнул. Его еще никогда не приглашали на свадьбу.

* * *

Было раннее августовское утро, когда в «Кабанью голову» кто-то начал стучаться. Аберфорт, находившийся во дворе с козами, подошел к калитке и выглянул в переулок. Около входа в трактир стояла закутанная в плащ Тонкс. Аберфорт узнал ее, несмотря на серый цвет ее волос.

— Иди сюда, — позвал он.

Тонкс повернулась в его сторону и торопливо зашагала к открытой им калитке. Она оказалась на заднем дворе и огляделась.

— Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Я тоже не ожидала, что приду.

Аберфорт заметил красные глаза, круги под ними.

— Что случилось?

— Ремус.

— Что с ним? — Аберфорт затаил дыхание.

— Нет-нет, — Тонкс тут же поспешила его успокоить. — С ним все в порядке, — она подумала и добавила: — Наверное. Он... он узнал, что я забеременела, и ушел от меня.

— Ну, значит, скоро объявится здесь, — как можно бодрее ответил Аберфорт.

— С чего вы взяли?

— Поверь, — Аберфорт открыл дверь, ведущую в трактир: — А мы его встретим.

Ремус действительно пришел. Аберфорт ни секунды не сомневался, что так и будет.

— Поттер был прав, если тебе интересно мое мнение, — сказал Аберфорт, выслушав его. Но прежде чем Ремус что-либо смог возразить, он добавил: — Твоя комната свободна, если хочешь остаться.

— Да. Да, я останусь.

— Тогда иди, у меня еще есть дела.

Ремус ушел. Аберфорт слышал, как открылась дверь в комнату, щелкнул замок. Тишина. А после раздались спорящие голоса. Аберфорт почему-то не сомневался, что когда этот спор закончится, все будет хорошо.

(2 мая 1998)

Пришедший из Хогвартса Лонгботтом увел Поттера и друзей обратно в замок. Аберфорт прошел по гостиной, заглянул к себе в комнату. Он не находил себе места. Раньше, вспомнил Аберфорт, в такие моменты он брал книгу сестры и садился ее листать. Он посмотрел на шкаф. Подойдя ближе, Аберфорт спустил вниз коробку и вытащил из нее старую книгу. Стряхнул с нее пыль, устало опустился в кресло.

Он чувствовал себя просто ужасно. Голова раскалывалась на части, смерть Добби — домовика, с которым его познакомил еще Альбус — выбила его из колеи. Ему нужно было спокойствие. И плевать, думал он, что это все паршивый обман.

Морфей заметил его. Он вскочил, словно не верил своим нарисованным глазам, подошел ближе. Аберфорт почувствовал, что засыпает. Вскоре он уже видел идущего ему навстречу юношу.

— Ты все-таки пришел, — сказал Морфей. — Я уже и не ждал.

Раздался хлопок, после еще один, затем шаги по лестнице. Аберфорт открыл глаза. В гостиной появились двое, парень и девушка, и они улыбались.

— Невилл сказал нам трансгрессировать сюда, здравствуйте, нам нужно в Хогвартс.

— Не нужно вам туда, — отозвался Аберфорт, после обратился к сестре: — Пропусти их.

Портрет открылся, ребята взобрались в проем и исчезли в туннеле. Аберфорт перевел взгляд на лежащую у него на коленях книгу. Глаза закрывались.

— Мне есть, о чем тебе рассказать, — снова заговорил Морфей, словно их и не прерывали. — Я — Морфей, бог сновидений, я слежу за снами царей и героев. Или, по крайней мере, раньше следил, пока не оказался здесь. То есть там. То есть не я.

Он замолчал. Аберфорт и не думал его подгонять. Арианы не было рядом, но это место из его старых снов дарило подобие уюта.

— Забавно, пока я не решился облечь свои мысли в слова, они звучали довольно разумно, теперь же кажутся мне сущей ерундой.

Внизу снова раздались хлопки трансгрессии, после — топот ног по лестнице. Аберфорт открыл глаза в своей гостиной.

— Мне не удастся сегодня уснуть, — проворчал он и посмотрел на Ариану. Портрет отъехал в сторону.

Он перевел взгляд на прибывших ребят, и его сердце пропустило удар. Перед ним были дети Артура и Молли, и они залезали в туннель, который вел в Хогвартс, где было слишком опасно…

Аберфорт попытался вскочить, перегородить им путь — если не всем, то хотя бы Джинни. «Молли меня убьет, — думал он, — когда узнает, что я пропустил их туда. Молли меня убьет…» Но его тело его не слушалось. Он беспомощно смотрел им вслед, а после проем закрылся. К Аберфорту снова пришел сон.

— Меня нарисовали на этой книге, — продолжал Морфей, — много лет назад, задолго до того, как твой отец увидел ее в книжной лавке и приобрел для маленькой Арианы. Представь: я был богом, а в следующее мгновение — всего лишь его изображением.

Аберфорт снова проснулся и, поприветствовав прибывших мрачным взглядом, вернулся в сон.

— Я только надеюсь, что я всего лишь копия, — печально сказал Морфей. — Я много об этом думал и решил, что так, пожалуй, было бы правильнее и вернее всего, чтобы я, настоящий я, остался существовать, в то время как я, этот я, заперт в книге. Эти слова на страницах книги, я знаю, ты пытался их читать, всего лишь старое заклинание. Тот человек, который…

Аберфорт вновь услышал хлопок трансгрессии, голова его загудела. По ступеням лестницы в гостиную вбежала Молли:

— Скажи, что мои дети здесь не проходили!

Аберфорт покачал головой. За нею наверх поднялся Артур:

— С тобой все в порядке? Выглядишь ужасно.

— Все хорошо, — он посмотрел на сестру, портрет открылся: — Идите, думаю, вы найдете их в Выручай-комнате.

Они ушли.

— …создал эту книгу, — продолжал Морфей, Аберфорт удивленно оглянулся по сторонам — он снова был во сне, —  воплощал в жизнь идею книги без слов, книги, по которой можно будет передвигаться, как в настоящем мире. Ему нужен был я, чтобы формировать сны. Нет, вернее, ему нужен был я, чтобы проводник, тот, кто будет вести читателя по книге, выглядел так, как ему того хотелось бы. Потому что я, бог сновидений, могу принимать образ любого человека.

Аберфорт на минуту оказался в реальности и тут же вернулся обратно. Голос Морфея успокаивал его, и Аберфорт не перебивал.

— Он, тот человек, маг, неудачно, на мой взгляд, выбрал содержание. Думаю, ему понравилось, что его заклинание смогло обрести власть над богом, и он решил продолжить в том же духе. Он называл это мифами — то, что он запирал на страницах книги, но он и не представлял, что делает. Волшебники не знали об этих мифах ничего, никто не покупал его книгу. И только ваш отец купил ее — прости, но мне кажется, что по глупости.

Аберфорт снова проснулся и увидел перед собой Ремуса.

— Я принес тебе фотографию! — радостно сообщил он. — Малыш Тедди, смотри.

Аберфорт взял ее в руки и уставился на младенца.

— Если бы не ты… — пробормотал Ремус. — Оставь ее себе, я пойду, — и он отправился к туннелю.

— Береги себя, — сказал Аберфорт ему вслед и вернулся в сон.

— Это была мрачная книга, не для девочки трех лет. Я не хотел, чтобы она видела все эти ужасы. Но заклинание действовало так, что когда человек начинал читать книгу, я должен был погружать его в сон. Ариана часто брала книгу в руки, засыпала на ней — ты должен помнить это. Но она была необыкновенной. Я никак не изменял своего облика, когда оказывался с ней рядом — твоя сестра была рада видеть меня таким, ей не хотелось, чтобы я менялся. Я водил ее очень аккуратно, искал лазейки — мы вместе искали. Мы обходили стороной самые страшные главы…

Снова кто-то трансгрессировал и Аберфорту пришлось ненадолго проснуться. Затем его оглушил голос Волдеморта, призывающего отдать ему Поттера, после чего Аберфорт вновь провалился в сон.

— …а после Ариана придумала, что их можно изменять. Первый ее опыт был с орлом Зевса. Я знаю, что ты видел эту страницу. Она пыталась иголкой попасть в летящего к Прометею орла. Я говорил ей, что позже этот подвиг совершит другой человек, что ей совсем не обязательно…но она меня не слушала. Она хотела избавить его от страданий и у нее получилось. Так мы ввязались с ней…

Хлопок трансгрессии внизу, шаги. Аберфорт быстрее стремился закрыть глаза, но из проема теперь вылезали дети, которых, по-видимому, эвакуировали.

— …в странное приключение, которое длилось еще очень долго, пока эта книга не стала чуточку лучше — хотя, конечно, это была уже совсем другая книга.

Морфей отошел в сторону, наклонился к ручью и выпил немного воды из него.

— То, где мы сейчас — это она?

— Нет, — ответил Морфей. — Или не совсем. Твоя сестра…она любила ту книгу всей душой. Она всю себя отдала ей — и это больше, чем просто красивое выражение. Гораздо больше. В тот день, когда умерла ваша мама, Ариане было плохо. Но не той Ариане, которую знал я — у нее не бывало приступов, ничего такого — а той девочке, которую знал ты. Она впала в ярость, а я пытался успокоить ее. Ариана держала эту книгу в руках, когда все случилось, но у меня не вышло ее усыпить. Все случилось очень быстро, а после…она плакала, прижимая книгу к себе. Она убила мать, и ее душа — я не знаю, как это в действительности происходит — но ее душа была порвана, не была больше цельной. И тогда…тогда я почувствовал, что в книге что-то изменилось. Часть ее души теперь была там.

Он перевел дух и продолжил:

— Так не должно было быть и не могло. Единственно объяснение, которое я смог придумать за эти годы, как раз в том, что Ариана отдала себя этому миру. А после...ты и сам знаешь, что произошло. Она умерла. Я был там, Ариана, как всегда, всюду таскалась с этой книгой. И когда заклятие попало в нее, когда душа покидала ее тело… Аберфорт, послушай меня, — он подошел ближе. — Ее душа, та часть, оторванная от целого, попала сюда, в эту вещь. И осталась, соединилась с другой своей частью. И Ариана осталась в  книге.

— Она…она, получается, что ли, жива? — шепотом спросил Аберфорт.

— Если это можно назвать жизнью, то — да.

Аберфорт проснулся из-за очередных хлопков. Он осмотрелся по сторонам и увидел, как в проем лезет девушка с розовыми волосами. Тонкс.

— А ну стой, — Аберфорт вскочил с кресла и потянул ее обратно. — Куда это ты?

— Там Ремус. Аберфорт, там — Ремус.

— Я знаю. Но ты туда не пойдешь. Ты сейчас развернешься и отправишься сидеть с малышом Тедди.

— Я не смогу, пока Ремус, я не…

Раздался очередной хлопок трансгрессии, Аберфорт вздрогнул и оглянулся. По лестнице поднималась пожилая женщина. Когда он оглянулся, Тонкс убегала по туннелю прочь.

Аберфорт положил на каминную полку фотографию Тедди и отправился за ней следом. Книга Арианы осталась в кресле.

* * *

 «Кабанья голова», через которую за прошедшую ночь прошло больше сотни человек, встретила Аберфорта тишиной и перевернутыми столами. Пол на втором этаже был липким: кто-то опрокинул кувшин с медовухой. Повсюду валялись случайно выроненные детьми вещи, мусор, крошки, битое стекло. В камине одиноко лежал чей-то ботиночек.

Аберфорт опустился в кресло — оно было отодвинуто к окну — и взял в руки книгу сестры. Сон пришел к нему сразу же, и теплая ладонь аккуратно прикоснулась к его холодной.

— Привет, — прошептала Ариана. 

— Привет, — так же тихо ответил ей Аберфорт.

— Я знаю, что ты теперь все знаешь, Аб. Прости, — она обняла его и спрятала лицо в колючей бороде, — что не рассказала раньше. Я не знала как.

— Я знаю не все. Я не знаю, например, почему ты и он вроде как одно целое.

— Ой, — сестра отступила на шаг. — Это тоже безумно сложно, я позову Морфея, чтобы он объяснил тебе...

Аберфорт хотел сказать, что не нужно вовсе. Не сейчас. Ему необходимо было погулять с сестрой и подышать теплым морозным воздухом, сплести ей венок, что угодно, лишь бы забыть о том, что случилось.

Но Ариана убежала в тень, спряталась там, а после оттуда вышел Морфей. Он выглядел весьма удивленным.

— Как это у вас происходит? — спросил Аберфорт.

Морфей помрачнел.

— Когда Ариана, если можно так сказать, поселилась здесь, я почувствовал это, но не смог найти ее. Однажды я попробовал изменить внешность, на меня иногда находит. И тогда я погрузился во тьму. А когда вернулся на свет, то был совершенно в другом месте. Я пробовал раз за разом и всегда было одно и тоже — я словно бы пропадал на время, а после возвращался. Прошло много лет, прежде чем мы с Арианой начали понимать, что происходит. Мы научились общаться, понимать друг друга. Странная разновидность одиночества — когда всегда кто-то есть рядом, но никого в действительности нет.

Он уселся на траву, вытянув вперед ноги.

— Но у нее хотя бы был ты. Какое-то время.

— А почему она не всегда была в моих снах?

— Потому что ты не всегда держал книгу рядом. Подумай, если бы я мог организовать сон любому человеку вне зависимости от того, как далеко от него нахожусь, у этой книги пропал бы смысл. Нет, ее нужно было держать в руках, очень близко к себе, чтобы все срабатывало. Только после того, как Ариана стала частью книги, все изменилось. Нет, я по-прежнему не мог попасть в сон человека, который был от меня далеко, но мне, например, больше не приходилось усыплять каждого, кто пытался читать книгу. Магия этой вещи изменилась. Все содержимое тоже стало другим. Ариана любила ту книгу, с мифами, но не за содержание.

Морфей замолчал, уставившись вперед.

Аберфорт тоже сел на траву недалеко от него.

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, что все эти годы к тебе во сне действительно приходила твоя сестра. И хотя мы с ней в некотором смысле одно целое, мы все же разные люди. Мы не помним того, что случается с другим. 

— Ты мог бы сказать мне это еще двенадцать лет назад.

Морфей посмотрел на него осуждающе:

— Ты мог бы и не убегать тогда.

— Позови ее. Или...как это у вас происходит.

Морфей поднялся и пошел в сторону тенистого леса. Аберфорт уставился на зеленую траву.

Он заставлял себя не думать о Ремусе, не думать о Тонкс, но у него не выходило. Он видел перед глазами их неподвижные тела, и будто бы снова убегал из Большого Зала прочь. Руки тряслись. Рядом появилась Ариана, и Аберфорту стало чуточку теплее.

— Что произошло? — спросила она. — Расскажи. Все, что случилось с того дня, как мы последний раз виделись.

Аберфорт рассказал ей. Все. Когда он говорил про Альбуса, Ариана уткнулась носом в подтянутые ближе к себе коленки и всхлипнула. Аберфорт обнял ее.

Они долго еще сидели вместе. После сестра прикрыла его глаза ладонью. Аберфорт почувствовал, что просыпается.

* * *

Аберфорт убирался в трактире и прокручивал в голове все слова Морфея, когда неожиданная мысль посетила его: Морфей был в той комнате, когда все случилось. Он подошел к лежащей на его тумбе книге и нагнулся над ней:

— Ты был там… Ты сказал, что был в ее руках, когда все случилось. Ты видел, кто это сделал? Видел, кто убил ее?

Морфей наклонил голову, а после ушел куда-то. Он вернулся с листочком бумаги и развернул его в сторону Аберофорта. На листке довольно неаккуратно было выведено: "Гриндевальд".

Аберфорт посмотрел на него с подозрением, но вернулся к уборке.

Морфей опустил руку с зажатым в ней листком, где смешным округлым почерком Арианы было написано:

"Обещай, что никогда не скажешь ему правды. Пожалуйста, обещай, что Аб никогда не узнает, что это он...".