Танцы до упаду (гет)

Я верчу камеру так и сяк, Деннис притопывает рядом. Терпение он теряет уже ко второй минуте.

— Авроры проверяли же все! — выпаливает он обиженно. — Отдай, сломаешь!

— Проверяли? Когда?

— Ну, — Деннис ни секунды не стоит на месте, дергается, чешет ухо, тянет руки к камере — впрочем, я держу ее слишком высоко, — чешет нос, наконец вздыхает и закатывает глаза, — ну проверяли, проверяли! На днях. А что случилось? Это из-за Джинни, да? Мне ужасно жалко! Они смотрели тот вечер, когда Гарри свалился на Малфоя, — тут его лицо озаряет восторженная улыбка.

— Хрен с тем вечером. Покажи следующий, — говорю я.

— Это когда ты завис с "Пушками Педдл"? Классно отожгли, правда?

Сложно спорить, классно, если судить по колдографиям в "Пророке". Проблема в том, что я в это время валялся в кладовке.

— Как она включается?

Деннис немного сбавляет градус вертлявости.

— Я покажу. Рон, отпусти хоть с этой стороны!

Колдография — врожденное умение, как серпентарго, дар к анимагии или к полетам. В старые времена, до изобретения колдокамер, тоже были волшебники, умевшие фиксировать происходящее в виде движущихся картинок. Тогда для этого использовали разные домашние предметы — волшебные блюдца, шкатулки с магическим дымом. В каждом таком артефакте, по легенде, хранится кусочек памяти владельца. Сами колдографы обсуждать эту тему с посторонними не любят.

— Смотри, — палочка Денниса словно чертит линию между колдокамерой и моим лицом, и эта линия обретает объем и плотность, превращаясь в темно-серый конус. Я заглядываю внутрь.

Перед глазами начинают мелькать картинки, так быстро, что это больше напоминает фильм — маггловское развлечение, на которое мы ходили пару раз с Гермионой и Гарри.

Я вижу себя, рваными скачками передвигающегося по "Клыку вампира". У стойки словно ниоткуда возникает красотка, попивающая коктейль. Снова я — хлопаю по плечам парней из "Пушек Педдл" и широко улыбаюсь. Странно, я помнил этот вечер совсем иначе. Теперь, глядя со стороны, мне кажется, что подозрительно дорогое молоко от Эда все же ударило мне в голову, уж слишком я весел. Рывок — и я сижу за стойкой рядом с красоткой, половину кадра закрывает мое плечо. Колдокамера фиксирует, как после долгого взгляда в соседкино декольте я встаю — и исчезаю. Красотка улыбается в камеру. Неизвестные парни, одетые по-маггловски. Чьи-то ноги в ботинках с заклепками — Криви случайно снял пол.

Вход в клуб — несколько девчонок заходят в помещение, оглядываются, пропадают.

Эд угрюмо протирает стаканы.

Кто-то проходит по краю нескольких кадров, прикрываясь старомодной шляпой, какую носит Ганс Хеммаль. На следующем снимке видно, что это и есть наш старший управляющий — за плечами парней из "Пушек", демонстрирующих на камеру бицепсы, Ганс подходит к той группе по-маггловски выглядящих парней, которых Криви снимал раньше.

— Рон, мне идти нужнооо, — ноет Деннис тем временем. — Ты уже посмотреееел?

— Ща, ща, — бормочу я.

Что делает старикашка Хеммаль в танцевальном клубе?

Внезапно среди парней из "Пушек" снова возникаю я, и вот это уже интересно. Я-настоящий в это время продавливаю матрас в какой-то кладовке. Мантия на двойнике, сколько могу видеть, трансфигурирована довольно небрежно, зеленый цвет намного светлее, чем у моей одежды. Но никто в клубе не обращает на это внимания. С тем освещением, что в "Клыке", оно и неудивительно.

Вдруг возле моего плеча появляется Лаванда Браун — не верю своим глазам! После войны я ее редко видел, так, встречал пару раз в Мунго. Однажды мы минут десять сидели рядом в коридоре, ожидая целителя. Мне было неудобно смотреть в ее лицо, я сверлил глазами пол, и так толком и не знаю, насколько изуродовал ее Фенрир. Лаванда поворачивается, и я вижу, что левая половина лица у нее совершенно нетронута. Правая — испещрена шрамами, уже побледневшими и приглушенными. В целом все не так страшно, как я боялся.

Мой двойник ведет себя с ней на удивление свободно, приобнимает за плечо и что-то шепчет на ухо. Лаванда отшатывается. В следующем кадре ее уже нет.

Следующие полсотни колдографий посвящены молодым туристкам, устроившим в центре зала танцевальное шоу. Конус мутнеет и растворяется в воздухе.

— Ну все, — сердится Деннис, — Рон, отдай!

— А дальше? — говорю я.

— Дальше я спать пошел! — подпрыгивает он, пытаясь выхватить камеру. — Проспал все воскресенье. А в понедельник снимал выставку в Отчепери-Коул и свадьбу в Левон-Черче.

— Ясно, — возвращаю камеру. — Можешь напечатать мне пару колдографий?

— Где ты с Фионой? — ухмыляется мальчишка.

— Нет, — поправляю я, — Где "Пушки Педдл" на переднем плане. И я с ними. Все, какие сможешь.

— Фотка — четвертак, — говорит Криви.

Я сую ему в ладонь с десяток галлеонов и прошу напечатать на все.

— Еще напечатай что есть с нашим управляющим, я ему подарю, — говорю я. — Тот престарелый мужик в странной шляпе, Ганс Хе...

— Я знаю мистера Хеммаля, — перебивает Криви.

Деннис знает всех, пора мне к этому привыкнуть. Растет молодежь.

Стемнело. В саду хоть глаза выколи. Над деревней горят крупные звезды, луны нету. Окно в столовой открыто, и слышно, как на дальнем пруду у леса оглушительно квакают лягушки. Родители уже ушли к себе, Перси на работе. Камин в столовой еле горит, но я не зажигаю света, сижу в полутьме, размышляя обо всем, что узнал. Настроение снова стало отчетливо паршивым. Кричит козодой. Время близится к полуночи. Я как раз размышляю, не рвануть ли во Францию и не взять ли Джорджа за грудки — вот только он такой же упрямый, как Гарри, и в лоб из него ничего не выбьешь, — когда камин вспыхивает зеленым.

Хотя открыт он только для своих, я настораживаюсь. Но это хороший гость: Гермиона. Моя прекрасная и мудрая невеста. Луч света в сгущающемся мраке.

— Рон? — говорит она. — Привет. А, хм... эээ... я думала, ты зайдешь.

Я польщенно улыбаюсь.

— Могу зайти.

— Молли уже спит? — полуутвердительно спрашивает она. Я киваю, она говорит — "Ну, жду тебя!" — и исчезает.

Я отправляюсь следом.

Вылезаю из камина, подхватываю Гермиону на руки и начинаю целовать. Время ночное, постель зовет! Она упирает ладони мне в грудь и смущается, точно в первый раз. Кто-то кашляет в углу, и я стремительно поворачиваюсь.

Это Гарри.

Несмотря на то, что он чертовски не вовремя, первое чувство, которое я испытываю — радость. Идея Золотой парочки переехать в маггловский мир и не подавать о себе сигналов не нравилась мне с самого начала. Я успел до чертиков соскучиться за те дни, что их не было.

Второе чувство — ужас. И это чувство крепнет по мере того, как я замечаю его унылый вид и то, как он отводит взгляд.

— Почему ты один? — спрашиваю я.

— Отпусти меня, — шепчет забытая Гермиона.

Ставлю ее на пол и повторяю вопрос.