P.S. Прости меня(рабочее) (гет)

Я создам для тебя рай на земле и клянусь,

Осчастливлю однажды.

Я создам для тебя рай на земле,

Пусть не скажешь: «Спасибо»,

Но это не важно… © ~Лютик~

* * *

Летнее солнце согревало, создавая теплую, спокойную гармонию с дуновением свежего ветерка, который мягко овевал лицо.

Лили крепко обнимала Джима, сильно прижимаясь к нему.

Почувствовав, как её муж прибавил скорости, девушка возмущённо сказала, перекрикивая звук двигателя:

— Подумай о нашем ребенке! — ласково приструнила она мужа.

Джеймс улыбнулся и сказал:

— Прости, милая — никак не могу привыкнуть к мысли, что у нас будет малыш, ну, или малышка.

— А кого ты больше хочешь: мальчика или девочку? — вопрос, показалось Джеймсу, прозвучал как-то буднично, будто для Лили он не имел никакого значения, но она всё же спросила.

— Хочу двойню, — усмехнулся он, — и мальчика, и девочку тоже.

Лили весело рассмеялась, крепче обнимая его.

Джеймс Поттер впервые видел её такой весёлой за последний месяц — наверное, потому, что свадебная суматоха порядком выбила девушку из колеи. Они поженились так скоро, как только можно, ведь их малыш должен был родиться в полной семье, а не страдать и мучиться, как мучился когда-то сам Джеймс.

* * *

Юная чета Поттеров вошла в дом Сириуса, держась за руки и оживлённо болтая.

— Вот он обрадуется такому подарку… — нахмурил брови Джеймс.

— Он сам просил меня об этом! — возмущённым шёпотом заявила Лили.

— Джим, ну что ты так возмущаешься? — спросил Ремус. — Твоя жена ведь маглорождённая… и…

— Это прекрасно, — закончил за него Джеймс.

— А где сам виновник торжества? — улыбнулась Лили.

Ремус усмехнулся:

— Там Мэгги пришла…

— Ну, тогда понятно, — сказали хором молодожёны, при этом хихикнув.

Ремус любовался своими счастливыми друзьями. Сейчас они были действительно счастливы… а вот на душе Ремуса стало как-то очень грустно.

Не то что бы он не был рад за своих друзей, которые за эти годы стали ему больше чем родными, нет, его просто угнетала мысль о том, что он никогда не сможет создать такую же счастливую семью.

Почему не сможет? Да потому что он, оборотень, просто не имеет права любить, взвалив груз своего горя на чьи-то хрупкие плечи. Словно отвечая на его мысли, Джеймс пошутил:

— А ты когда найдёшь себе подружку?

— А много ли у тебя знакомых красивых девушек с проклятием оборотня в крови? — попробовал съехидничать в ответ Ремус, но реплика вышла невеселой.

* * *

Войдя в гостиную, Лили, Джеймс и Ремус увидели весьма странную картину.

Виновник торжества, как назвала его Лили, сидел за столиком, стоявшим у окна, и играл в волшебные шахматы — его соперницей в игре была никто иная, как: Меганн Суонк.

— Мат, — довольно сказала брюнетка с длинными вьющимися волосами, лукаво улыбаясь. Ремус впрочем, увидев эту картину, вспомнил о совершенно другой девушке.

— Это же нечестно… — нахмурил брови Сириус. — У меня, между прочим, сегодня день рождения.

— Ну, так и быть… поцелуйчик заслужил, — девушка встала из-за столика, глядя на всё ещё задумчивого Сириуса, и лёгким, нежным поцелуем коснулась его губ.

— И всё-таки я не понимаю, как ты это сделала, — парень насупился.

— Не удивительно, — вмешался в диалог Джеймс Поттер, нарушая уединение этих двоих, — она же вейла!

— Ой-ой-ой. А я даже и не знал, — съязвил юноша другу, одновременно при этом умудрившись приветливо улыбнуться Лили.

— А со мной поздороваться?

— Обойдёшься, — шутливо ответил Сириус. — Привет! Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, обнимая бывшую однокурсницу.

— Всё отлично, Сириус. Не беспокойся.

— Привет, Мэг! — с улыбкой поприветствовал Джеймс девушку своего друга.

— Привет, — отозвалась та, и Сириусу показалось, что при этом они обменялись весьма странными взглядами.

— Не пялься так на мою девушку! — возмутился он.

— Я и не пялился… — смутился его друг.

* * *

Уже вечерело, когда Сириус решил сыграть для всех на маггловской гитаре, которую подарили ему Поттеры.

Лили с улыбкой смотрела на друга — ей было прекрасно известно, что тот был искренне рад такому подарку.

Лили помнила, тот момент, когда он, будто ребёнок, удивился, увидев у неё гитару, которую она привезла в Хогвартс на шестом курсе.

Шестнадцатилетний Сириус Блэк словно бы был зачарован её звуками — ещё бы, такого диковинного инструмента не найдёшь в магическом мире.

С тех пор он жаждал, чтобы девушка научила его играть на ней.

Учился Сириус долго. И, по настоянию Лили, не прибегал к магии — поэтому гитару, купленную для него специально к восемнадцатилетию, его рыжая учительница подарила только сейчас.

— А сейчас я сыграю песню, которую написал сам. Без пафоса скажу, что она написана для самых близких моих друзей, — он посмотрел на Рема, Джима и Лили. — Правда, Питера нет здесь… жаль, — сказал Сириус, а затем добавил:

— Зато никто не будет смеяться над отсутствием у меня музыкального слуха, — он ухмыльнулся и начал играть…

На душе у Лили было тепло, когда руки Сириуса касались гитарных струн, голова её лежала на коленях у мужа, а он нежно перебирал огненно-рыжие прядки ее волос.

— Как думаешь, с Питером всё хорошо? — внезапно спросила она и привстала, чтобы получше разглядеть его лицо.

— Конечно, — сказал он, подмигнув жене.

— Тогда почему же он не пришёл на такое важное событие? Он никогда не пропускал наших дней рождения, — эта фраза звучала весьма глупо и даже как-то по-детски, но она не стеснялась быть такой рядом с Джеймсом.

— Наверняка много больных в клинике Святого Мунго, вот и потребовалась его помощь…

Девушка улыбнулась. Его доводы звучали неубедительно, она ведь знала истинную причину исчезновений Питера. Разумеется, ни в каком госпитале он вовсе не работал, но всё же рядом с Джеймсом Лили Поттер всегда верила в чудо.

— Надеюсь, — сказала она и улыбнулась — и эта улыбка была полна надежды.

— Даже не волнуйся об этом… — Джеймс погладил её уже слегка заметный животик.

* * *

Лили проснулась от стука в окно — открыла глаза и увидела маленького сычика, державшего в своём клювике письмо. Девушка осторожно погладила вестника по пушистым пёрышкам в знак благодарности, и птица тут же улетела — видимо, получатель не ждал ответа.

Сердце Лили Поттер ушло в пятки, она нервно оглянулась — Джим мирно спал, и она пожалела его будить, несмотря на растущую тревогу.

«Вдруг что-то с Питером?» — мелькнула мысль. Если и впрямь с ним что-то произошло, она себе этого никогда не простит.

Но тут она увидела до боли знакомый, мелкий, аккуратный почерк. Дрожащими руками открыла конверт…

«Здравствуй, Лили», — девушка обрадовалась столь сдержанному началу.

«На этот раз он к счастью не отважился назвать меня любимой…» — подумала она.

Её взгляд бродил меж строк, а на глаза наворачивались слёзы.

«Знаю, что ты никогда не простишь меня за всё то, что я натворил, но я и не надеюсь на твоё прощение, просто хочу знать, как ты. Как твой будущий малыш? Надеюсь, ты здорова? Мне важно это знать, ведь ты, как и прежде, дорога мне.

P.S. И всё же я надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь простить меня.

Навечно твой С.»

Лили осторожно опустилась в кресло. Северус... как давно он ей не писал. И она почти забыла о нем, всё было так хорошо, она целый год жила почти спокойной жизнью.

Миссис Поттер взмахнула волшебной палочкой, разжигая огонь в камине, и бросила смятый лист пергамента туда, ничуть не сожалея.

По крайней мере, так казалось…

Нет больше шанса всё исправить.

И нет той нежности былой.

Что застилала сердце друга надеждой.

Пусть не новой, но уже другой.© ~Лютик~

* * *

По крайней мере, так казалось… казалось… Что за глупое слово, сопровождающее его всю жизнь? Кажется, я волшебник. Кажется, Лили тоже. Кажется, я люблю ее — ах нет, не кажется.

Он жил в выдуманном крошечном мирке, напоминающем большую, вместительную коробку — и если раньше эта коробка была наполнена призрачными мечтами, сейчас этот хрупкий мирок рушился на глазах — коробка опустошалась, и на смену наивным и детским мечтам приходила жестокая реальность. Сейчас — он один, наедине со своими мыслями, которые, словно ненасытные дементоры, не дают ему спокойно жить.

Как он докатился до такой жизни, он не знал, а поэтому заглушал свою боль, сидя в баре и допивая уже третий бокал огневиски со льдом.

— Да я тебя просто ненавижу! — вспоминались слова Ремуса.

Резкий удар прямо по лицу. Рука друга отскочила от скулы, а из носа заструилась красная, как Гриффиндорский флаг, кровь.

Питер сам ненавидел себя, а поэтому даже не стремился оправдаться.

— Молчишь?! И правильно делаешь… Потому, что, если Сириус узнает… — прежде такой спокойный голос Люпина был насквозь пропитан яростью.

— Не узнает… — виновато пробормотал Питер, зажимая ладонью пострадавший нос.

— Не узнает, потому что, ты жалок.

Он вышел из бара час назад, а у Питера в голове по-прежнему звучали эти слова.

И как он умудрился попасть на Гриффиндор? Он и правда жалок — но, возможно, стоит пойти и рассказать всё Сириусу, сегодня же. Но тут кто-то окликнул его.

— Питер? — знакомый голосок, как прежде, остался почти детским, и Питер Петтигрю мгновенно узнал его.

Он вскочил, словно ошалелый, и крепко обнял Лили, будто она была в силах искупить его грехи.

— Что с тобой? — она оценивающе оглядела старого друга. Лицо его было в крови, а светлые волосы были взъерошены.

— А ты что делаешь в таком сомнительном заведении? — он с заботой оглядел её и, несмотря на его вид, Лили это заметила.

«Она уж точно не пришла сюда для употребления спиртных напитков. В её-то положении…» — подумал Питер.

— Не отвечай вопросом на вопрос, — сказала она, мягко высвободившись из его объятий.

— Он её пытал и…

— Расскажи всё по порядку. Кто она и почему ты не пришёл к Сириусу вчера? — перебила его Лили.

* * *

Лили глубоко вздохнула…

— Всё чаще убеждаюсь в том, что мои предчувствия никогда меня не обманывали.

— Прости…

Лили крепко сжала его руку.

— Ничего… моё самочувствие сейчас совершенно не важно. Не имею представления, что будет с Сириусом, когда он узнает…

— Он не простит, — был убеждён Питер. — А ещё я удивлён, что ты от меня не отвернулась.

— Это ведь не имеет смысла — отворачиваться от тебя, — искренне сказала Лили, но вот парень не поверил в эту её искренность: алкоголь сыграл свою роль.

— Ты пришла, чтобы узнать как там твой Снейп, верно? И заклинание поиска ты применила лишь для этого! — он принялся кричать так громко и гневно, что его немедленно выставили из бара вместе с Лили.

* * *

Северус Снейп ощущал, как Волдеморт яростно пытается отыскать, что-то в его мыслях.

— Ты не похож на предателя, — говорит он с усмешкой.

— Нет, мой Лорд, — говорит юноша, при этом усиленно защищая свои мысли от воздействия этого страшного человека.

Но Северус не боялся его. Он испугался лишь того, что ему впервые пришлось запытать человека до сумасшествия.

— Только слишком молод ещё, чтобы давать тебе такие задания, — сделал вывод тёмный маг, сверкнув при этом своими красными глазами.

Северус помнил, как она умоляла его не делать этого, как кричала, когда на руках появлялись всё новые и новые порезы.

«Прости…» — хотелось шептать ей.

О, Мерлин! Он виноват перед столькими людьми!

— В следующий раз я постараюсь лучше… — тихо сказал Северус. Он прекрасно понимал, что соврал, ведь и в следующий раз, он не сможет убить человека.

— Следующего раза может и не быть, — эта фраза, будто удар хлыста, отрезвила Северуса. Теперь он был готов умереть…

* * *

Когда Лили вернулась домой, она, не помня себя, взяла кусок пергамента и начала торопливо писать письмо тому человеку, которого теперь ненавидела больше, чем свою жизнь.

Она писала торопливо, и из-за этого её почерк становился всё менее разборчивым. После того, что ей рассказал Питер, она может спокойно перестать любить его.

«Не смей писать мне. Я ненавижу тебя даже больше, чем хотела бы... забудь, что я вообще, когда-то существовала в твоей жизни. Ты писал о том, что, возможно, я никогда не прощу тебя. Что ж. Теперь я окончательно убедилась в том, что ты прав. Теперь я просто не имею права простить тебя. Своим жалким словом «грязнокровка» ты ничего не изменил, ты не сломал мою жизнь — даже наоборот, я рада, что вышла замуж за такого человека, как Джеймс Поттер. Но ты сломал жизнь моих друзей, окончательно и бесповоротно, и как вытащить их из этих руин боли, я не имею понятия. Я сожалею, что ты вообще когда-то появился в моей жизни…

P.S. Не прощу. Лишь прошу тебя оставить меня в покое…»

Слёзы заструились по щекам и упали на пергамент, размывая безжалостные строки.

В её сердце больше нет места жалости.

Я не хочу жить в коконе отчуждённости,

Не хочу быть пленницей этой новости.

Хочу быть любимой с нежностью,

И быть прощённой за любые погрешности…© ~Лютик~

* * *

В её сердце больше нет места жалости. Прошёл всего час после того, как родители сообщили Николь о предстоящей помолвке — сначала девушка подумала, что это шутка, но, как оказалось — нет.

У неё, в конце концов, была чистокровная семья, и она ждала этого. Точнее не ждала, а, напротив, молила, чтобы это случилось не скоро, но ее мольбам не вняли.

Всё началось с того, что Николь после обязательного урока верховой езды должна была вернуться домой вовремя, но так и не вернулась. Это повлекло за собой огромный гнев её матери. Амелия Амичи была крайне властной женщиной — любила командовать и не терпела возражений, а поэтому этот раз не был исключением. Женщина взглянула на дочь своими холодными серыми глазами.

— Ты ведь знаешь, что леди не должна опаздывать к обеду? — она, как и прежде, смотрела в лицо дочери, которое под ее взглядом побледнело.

— Знаю, но я так увлеклась, мама… — девушка стыдливо опустила глаза — ранее этот её трюк точно бы сработал, но, увы, не сегодня.

— Милая, сегодня знаменательный день. Твой отец и мистер Блэк приняли решение поженить тебя и Регулуса, а поэтому я хочу сообщить тебе, что отныне ты помолвлена, и сегодня же состоится обед, на котором ты официально об этом узнаешь. Я так горжусь тобой! — она попыталась обнять дочь.

Девушка отступила на несколько шагов.

— Но, мама… я же не игрушка. Как вы можете так играть с нашими чувствами? Регулус как брат мне! Я с детства нахожусь рядом с ним… это же… нелепость.

Женщина печально усмехнулась.

— Тем больше у вас шансов полюбить друг друга.

— А ты смогла полюбить отца за семнадцать лет брака? — Николетта недоверчиво смотрела на мать.

— Что за вопросы, глупышка? — от наигранной улыбки, которая не сходила с материнского лица, начинало резать глаза. — Конечно же, смогла.

Но Николь слишком хорошо знала свою мать.

— Спешу разочаровать, но ты лжёшь мне. Я знаю, что ты носишь медальон, в котором колдография отца Регулуса, — сказала она так тихо, чтобы ни одна живая душа не услышала, кроме них самих.

— Но откуда ты знаешь об этом? — в голосе Амелии могла бы послышаться тревога... если бы она была обычной женщиной, но она настолько привыкла скрывать свои эмоции за властностью, что этого не было слышно.

— Неважно. Знай одно — я сделаю всё, как ты скажешь, мама, но ты ничего не знаешь о любви…

— Регулус хороший мальчик, я искренне хочу, чтобы ты была счастлива с ним, — повисла пауза. — Ты ведь не расскажешь отцу о медальоне?

— Конечно, нет.

Женщина снова хотела обнять дочь, однако Николь и на этот раз не позволила дотронуться до себя.

— Я знаю, что это ты спланировала нашу помолвку, ведь для тебя это очень выгодное прикрытие. Таким образом, отец никогда не узнает, что ты изменяешь ему, к тому же ты получишь власть…

— О какой власти ты говоришь? Милая, это нелепо… Я ведь люблю мистера Блэка…

— Да что ты знаешь о любви? — Николетта задыхалась от гнева переполнившего её сердце. — Любовь — это жертва, а не разрушение…

* * *

— Сириус… что мне делать? Я не хочу выходить замуж за твоего брата, я совсем не люблю его. Мне нужен только Рем. Это несправедливо! — она прижалась к Сириусу стараясь не заплакать.

— Мы что-нибудь обязательно придумаем…

— Тут ничего не придумать — я знаю, что брак с ним ничего хорошего не принесёт мне: он будущий Пожиратель Смерти, более того, на хорошем счету у Тёмного Лорда…

— Он защитит тебя. Я знаю.

— А как же Рем? Что он подумает обо мне? — она всё ещё сдерживала слёзы. Она не может просто так взять и расплакаться.

* * *

Ремус Люпин смотрел на девушку с прекрасными серыми глазами и не узнавал её стеклянного взгляда.

— Ты не узнаёшь меня, верно? — Он сжал худенькую бледную ручку, надеясь услышать ответ, но она больше никогда не заговорит. Этот стеклянный взгляд не исчезнет из таких родных глаз больше никогда, а виной тому Северус Снейп.

— Я отомщу ему, слышишь Никки? И всё будет хорошо, — он поцеловал её в макушку. Она сидела в прежней позе даже не пошевельнувшись . Его Никки исчезла навсегда, но он знает, как отомстить.

Местью проще всего заглушить боль.

Кто измеpит мой путь? Кто изменит мой pок,

Что начеpтан мне дpевним холодным мечом?

Я блуждаю всю жизнь в лабиpинте доpог

И ношу смеpть за пpавым плечом.

Hе обманешь судьбу и не купишь любовь

Hи за жизнь, ни за смеpть, ни за гоpсть сеpебpа.

И холодная сталь ляжет под ноги вновь

Равновесием зла и добpа.

©Тэм Гринхилл

* * *

«Местью проще всего заглушить боль».

Кто-то когда-то сказал маленькому Риддлу такую чушь, но уже в юности Том осознал всю лживость этих слов.

Боль заглушает отнюдь не месть, а власть над людьми. Спустя годы Тёмный Лорд достиг своей цели, но освобождения от этого тягостного чувства мужчина так и не получил. Он просто не понимал, что чувство мести будет сопровождать его по жизни, что оно будет заглушать всё, кроме сладостного чувства власти.

Впервые ему пришлось почувствовать эту силу, когда ему было всего девять лет. Он ещё не знал, что он — будущий маг, от имени которого будут дрожать все магические миры, но ощущение власти было невероятно пьянящим. Он мог лишь одним взглядом заставить рассказать всё то, что ему было нужно.

И никакой сыворотки правды. Как оказалось, Том был самородком, который самостоятельно освоил азы леглименци на интуитивном уровне. И это было не удивительно, поскольку его предком был великий Салазар Слизерин…

* * *

Получив власть над магическим миром Лондона и сменив безвкусное имя «Том», на ещё более безвкусное, но устрашающее Волдеморт, он начал искать мага, который мог бы быть очень сильным соратником. Так он познакомился с Регулусом Блэком, любимым сыном семейства Блэк.

* * *

Организовав приём в честь шестнадцатилетия своего сына, Орион Блэк был страшно горд своим младшим отпрыском. В отличие от старшего брата, Регулус поддерживал идеи своего отца и в будущем мог бы добиться величия и прославить свой род — а для начала он осмелился пригласить самого Тёмного Лорда на это маскарадное празднество. В определенных кругах поговаривали, что, возможно, юный Регулус станет преемником Того-Кого-Нельзя-Называть.

Несчастная Вальбурга делала вид, что также гордится сыном, однако в душе опасалась, что тайные планы мужа могут стать известны Волдеморту и тогда это может отразиться не только на её детях (за Регулуса она не боялась, его всегда, не смотря ни на что, защищал Сириус, а Сириус и сам всегда мог постоять за себя), но и на репутации ее семьи. По правде говоря, ее интересовало лишь мнение высшего общества, и мистер Блэк знал это — ведь его планы относительно Регулуса были куда глубже, чем полагала его недальновидная супруга…

Но Тёмный Лорд, в отличие от его отнюдь не мудрой жены, в два счета раскрыл все планы хитрого и заносчивого старика Блэка.

* * *

Волдеморт тяжело вздохнул. Ему не нужен преемник, совсем не нужен — ему нужен соратник, и человек, которому он смог бы доверять, воспитав в нём безмерную жажду величия и благодарности к себе. Ему хотелось (пожалуй, впервые) попытаться пробудить в себе истинные человеческие чувства…

И сейчас, когда он стоял среди этого шумного маскарадного бала, в нём проснулась душа, и он понял, что обретёт в лице Регулуса самого верного своего преспешника. Он так решил — а значит так и будет

Спустя секунду от размышлений Волдеморта отвлекла маленькая, хрупкая рыжеволосая леди в чёрном платье и золотой полумаске.

— Можно пригласить вас на танец? — вот так просто, без обиняков и размышлений, и всяких там официальных "сэр" или "господин".

— Я буду счастлив подарить этот танец вам, милая леди…

Кружась с мужчиной в вальсе, девушка спросила:

— Могу я узнать ваше имя, сэр? — голос её был нежен, но не хрустален.

— Это маскарад, и я предпочту остаться для вас неизвестным, — сухо сказал он.

— Хорошо, — согласилась девушка, а затем на ее губах мелькнула полуулыбка. Она задумалась, а потом добавила.

— У вас приятный парфюм.

* * *

— Регулус, нам нужно поговорить, — вымолвил сухо мистер Блэк на следующее утро.

— О чём, отец? — спросил юноша, удивлённо приподняв брови.

— Ты ведь всегда хотел занять высокое положение в обществе?

Регулус был шокирован: он и правда не был равнодушен к величию, но, сейчас обстоятельства изменились, — появилось кое-что поважнее, чем жажда власти. Он встретил девушку, которую просто обязан защищать теперь…

— Конечно, я и сейчас хотел бы, но…

— Никаких "но", ведь твои желания могут сбыться!

В гибельном фолианте

Нету соблазна для

Женщины. — Ars Amandi*

Женщине — вся земля.

Сердце — любовных зелий

Зелье — вернее всех.

Женщина с колыбели

Чей-нибудь смертный грех.

Ах, далеко до неба!

Губы — близки во мгле...

— Бог, не суди! — Ты не был

Женщиной на земле!© Марина Цветаева

* * *

«Никаких "но", ведь твои желания могут сбыться!» — твердили все подруги Лили. Она долго думала над предложением Джеймса выйти за него замуж, и если бы не сложившиеся обстоятельства, то она ни за что бы не согласилась на это. Она бы, не задумываясь, отвергла все ухаживания, ведь её сердце занято… вернее, почти занято.

За эти несколько месяцев её жизнь изменилась самым неожиданным образом. Ей было спокойно — и это было так странно, ведь Джим такой взбалмошный человек, а Северус, наоборот, спокойный… но с Северусом она чувствовала себя иначе. Жила в страхе, что с её любимым случится что-то и была готова себя защитить, а с Джимом наоборот. Ей было тепло и уютно, он был ей будто родной человек, а самое главное, что она чувствовала себя защищённой. Чувство защищённости было главным для девушки в мужчине, с которым она находилась рядом, поэтому желания её и правда сбылись, но сейчас ей не хватало иного… хотелось страсти и опасности, чтобы вырваться из этого плена… из кокона, в который её заманили и держат за горло липкими пальцами… и тем не менее, её свободу забирал не Джим. Её свободу забирал не будущий малыш (ну, или малышка), её свободу отбирала та жажда адреналина и чувств, что она утратила, расставшись с Северусом…

«Желаемое стало явью…— думала Лили, — Но теперь я жажду лишь свободы. Свободы и счастья для Джеймса Поттера, потому что никто, кроме него, не дарил мне столько тепла и заботы, сколько этот человек…»

По коже пробежала мелкая дрожь оттого, что она ощутила его горячую руку на своём предплечье. Его тело всегда казалось особенно теплым...

Люди говорят, что тело и душа несовместимы, — что ж, они бесконечно правы, но Лили думала иначе. Храня в памяти все воспоминания, связанные с Джимом, она в первую очередь вспоминала о тепле, о солнце, которое грело по-особенному, когда она была рядом с ним, о том, как он держал её руку в своей руке, стремясь утешить…

И самое главное воспоминание о тепле было самым знаковым в её судьбе.

Это была весенняя тёплая ночь. Тёплая, как тело Джеймса Поттера, но также это, несомненно, была ночь боли и слёз. Кто-то, возможно, осудит бедняжку Лили за столь двойственную натуру и она это знала, но не могла измениться.

Она как сейчас помнила этот их разговор с Джеймсом.

* * *

Джим начал искать свою подругу сразу после окончания занятий, однако профессор Слагхорн велел ему явиться на отработку в обязательном порядке. Как глупо — раньше Джеймс брюзжал и злился бы из-за занудства преподавателей, злился бы на Слагхорна за эту злосчастную отработку, и за бесконечное давление, которое он оказывал на учеников, но тогда была проблема поважнее. Тогда пропала Лили. Он был обязан её найти.

«С ней ничего не может случиться», — подавлял семнадцатилетний юноша своё волнение.

Он нашёл её на крыше астрономической башни — её огненно-рыжие локоны раздувал вечерний ветер.

— Лили, ты в порядке? — спросил он, почти шепча, словно боясь причинить какую-то боль.

Она повернула к нему своё заплаканное и раскрасневшееся от слёз лицо.

— А, Джеймс. Это ты…

— Я искал тебя почти целый час! Что с тобой случилось?

— Я просто захотела побыть одна, что особенного в этом? — отчуждённо спросила она, и Джеймсу показалось, что мыслями девушка отнюдь не с ним рядом.

— Ничего. Мы волновались за тебя.

— Кто это «мы», ты и твои странные дружки?

— С каких пор Сириус, Питер и Ремус стали казаться тебе странными? Может, это твой Нюниус странный, и так влияет на тебя? — Джеймс воспринял это как очередной укол по самолюбию, ведь Лили встречается с ним с пятого курса, а он испытывает отнюдь не братские чувства к ней. Несчастный Джеймс Поттер даже мысленно запрещал произносить себе слово «люблю», оно пугало его, ведь он знал, что всецело Лили Эванс не будет принадлежать ему. После неловкой паузы, которая повисла между ними, Джеймс добавил:

— Что заставило тебя прогулять уроки? — его голос звучал строго, но ласково, и Лили подумала, что так звучал бы голос отца.

— Просто надоело быть хорошей девочкой…

— Будь со мной откровенна, Лили, и не бойся, я никому не расскажу. Это он тебя обидел? Говорил я тебе — не связывайся с человеком, который хотя бы однажды оскорбил тебя. Ты не будешь счастлива с ним…

— А с кем буду? — тихо проговорила она, и попыталась коснуться его губ своими губами, но гриффиндорец отстранился — всё ещё держа её ладошку в своих руках, он решился поднести её к губам и поцеловал каждый пальчик на её маленькой руке.

— Ты же тоже хочешь поцеловать меня! Почему ты не осмелишься? Ты ведь гриффиндорец или вы только и способны оскорблять дам, обнажая свой лживый рыцарский дух, именуемый не иначе как самолюбие?! Одно простое слово, Поттер!

Эти слова подействовали на него. Он забыл об игре в рыцарство, ведь Лили Эванс знала, кто он на самом деле — она, наверное, единственная познала его истинную натуру.

Он целовал её горячие губы, ближе притянув к себе, он согревал её тело своим теплом. На коже Лили — тысячи мурашек от его прикосновений, от ощущения тяжести его тела. Она не чувствует, не видит, как старый замок укрывает своим тёмным одеялом ночь. Она чувствует лишь его сильные руки, которые ласкают её плечи и спину.

— Тебе холодно? — спрашивает он, спускаясь всё ниже...

— Вовсе нет, — она не солгала. Его тепло теплее тёмного и скользкого одеяла в этой чёртовой ночи.

— Знаешь, ты как ангел…

— Только тёмный, — говорит она, усмехаясь.

* * *

Досматривая альбом со свадебными колдографиями, она с лёгкостью оборачивается и смотрит в солнечно-карие глаза Джима.

— Спасибо тебе, Джимми. Я не жалею о той ночи и о том, что произошло…

— Что нам пришлось пожениться,— окончил за неё он.

— Да…

— Я тоже не жалею. Спасибо тебе за всё.

Он обнимает её.

— Я знаю о Никки.

— Ремус уже рассказал тебе?

Ох, если бы её муж знал, что она узнала об этом первой…

— Не он. Я узнала из Ежедневного пророка об этом, — говорит она холодно.

— Побыть с тобой?

— Не стоит, я в порядке, — снова лжёт она.

Она так часто лжёт мужу, что тошно. Но он не уходит и прижимает её к себе с такой силой, словно стремится отобрать всю боль, да только никогда он не сумеет вытиснуть эту самую боль из сердца…

Её подруга чуть не умерла.

"Уж лучше бы умерла, — думала Лили, — Это ведь проще, чем быть безумной — ведь это не жизнь, это пустота... как у меня".

Ведь она вынуждена была выйти замуж за человека, с которым её не связывала любовь, а любила она другого... по тем нормам и правилам, по которым привыкли любить.

— Прости, — в очередной раз говорит она Джиму.

А он, словно читая её мысли, ответил:

— Ты полюбишь меня, обещаю…

— Я уже люблю тебя за тебя, — и сейчас она не лгала. Она любила Джеймса достаточно странной любовью — её тянуло к нему физически, но морально она воспринимала его лишь как брата…

Да, она достаточно странная.

Тёмный ангел…

Джеймс случайно взглянул на колдографию, где были изображены четыре человека:

Его ангелочек, затем Сириус, сам Джеймс и Николетта. На колдоснимке они счастливы. Каждый из них по-своему, но всё же это действительно было счастье, которое читалось в лице каждого.

— Спасибо тебе за то, что я и сейчас такой же счастливый, как здесь, — он указал пальцем на снимок.

— Не за что.

С каждой секундой она влюблялась всё больше, пожалуй — но даже сейчас она скучала по тёмным глазам Северуса.

Верните то, что по праву мне принадлежит.

Всё, что моё, всё мне принадлежит,

Не сердце ты его украла, не толику такой родной души…

Ты лишь вещица, что в его коллекции пылится, ты лишь вещица для его семьи…© ~Лютик~

С каждой секундой она влюблялась всё больше, пожалуй — но даже сейчас она скучала по тёмным глазам Северуса.

Она много лет не видела свою первую школьную любовь, и не решилась бы встретиться с ним снова — ведь у неё есть Регулус, но тут пришло это письмо, полное волнения — письмо от Северуса Снейпа.

Вот что он в нём написал:

«Здравствуй, Марлин. Как ты поживаешь? Я слышал, что твоих родителей перевезли в безопасное место, а ты совсем недавно возвратилась из Франции. Это была поездка к дядюшке Анри?»

На мгновение руки Марлин Маккиннон задрожали. Ох, если бы это была просто поездка… она бы всё за это отдала.

Ей было приказано скрываться в поместье дяди, поскольку её родители… нет, не так, не родители — точнее, её отец и мачеха влипли в неприятную историю. Мачеха Марлин была из высокородной семьи чистокровных волшебников — соответственно, как и многие из таких семей, она ранее училась на Слизерине, что многократно увеличило её шансы попасть под влияние Того-Кого-Нельзя-Называть. Она не хотела получить метку, однако когда на её семью посыпались многочисленные угрозы, отец Марлин в первую очередь позаботился о безопасности дочери — ее жутко злило то, что отец начал беспокоиться об их безопасности лишь тогда, когда угрозы начали осуществляться на деле, а ведь опасность уже витала в воздухе, когда мистер Маккиннон познакомился с Эллой, её будущей мачехой.

Впрочем, кто слушал тогда десятилетнюю девочку, которой угрожали на улицах незнакомые люди? Люди, которые говорили, что отберут ее магию.

Но с каждым годом угрозы становились всё страшнее, а затем, когда одиннадцатилетняя Марлин стала учиться в Хогвартсе, для всех стало шоком, что эта милая и не по годам умная девочка попала на Слизерин, а не на Рэйвенкло — случилось это потому, что у Тёмного Лорда было множество пешек в Хогвартсе. Он по какой-то причине хотел добиться благосклонности её родителей, но безуспешно — Элла не была согласна принять метку даже спустя семь лет, а поэтому, оказавшись вплетённой в эти интриги, девочка была вынуждена скрываться у своего дяди Анри, живущего во Франции — она проводила там все школьные каникулы, сколько себя помнила. Родители девушки, когда ей исполнилось четырнадцать, подняли вопрос о её переводе в Шармбатон, однако тогда Марлин категорически не согласилась на этот шаг, ведь в Англии оставался её любимый человек — тогда ещё любимый… Северус Снейп. Впрочем, он никогда не обращал внимания на Марлин, как на девушку, но вот она сама грезила им почти три года, пока не встретила Регулуса Блэка.

Волну подростковой влюбленности смыло новое зрелое и осознанное чувство.

Но дружеские отношения между Северусом и Марлин сохранились до сих пор, ведь он относился к ней, как к сестре — и сейчас она не могла отказать ему во встрече, о которой он так просил в письме.

Сидя за столиком в «Дырявом котле», она ожидала его, гадая, что же всё-таки стряслось…

* * *

Спустя некоторое время Северус пришёл, пусть и с опозданием.

— Наконец-то ты проявился, а то я уже начала волноваться, — она смерила друга непривычно суровым взглядом.

— Прости, но возникли некоторые сложности… с работой.

— Хорошо. О чём ты хотел поговорить? Что за срочность?

— Твоя поездка к дяде Анри… на этот раз это была не просто поездка, — юноша не спрашивал, скорее, утверждал.

— И что? — удивлённо спросила она. — Ты же прекрасно знаешь обо всём, что творится в моей семье, — без удивления в голосе сказала Марлин.

— Есть вероятность, что Тёмному Лорду нужна вовсе не твоя мачеха…

— А кто же ему нужен? — у Марлин внезапно мелькнула мысль, что её диалог с бывшим возлюбленным похож на игру в вопрос-ответ. — Что за нелепости ты несешь, Северус?

— Это не нелепость, а истина, милая.

— Мне нужны факты, — сказала девушка, теряя былое спокойствие.

— Что ж, вот тебе факт номер один — на праздновании шестнадцатилетия Регулуса к тебе подходил мужчина?

— Ко мне подходил не один мужчина, приглашая потанцевать, но…

— Что «но»?

— Один-единственный из них не назвал своего имени… — девушка побледнела. — Ты думаешь, что это он?

— Есть основания полагать, но я не хочу пугать тебя заранее.

— Что ж… и на том спасибо, — с усмешкой заключила Марлин — она всё ещё была бледна, но слишком сильно ей не хотелось казаться слабой.

— Ещё нет оснований бояться.

— Тогда зачем ты рассказал мне всё это?

— Предупреждён — значит, вооружён, Марлин… — усмехнулся Северус. — но вообще-то я здесь и по другой причине. Ты ведь знаешь о помолвке Регулуса?

— Что?! — девушка была шокирована, а Снейп, ничуть не удивившись такой ее реакции, протянул ей экземпляр Ежедневного пророка.

— Он наверняка просто не успел тебе сказать, — попытался загладить свой промах Северус. — Я думал, что ты знаешь, и…

— Он женится на Николетте, а она — моя подруга… была моей подругой… и не сказала мне?!

Девушка, вне себя от гнева, выбежала на улицу.

Северус ринулся за ней, крича вслед:

— Эта помолвка — его рук дело! Всё он подстроил! Они не любят друг друга!

Но девушка уже не слышала этого — убежала слишком далеко, твёрдо решив увидеться с Николь

«Ты не отберёшь его у меня…— думала она. — Он будет только моим…»

А Северус только сейчас, казалось, осознал свою главную ошибку.

«Не нужно было говорить ей об этом сейчас, ведь она должна суметь защитить себя…» — думал он, не зная, что спустя всего пару месяцев его неосторожные слова будут иметь очень серьезные последствия.

Правда и ложь часто заманивают нас в свои сети, и иногда трудно понять, стоит лгать или сказать правду, даже стоя перед лицом самого бога.

Точно маятник, бьется сердце,

И в камине дрова трещат.

На твоих руках отогреться,

И поймать твой любимый взгляд.

Замурлыкать, как рыжая кошка

И послушать, как ветер поет...

Очень жаль, но хотя бы немножко

Мне забыться душа не дает. © Miss_Alice

В гостиной Поттеров ярко пылал камин, разгоняя полумрак прозрачными отсветами пламени. Тяжелые гардины на окнах были задвинуты, и мягкая темнота пряталась по углам.

В тишине были слышны только треск поленьев, да мерный отзвук качающегося маятника.

Лили нетерпеливо сдула упавший на нос локон, и сморщилась:

— Джим, сделай одолжение, не превращай меня в ужасную лохматую ведьму? — если она хотела, чтобы муж оставил ее в покое, то добилась прямо противоположного результата: Джеймс с тихим смешком зарылся носом в ее волосы.

— Ты больше похожа на сытую кошку, чем на ведьму, — пробормотал он невнятно, целуя Лили в затылок.

— Что, такая же толстая? — пробурчала она, делая слабые попытки отвесить супругу хороший подзатыльник. К сожалению, когда твоя голова покоится на коленях у вышеупомянутого супруга, сделать это довольно сложно.

— Нет, так же прищуриваешь свои зеленющие глаза, когда смотришь на пламя, — ответил он. — Думаю, ты через минуту-другую просто уснешь, свернувшись клубочком.

— В этом ты прав, — сонно пробормотала Лили, потягиваясь. Старый резной диванчик жалобно всхлипнул всеми пружинами. — У меня глаза слипаются, — знаешь, как после хорошей порции сонного зелья. Или неправильно сваренной настойки болтливости.

Очки Джеймса на миг блеснули в свете камина яркой огненной вспышкой, и в следующую секунду он уже от души хохотал:

— До сих пор забыть не можешь тот мой косяк, Лисичка?

Она приподнялась на локте, выбираясь из теплых объятий, и села, моргая. Эту привычку, сама того не замечая, Лили переняла у Джеймса, который тоже принимался беспомощно моргать, стоило ему только снять очки.

Подтянув колени к груди, и подавив зевок, Лили протянула:

— Ну-у-у, Поттер, как же я могу такое забыть…

— Да ты коварна, жена, — ухмыльнулся Джеймс, — Сколько лет прошло, а ты все забыть не можешь той практики по зельям.

Лили не сдержала смешок, и он прищурился:

— Хотя… Это даже лестно.

На сей раз подзатыльник нашел своего адресата.

Лили пробурчала:

— Это ведь только такой благородный олень, как ты, мог сварить настойку болтливости так, что испарения от нее мгновенно усыпили весь класс, включая Слагхорна.

Джеймс горделиво приосанился:

— Зато никто потом не смог повторить это безобразие.

— А что, кто-то пытался? — с интересом повернулась Лили к мужу.

— Ну еще бы. Сириус пытался, с ним еще кое-кто…

— Дурни, — хихикнула девушка. — С зельями шутить нельзя, нам это повторяли сотни раз. Но… Ничего же не вышло, естественно?

Джеймс беспокойно поерзал на диванчике. В голосе супруги ему явственно почудилось невысказанное: «Пятьдесят баллов с Гриффиндора, Поттер. И ради Мерлина, сообщи мне, когда ты намерен прекратить изображать из себя осла. По этому случаю я могу прислать тебе цветы!».

— Естественно, — эхом откликнулся он. — Мы извели кучу ингредиентов, пару котлов, но так ничего и не вышло. Но согласись, Лис, как было бы здорово — мановение руки, и все спят— и не надо сидеть на нудной лекции… Хотя, тебе, наверно, не понять, — добавил он с сожалением. — Надо бы еще раз попробовать сварить это дурацкое зелье, может быть, еще раз получится…

Голос его прозвучал задумчиво. Лили прыснула

— Это уж точно, — выдавила Лили сквозь душащий ее смех.

— Чего ты смеешься? — подозрительно спросил Джеймс.

— Да вот думаю… когда же ты, наконец… повзрослеешь…

— А что? — надулся Джим. — Я, между прочим, давно уже взрослый мужчина!

— Ну да, да.

— Заметь, даже женатый.

Тонкие руки девушки легли на живот, почти ощущая биение крохотного сердца внутри. На миг она погрузилась в себя… но только на миг, потому что Джеймс тут же принялся ее тормошить.

Лили улыбнулась.

— Ну да, как же я могла об этом забыть… Собственно, мистер Джеймс Поттер, вы, разумеется, правы, но…

— Что?

Лили молчала, только уголки ее губ предательски подрагивали.

— Миссис Поттер, я требую ответа. Над чем ты смеялась?

Глаза девушки озорно блеснули:

— Значит, ты взрослый, женатый мужчина, так?

Джеймс развел руками:

— Если ты не против, конечно.

Лили снова шутливо шлепнула его по затылку, и Джеймс завопил что-то на тему того, что взрослых и женатых не бьют.

— Еще бы я была против, — она обняла мужа за шею и прикрыла его рот ладонью, прерывая поток возмущений.

Дождавшись, пока бунтарь перестанет трепыхаться, и более-менее освоится в своем положении «пленника», она продолжила:

— Но я, вообще-то, не о том. Скажи мне, пожалуйста, какой взрослый человек, между прочим, три года назад окончивший школу, может думать о зелье, которое поможет ему сбегать с лекций, а?

Джеймс пару секунд недоуменно хлопал глазами, глядя на жену, а потом плечи его затряслись в неудержимом хохоте.

— Тут ты меня поймала, — признал он, пожимая ее тонкие пальцы.

Лили укоризненно покачала головой:

— Когда же ты, наконец, повзрослеешь?

Джеймс постарался придать лицу самое честное выражение, но, судя по скептическому выражению лица Лисички, получилось у него плохо. В качестве компромисса он уткнулся лицом в ее подросший живот, громко его чмокнув.

— Вот стану полноценным папашей, и повзрослею, — пробормотал он. — Честное слово.

— Ай, Джим, щекотно же, — хихикнула Лили. — Врешь ты все — я точно знаю, что через несколько месяцев у меня на руках окажется не один ребенок, а двое… или… — она на секунду задумалась, — да, с учетом твоих друзей — четверо.

— Почему это четверо? — быстро посчитав в уме, вскинулся Джеймс. — А…

— А Ремуса я не считаю. Ремус, в отличие от вас, взрослый.

Она могла бы сказать, что Люпин вообще не видел детства, и Джеймс вновь отчетливо осознал то, что Лили могла бы, но не хотела говорить.

На миг между ними точно бы опустилась тень чужого горя, рассеяв этот тихий, мирный семейный уют. Но лишь на секунду. Огонь в камине был таким искристо-ярким, теплым, диван слишком мягким, а старый скрипун-маятник, отсчитывающий секунды, так мерно подталкивал в сон…

Джеймс наморщил лоб, лихорадочно соображая, как нарушить это неловкое молчание, которое внезапно опустилось между ними.

Он прищелкнул пальцами:

— Я вспомнил! Давно у тебя спросить хотел…

— Что? — тихо, будто только что очнулась, спросила Лили.

— Как так вышло, что из всего класса ты одна не уснула, и даже сумела позвать на помощь? Ведь даже старина Слагхорн…

— Успела произнести заклинание пузереголовости, — вымученно улыбнулась Лили. — Поэтому и не надышалась этой дрянью, Джеймс.

Он прищурился:

— Это же было на втором курсе, Лилс. Мы не знали этого заклинания.

Она отмахнулась:

— Наверное, прочла где-нибудь. Или стихийная магия сработала, не помню я!

Последняя фраза сорвалась на крик, и девушка осеклась, сама напуганная этой нежданной вспышкой. Звенящая тишина , в которой растворились и ход маятника, и треск поленьев в камине, оглушала и давила на слух.

Джеймс нахмурился, снова кладя руки ей на плечи:

— Ну что я такого спросил, Лисичка? Не помнишь — и черт с ним, и ладно… Орать-то зачем, скажи пожалуйста, милая?

Лили виновато уткнулась лбом в его плечо:

— Прости, прости, прости… Это беременность, нервы… в общем, я сама не своя, прости меня. Не нужно было срываться, — бессвязно бормотала она.

Джеймс заметно расслабился:

— Ну что ты. Это я виноват.

Его жена, не отвечая, вздохнула.

Лили не хотела врать. Тогда, на втором курсе, на том памятном уроке зелий, когда странный фиолетовый туман, с чудовищной скоростью распространяющийся по аудитории из поттерова котла, заволок аудиторию, именно Северус в мгновение ока оценил ситуацию, и толкнул ее под парту, зажимая рукавом своей старенькой мантии рот и нос девочки.

— Беги! Но не дыши, Лили, главное — не дыши! Задержи дыхание! — успел он крикнуть, прежде чем упасть без чувств — слава Мерлину, их парта была далеко от парты Джеймса Поттера. Лили же успела набрать полную грудь воздуха. И все равно, она едва успела выбежать из класса, и позвать на помощь — если бы она этого не сделала… если бы она этого не сделала, страшно подумать, что бы могло случиться в итоге — как говорила испуганная целительница, сонные испарения из испорченного настоя, скорее всего, были ядовитыми.

Но, разумеется, она не стала говорить об этом мужу. Не время было рушить семейную идиллию воспоминаниями о Северусе.

Не время было для старой памяти.

Не место здесь и сейчас для ее старого друга.

Не стоило о нем вообще вспоминать…

* * *

Внезапно на колени к девушке вскочила Фанни, кошка, по поводу которой Джеймс не уставал подшучивать: пушистая, рыжая, зеленоглазая — Джеймс дразнил их с Лили близняшками, не уставая напоминать, что Фанни годится его жене в сестры куда больше желчной Петуньи.

Лили привычно запустила пальцы в теплую шерстку.

В следующую секунду она громко завизжала, в темноте не заметив, что кошка держит в зубах огромную крысу.

— А-а-а-а, Джим, мерзость какая, убери ее!

— Кого?! — всполошился он, мановением палочки зажигая свет и другой рукой нашаривая очки. — Лил, что ты опять… а, пакость, ничего из-за этого света не вижу… Что там?

Когда ее глаза привыкли к свету, и она смогла их открыть, Лили увидела, что Фанни выронила свою добычу и скрылась.

— Джеймс, тут крыса валяется — убери ее, убери, — простонала она жалобно. — Какая гадость, честное слово!

— Хорошо, — покладисто кивнул Джеймс. — Сейчас я ее выброшу, только за совком схожу.

— Я вам выкину, — прозвучало с пола. — Тоже мне, друзья называются…

— Питер, ты?

— А то кто же, — пробурчал Петтигрю, поднимаясь с пола. — И да, Эванс, сама ты гадость — мало того, что меня ваша кошка едва не убила, так еще и от твоих воплей я едва не оглох.

— Пит, дружище, как же я так оплошал? — рассмеялся Джеймс. — Столько раз видел тебя в аниформе, а тут… ха… с совком…

Но Питер его веселья не поддержал.

— Джим, Лили, приходите в себя, наконец — я к вам с дурными вестями.

Какая-то струнка в ее душе негромко и тревожно звякнула от этого хмурого тона.

Пока ты со мной, когда я стою на краю -

Нет страха, я полон тобой. Я знаю, зачем я живу.

Пока ты со мной, и, если дыхания ноль.

Я знаю, что значит любовь. Я знаю, что точно живой.© Стас Шуринс

Какая-то струнка в её душе негромко и тревожно звякнула от этого хмурого тона.

— Почему я должна тебе верить? — светлые глаза Марлин недобро сверкнули. В них никак не могло угаснуть пламя ярости, и это настораживало юношу, который никак не мог отыскать в этих глазах, в этом тоне хотя бы отголоска привычной ему возлюбленной. Но было уже поздно что-то менять, и каждый из них знал это.

— Просто потому, что ты любишь меня, — казалось, что дышать не будет сил, — верь мне, как и раньше верила…

— Я не могу, — голос звучал глухо, сливаясь с шёпотом дождя за окном, — я бы очень хотела тебе верить, но это невозможно.

— Но почему?!

— Ты ведь не сам рассказал мне об этом... и это… — она осеклась, подбирая слово, — это подло. А Николь — моя подруга. Почему она сама не рассказала мне? Ах, да. Она всегда мне завидовала, и сейчас наверняка отмечает очередной триумф по поводу вашей помолвки, не так ли?

— Весь этот брак — просто фикция… фарс. Так выгодно нашим родным. Я ведь говорил, что Николь — как сестра мне, и поверь, она сама переживает и не хочет нашей свадьбы, так же, как и я.

— Но почему же ты не скажешь об этом отцу? Почему Николетта не признается в этом своим родным?

Он с недоумением посмотрел на девушку, которую любит и любил с первого курса.

— Я всегда любил тебя за твою наивность, но пойми, мы не можем разочаровать своих родных. Слишком многое стоит на кону. Тёмный лорд строит какие-то глубокие и страшные планы, в которые могут быть посвящены только избранные… моя помолвка с Николь — это ещё один шаг к тому, чтобы он начал доверять мне, чтобы я стал для него избранным.

— Любил… — она заметила его оговорку, и в это мгновение Марлин показалось, что на её глазах рушится мир, который она все эти семь лет рисовала в своём воображении, в фантазии, которая была такой же эфемерной и зыбкой, точно принадлежала ребёнку. Впрочем, Марлин и была ребёнком — она не набралась мудрости, живя в бегах и скрываясь, на это просто не было времени, да и круг её общения не отличался ни мудростью, не умом, поэтому хрупкие мечты сопровождали девушку всю жизнь. И был рядом с ней человек, готовый разделить эти самые мечты, был человек, который больше всего на свете хотел быть её единственной мечтой и единственным мужчиной в её жизни, но этого не случится. Регулус Блэк просто должен оправдать надежды, возлагаемые на него его отцом. Но только ли в отце дело? Сам Регулус знал ответ на этот вопрос, и, словно бы вторя его невеселым мыслям, Марлин сказала:

— А я всегда любила в тебе всё, включая твои недостатки. Представь себе, я любила даже твоё тщеславие, Регулус Блэк, — в глазах её блеснули едва сдерживаемые слезинки, — но моя проблема в том, что я его до сих пор люблю…

Чувство вины переполнило Регулуса, и, казалось, он забыл все слова, глядя на Марлин, по привычке изучая такие родные черты. Он просто подошёл к ней и поцеловал в щёку, как брат поцеловал бы сестру… пусть и она думает, что его чувства к ней угасли. Он не из тех, кто привык обнажать свою слабость. Он сильный. Он из рода Блэков, первородных, сильнейших магов, — и он будет достоин стать избранным, а Марлин ещё будет счастлива. Она слишком красива, чтобы остаться одной.

После того, как Марлин почувствовала лёгкое прикосновение губ на своей щеке, ей стало страшно. Что-то случилось с ним, она это чувствовала — Регулус поставил власть выше всего. Даже выше духовной красоты влюблённой, по-прежнему детской души.

* * *

«Счастливые часов не наблюдают» — казалось бы, общеизвестная мудрость, и вроде бы всё верно в ней, но на этот раз было иначе.

До полнолуния оставалось совсем немного, но Николетту Амичи это не волновало. Она обязана быть сейчас с Ремусом, и взять его за руку — возможно, в последний раз.

Знает ли он о том, что ей предстоит помолвка с Регулусом? Конечно, знает. Все газеты магического мира трубят об этом. «Две аристократические семьи соединяются священными узами брака». Девушка насмехалась над всем тем пафосом, который проскальзывал сквозь все статьи, которые писали о соединении семьи Блэков и Амичи. Свято лишь то чувство, которое связывало её с Ремусом. Чувство преданности и дружбы? О нет… они были влюблены, но Ремус отважился признаться в этом совсем недавно, ведь она была богата, из приличной семьи, да и к тому же училась на Слизерине, а кем был он? Почти сирота с клеймом монстра… но Николь это не смущало, ибо помедли он ещё чуточку с признанием, она сама бы сделала это, и смелости бы в ней хватило, ведь Шляпа даже едва не отправила её на Гриффиндор из-за обострённого чувства справедливости и излишне смелого сердца, но юная девочка больше всего всегда боялась тени осуждения в холодных глазах своей матери и буквально умоляла Шляпу отправить её на факультет с дурной славой. На мольбу Николетте Амичи, кстати говоря, тоже требовалась смелость, ведь один из её кузенов, Сириус Блэк, посмел пойти наперекор своим родным и близким, и наверняка позже будет пожинать плоды своего выбора. Что ж… мудрость девочки, которая сопровождала её с рождения, сопутствовала ей и тогда. В том, что она попала на Слизерин, тоже были свои преимущества, наверное — ведь она смогла подружиться со своим будущим женихом Регулусом ещё больше, чем раньше, ведь они были знакомы буквально с пелёнок, и это сблизило их, и как ни странно, соединило и с Ремусом. Они с ним познакомились на приёме в доме у Блэков, пробравшись туда тайно.

Она до сих пор помнила первое прикосновение рук Ремуса. Что-то внутри её хрупкого существа затрепетало от приятного покалывания в пальцах, а когда она увидела его глаза и свет в них, то всё мгновенно показалось неважным. Для Николь это была любовь с первого взгляда, ну а Ремусу потребовалось два года, чтобы впустить это чувство в своё сердце, которое, как он считал, наполнено тьмой…

Девушке почти удалось растопить этот лёд в его сердце и подарить ему веру в себя, и в то, что он справится со своим недугом, но сейчас ситуация показала, как глубоко она заблуждалась…

— Я рад, что ты пришла, но не стоило… — он глубоко вздохнул, словно бы подавляя в себе желание взять её за руку.

— Если это из-за Регулуса, то я клянусь тебе, что меньше всего хотела бы свадьбы с ним.

Он уже действительно знал обо всём произошедшем. «Возможно, ему рассказал Сириус», — мелькнула мысль. Что ж. Это к лучшему. Без этих никчёмных оправданий меньше боли.

— Нет. Просто до полнолуния осталось совсем немного, — мягко сказал Ремус, и она поняла, как сильно любит слышать его голос. Он для неё более чудесен, чем звуки самой прекрасной музыки.

— Если ты думаешь, что я уйду, то глубоко ошибаешься. Я буду с тобой до конца, и хочу, чтобы ты тоже был со мной здесь не только телом, но и мыслями.

Она нежно коснулась его губ своими, показывая, что спорить бесполезно, поклявшись себе, что Ремус никогда не увидит, как сильно она страдает.

* * *

Расчёсывая свои каштановые кудри перед зеркалом, Николь не узнавала своего отражения. Она была пуста — чувствуя себя куклой, которую обездвижили и дёргают за верёвочки, давая нелепые указания, — и она, как зачарованная, следует им.

«Это всё влияние моего трусливого факультета», — убеждала себя девушка.

Как вдруг она услышала стук в окно — это был Регулус, прилетевший сюда на… метле? Вот это да! Что его вообще заставило посетить ее среди ночи, да еще таким необычным способом?! Удивительно.

— Что ты тут делаешь? — она распахнула свои серые глаза в обрамлении тёмных, как ночь, ресниц.

— Неужели не впустишь лучшего друга? — он как-то грустно рассмеялся.

— Да нет, залетай, конечно. Только осторожнее, — она открыла окно, впуская ночную прохладу в дом.

Невзирая на глупые формальности, Регулус с беспокойством взглянул на свою будущую невесту.

— С тобой всё в порядке? — спросил он.

Она лишь пожала плечами, ведь на её бирюзовом платье был пятна от травы... и от крови Ремуса. Он поранился, когда обращался в человека.

— А он в порядке?

— Нет, — сказала она честно, и внезапно почувствовала, как по щекам её покатились слёзы. Регулус крепко прижал её к себе. — Ремус поранился, когда обращался, а я… я не могла долго оставаться с ним. Мама нашла бы меня… — всхлипывая, произнесла девушка, а Блэк спросил, гладя её по волосам:

— Вы не поссорились из-за нашей помолвки? Он поверил тебе?

— Да… а почему ты спрашиваешь об этом?

— Просто я рассказал ему обо всём, чтобы принять удар на себя, а ещё я сказал ему правду…

— Какую правду? — насторожилась девушка.

— Правду о том, что ты его по-прежнему любишь, и не хочешь этой свадьбы. Я просто не хотел, чтобы вы попрощались так же, как и мы с Марлин — с пустотой в сердце.

Она с благодарностью взглянула на юношу, который был ей дорог, как брат.

— Я никогда не дам тебя в обиду.

— А я тебя.

— Клянёшься?

— Клянусь.

Клятва, заключаемая между магами, всегда имела особую силу, и этот раз не был исключением.