Ребис (гет)

На шатких деревянных скамеечках возле стойки со старыми журналами сидели два волшебника в одинаковых голубых мантиях. У первого не было ни губ, ни разреза рта, но он умудрялся издавать глухие мычащие звуки, увлечённо жестикулируя руками. Второй волшебник как ни в чём не бывало разговаривал со своей волшебной палочкой.

Невилл подошёл к аккуратному окошку приёмной сестры. Это была милая женщина сорока-сорока пяти лет, обожавшая мило поболтать в отличие от пухлой блондинки за столом с вывеской «СПРАВКИ». Словно услышав мысли Невилла, «Привет-ведьма» угрюмо посмотрела на него.

— О, это ты, Невилл!

— Здравствуйте, Клэр, — поторопился сказать Лонгботтом.

Приёмная сестра сочувствующе поглядела на прошагавшую мимо колдунью, лицо которой сравнялось цветом с перезревшим помидором, и ответила Невиллу широкой улыбкой.

— Ты сегодня рано. Всё хорошо?

— Угу. Как поживает ваша кусачая герань?

— Замечательно! Я стала поливать её слюнями скучечервя, как ты мне посоветовал. Сейчас на моей красавице уже восемь бутонов и один цветочек. Гляди! — ведьма гордо продемонстрировала укушенный палец.

— А где все? — Невилл кивнул в сторону окна «СПРАВКИ». — Обычно здесь более многолюдно.

— Так ведь утро, к обеду набегут и приползут. Да и целители сегодня очень заняты, — отмахнулась Клэр, стукнув палочкой по обложке журнала посетителей. — Невилл Лонгботтом!

Страницы послушно зашуршали, сменяя друг друга. Ярко-алое фазанье перо с золотыми прожилками выскочило из чернильницы, легко щёлкнув Невилла по носу, и запорхало по чистым строчкам журнала, оставляя блестящий синий след от чернил.

— Ты не слышал? — прошептала Клэр, подавшись ближе к стеклу. — Ночью Пожиратели смерти напали на здание Отдела регулирования магических популяций.

— Что им могло там понадобиться? — удивился Лонгботтом.

— Кто же их поймёт? — Клэр пожала плечами. — Пока всех приспешников Сам-Знаешь-Кого не переловили, от них можно ждать чего угодно, — она обернулась к перу и проговорила: — Пятый этаж, всё как обычно. Так вот, — снова Невиллу, — Сюда доставили одиннадцать человек. Видел бы ты их! Ужасное состояние. Да там кожа с костей сходила. Ещё вчера поступили магглы. Всего парочка. Ну-у... этим уже никого не удивишь. Я ещё помню, когда направление магглов к нам в больницу было чем-то невероятным!

За спиной открывшего было рот Невилла раздалось шипение. Он оглянулся и увидел дымящегося колдуна в обгоревшей мантии.

— Снова вы, мистер Грагонус, — всплеснула руками Клэр. — Я ведь говорила вам уже сотню раз, что опасно варить в оловянном котле шкуру взрывотопа! — пожурила она.

Невилл понял, что внимание Клэр переключилось на нового пациента, и двинулся по коридору.

За столько лет он мог найти дорогу к нужной палате с закрытыми глазами.

Двадцать три шага направо, ни больше ни меньше. Плитка в одном месте лежала неровно, на двадцатом шаге можно споткнуться. Двойные двери держались на расшатанных петлях, чтобы их легко могли открывать пациенты. На десятом шаге появлялись портреты. Каждого волшебника Невилл знал по имени. Некоторые колдуны только проснулись, другие уже отправились будить коллег по другим картинам. Хрустальные шары под потолком поблёскивали в лучах света, полосками тянущегося от окна в конце коридора. В трёх метрах от него располагалась лестница. Двенадцать ступенек между каждым пролётом. Чем выше Невилл поднимался, тем дряхлее становились ступени, а лица чародеев на портретах — угрюмее.

Нарисованные целители зашептались, едва завидев постоянного посетителя, но Невилл не обратил на их болтовню внимания.

Он мельком взглянул на табличку с надписью «НЕДУГИ ОТ ЗАКЛЯТИЙ» и зашагал по просторному коридору отделения. Всё по-старому...

Иногда перед сном, закрывая глаза, Невилл видел цветастые занавески в яркий синий горох, бледное лицо своей матери, её тусклые поседевшие волосы, большие блестящие глаза...

Сегодня он прихватил с собой несколько больших конвертов. В прошлый раз Златопуст Локонс чуть ли не умолял Невилла принести их, чтобы иметь возможность отправлять подписанные колдографии большого размера по почте.

Перед дверью в палату Януса Тики стояла целительница Сильвана Малпеппер, заменившая отстранённую Мириам Страут.

— Доброе утро, мистер Лонгботтом.

— Доброе. Как ваши дела? Я слышал, за ночь поступило много пострадавших.

— Клэр не умеет держать язык за зубами. Да, все они в другом отделении. Но и у нас не всё так гладко.

— Что-то с родителями?!

— Нет, не волнуйтесь, слава Мерлину, с ними всё по-прежнему. Если этому можно радоваться, — озабоченно сказала Малпеппер, опустив глаза в записи. — К нам на длительное лечение поступили магглы с тяжёлым нарушением психики.

Невилл хорошо знал, что означает фраза «на длительное лечение». В медицинской карте его родителей стояла та же роковая пометка. Странно, что этих магглов доставили в Мунго. Обычно в таких случаях людей перенаправляли в рядовые больницы или маггловские сумасшедшие дома.

Но Невилла это не касалось.

Он взглянул на две покрытые белой краской двери, расположенные дальше по коридору. Ближайшая из них вела в палату для магглов, на свою беду познакомившихся с волшебством. Там уже давно лежал Герберт Чорли — заместитель маггловского министра. Его поведение было слишком необычно даже для сумасшедшего, отпускать его нельзя. За второй дверью располагалась палата имени Мунго Бонама — основателя госпиталя. Там содержались особо важные пациенты. Однажды Невилл видел выходящим оттуда Корнелиуса Фаджа, светящегося улыбкой как начищенный котёл.

Лонгботтом дотронулся до дверной ручки, когда услышал знакомый голос, позвавший его по имени. Он обернулся к лестнице и увидел Гермиону Грейнджер. Она подбежала к нему и порывисто обняла.

— Гермиона?! Ты здесь! Что случилось?

— Как же я рада тебя видеть! Не знаю, что и делать, — проговорила Грейнджер, едва сдерживая слёзы. — Мои родители.... Я их погубила.

— Твои родители? — переспросил Невилл. Неужели те магглы в соседней палате? Лонгботтом потупился, не зная, что сказать. Однако Гермиона сама заговорила, доверительно взяв его за руку.

— Это я виновата! — воскликнула она и прижала ладонь к губам. — Гарри и Кингсли помогли мне доставить их сюда.

— Идём, ты спокойно расскажешь, что произошло, — заботливо предложил Лонгботтом, потянув девушку за собой в сторону лестницы. Гермиона послушно последовала за ним.

Они поднялись на шестой этаж, где Невилл заплатил за две чашки успокаивающего чая с говорящим названием «Нервы Прочь», так как чувствовал, что потрясённый вид подруги нехорошо скажется и на нём самом. Произошло нечто ужасное. Ведь Гермиона Грейнджер в таком состоянии не могла привидеться Невиллу в самом страшном кошмаре.

Гермиона сделала большой глоток горячего напитка и заговорила.

— Когда в прошлом году Гарри решил отправиться за крестражами Волдеморта, — голос Грейнджер прозвучал уж слишком спокойно, и Невилл подозрительно вгляделся в содержимое своей чашки, — я и Рон, естественно, не могли отпустить его одного. Но у меня дома не было живущего на чердаке упыря, чтобы выдать его за себя. Боже мой, Невилл, ты ведь даже ничего не знаешь об упыре, — Гермиона покачала головой, поймав озадаченный взгляд друга. — Я как-нибудь расскажу об этом подробнее. Так вот, было опасно оставлять родителей в Англии. Пожиратели смерти могли найти мой дом и, не обнаружив там меня, приступить к допросу родителей. Этого я допустить не могла.

— Конечно, — откликнулся Невилл.

Гермиона благодарно кивнула.

— Я знала, что они не согласятся уехать из Великобритании, — Грейнджер глубоко вздохнула. — Поэтому стёрла им память.

— Совсем?

— Да что ты? Нет, конечно! Но я заставила их забыть обо мне. Они не знали, что у них есть дочь. Я внушила им мысль немедленно отправиться в Австралию. Отец давно мечтал поехать туда в отпуск, — Гермиона задумчиво уставилась в потолок. — Я думала о них каждый день, замерзая в палатке. И даже, когда Беллатриса Лестрейндж пытала меня в поместье Малфоев.

Невилл вздрогнул. Гермиона виновато посмотрела на него.

— Прости. Беллатриса Лестрейндж принесла много зла твоей семье.

— Тебе не за что просить прощения. Не ты же пытала моих маму и папу. Но я не понимаю, как же твои родители оказались в Мунго? Их всё равно нашли?

Гермиона вскинула подбородок.

— Я рассудила, что смогу справиться сама. Вернуть им память. Как видишь, Невилл, я действительно невыносимая всезнайка, возомнившая себя специалистом по восстановлению памяти. Обратить чары оказалось мне не по силам.

Невилл уже и представить себе не мог, что пробудился утром в хорошем настроении.

— Я не сразу поняла, что всё пошло не так. Мама продолжала смотреть на меня, не узнавая. А отец прислонился к спинке дивана и... рассмеялся. Невилл, клянусь тебе, этот смех стоит в моих ушах, — глухим шёпотом произнесла Грейнджер и начала баюкать чашку в ладонях. — А потом он замер и с тех пор ничего не сказал. Ни слова. Мама ничего не делала, а я всё звала её по имени, — она закрыла лицо и разрыдалась.

— Мне было так стыдно тогда, — тихо заговорил Невилл, — когда вы увидели меня здесь в палате. Впервые. Я знаю, как порой это выглядит со стороны. Сумасшедшие рассказывают глупости, бормочут что-то на непонятном языке, квакают, крякают, что угодно делают. Люди смеются...

Гермиона удивлённо взглянула на него.

— Нам не было смешно!

— Ещё бы! — угрюмо продолжил Невилл, не обратив внимания на подругу. Он сам не понимал, зачем говорит об этом, но чувствовал, что откровенность сейчас нужна, уместна. — Это же так весело: помощник министра носится по коридору, изображая утку. А какая-то женщина суёт в руки посетителей пустые обёртки. Я боялся, что вы рассмеётесь и будете шептаться потом обо мне. Моя бабушка была права: я должен гордиться своими родителями. То, что ты рассказала, Гермиона, ужасно. Но в Мунго работают хорошие целители. Уверен, они найдут способ помочь.

— Помочь? Как Локонсу? — бесцветно откликнулась Гермиона. — Иными словами, весьма и весьма маловероятно. Вчера он встретил меня точно так же, как в прошлый раз. Предложил свой автограф.

— Как Локонсу, — согласился Невилл. — Ты видела его всего пару минут. Мне же приходится общаться с ним намного чаще. Пойдём, мне всё равно нужно отдать ему эти дурацкие конверты...

* * *

Бывший преподаватель ЗОТИ встретил Невилла лучезарной улыбкой и даже привстал, чтобы пожать руку.

— Глазам своим не верю! Вы привели ко мне поклонницу? — восторженно воскликнул Локонс. — Мы с вами не встречались, мисс?

— Я виделась с ним двадцать минут назад, — шёпотом произнесла Гермиона, скептично взглянув на Невилла.

— Готов поспорить, ты даже назвала ему имя.

— Именно так, — откликнулась Грейнджер и протянула Локонсу ладонь. — Очень приятно, профессор, я — Гермиона.

— Я дам вам автограф! Недавно мне прислали новые колдографии. Можете выбрать любые, и я подпишу их вам и вашим друзьям! Это, — Златопуст торжествующе указал в сторону корзинки с пирожками, — от моей большой поклонницы Молли Уизли! Почему-то всё время с открыткой с извинениями. А вот тут, — он кивнул на печатную машинку на подоконнике, — подарок от Глэдис Гаджен. Меня не забывают.

— Вы сочиняете? — осторожно спросила Гермиона. — Вы помните, сэр, раньше вы много писали.

— Разумеется! У меня есть все мои шедевры.

На тумбочке возле кровати Златопуста лежали его бестселлеры. Невилл легко узнал «Встречи с вампирами» по клыкастой твари на обложке. На корешках других книг золотились названия остальных трудов: «Духи на дорогах», «Йоркширские йети», «Победа над привидением», «Тропою троллей» и «Увеселение с упырями». В углу палаты находился пузатый мешок со старыми выпусками «Ежедневного пророка». Десятки Локонсов ослепительно улыбались с колдографий газет.

— Я много узнал о себе, и вот, что скажу, — потрясая потрёпанным павлиньим пером, объявил Локонс, — я жутко талантливый! Такой выдумщик! У меня найдётся два экземпляра, — он бросился на кровать, свесил голову вниз и вытащил из-под матраса две книги. — Я вам подпишу!

— Я же говорил тебе, он уже не такой сумасшедший, — заметил Лонгботтом.

— Благодарю вас! — Златопуст поклонился. — А как вас зовут? — заинтересованно спросил он у Грейнджер.

— Невилл, скажи, что ты сделал, чтобы он запомнил твоё имя?

— Он не может запомнить имя длиннее шести букв. Златопуст и своё не знает, но даже моё... вот увидишь, напишет с одной буквой «Л». Это последствия лечения. Чем-то пришлось пожертвовать.

Пока Локонс придумывал посвящение, Невилл и Гермиона отошли к занавескам, за которыми находились кровати Лонгботтомов.

Невилл был благодарен подруге за то, что она тактично осталась в стороне.

Фрэнк спал, будить его не хотелось. Алиса сидела на кровати, болтая ногами, и тихо пела. Она узнала сына и попыталась пригладить ему волосы. Потом закопошилась и вытащила из-под подушки очередной фантик. Невилл принял его с благодарностью и поцеловал мать в лоб. Она счастливо заулыбалась и тут же потеряла к сыну интерес, уставившись в квадратное окно.

Невилл тяжело вздохнул и подошёл к Гермионе, быстро вытеревшей подступившие слёзы.

— Это тяжело, — шёпотом сказала она.

— Им — нет.

Грейнджер сжала руки в кулаки.

— Если бы я знала, что всё так обернётся, то никогда бы не стала применять заклинание забвения. Нет, — произнесла она в раздумье. — Никогда бы не пыталась вернуть забытое.

— О-о-о! — воскликнул подкравшийся Локонс. — Я отлично разбираюсь в заклинании забвения! Если бы я помнил, что нужно говорить, несомненно, у меня бы получилось, — он элегантно взмахнул пером как волшебной палочкой. — Возьмите, не зря же я так красиво подписал! Между прочим, строчными буквами!

— Гермиона, смотри, — Невилл красноречиво указал на своё имя, выведенное на внутренней стороне обложки, написанное с одной «Л». — Златопуст, я принёс вам конверты, как вы просили.

— Я просил? — Локонс нахмурился. — Не помню. Ой, да бросьте, это разве важно! Положите их куда-нибудь. Мне некогда!

— Некогда? — фыркнула Гермиона, рассматривая книгу «Кто я». — Чем же вы занимаетесь?

— Я творю! Ведь теперь мне многое известно, благодаря Рите. Да! Да! Рита пишет в газете. Вы её знаете?

«Лучше бы не знали». Невилл хмыкнул. Это имя давалось Локонсу с лёгкостью. Вон сколько «Пророков» у него в мешке. В каждом номере можно встретить имя автора самых громких заголовков.

— Следующая моя книга будет называться «Квест с камнем», — гордо оповестил Златопуст.

— С каким же камнем?

— Какие же вы поклонники, если не читали мою биографию? Раньше я утверждал, будто мне по силам создать Философский камень. Представляете? Вы знаете, что это такое? Нет? Сейчас я вам покажу!

Гермиона усмехнулась, а Локонс уже ринулся к своему мешку, стремительно вытаскивая газеты. Он с наисчастливейшим выражением лица протянул номер «Ежедневного пророка» ребятам.

На первой полосе был размещён рисунок: загадочно улыбающийся пожилой маг в остроконечной шляпе. На его ладони лежал камень красного цвета. Волшебник, отдалённо похожий на бывшего директора Хогвартса, прятал камень в карман мантии, грозя пальцем читателям.

КАМЕНЬ ФИЛОСОФОВ УНИЧТОЖЕН. ТАК ЛИ ЭТО?

(СТАТЬЯ РИТЫ СКИТЕР)

Грейнджер поджала губы. Ничего хорошего о Дамблдоре Скитер написать, конечно, не могла. Снова заговоры, снова домыслы. Историю Квиррела — «очередного промаха директора Хогвартса» Рита просмаковала во всех подробностях. Она собрала все слухи, ходившие в школе после первой победы Гарри над Волдемортом.

«Лишь немногие достоверно знают о том, что на самом деле произошло в секретных коридорах школы чародейства и волшебства Хогвартс. Никто толком не контролирует ситуацию в стенах учреждения, где большую часть года проводят наши дети. Министр, как известно, отказался от каких-либо комментариев относительно произошедшего. Безусловно, кошмарные события нанесли огромный урон репутации Альбуса Дамблдора и пошатнули его позицию в Визенгамоте. Очередной промах директора в подборе кадров едва не стоил жизни «Мальчику, Который Выжил». Дальнейшая судьба горе-учителя так же вызывает ряд вопросов, но главное — не это. Куда же исчез волшебный артефакт, помещённый в Хогвартс на хранение? Из секретных источников редакции нашей газеты стало известно, что Философский камень (а именно он хранился в школе под боком у Дамблдора) ранее находился в Гринготтсе (смотрите нашу статью о проникновении в сейфы магического банка в номере 18/1078).

На днях Альбус Дамблдор выступил на Собрании чародеев Великобритании, где заявил следующее: «Философский камень уничтожен, дабы волшебники будущего избежали соблазна обладания им». (цит.)

Насколько известно, Философский камень — невероятно редкая субстанция. Легенда о нём знакома каждому образованному волшебнику. Этот чудодейственный камень способен превратить любой металл в золото. Из него делают «золотой напиток» и «вечный эликсир».

Неужели известный своим честолюбием Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор уничтожил это чудо?

Вы верите в это? Не будьте наивны...»

— Ну как вам? — в глазах Златопуста горел сумасшедший огонь энтузиазма.

Из-за занавесок раздалось тихое пение матери Невилла.

— Бедняжка Алиса, — сказал Локонс. — Вы знаете, мне кажется, она немного больна? И Фрэнк. Милейшие люди. У них замечательные короткие имена. Прямо как у вас, Невилл. Вы слышали, что Рита...

Гермиона больше не внимала его болтовне. Она снова и снова перечитывала статью Скитер, по привычке кусая губы.

— А вдруг...

— Что ты сказала? — откликнулся Лонгботтом.

— Камень философов, — произнесла Гермиона и передала ему газету. — Прочти это.

— Гермиона, ты очень сильная ведьма, но, прости, я сомневаюсь, что тебе под силу создать Философский камень.

— Читай! — безапелляционно сказала Грейнджер.

Невилл быстро пробежал глазами по указанным строкам и покачал головой.

— Гарри...

— Гарри тогда было одиннадцать лет! Он верил всему, что говорил ему Дамблдор.

— Просто тебе хочется так думать. Скитер — лгунья, — упрямо произнёс Невилл. Он тоже верил директору, считал его живым воплощением добра. — Сомневаюсь, что членам Собрания чародеев было по одиннадцать лет, Гермиона. Да и зачем тебе камень, я не понимаю.

— Скитер, конечно, непорядочная и лживая, я не спорю, но только благодаря её книге о Дамблдоре мы сдвинулись когда-то с места. Из Философского камня можно сделать «золотой напиток». Я читала об этом на первом курсе, когда мы узнали, что охраняет Пушок на третьем этаже. Этот напиток может исцелить от любой болезни. Он вернёт нам их! Годы идут, но ничего не происходит с твоей мамой и твоим отцом. Я не допущу такого с моими близкими. Я не собираюсь ждать! Напиток — единственное спасение, — Грейнджер схватила Невилла за рукав и отвела в сторону двери. — Зачем уничтожать камень, вот скажи? Такую редкость? Его можно было спрятать или вернуть на место.

— Внутрь зеркала Желаний? — вставил Невилл, смутно припоминая рассказы Рона о битве Гарри с профессором Квиррелом на первом курсе и о чудесном зеркале, в котором Уизли увидел себя старостой.

— Зеркало ведь тоже пропало! — похоже, слова Невилла ещё больше воодушевили Грейнджер. — Дамблдор оставил себе Бузинную палочку. Согласись, она куда более опасная вещь, — твердила Гермиона. — Неужели профессор смог разрушить Философский камень? Я думаю, нет. Так! Мы должны спросить его об этом.

— Гермиона, Дамблдор умер, — осторожно заметил Невилл, думая о том, не сошла ли подруга с ума. Или пора начинать винить во всём тот злополучный успокоительный чай.

— Портрет, — торжествующе объявила Грейнджер. — У нас есть портрет Дамблдора в кабинете МакГонагалл!

* * *

Заклинание Обливиэйт может оказаться слишком сильным и даже привести к помутнению рассудка. Так, Барти Крауч-старший использовал это заклинание, чтобы стереть память Берте Джоркинс, которая узнала, что Барти Крауч-младший жив. Чары причинили вред разуму министерской работницы.

Мириам Страут — целительница в Св. Мунго, работающая на пятом этаже, в частности — в палате Януса Тики. Под Империусом, предположительно Люциуса Малфоя, поставила на тумбочку невыразимца Бродерика Боуда дьявольские силки, которые его и задушили.

Златопуст Локонс до попадания в Мунго хвалился, что способен воссоздать Философский камень.