Междувременье (гет)

Эммелин прикрыла за собой дверь, взглядом нашла вешалку и аккуратно пристроила на неё лёгкий плащик.

Здесь она не была — сколько? Не больше двух лет, но когда прерываются традиции, кажется, что пауза длится вечность.

Традиция наведываться в этот пригородный паб с «лошадиной вывеской» была невесёлой, но пауза — вынужденная — оставила тянущийся, глухо ноющий след.

Эммелин протиснулась мимо деревянных стульев и заняла место в углу. "Самое незаметное место с самым лучшим обзором", — так говорил Аластор. Аластору можно было верить. Тем более, он был бы разочарован, выбери она другой стол.

Сам Аластор появился двумя минутами позже — ровно в оговорённое время, — хотя Эммелин могла даже не спрашивать: наверняка последние полчаса он гулял где-то поблизости. Паранойя Аластора была такой же традицией, только скорее доброй. Может быть, поэтому — ей не хватало этой подозрительности и этих конспиративных встреч — та, другая, печальная традиция не была в тягость?

— Венс, — он кивнул, резкий, дёрганный, и сел у края, косясь на официантку. — Не теряешь бдительности.

— Один раз в Ордене — всегда в Ордене, — она улыбнулась, втихую оценивая цепким целительским взглядом его хромую ногу и неровно мигающий глаз. — Рада видеть тебя, Аластор.

— Живым, ты хотела сказать, — проворчал тот, посматривая на неё исподлобья. — Попался, как зелёный лопух. Почти год — книззлу под хвост! Ай, сволочь Крауч, талантливый попался мерзавец, жаль, что дементоры добрались до него раньше.

Эммелин поспешно опустила взгляд, чувствуя, как приливает кровь к щекам.

Надо было всё-таки сказать.

— Я тебя подвела.

— Ответ неверный, Венс, — Аластор сощурился на неё здоровым глазом.

— Ты никогда не пропускал встречи на Рождество, — напомнила Эммелин и поняла вдруг, что ей сейчас откажет голос: вот прямо на этом месте. От очередного напоминания о том, как их на самом деле мало осталось.

— За тринадцать лет до ты не пропустил ни разу, — повторила она, едва разжимая губы. — Могла бы... поддаться паранойе.

— Ты, Венс, эскулапом была — эскулапом осталась, — Аластор откинулся на спинку стула, грозно вращая глазом в поисках некстати подслушивающих. Эммелин механически водила пальцем по стенке стакана.

— Я провалила квест на постоянную бдительность, да?

— Ты приняла рациональное решение. В Хогвартсе был Рождественский бал по случаю турнира, Крауч отговорился за меня, что обязан там присутствовать. Это тоже было рационально.

В отличие от того, чтобы каждый год собираться на тихий поминальный вечер по Ордену Феникса. Эммелин вытянула руки перед собой и сцепила в замок.

Они начали собираться в восемьдесят первом. Эммелин хотела, чтобы пришли все — все, кто остался живых. Хотя бы в память об их предыдущем, совместном, шумном, праздничном ещё Рождестве. Когда живы были бесконечно влюблённые Прюэтты, сдержанная Доркас, которая отплясала джигу на зависть парням, прямо в кабаке, где они праздновали, когда ещё существовал Орден.

Накануне Рождества восемьдесят первого напали на Лонгботтомов, и она, работница Мунго, как раз принимала смену. И это её ждали в приёмном покое Аластор, злой, как тысяча церберов, и бледный, синюшный Люпин. Эммелин даже помнила, что им сказала — когда наконец нашлась, что сказать.

«Это хуже, чем смерть».

А потом она ушла дорабатывать смену, меняла повязки, бормотала заклинания, распихивала склянки. Задержалась, вышла уже ранним утром — и обнаружила, что Аластор её ждал. Был Сочельник, и он прямо из дверей Мунго приволок её в этот самый кабак, маггловский и неприметный.

Мало кто мог бы сказать, что знает Аластора Муди — может быть, Дамблдор. Но Дамблдор знал своего ближайшего соратника, своего ученика, друга, бойца.

Эммелин помнила, как сослуживцы принесли его в палату, измятого, вяло, по инерции дёргающегося и полуживого. Она учила его справляться с протезом — не-орденским целителям Аластор отказался подчиняться наотрез. Пересказывала новости, пока он отлёживался, оставшийся без глаза, покорёженный в стычке, и смачно ругался, когда с непривычки промахивался мимо дверей.

Аластор чуть не оглушил её, сорвавшись на нервах, когда его никак не выписывали. Потом Дамблдор придумал ему этот безумный глаз.

Как она могла поверить, что Аластор не придёт?

— Тебе уже сказали.

Эммелин кивнула.

— Хорошо, — одобрил он. — Война не закончилась. Ордену нужны проверенные люди.

— Она ещё не началась, а ты успел побывать в передряге.

— У меня ещё есть вторая нога, второй глаз и половина носа, на ещё один марафон сгодится, — прокряхтел Аластор мрачно, почти по-стариковски, и хрипловатым баском рассмеялся, когда поймал её недоумённо-укоризненный взгляд.

Эммелин невольно улыбнулась и с усилием подавила импульс его обнять: только обхватила ладонями морщинистую руку.

— Я соскучилась по нашим встречам, — призналась она.«И по Ордену», — пришло следом в мыслях.

Аластор кивнул понимающе, веско.

— Повоюем, Венс.