Бесконечность (гет)

Я закрылась в комнате старосты, переоделась ко сну и легла в кровать. Мир кружился перед глазами, то расплываясь радужными пятнами, то снова соединяясь, точно в калейдоскопе.

Невеселые мысли не отпускали меня. Маркус сказал, что не смог определить источник темной магии. Впрочем, в школе Хогвартс зло могло появиться откуда угодно. Вспомнить хотя бы дневник Тома Реддла... Или подземелье, в котором обитал василиск. Возможно, стоит поговорить о случившемся с Гарри? Но захочет ли он слушать мои оправдания? И даже, если захочет... О, Мерлин, не стоило с ним танцевать. Впрочем, разве умнее было бы бегать от него до конца учебного года?

Я остро нуждалась в человеке, которому могла бы открыться. Что там с другими моими друзьями? Ага, есть еще Рон. Но, судя по тому, что я слышала последние двадцать минут, вечеринка, начавшаяся в Большом зале, продолжилась в гостиной Гриффиндора, и рыжий там явно не скучает. Конечно, можно поделиться с ним последними новостями, но будет ли от этого хоть какая-то польза? Да и отрывать его от Лаванды на глазах у всех...

В любом случае, бродить по Хогвартсу ночью запрещено, особенно это нежелательно для старосты Гриффиндора. Так что придется отложить расследование до завтра.

«Думай, думай, не засыпай, тебе нужно больше информации...» Я пыталась восстановить события, произошедшие в Большом зале, вспомнить тех, кто стоял близко ко мне. Но, хоть убей, не могла припомнить ничего. А потом глаза закрылись, и все вокруг погрузилось во мрак...

* * *

Я стояла в полоске лунного света. По крайней мере, мне казалось, что сквозь витражи оконного стекла пробивается именно этот свет. Вокруг не было ничего — только это странное окно и темнота. Моя одежда... Она была не европейской. Кимоно? Или просто церемониальная одежда? И длинное ожерелье из крупного жемчуга на груди. Такое красивое, особенно в лунном свете.

Я что-то до боли сжимала в руке. Опустив глаза, я разжала ладонь и увидела изящный серебряный крест на тонкой цепочке. С ладони капала кровь.

— Мио...

Я вздрогнула, услышав это имя. Какой странный сон! И почему я не могу проснуться, если уже понимаю, что это сон?

Из темноты возник человек. Со спины он больше всего походил на Пожирателя Смерти. Капюшон, надвинутый на лоб, длинный плащ, скрывающий фигуру. Незнакомец не оборачивался. Зато он заговорил быстро и бессвязно. Я вдруг поняла, что эта сцена похожа на чужое воспоминание, как в Омуте памяти. Конечно, вовсе не ко мне обращался этот человек. И, каков бы ни был язык, я понимала, что он говорит:

— Мио, ты представляешь, что может значить для меня обретение этого? Возможно, я стану Богом. Сила, накопленная за столетия... То, чего не могли достичь мои предки... Все достанется мне... Нет, нам, Мио! — Мужчина продолжал стоять ко мне спиной, но его волнение выдавали руки, то и дело поправлявшие плащ.

И тут я услышала собственный голос, звучавший более мягко и нежно, чем в реальности. «Какой красивый у меня голос в этом сне...»:

— Ты боялся получить силу. А теперь жаждешь её? Помни: стоит тебе согласиться, и ты перестанешь быть человеком...

* * *

Я резко подскочила на кровати. За окном светало. Голова болела, словно бы я, никогда не подверженная мигреням, вдруг оказалась жертвой какого-то вируса. Судя по часам, завтрак я успешно пропустила. Что ж, в том, чтобы быть старостой, есть и минусы. Соседки по комнате всегда могут разбудить друг друга.

... Я побежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Не хотелось бы начинать учебный год с взыскания профессора Макгонагалл. И тут видение из сна словно просочилось в реальность. Меня снова окружила тьма, и снова на мне была эта белая одежда. Вот только человек явно обращался к нынешней Гермионе Грейнджер:

— Кто же поцеловал тебя? Ты так и не поняла? Не узнала меня? А я ждал бесконечно долго...

Я почувствовала, что падаю. По всем законам физики, я должна была сломать себе шею, потому что, ступив на движущуюся вверх лестницу, пропустила момент, когда нужно было сойти.

Но что-то не дало мне упасть. Вернее, кто-то, в последнюю секунду схвативший за руку и с силой потянувший к себе.

Панси Паркинсон стояла передо мной, насмешливо рассматривая в упор:

— Грейнджер, не думаешь, что тебе еще рано умирать? Отец вложил большие деньги в твое изобретение, вдруг оно окажется менее достойным, чем он считает?