Империя прилагается (гет)

Марк.

Завтра. Мы выступаем завтра — так решено на совете. Бальтазар настоял на том, чтобы мне доверили вести первую сотню. Мы пойдем через старые катакомбы. Это целая паутина полуразрушенных коридоров, в которых гниют кости многих смельчаков, искавших сокровища. По преданиям эти сокровища там есть. Вот только нигде не сказано, в какой части лабиринта они скрыты и что из себя представляют. Искали многие — не нашел никто. И никто не вернулся. Но у нас есть преимущество — план подземелья. Несколько лет назад я нашел его в рассыпающейся от ветхости книге в замковой библиотеке. Времени на проверку карты было мало, но пару коридоров я все же прошел — их разветвления и повороты в точности совпадали с рисунком. Только два выхода из лабиринта вели в замок. Один открывался на нижнем ярусе темниц. Второй (именно из него я совершал вылазки) — в здании старой конюшни. Для нас самым лучшим был первый вариант. Но на тот случай, если своды подземелья в нужном коридоре обрушены временем, был в лабиринте перекресток, где ход один и два пересекались. Совсем уж невероятно, что оба пути будут недоступны. Этот старый лабиринт — крепкая штучка.

В мою сотню вошли пятьдесят восемь человек личной императорской охраны — все уцелевшие во время бойни во дворце. Остальные — личная гвардия Бальтазара — люди опытные и хорошо обученные даже на мой придирчивый взгляд. Я еще раз заставил всех попрыгать, проверяя, как закреплено снаряжение. Нашим главным оружием оставалась внезапность. Тихими тенями должны мы пройти ко всем воротам и калиткам дворца и, связав боем стражу, открыть остальным путь изнутри. Ни о каком поиске императрицы до захвата контроля над дворцом не шло и речи.

Но вот что я мог поделать со своим глупым сердцем? Днем все мое время было заняты подготовкой к бою. Но по ночам, когда я оставался наедине с тишиной, темнотой и измученной душой, странные мысли и образы не давали мне спать. Лишь под утро совершенно измученный, проваливался я в тяжелый, напоминающий беспамятство сон без сновидений. Выдерживать такой ритм позволял только сотни раз проклинаемый опыт школы Карона. Эта последняя ночь была самой страшной для меня. До самого утра я не мог заснуть. Только лежал в жаркой постели и, закрыв глаза, сотни раз прокручивал наш путь в лабиринте, каждый поворот, перекресток и развилку. Еще раз вспоминал роль каждого десятка, пытаясь найти слабый узел — и не находил его. С учетом моего опыта — план не имел изъянов.

Наконец встало это проклятое богами солнце. Его медлительность просто сводила меня с ума! Все — мы выступаем...

— Поправь засапожный нож — вылетит по дороге, — заметил я одному из гвардейцев Бальтазара. Тот молча выполнил приказ. Это хорошо — не хотелось бы доказывать свое право командовать. Больше замечаний не было. Воины опытные — собраны безупречно. От дома к нашему строящемуся отряду бежал Ян. Вот только его мне не хватало!

— Я с вами, — задыхаясь выдавил он.

— Нет.

— Да!

Смотрит отчаянно и зло. Нет времени на объяснения с ним.

— Ты недостаточно подготовлен и плохо обучен воинскому делу. Тебе лучше остаться здесь.

— Я пойду с вами! Послушай меня, Марк, — он схватил меня за плечо и отчаянно посмотрел в глаза. — Да, из меня неважный воин, но я не собираюсь путаться у вас под ногами. Пока вы будете убивать, я буду искать. Искать ее — нашу госпожу. Кто знает, может, мой слабый меч будет ее единственной защитой до тех пор, пока вы не закончите ваше дело?

Что ж, это было разумное предложение. Отправить на поиски воинов я не мог — каждый на счету. А Ян отлично ориентируется во дворце. К тому же, его хорошо знает прислуга. Думаю, он сможет узнать, где находится avanta-mou. И, возможно, сумеет спрятать ее до нашего прихода. Если, конечно, она в состоянии передвигаться самостоятельно. Сердце резануло острой болью и на какие-то полминуты стало трудно дышать. Если только хоть кто-то посмел причинить ей боль — найду и задушу, повесив на его собственных кишках. Видно что-то отразилось в моих глазах, потому что Ян отпустил меня и, сделав шаг назад, все же упрямо повторил:

— Я все равно пойду с вами!

— Хорошо. Только двигайся в центре отряда. В случае стычек не лезь под руки. Найди тихое место в стороне и пережди. Это — ясно?

— Да! — он бросился занимать указанное место.

— Выступаем!

По счастливому стечению обстоятельств ближний вход в катакомбы находился на соседней с домом Бальтазара улице под невзрачной часовней в старом парке. Сам парк вплотную подступал к западному крылу дома. Открывался для посещений он не ранее десяти часов утра и в этот рассветный час был совершенно пустынным. Люди графа еще ночью выставили целый пролет забора, отделяющего домовый сад от городского парка, и теперь нам ничто не мешало двигаться по безлюдным тенистым аллеям к старой часовне. Мы шли тихо, словно тени, и даже белка, копошившаяся в корнях сосны у края посыпанной красноватым крошевом дорожки, лишь настороженно проводила нас темными бусинами глаз.

Часовня показалась внезапно, словно выпрыгнув навстречу из-за густых лап елей, почти полностью перегородивших дорожку. В эту часть парка редко забредали путники: о старой развалюхе ходило много нехороших слухов. И хоть ни один из них не подтверждался фактами, но то ли ты украл, то ли у тебя украли, а неприятный душок оставался. Сейчас нам это было только на руку. Вход, как и сказано было в пояснениях к карте, находился аккурат под алтарем. Двое крепких ребят без труда сдвинули в сторону тяжелую плиту — во тьму уходили слегка выщербленные временем ступени. У каждого десятого к поясу был прикреплен мощный фонарь. Время работы аккумуляторов — четыре часа. Еще два запасных заряда на восемь часов — в сумке за поясом. Если за это время мы не выйдем из лабиринта, значит, не выйдем уже никогда. Тогда через тринадцать часов Бальтазар начнет разворачивать вторую, запасную часть плана. Она была опасной и кровавой. Оставалось молиться Солнцу, чтобы все шло как надо.

Но я всегда предпочитал молитвам действие. Вот и сейчас уверенно повернул направо на первой развилке лабиринта. Света фонарей было более чем достаточно, и я заметил, что в этом коридоре кто-то шедший до нас оставил на стене отметки мелом в виде указательных стрелок. Глупо. Отчего-то все в подобных случаях рисуют мелом одинаковые стрелки, а потом удивляются, что заблудились. Конечно! Кто же даст гарантию, что обратно ты возвращался, следуя своим знакам, а не чьим-то очень похожим, но чужим. Судя по желтому и местами почти стершемуся мелу, эти художества были сделаны очень давно. Значит, шансов встретить художника нет.

Я никогда не страдал детским страхом темноты. В моем детстве были куда как более реальные и опасные вещи, которых следовало бояться. Но приходилось учитывать, что многие могут неуютно чувствовать себя в темных, давящих каменной массой коридорах. И потому через два часа я скомандовал первый привал.

— Стоянка десять минут. По естественным надобностям далеко не отходить — барышень нет, стесняться некого.

Сам я пока ни в отдыхе, ни в чем-либо ином не нуждался. Оттого просто присел на корточках у стены, направив луч фонаря вверх. Думать ни о чем не хотелось. Я просто отсчитывал минуты. Рядом присел, Рад, командир замыкающего десятка.

— Марк, — неуверенно, чуть извиняющимся тоном начал он, — Ты знаешь, я не трус и не паникер, но мне страшно. Сперва я думал, что мерещится, но когда третий из десятка сказал одно и то же...

— Не тяни, в чем дело? — насторожился я.

— Да похоже, идет что-то за нами, — тоскливо пожаловался он.

— Что-то, или кто-то?

— Что-то! — он уверенно выдержал мой взгляд и пояснил:

— Оно не дышит. Во время движения мы не могли это определить — слишком шумно. А сейчас, во время остановки, я приказал создать минуту тишины. Так вот — шум от шагов есть, а дыхания не слышно.

— Может, далеко?

— Нет. Следует четко от тридцати до двадцати метров за нами. Не отстает и не подходит ближе.

— Фонарем резко светить не пробовали? Коридоры прямые — скрываться некуда.

— Обижаешь, командир, светили. И не единожды. Только бестолку все — пустые коридоры. Шаги есть, а человека или другого кого — нет. Такие вот дела... Что делать будем, командир?

Я задумался, пытаясь отыскать в закоулках памяти хоть какую-то информацию о проявившемся таинственном спутнике. В книжице была забавная глава: «Хранители сокровищ». Страшилок там было описано немало, но вот шаги за сценой среди них не значились.

— Вот что, Рад, поменяйся местами с предпоследним десятком. Не подумай плохо, я тебе и твоим людям, как себе доверяю. Только не считаю полезным для нервов все время идти и прислушиваться. Пусть твои немного расслабятся. Да, и не стоит другому десятку ничего говорить. Сами разберутся — не дети.

Рад согласно кивнул и бесшумно растворился в темноте. Мне совсем не нравилось то, что он рассказал. Потому условленным коротким свистом я дал команду «боевая готовность». Так надежнее.

В темноте слышен был негромкий лязг вынимаемого оружия. Пора. Мы продолжили движение. Поворот налево, через сто шагов будет перекресток. На стенах по-прежнему встречались меловые стрелки. Только какие-то кривые, словно рука рисовавшего прилично дрожала. Вот и перекресток. Луч фонаря метнулся по стенам и на мгновение выхватил из тьмы нереальную и оттого жуткую картину. Я вновь осветил странную фигуру, замершую в нелепом полупрыжке-полуполете на выходе из правого коридора. За моей спиной напряженно сопели воины из первого десятка. Только отличная выдержка и приказ удерживали тишину. В странных каменных щупальцах, словно в объятиях невидимого спрута, удерживаемый в воздухе висел молодой человек. Лицо его застыло, перекошенное маской ужаса. Руки, словно надеясь стать крыльями, были нелепо раскинуты в стороны. Стеклянные глаза навсегда отразили боль и панику — то, что чувствовал этот бедняга в последние моменты своей жизни. Я осторожно подошел к жуткой находке и обратил внимание на то, что правая ладонь парня сохранила следы белого мела. Видимо, это и был незадачливый художник, чьи стрелки сопровождали нас всю дорогу. Я тихонько дотронулся до его плеча — камень. Хотя все цвета человеческого тела, костюма, глаз — полностью сохранены. Я достал нож и попытался проткнуть его руку — метал ударился о камень, проскрежетал, и лезвие отскочило в сторону. Определенно, этот парень так же мертв и холоден, как и каменные своды, окружающие нас со всех сторон. Видимо, это один из неудачливых искателей сокровищ. Он нам не опасен — сейчас это главное. А вот то, что схватило и убило его, следует изучить повнимательнее. Каменные щупальца, похожие на нити паутины (только странно изогнутые, словно черви), вырастали в хаотическом беспорядке из потолка, пола, стен. Это походило на двери, видимо, живые когда-то двери. Судя по тому, что этот человек выбегал из коридора, они, как ловушка, сработали на возвращающийся объект. Значит, их сущность — всех впускать, но никого не выпускать обратно.

— Командиров десятков ко мне! — приказал я по цепочке. Через пару минут я передал собравшимся свои наблюдения.

— Предупредите людей — никаких попыток покинуть коридор обратной дорогой. Что бы не встретило нас впереди — выход только один — вперед.

Все согласно кивнули. Я выждал еще минуты три — этого вполне достаточно, чтобы довести приказ до людей — и свернул в левый проход. Нам было нужно именно туда. Странное напряжение уже ни на минуту не отпускало меня. Первые пятьдесят метров прошли в сосредоточенной тишине. Сто. Сто пятьдесят. Казалось, что можно расслабиться. Но еще в детстве проснувшееся чувство опасности тревожно кричало — внимание, полная готовность. Готовность? К чему? Вокруг ничего, кроме тихого шелеста пары сотен ног и чуть слышного дыхания, разве что на грани слышимости — кап-кап-кап... Я поднял руку, колонна встала. Теперь, в почти идеальной тишине, стук капель был более заметным. Обычное дело: где-то сквозь камень просачиваются грунтовые воды. Но что-то заставляло меня медлить и прислушиваться к равномерной капели. Слишком уж равномерной! Я стал автоматически отщелкивать пальцами ритм... Через пару минут до меня наконец-то дошло, что в этих каплях было не так — они стучали в ритме сердца. Обычного человеческого сердца. Я невольно потянулся к фляге и сделал несколько глотков. Ясно, что всей сотней лезть на этот странный стук — полное безумие. Если бы можно было, сам пошел бы на разведку. Но судьба командира — не рисковать своей жизнью зря. Придется отправлять кого-то другого. К тому же, только я знаю карту лабиринта. Довольно, даже самому себе не могу признаться в том, что боюсь! Да — страшно! Мы совсем не ожидали столкнуться в подземелье с непонятной опасностью. Если бы это только это был знакомый враг! Но и стоять в бездействии бесполезно. Тем более, что выход только один — вперед.

— Рик! — Позвал я негромко своего надежного помощника. — Он услышал и тут же бесшумной тенью возник рядом.

— Возьми пару ребят. Поверьте, что впереди. И помните — назад не возвращаться. Если впереди опасно — один свист. Если безопасно — три. Если что-то непонятное — остановитесь и свистнете дважды. При опасности — действовать по обстановке.

— Ясно! — он вызвал пару своих людей, и вся тройка скрылась во тьме. Фонарь они не взяли. Просто уже давно — шагов сто — было ощутимо светлее обычного. Казалось, что серые каменные стены излучают тусклое неясное свечение. Обычному человеческому зрению для комфортного видения этого было недостаточно, но его вполне хватило бы для того, чтобы незаметно прокрасться к возможному врагу, не выдавая себя ярким светом.

Время тянулось ужасающе медленно. Казалось, что тройка Рика ушла очень давно, хотя на самом деле не прошло еще и пяти минут. Я с трудом удерживался от необдуманных поступков. Наконец из коридора раздался короткий свист: один... два... Все? Значит, ребята что-то нашли, но не могут это идентифицировать.

— Двигаемся строго десятками. Боевой порядок. Расстояние в пятнадцать шагов, — достаточно громко, чтобы меня расслышали в конце колонны, распорядился я. Что бы там ни было впереди — разберемся!

Наконец свет фонаря выхватил из темноты фигуры трех разведчиков. Рик подошел и кратко обрисовал обстановку:

— Впереди что-то вроде круглого зальчика, но без разветвлений — только один проход прямо. Капли падают сверху, но на полу лужи нет. Нет уклона пола ни в какую сторону, судя по звукам — нет углубления или колодца. Но, если пол ровный — непонятно, куда девается вода. Потолок достаточно высокий — не видно, откуда она капает.

— Ясно, — кивнул я. Хотя, если честно, ничего было не ясно. В любом случае, нам придется воспользоваться светом. Я пригласил Рика и его людей следовать за мной до границы расширения коридора.

— На всякий случай — приготовьте оружие.

— Обижаешь, Марк, давно готовы.

Я выдвинул факел вперед и осветил небольшую пещеру. И тут же непроизвольно отшатнулся. Неконтролируемый животный ужас сдавил горло. Хотелось бросить все и бежать назад, к людям, к дневному свету. Но именно этого ни в коем случае нельзя было делать. Позади сдавленно вскрикнул кто-то из ребят Рика. Да, парень, я тебя понимаю — сам чуть не заорал. Одна только разница у нас с тобой: решения принимать мне. Дорого бы заплатил, чтобы поменяться с кем-то местами, да не выйдет. Уняв бешеный ритм сердца, снова освещаю пещеру. К сожалению, увиденная картина никуда за это время не делась: к потолку был приколот, словно экзотическая бабочка к подушечкам коллекционера, еще один неудачливый искатель сокровищ. Руки и ноги мужчины были насквозь пробиты чем-то вроде каменных копий с расплющенными концами. Именно эти утолщения не давали телу упасть. Но самое ужасное было в том, что, в отличие от первого, этот человек был все еще жив. Его глаза мучительно медленно повернулись к свету, и с трудом через пересохшие, искусанные от боли губы, он прошептал:

— Помогите...

Рик дернулся, хватаясь за метательный нож, но я остановил его. Да, единственная помощь, которую мы можем оказать бедолаге — это быстрая смерть. Но сперва было бы правильным узнать, как он попал в эту ловушку и что еще он встретил в коридорах подземелья. Он долго терпел — несколько минут ничего для него не изменят, но могут сохранить наши жизни.

— Хорошо, — ответил я. — Мы поможем тебе уйти быстро. Это все, что в наших силах. Но, извини, мне нужно знать, во что это ты вляпался. И не попадем ли и мы туда же.

Человек собрал остаток сил и наконец чуть слышно ответил:

— Меня зовут Рони. Рони-везунчик. Но тут нет везения и нет удачи. В подземелье есть только смерть. Главное — никогда не идите по своим следам назад — не вернетесь.

— Это мы уже поняли, Рони. Кто-то ждет тебя на поверхности? Кому передать весть о твоей смерти?

— Никто. Это не важно. Я польстился на сказки о сокровищах — сам, дурак, виноват.

Парень дернулся и мучительно застонал. Капли продолжали методично срываться с острого конца пятого копья, окровавленное острие которого выходило из его груди в области сердца.

— Эта ловушка уже сработала — на меня. Проклятый коридор живой. Утолщения — камеры желудков. Посвети на пол. Только не становись на него.

Я последовал его совету и содрогнулся от омерзения: вся поверхность пола представляла собой пористую пульсирующую багровую губку, которая с жадностью впитывала кровавый дождь капель. Вот и ответ — куда что девается!

— Как через это пройти, Рони?

— Главное, чтобы эта дрянь не почуяла ваше тепло. Идите по металлу — оно не любит металл. И еще одно — пока все не минуют камеру, не убивайте меня. Иначе ловушка снова будет взведена.

— Спасибо, друг! — искренне поблагодарил я. — Но, может, ты подскажешь, как избежать таких камер в будущем?

Рони рассмеялся, но тут же скривился от боли.

— Никак. Об этом можешь не беспокоиться. Я же сказал, что эта дрянь живая. Но, сдается мне, что не только живая, но и разумная. Ловушки не повторяются — никогда не повторяются. Так что будьте осторожны. Ничему не верьте и готовьтесь к смерти. Еще никто отсюда не возвращался. Пусть боги смилуются над вами, и ваша смерть будет быстрой. Ну, идите же! Чем быстрее закончится моя пытка, тем лучше! — с мольбой воскликнул он.

Действительно, не стоило продлевать его мучения сверх необходимого. Он и так выручил нас своими советами. Что же касается его пессимизма, то на краю смерти это вполне понятно.

— Рик, прикажи своему десятку собрать сабли, мечи и плащи — у всех. Быстро!

Он кивнул и кинулся выполнять. Менее, чем за пять минут все было собрано.

— Свяжите концы плащей узлами так, чтобы получилась длинная матерчатая дорожка. Длина — метров десять.

Я прикинул с запасом, чтобы уж точно хватило на всю пещеру. Четверо ребят принялись за дело. Я проверил — плащи связывались на совесть — развязать бы потом. Впрочем, их скорее всего придется выкинуть. Когда первая дорожка в десять метров была готова, я приказал сделать еще одну и прикрепить их одну поверх другой. Получился довольно плотный и прочный рулон. Теперь самое сложное. Поручить эту работу нужно было самым спокойным и ответственным. Кого же выбрать? Неожиданно на помощь пришел Рик.

— Марк, догадываюсь, о чем думаешь. Есть пара ребят — они подойдут даже лучше нас с тобой.

— О ком ты?

— Помнишь последнее приобретение госпожи — братья-близнецы?

А что? Пожалуй, он прав. Гладиаторы обладают отличным боевым опытом, ловкостью и железными нервами — ведь до последнего не ясно, с чем ты столкнешься на арене.

— Зови, — согласился я.

Они не заставили себя долго ждать. Я объяснил, с чем мы столкнулись, и осветил камеру, дав возможность оценить обстановку.

— Плащи раскатываете впереди себя. Дряни на полу не касайтесь. На ткань руками не опираться. Раскатанное пространство выкладываем мечами. Становимся только на металл. Справитесь?

— Конечно! — уверенно ответил Лэд.

Им даже договариваться не пришлось — за работу принялись слаженно без обсуждения деталей. Виден был долгий опыт работы в паре. Уже минут через семь оба находились у противоположного хода коридора, а в нашем распоряжении была чуть колышущаяся и слегка звякающая тропинка шириною в полметра. Более, чем достаточно.

Десятки быстро, без разговоров, тенями, проскользнули на ту сторону. Наконец, остались лишь мы с Риком.

— Прощай, Рони. Мне жаль, что удача так не вовремя отвернулась от тебя. Хотя, как сказать. Если бы мы не шли этой дорогой, то, наверняка, еще пару суток мучений тебе бы пришлось пережить.

— Пару суток?! — он криво ухмыльнулся. — Так вы думаете, что я только вляпался? А три — три месяца — не хотите?! Эта дрянь не дает мне умереть, — в его голосе явно слышалось отчаяние. — Я не сумасшедший, уж поверьте. На лацкане правого кармана у меня хронометр. Так что за три месяца ручаюсь, — тихо добавил он.

Все было сказано... Мы быстро перешли пещеру, стараясь уклоняться от капель крови Рони.

— Вытягивайте за края всю дорожку — распорядился я, придерживая готового к броску Рика.— Подожди. Пусть сперва достанут оружие. Мы не знаем, что произойдет, когда откроется ловушка.

Наконец последний метр полязгивающей ткани вполз нам под ноги. Рику не пришлось напоминать — точный резкий бросок — и метательный нож вошел в висок Рони. Он дернулся и обмяк, безвольно провиснув всем телом в каменных путах. По пещере прошла недовольная рябь, пол под ногами ощутимо дрогнул. Мы осторожно отступили на полметра назад и в слабеющем свете все же увидели, как тело бедняги с неприятным чавкающим шлепком упало на пол и начало медленно погружаться в расступившуюся бугрящуюся губку.

— Пойдем, тут все кончено, — одернул я замершего Рика. Он встряхнулся и молча проскользнул вперед к своему десятку. Я тоже поспешил к началу колонны — мои обязанности проводника никто не отменял. Краем глаза отметил осунувшиеся, сосредоточенные лица людей: увиденное произвело на всех удручающее впечатление. Но нет времени разбираться с эмоциями. Мы должны идти вперед. Из отпущенных нам тринадцати часов с этой непредвиденной задержкой мы исчерпали уже четыре. Слишком медленно! А ведь там, во дворце, мы сразу ввяжемся в бой и нужно будет оставить в конце пути минимум час на отдых...

Направо, до поворота, налево, на развилке налево, перекресток направо — автоматически отсчитывал я. Сейчас с благодарностью вспоминались ненавидимые мною уроки развития зрительной памяти. Они стоили мне не одной порки, но теперь карта вставала перед глазами, словно привязанная. Да... Учителя в школе Крона не зря получали свои деньги. Стоп! А это еще что за ерунда? Этого перекрестка на карте не было. Я еще раз мысленно вспомнил наш путь от пещеры с Рони. Все верно — я нигде не сбился. Но откуда тогда этот чертов перекресток?!

— Что–то не так? — бесшумно возник рядом Рик.

— Да. У нас проблемы. Этого на карте не было.

Он слишком хорошо меня знал, чтобы задавать дурацкие вопросы — все ли я помню, нет ли ошибки. Просто уточнил:

— Что будем делать?

— Не знаю. Теоретически дворец слева от нас. Значит, следует выбирать левый ход. Но в лабиринтах короче — не значит правильно. Думаю, что влево идти не следует.

— А что на твоей карте?

— Прямо. Вообще нет ответвлений.

— Тогда идем прямо?

— Да, пожалуй. Хотя мне все это очень не нравится.

Но стоять на месте — полная глупость, и я с уверенностью, которой вовсе не чувствовал, пошел прямо. Через триста метров пришлось пожалеть о своем решении: ровный до того ход начал неожиданно сужаться. Сперва это не доставляло ощутимого неудобства, но вот уже приходится нагибать голову, а спустя сотню шагов и вовсе продвигаться пригнувшись. К тому же, ход сужался и сбоку. Теперь часто слышался лязг оружия, которым воины то и дело цеплялись за узкие каменные стены. Только понимание того, что поворачивать нельзя — верная смерть — заставляло нас, стиснув зубы, упрямо протискиваться вперед. Коридор теперь больше напоминал щель в сплошной скальной породе. Я молча молился всем богам пантеона — только бы не застрять в камне, как мухи в варенье. Только бы лаз не становился уже. Позади раздался чей-то хрип и тихий, успокаивающий голос Рика. Молодец, парень. Главное, чтобы от страха никто не потерял сознание. Нам не протащить сквозь эту расщелину бесчувственное тело. Может быть, погибший Рони был вовсе не так уж безумен? Нет! Мы не можем погибнуть! Я просто не имею на это права! Ведь тогда за жизнь моей маленькой, беззащитной avanta-mou никто и ломаного гроша не даст. Тогда другим отрядам придется в лоб штурмовать охраняемый дворец. Тогда те, кто держат ее в плену, успеют убить мою девочку. Нет!

И я с отчаянием и непонятно откуда взявшимися силами рванул через узкий коридор, до крови царапая руки и не обращая внимания на треск рвущейся материи и через один шаг, не удержавшись на ногах, вывалился в какое-то широкое пространство. В памяти тут же всплыла бугристая масса, заменявшая пол в пещере Ронни, и я рефлекторно вскочил на ноги. Сердце билось так быстро, словно хотело поставить новый скоростной рекорд. Но под ногами ощущался обычный недвижный камень. Я поспешил зажечь фонарь. Их пришлось выключить — в слишком узком коридоре обе руки нужны были, чтобы протиснуть тело вперед — не до света. Действительно, пещера. Мощный направленный луч света не доставал ни до стен, ни до потолка. Из узкой щели вслед за мной, пыхтя и скрипя железом о камни, продирались и без сил выпадали на пол люди. Надо отдать должное: все шли плотными десятками и тут же выстраивались в боевые порядки.

— Привал на полчаса, — отдал я распоряжение.

Все устали и неизвестно, что ждет нас впереди. Сейчас отдых просто необходим, как бы не стремилось вперед мое сердце.

Я отыскал Рика. Близнецы шли вместе с ним — удачно. Рик выглядел не лучшим образом — от напряжения дрожали руки, держащие у рта флягу с водой. Правая щека поцарапана о камень.

— Я думал, мы не выберемся, Марк, — тихо, чтобы не слышали другие, сказал он.

— Я тоже. Но, видимо, умирать пока рано. Я к тебе за советом.

Рик внимательно посмотрел на меня — слушает. Он всегда был немногословен. В сущности, я знал о нем не так уж много — только то, что было необходимо. Но за все эти семь лет мне ни разу не пришлось сомневаться в его преданности. Даже странно, что мы так и не стали друзьями. Что ж, если выживем, будет возможность наверстать упущенное.

— Пещера очень большая, мы не знаем, с чем можем столкнуться. Рисковать всеми, словно слепцы, полагаясь на удачу, считаю неверным. Если мы знаем, что нельзя возвращаться обратно по коридорам, то насчет пещер такого положения нет. Может, отправить разведку?

— Сколько человек?

— Не более четверых — вправо и влево. Пусть придерживаются стен.

— Хорошо. Сейчас распоряжусь.

— Не торопись. Пусть немного придут в себя.

Один из близнецов (я все еще плохо различал их) предложил:

— Мы можем пойти прямо сейчас — не устали еще.

— Добро.

Братья тут же вскочили на ноги, и луч их фонаря отправился вправо вдоль стены.

— Не стоит ждать, — не согласился со мной Рик. — Слишком мало осталось времени, а мы еще не у выхода. И сколько потеряем в этой пещере неизвестно. Я лучше отправлю людей сейчас.

— Тогда выбери тех, кто выносливее.

Он кивнул и ушел к своему десятку. Да, как-то все не так складывалось в этом походе. Оказалось, что в нашем привычном мире слишком много необычного, невероятного. Того, что разум соглашается принимать не иначе, как страшную сказку. Неожиданно быстро вернулись близнецы.

— С этой стороны метров через пятьсот обрыв. Довольно далеко уходит в сторону от стены, и весьма широкий.

— Спасибо. Отдыхайте.

Что ж, одним направлением меньше. Плохая новость лучше никакой. Внезапно слева, с той стороны, куда ушла вторая пара разведчиков, раздался странный грохот и чей-то быстро оборвавшийся крик. Все невольно обернулись на звук, руки сжались на оружие. Но больше ничто не нарушало тишины. Если во тьме и скрывался враг, то его не было видно и слышно. Я посмотрел на часы. Прошло семнадцать минут из получаса, отпущенного на отдых, и двенадцать минут с того времени, как мы отправили разведку. Если через десять минут вторая пара не вернется, будем считать, что они погибли. Придется условно считать это направление опасным и идти, придерживаясь центра пещеры. Рик тронул меня за плечо и, наклонившись к самому уху, прошептал:

— Марк, приложи руку к полу.

Я тут же последовал его совету. Камень чуть ощутимо то ли подрагивал, то ли гудел. В этом не было закономерности или ритма.

— Ты считаешь, это началось после шума слева?

— Не уверен, — пожал плечами Рик. — Это могло быть изначально. Я случайно заметил — подвернул ногу на неустойчивом камне, чтобы уберечь при падении голову — выставил руки, а когда коснулся пола — почувствовал вот это.

Я продолжал держать ладонь, прижатой к камню.

— Мне кажется, что он усиливается, — с тревогой обратился я к Рику.

Тот припал к полу рядом, упираясь обеими ладонями, а потом просто приник к камню ухом и замер.

— Это приближается, Марк. Похоже на чьи-то шаги.

— Сколько?

— Много — не могу определить.

— Боевая готовность! — не скрываясь в полный голос закричал я. — Круговая оборона по три десятка три ряда!

Приказ был выполнен немедленно. От расслабленности и усталости не осталось и следа. Люди ощетинились тремя круглыми ежами. Последний неполный десяток Рика окружил нас. Теперь уже не было сомнений, что кто-то приближается к месту нашей стоянки.

— Откуда?

Рик покачал головой:

— Не могу понять. Кажется, что со всех сторон.

— Все фонари пирамидой в центры кругов, свет вверх! Включить на полную мощность!

Вокруг стало ощутимо светлее, но мы по-прежнему все еще не видели противника. Пол под ногами непрерывно вибрировал. Нервы были натянуты до предела.

— Стоять! Держать строй до приказа!

Пусть. Я и так уверен, что без приказа никто никуда не пойдет. Но людям спокойнее, когда перед неизвестной опасностью они слышат уверенный голос командира.

— Марк, слева!

В голосе Рика слышался нешуточный страх, и я поспешно развернулся в том направлении, куда он указывал рукой.

— Твою... — негромко выругался стоявший рядом близнец. Люди крепче сжали оружие и сдвинули строй.

— Справа! — раздался крик от соседнего ежа.

— Прямо!

— Слева...

То, что со всех сторон подступало к нам не имело никакого логического объяснения. Но оно существовало! И с этим нужно было что-то делать. Отовсюду с неспешной последовательностью уверенных в себе насекомых, на нас наступали огромные, по полметра в длину, каменные шестиногие тараканы. Шесть, семь, нет — одиннадцать... А, возможно, что и больше. Один из них, методично двигая огромными острыми жвалами перемалывал свисающую из пасти человеческую ногу. Похоже, мы не дождемся второй пары разведчиков.

— Рик, по-моему, это из камня?

— Судя по цвету и отблеску света от слюдяных вкраплений — из гранита, — педантично уточнил он.

— Против гранита наше оружие бесполезно. Смотри внимательно, куда можно бежать.

— Кажется, по центру. Только там довольно приличная брешь. Должны успеть.

Я согласно кивнул и громко крикнул:

— Делай, как я!

Так быстро, как только мог, рванулся сквозь подступавших с флангов монстров вглубь пещеры, сжимая в руке фонарь и закинув в ножны бесполезное оружие. Главное — быстро! За мной сотня людей — и все они должны успеть проскочить до того, как сомкнется круг каменных уродов. Фонарь выхватывал пару метров впереди — мелкая каменная крошка не в счет — главное, чтобы не попалось разлома или больших глыб камня — я не уверен, что успею притормозить.

— Да что б я хоть куда-то... глубже канавы... хоть еще раз... — сквозь сбитое дыхание процедил бегущий рядом Рик.

Я полностью был солидарен с его мнением. Только бы вырваться отсюда. Если, конечно, из этой ловушки вообще есть выход. Но думать о плохом, значит проиграть. Фонарь высветил впереди темную гладь воды. Подземное озеро? Как не вовремя!

— Всем стоять!

Люди дышали тяжело, но наш забег того стоил. Думаю, минуты три форы точно есть. Только бы это озеро имело противоположный берег! Я добавил мощность фонаря на максимум и направил луч вперед. Хвала Солнцу! Метрах в пятидесяти — каменная полоса суши. Возможно, острова — сейчас не важно. Главное — я с детства точно знаю — камни обычно тонут! Значит, у нас есть реальный шанс отделаться от монстров.

— Кто не умеет плавать? Подойти ко мне — быстро!

Я обождал секунд десять — никто не подходил. Прекрасно, меньше ненужной возни.

— Внимание! Закрепить оружие так, чтобы не мешало двигаться в воде. Всем, кто готов, не дожидаясь товарищей — вплавь по направлению луча моего фонаря. На том берегу — боевая готовность! Вперед!

Люди один за другим быстро входили в воду. Всем хотелось оставить монстров на этом берегу.

— Рик, мы пойдем последними.

— Хорошо.

Пол под ногами снова начал подрагивать — наши преследователи уже совсем близко.

— Быстрее!

Воины шли в воду непрерывным потоком, но человек двадцать все еще были на берегу и ожидали своей очереди. Только бы успеть! Сейчас мне пришла в голову мысль: «А вдруг в озере водится какая-то дрянь?». Но пока это предположение не подтверждалось. Я отчетливо видел, что более половины отряда уже миновало водную преграду. Монстры были уже метрах в пятидесяти. При их габаритах у нас менее минуты. На берегу человек пять.

— Все в воду! Рик, и нам пора.

А водица — жуть! Ноги сводит, даже сердце пропустило удар. Видимо, это один из подземных ключей. Удивительно, что ни у кого не случилось судорог. Наверное, сказалось нервное напряжение и тот факт, что мышцы были неплохо разогреты бегом. Немного мешала обувь, но плыть совсем недалеко — не утонем. Я оглянулся. Монстры выстроились вдоль линии берега. Ни один не пытался лезть в воду. Видимо, они тоже знали, что камни не плавают. Тело немело, зубы начинали выбивать непроизвольную дрожь, но до берега оставалось всего несколько метров. Наконец я ощутил под ногами дно и тут же побрел к берегу, стараясь как можно активнее двигаться. Такая вода бывает разве что зимой. Первым делом нужно вылить воду из сапог, отжать одежду. Все это нужно ухитриться делать так, чтобы оружие было постоянно под руками. Кто его знает, что это за берег? Синие, трясущиеся, мы построили десятки и продолжили движение в колонне. Фонари тряслись в руках, но согреться в холодном подземелье можно было только движением. И я в хорошем темпе гнал людей вперед. Мы уже давно потеряли направление, и было ясно, что о карте лабиринта можно забыть. Я шел на удачу и только упрямство и животное желание жить заставляло бороться и двигаться. Луч высветил впереди две странные колонны — слишком правильные, чтобы быть природными образованиями. Я подошел ближе и дал знак к остановке. Нужно было внимательно осмотреть столь странную находку. Определенно — дело человеческих рук, хоть и прилично подправленное временем. Между колон начиналась мощеная плитами дорога. Судя по мелкому щебню, ею давно никто не пользовался. Но я всегда считал, что любая дорога лучше ее отсутствия.

— Смотри, что-то написано, — указал Рик на повернутую к тропинке сторону колонны.

Я осветил надпись.

— Да, только нам это не поможет. Очень древний текст. Руны какие-то.

— Красивые...

Рик попытался отряхнуть от пыли участок надписи и неожиданно тихо вскрикнул.

— Что?!

— Порезался. Они острые, словно ножи.

На его пальцах выступила кровь, капли упали на плиты дороги. Неожиданно колонны и камень плит начали светиться мягким оранжевым светом. Он словно шел изнутри и с каждой секундой становился все ярче.

— Кажется, твоя кровь сыграла роль ключа.

— Да, похоже, — согласился Рик. — Вот только не взвело ли это пару десятков новых ловушек?

Я пожал плечами:

— Кто знает?

— Смотри! Надпись меняется!

Я с удивлением увидел, что незнакомые руны, плавно перетекая, превращаются во вполне читаемые буквы, слова, фразы. Наконец, их движение остановилось.

— «Приветствуем ищущих на пороге вечности. Чистые помыслы, доброе сердце и то, ради чего стоит жить, будут твоими провожатыми к победе», — прочитал Рик.

— Ну, что скажешь?

— В принципе, все ясно, кроме разве что последнего, — поделился он соображениями.

— Да уж! «То, ради чего стоит жить!» Обожаю ребусы! — проворчал я. — Но одно хорошо: думаю, что ловушек уже не будет. Видимо, именно эту тропинку они и охраняли. Ты заметил — тараканы за нами не полезли.

— Угу, хорошо бы ты был прав.

— Это что же получается: мы нашли сокровища, о которых столько воплей было?

— Нам бы не сокровища — нам бы выход найти. И желательно — во дворец.

— Это точно! Ну что, командир, будем тут стоять, или дальше пойдем?

— На неумные вопросы не отвечаю!

Рик широко ухмыльнулся и первым вступил на дорогу, сделал несколько шагов и, приостановившись, попрыгал. Ничего жуткого не произошло. Камни все так же светились, дорожка убегала куда-то вперед. Ну что ж — идти, так до конца! А там разберемся — и с загадками, и с сокровищами. Я направился к Рику.

— Следовать за нами. Дистанция пять метров. Действовать по обстановке. Передать по цепочке!

Через двадцать метров я понял, что от камней тропинки идет не только свет, но и мягкое приятное тепло. Нагретый воздух поднимался волнами вверх и чуть колыхался, немного искажая видимость. После ледяного озера это было очень кстати.

— Смотри, кажется, впереди что-то есть? — обратил внимание Рик на показавшуюся овальную площадку. На границе светового круга виднелись громоздкие тени, но яркости не хватало, чтобы рассмотреть, что это.

— Дойдем — узнаем! — философски пожал я плечами.

— Эй, подождите! — окликнули нас сзади.

Мы обернулись. Первый десяток растеряно толокся метрах в десяти от нас. Ребята вели себя как-то странно: ходили вправо и влево поперек дороги, ощупывали перед собой руками воздух.

— Вы чего?

— Да вот — не можем пройти. Тут стена какая-то.

— Нет, говоришь, ловушек? — прищурился Рик.

Я разозлено сплюнул.

— Чтоб его! Сколько раз зарекался о чем-то вслух говорить!

Да, действительно — стена. Прозрачная и странно упругая. Хоть головой об нее бейся.

— А если уйти с тропинки? — спросил Рик.

— Пробовали, не выходит. Там по краю та же ерунда.

— А если подальше отойти?

— Последний десяток передал, что обратно тоже никак. Стена не пускает.

— Очаровательный получился загончик, не находишь?

— Рик, не язви. Нужно решить, что делать.

— Да вариантов, командир, не особо.

— Собственно, один. Ждите нас на месте. Отдохните, поешьте. Используйте время с пользой. Но обязательно выставите часовых. Мы попробуем выяснить, что впереди и понять, как вас вытащить.

— Хорошо, командир, — кивнул Лэд. Сейчас на свету я увидел, что они с братом прикрепили к нагрудным карманам ленточки с именами — очень удобно. Давно пора.

— Все, загорайте, мы пошли.

Мы с Риком старались двигаться в темпе, но в то же время — особо не торопясь. Если еще и мы во что-то вляпаемся, у ребят, пожалуй, шансов выжить будет ой как немного! О госпоже я и вовсе старался пока не думать. Неудачный у меня оказался план, совсем неудачный!

Рик шел шагов на пять впереди. Пожалуй, это было неправильно. У меня больше и сил, и опыта. Окликнув его, я предложил поменяться местами. Он не возражал. Я двигался осторожно, предварительно выбрасывая вперед себя набранные на тропинке мелкие камешки. Это, скорее, была слабая попытка самоуспокоения. Вряд ли мелкий щебень убережет от серьезной ловушки, но все же лучше, чем ничего. Временами я приостанавливался и оглядывался — Рик шел за мной. Невидимой стены больше не возникало.

А впереди... Впереди уже можно было разглядеть нечто невообразимое. Больше всего это походило на огромный каменный трон, на котором виднелась замершая фигура — мужчина или женщина — непонятно. Чтобы подойти к нему следовало миновать выстроившиеся в две шеренги по шесть человек в каждой каменные статуи воинов в легких доспехах. Мы как раз подошли к первой паре. Рик догнал меня, но, как и я, не торопился вперед.

— Что ты об этом думаешь?

— Похоже на памятник. По крайней мере, все из камня. Но сделано очень реалистично.

— Вот то ж! — многозначительно глянул на меня Рик.

— Думаешь, они тоже живые, как те тараканы?

— Уверен, Марк. Посмотри, у них лица разные. А какая искусная работа: даже морщинки на сгибах пальцев видны. Вот мы пойдем, а они как шарахнут сзади мечом!

— Допустим, ты прав, это еще одна ловушка. Но бездействовать — бессмысленно. Если есть конкретные предложения — говори.

Вместо ответа Рик поднял с тропинки немного мелкого щебня и кинул вправо от себя. Щебень словно наткнулся на препятствие, крошки камня осыпались обратно на дорожку. Я швырнул остатки своих камушков в другую сторону — с тем же успехом.

— Значит, только вперед! — пожал я плечами.

— Ну, командир, два раза не умрем, — улыбнулся Рик. — Кто первым пойдет?

— Я.

— Хорошо.

Я глотнул воды и внутренне собравшись, неспеша пошел вперед — к трону — между шеренгой воинов. Неожиданно позади раздался странный довольно громкий скрежет и приглушенный вскрик Рика. Оружие само оказалось в моей руке. Я резко повернулся. Что ж — он был прав: эти воины живее всех живых. Сейчас вторая пара весьма недвусмысленно перегородила ему дорогу скрещенными мечами. Первая пара выжидающе заняла позицию за спиной Рика. Он был бледен, но вполне жив и пытался сохранять спокойствие.

— Марк, похоже, дальше ты идешь один.

— Хорошо. Ты не нарывайся. Подожди меня здесь.

Рик пожал плечами и, разбросав ногой щебень, уселся прямо на тропинку, удобно скрестив ноги. Я убрал бесполезное оружие. Давненько не чувствовал себя таким беспомощным. Бросил пару нервных взглядов на каменных стражей и, сжав зубы, пошел к трону. Логично предположить, что фигура, занимающая его, тоже вполне живая.

— Конечно, — прозвучал в моей голове безжизненный и бесцветный, но определенно женский голос. От неожиданности я остановился.

— Не бойся.

— Я и не боюсь! — ответил я.

— Не обязательно произносить — просто думай.

— Спасибо, но вслух как-то удобней. Кто вы?

Женщина засмеялась. Точнее, изобразила смех. Потому что он был таким же неживым, как слова.

— Иди и смотри.

Я последовал совету и уже не соблюдая ненужных предосторожностей подошел к самому трону. При моем приближении он тоже начал светиться, и я смог без труда рассмотреть сидящую на нем женщину. Она тоже была каменной, но казалось, что белый мрамор, из которого она была изваяна, полупрозрачен. Еще чуть–чуть — женщина станет по-настоящему живой.

— Ну как? Нравлюсь, или страшная?

Я улыбнулся.

— Очень женский вопрос.

— Не хами!

— Даже не думаю, госпожа. Вы очень красивы.

— Умен, — она чуть наклонила каменный подбородок к груди. — Почему не радуешься? Ты же в одном шаге от обретения сокровищ.

— Госпожа, я не знаю Вашего имени и прошу простить, если обращаюсь к Вам не так, как полагается, — вежливо поклонился я.

Она чуть махнула белоснежной мраморной кистью руки:

— Не важно.

— Госпожа, я вовсе не искал сокровищ и не претендую на них сейчас. Мне и моим людям нужно пройти сквозь лабиринт. Только пройти.

— Не ври! Все в мой лабиринт приходят только за сокровищем!

— Но не мы. У нас свой путь и своя задача, — твердо ответил я.

— Странно... Что же это за задача, из-за которой ты готов отказаться от невообразимого богатства? — «удивилась» статуя.

— Я должен спасти из плена мою avanta-mou.

— Кто это? Она друг?

— Нет, просто женщина.

— Мать, дочь, сестра ?

— Госпожа.

— Госпожа? — уже более живо удивилась каменная собеседница.

— Да. Я принадлежу ей. Полностью — телом и душой. Сейчас она в беде, и мне надо пройти сквозь лабиринт во дворец, чтобы помочь ей.

— Ты говоришь правду, — задумчиво сообщила статуя. — Но вот ведь незадача — ты единственный за последние шесть тысяч лет, кого слуги лабиринта пропустили ко мне. Значит, можешь быть достоин того великого сокровища, хранительницей которого я являюсь. И я, наконец, смогу уснуть навсегда. Знаешь ли ты, человек, как это невыносимо скучно — шесть тысяч лет во тьме сидеть на этом троне? Не иметь возможности уснуть или поговорить с кем-либо?

— Даже предположить не могу, госпожа, — с сочувствием отвечал я.

— Да куда тебе с твоей коротенькой жизнью мотылька осознать всю глубину моего кошмара! Нет. Даже если ты не искал сокровище, я не отпущу ни тебя, ни твоих людей до той поры, пока ты до конца не пройдешь испытания.

Я понял, что влип, как муха в варенье. Остается плыть по воле обстоятельств.

— Если нет иного выхода, я готов. Но скажите, госпожа, что будет со мной и моими людьми, если я не пройду испытания?

— Ты умрешь. И они умрут. Только медленно — по-очереди. Так мне хоть какое-то время не будет скучно, — спокойно ответила она.

Понятно. Кажется, это называется «беспереспективняк».

— Что хоть за испытание? — со вздохом уточнил я.

— Ответишь на мой вопрос.

— И только?

— Да.

— На один вопрос?

— Да. На один.

— А сколько у меня на это времени?

— Вечность, — обрадовала каменюка.

— Вполне достаточно. Спрашивайте, госпожа.

Она лупнула каменными веками, очень по-человечески поерзала на своей табуретке и спросила:

— Что дороже жизни, сильнее воли, выше власти?

— Упс, — сообщил я.

— Это ответ?

— Нет, конечно, — в раздражении откликнулся я. — Это эмоциональная оценка. С детства не люблю загадки. Я, когда буду отвечать, так и скажу — ответ!

— Ясно.

Я лихорадочно прокручивал задание. Сильнее воли — чужая воля. Выше власти? Как-то вообще туго... О,Солнце, за что?! Дороже жизни? Тут у каждого свое. Кому что важнее. Что-то вакуум в голове. По-отдельности на каждый вопрос уйма вариантов. Вот только в один они склеиваются.

— А посоветоваться можно?

Каменюка задумалась.

— На этот счет ничего не сказано. Можно, наверное.

— Ваша охрана пропустит? — поосторожничал я.

— Конечно.

Я вернулся к Рику, кратко обрисовал то место, куда мы, собственно, все попали. Прилично и цензурно не получилось, но он понял. Еще и от себя пару комментариев добавил. Загадку выслушал, заставил еще раз повторить и задумался.

— Хочешь, свои соображения выскажу?

— Нет, не надо. Иначе думать начнем одинаково, — отказался он. Вздохнул.

— Я вот, что Марк считаю: она ведь женщина, хоть и каменная. Значит, и отгадка должна быть в женских штучках. Нужно от того танцевать, что они вообще любят. Ну, все женщины вцелом.

— Логично, — согласился я. — Ты мне одно, Рик, скажи: ты как — хорошо женщин знаешь? Много их у тебя знакомых-то было?

Он развел руками:

— Да как-то не особо. Ты же сам понимаешь, кто рабами интересоваться будет?

— И у меня тот же фокус, — усмехнулся я. — Кроме госпожи все эти годы и рядом никого не было. Вот и пойми, что любят женщины. Ну мы и попали!

— Но хоть попробовать порассуждать надо! — не сдавался Рик.

— Надо. Я буду первым пробовать, ты дополняй. Что женщины любят? Детей, драгоценности, меха пушистые...

— Мужчин, — добавил Рик.

Я скептически на него посмотрел.

— Ага, больше жизни! Из моего опыта, они ими скорее пользуются. И то — пока не надоест.

— Ну у тебя и опыт! — посочувствовал Рик.

— Это к делу не относится. Давай дальше.

— Выше власти... Если для женщин — то, по-моему, их собственные желания: хочу — не хочу, нравится — не нравится...

— Точно! — обрадовался я. — Это и под вторую часть вполне подходит — «сильнее воли». Если уж что захотят, то ни запреты, ни что иное не остановит. Не силой, так хитростью, обманом — своего добьются.

— Знаешь, Марк, мне кажется, что мы уже, если и не под фонарем, то в круге света. Это что-то нематериальное, что-то из рода желаний, эмоций, чувств.

Мы ненадолго замолчали, каждый прокручивал варианты.

— Мне кажется, есть кое-что... — неуверенно сказал наконец Рик.

— Что?

— Возможно, речь идет о чувствах вообще. Женщины эмоциональны. И потому чувства для них так важны. Они без них словно и вовсе не живут. Да и этот процесс у них не управляемый ни волей, ни властью.

— Да, возможно... Вроде, подходит.

Я и так, и так примерял нашу общую отгадку. Что–то меня смущало в ней.

— Знаешь, Рик. Какой-то у нас ответ неконкретный получается, — поделился я своими сомнениями.

— А по-моему, вполне женский ответ. На довольно неконкретный вопрос, кстати.

Я вздохнул и решился:

— Ладно, не вечность же нам тут сидеть. Попробую.

— Удачи! Даже руку пожать не могу, извини. Эти истуканы шага сделать не дают. Иди!

И я пошел. Чем ближе подходил к трону, тем четче понимал — не то. Все это не то. Не спорю, очень близко, но не конкретно. И с очень большой натяжкой подходит к первой части вопроса. Как-то сомнительно, что чувства дороже жизни.

— Ну, надумали? — спокойно спросила статуя.

— Вроде да, а вроде и нет. Я пока не буду спешить с ответом.

— Как знаешь! Мне-то уж точно спешить некуда.

Я мысленно застонал и взглянул на часы. Нет у нас обещанной вечности. Через четыре часа мне она уж точно будет не нужна. Я просто не могу, да и не хочу представить себе эту вечность без нее — моей маленькой госпожи. Я вспомнил ее теплые глаза, тоненькие запястья аккуратных маленьких рук. Вряд ли она сможет противостоять им. И она мне верит! Верит! Наверняка ждет, что я приду с помощью. А мы застряли тут! И если я не найду эту чертову отгадку, сам погибну, отряд положу и ее погублю! Ей, может быть, сейчас плохо, а я сижу тут, тупой балбес! Уммм... Как же я ее люблю... Глупец! Это бесполезно, я понимаю. Это все равно, что любить солнце. Она — императрица. Для нее все мы никто. И я тоже. Только вот ничего с собой не могу поделать — хоть ты меня на части режь. Эта женщина — самое дорогое, что есть в моей жизни. Моя любимая женщина... Стоп!!! Вот же он! Это ответ!

— Любовь! Это любовь! Вот мой ответ! — закричал я, вскакивая на ноги.

— Ну да, любовь. Зачем же так орать? — чуть пожала плечами статуя. — Даже жалко, что так быстро все закончилось. Слуги лабиринта не ошиблись — у тебя смелое и доброе сердце, ты очень умен. И, главное, совсем не жаден. Только так и можно было найти это несравненное сокровище.

Статуя внезапно вонзила в свою грудь обе руки и со скрежетом раздвинула каменную плоть. Потом засунула правую руку в образовавшуюся дыру почти по локоть и достала на свет... два хрустальных флакона. В одном жидкость переливалась странным холодным серебристым цветом с искрами, то вспыхивающими, то гаснущими в глубине. Во втором напоминала багровый огонь, расчерченный пробегающими по стеклу всполохами.

— Держи, — протянула она мне бутылочки. — Флаконы не бьются. Пробки отвинчиваются справа налево.

Клянусь — в ее голосе слышалось благоговение!

— Что это? — спросил я, принимая бутылки из ее рук.

— Сокровище!

— И что с ним делать? — тупо уточнил я.

— Не знаю. Делай, что хочешь. Мне то что за дело? Я больше не хранительница. Теперь я смогу наконец уснуть.

— Странное какое-то сокровище, — удивился я. — Даже что с ним делать — непонятно.

— Идиот! — рассердилась статуя. — Ты что — даже не знаешь, за чем охотился?

— Я за этим не охотился. И вообще ни за чем не охотился. Я мимо проходил. Мы вообще люди не местные.

Статуя успокоилась и обычным тоном сказала:

— Я, честно говоря, думала, что ты обманывал, когда сказал, что ничего не ищешь. Теперь вижу — правда. Видимо, судьба... А зачем ты тогда полез в лабиринт? Да еще целый отряд с собой притащил.

— Вы и про отряд знаете?

— А как же. Мои помощники сопровождали вас все время.

Она небрежно щелкнула пальцами и сквозь тьму пещеры по кругу от ее трона стали проступать сперва неясные, а потом все более отчетливые светящиеся фигуры людей. Они стояли, безвольно опустив руки, и смотрели сквозь меня в какую-то невидимую и неясную мне даль.

— Это духи погибших в лабиринте искателей. Они были обречены стать моими глазами до той поры, пока сокровище не обретет истинного хозяина. Теперь ты можешь ими распорядиться.

У меня пересохло в горле и, кажется, немного дрожали руки. Теперь стало ясно, чьи шаги слышал замыкающий десяток. Среди фигур я заметил Рони-везунчика. Похоже, парню опять «повезло».

— А что мне с ними делать?

— Да все равно что. Хочешь, забирай с собой на поверхность. Они могут быть невидимыми, их не надо одевать и кормить. И приказы выполняют в точности — идеальные рабы, — сообщила статуя.

Я с сочувствием посмотрел на людей. Их было довольно много — около сотни фигур, может, чуть меньше. В основном мужчины, но попадались и женщины. Я невольно покраснел, вспомнив, что по дороге мы не очень–то стеснялись друг друга. Взгляд снова зацепился за Рони. Парень старался нам помочь, а мог бы и наоборот. Ему было нечего терять... И принял решение.

— Я хочу их освободить. Это можно сделать?

— Конечно, — кивнула статуя. — Скажи им: «Покойтесь с миром!» — и они развоплотятся. Но подумай — это большая сила, которой никто не сможет противостоять.

Я вздохнул. Конечно, было очень привлекательно использовать их при захвате дворца. Вот только как-то не по-человечески.

— Знаешь, слишком часто не спрашивая моего согласия, мои господа пользовались мной. Я не хочу им уподобляться.

Я повернулся спиной к статуе и, глядя на Рони, произнес: «Покойтесь с миром!». По пещере словно пробежал легкий ветер, призрачные фигуры подернула рябь, и одна за другой они начали расплываться туманом, растворяясь в вечности. И мне показалось — всего на секунду! — что прежде, чем исчезнуть, Рони улыбнулся мне. За спиной раздался громкий хохот. Я обернулся — это смеялась статуя. Наконец, она успокоилась и сказала:

— Молодец! Ты даже не представляешь себе, какой молодец! Поздравляю — ты прошел последнее испытание. Знаешь, абсолютная власть — это посерьезнее алчности будет. Что же ты за человек такой? Богатство тебя не интересует, власть не прельщает? Что же тебе нужно в жизни? Что тебе по-настоящему дорого?

Она с интересом склонила голову к плечу и уставилась на меня немигающими каменными глазами, ожидая ответа.

— Свобода и любовь, — спокойно сказал я. — Вот то, что для меня по-настоящему дорого. Может быть, оттого, что у меня нет и, наверное, никогда не будет ни первого, ни второго.

— Ты ошибаешься, — покачала она головой, — Если Боги выбрали тебя, значит, ты достоин и любви и свободы. И когда-нибудь у тебя будет то, что по-настоящему тебе дорого. Ты, главное, верь в это, жди и не соглашайся на меньшее. А теперь слушай: я расскажу тебе, как воспользоваться сокровищем. Узнать об этом мог лишь тот, кто пройдет испытание властью. Для всех остальных оно было бы бесполезным.

Статуя чуть помолчала, затем продолжила.

— Посмотри на первый серебристый флакон.

Я послушно поднес его к глазам, разглядывая в свете фонаря странные блуждающие в жидкости искры.

— Это то, что давно было отобрано у людей Богами... То, чего ваш мир лишился из-за злобы, алчности и властолюбия. Это — высшая концентрированная сила творения — того, что люди называют волшебством. Тот, кто владеет им, обретает силу, с которой невозможно бороться оружием. Этот человек сможет создавать и разрушать, зажигать и гасить звезды, порождать новые формы жизни. Нет! — властно подняла она ладонь, останавливая готовый сорваться с моих губ вопрос. — Он не станет равным Богам! Боги намного выше этого. Но его мощь и сила будут огромны. Теперь посмотри на второй флакон.

— Почему у него такой неприятный цвет? — спросил я. — Словно кровь смешали с огнем.

— Отличное сравнение, — улыбнулась статуя.— Может быть, оттого, что так оно и есть. Ты уже понимаешь, какая огромная сила заключена в первом флаконе. Вот только эта сила бывает беззащитна перед обычной сталью. Представь себе, как будет печально и необратимо, если носитель волшебства будет уничтожен обычным бандитским ножом! Вот для того, чтобы этого не произошло, для первой силы нужна защита. И второй флакон — это сила идеального воина. Тот, кто будет владеть ею обретет, уникальные возможности в бою, недоступные обычному человеку из-за несовершенства его тела. Это будет великий воин. Он один стоит сотни хорошо обученных бойцов. Представь себе, что было бы с миром, если оба эти сокровища попали бы в руки недостойного человека!

— Да, — согласился я, — Понимаю. Теперь я, пожалуй, не стану говорить о том, что с искателями сокровищ обошлись слишком жестоко. Ставки очень велики. Мне даже не по себе, что все это в моих руках. Вы уверены, что я смогу?

Статуя совсем по-человечески тепло улыбнулась.

— Уверена. К тому же тебе вовсе не обязательно самому быть носителем как первой, так и второй силы. Боги считают, что ты достаточно мудр, чтобы правильно ими распорядиться. Если только ты не решишь воспользоваться всем сам.

Она лукаво улыбалась.

— А как вообще это активировать?

— Выпить. Достаточно и половины флакона.

— То есть, это все только на четверых человек?

Статуя усмехнулась.

— Не только. Если кровь обращенных — не много — хватит и половины стакана — попадет в кровь обычного человека, он тоже обретет силу. Вот только делиться этими силами со всеми подряд я бы не советовала.

— Это понятно, — согласился я. — Вот только не чувствую я себя вправе распоряжаться таким сокровищем. Но, думаю, что знаю человека, которому это можно доверить. Я ей верю.

— Ей? — печально улыбнулась статуя. — Ты ее любишь?

— Да.

— А она? Она тебя любит?

— Нет, — отвечал я дрогнувшим голосом.

— Ты уверен, что нет?

Я только вздохнул в ответ.

— И все же ты готов отдать ей самое дорогое, что есть в этом мире?

Я рассмеялся:

— Да! Готов! Только самое дорогое — это вовсе не эти флаконы. Тут я с вами не согласен. Я ей готов отдать свое сердце, душу и свою любовь. Жили ведь люди без этих сил? И не умирало человечество. Потому, наверное, что любить умело. Даже ваша суперзагадка об этом, а вовсе не о мифической силе. А в этой женщине я уверен, — серьезно продолжил я.— Можете не беспокоиться, в ее руках этому самое место. Вот только одна беда, — я болезненно скривился, глядя на часы.

— Что такое?

— Времени почти не осталось! Нам нужно попасть во дворец. Эта женщина сейчас в руках врагов. Мы, собственно, спешили ей на помощь. И через лабиринт пошли лишь затем, чтобы незаметно проникнуть во дворец.

— Ну этому легко помочь, — сообщила бывшая хранительница. — Ты только сокровище прибери так, чтобы никто не видел.

Я послушно убрал флаконы в кожаный мешочек и, подумав, перевесил его на шею, покрепче затянув двойной узел на плетеном кожаном ремешке. Статуя удовлетворенно кивнула.

— Возвращайся к своим спутникам, а потом следуйте за светящейся тропинкой. Менее, чем за час выйдете во дворец. Не опасайся — ловушек больше не будет. Мне жаль прощаться с тобой, странный человек, но мое время подошло к концу. О лабиринте — забудь. Как только вы выйдете на поверхность, часть стен сомкнется, а в оставшиеся коридоры хлынет вода. Иди! Пусть Боги будут на вашей стороне! Не оборачивайся!

Я побежал обратно, по дороге столкнулся с Риком.

— Представляешь, — возбужденно сообщил он. — Эти каменюки вдруг взяли и рассыпались в песок. Я сразу к тебе.

— Хорошо! Быстрее к остальным. Нам покажут выход. Мы успеваем!

— Как? Кто покажет? — удивился Рик.

— Не важно! Потом расскажу.

И мы со всех ног поспешили к оставленному отряду.