Новый век Туманного Альбиона (джен)

— Знаешь, Мерлин, ты серьёзно ошибаешься, когда думаешь, что мир вращается вокруг тебя!

Гвиневра в гневе всё равно что стадо обозлённых кентавров, несущихся на армию Тома Риддла – спасаться бегством бесполезно, заклятья защитят от стрел, но не от копыт, а если уж не повезло оказаться на расстоянии ближе одного метра, то опустившийся на и без того лохматую макушку подзатыльник – почти благословение.

— И хотя сейчас полдень, — для уверенности кошусь на наручные часы, — я всё ещё не успел ничего натворить.

В Большом Зале уже толпа студентов, и причиной тому не вкусно пахнущий обед, а ливень за окном. Сажусь за стол, оценив, сколь скупо поздоровались друг с другом Ланс и Гвен, и как ни в чём не бывало принимаюсь за восхитительно пахнущую куриную грудку.

— Вчера Эвелина Нил из Рэйвенкло не пришла на первый командный сбор по квиддичу! – яростно шипит Колби, залпом выпивая тыквенный сок.

— … ясно, — непонятливо тяну я. – И при чём тут Мерлиноцентричное мироздание?

— При том, что квиддич ради Трансфигурации не пропускают!

— А, — откладываю нож и вилку и тянусь за кубком. – Уверяю вас, профессор Колби, я её не заставлял. Эвелина попросила порекомендовать ей дополнительную литературу. Девочка очень талантлива, я не отказал – сказал, что составлю список и попросил зайти вечером. Только и всего!

— А в другой день ты ей список отдать не мог?

— Знай я, что она член команды по квиддичу, сам бы и предложил, но она и словом о тренировке не обмолвилась! – не понимая, как начал оправдываться, возмущаюсь я.

— Это всё из-за тебя, — продолжает настаивать подруга, — заморыш заморышем, но стоит тебе начать вдохновенно вещать о «золотых нитях магии, струящихся по сосудам словно кровь», и народ тает, словно первый снег под лучами солнца!

Игриво улыбаюсь, проглатывая последний кусок курицы, и кошусь на неё.

— Заметить, я мог обратить внимание на определённый эротический подтекст зажатой между ног метлы, но я молчу.

С удовольствием наблюдаю, как та возмущенно давится овощами и, попрощавшись с преподавателями, выхожу из-за стола.

На самом деле Гвен права, и здесь я не без греха. Я мог сколь угодно долго рассуждать о том, что преподавание единственное, с чем у меня ещё с шестого века не заладилось, но правда в том, что я мог часами и без устали говорить о магии, пропитывать ею каждое слово и иногда, каюсь, упускать тот момент, когда слова перестают быть простыми словами.

Виновен я в этом был лишь косвенно, потому как оживлять магию простыми предложениями, не сопровождая речь причудливыми взмахами палочки, я был научен раньше, чем пользоваться магическим инструментом и порой, увлекаясь лекцией, я о своём даре почти забывал, не замечая, как очарованно слушают урок даже самые нерадивые студенты. Это с одной стороны.

С другой, подобная моя оплошность была особенно неприглядной по той простой причине, что первую палочку в своё время изготовил я. Показал магам новый способ держать магию под контролем и направлять в правильное русло, а сам так до конца и не освоился хранить силу в пределах тисовой красавицы.

Сколько бы веков она верой и правдой мне не служила.

Но всё это даже полезно, что бы там не ворчала Гвен, если речь идёт о занятии седьмого курса.

К Высшей Трансфигурации были допущены не многие, но и тех оказалось достаточно, чтобы смех, громкие споры и возмущённые окрики были слышны по всему этажу.

Всего в классе было шестнадцать человек со всех четырёх факультетов. Пять гриффиндорцев, пять слизеринцев, четыре рэйвенкловца и два хаффлпаффца, и численное преимущество первых двух факультетов (пусть и не особенно значительное), давало о себе знать.

Но стоит мне распахнуть дверь, как все голоса тут же замолкают, и студенты, всё ещё тихонько над чем-то посмеиваясь, расходятся по местам. Кто с кем, вне зависимости от факультета, и это успевает меня порадовать. Жестом показываю им, что они могут сесть, тепло улыбаюсь, и, пересчитав по головам, хмурюсь:

— Кого нет?

Одна из гриффиндорок встаёт, чтобы ответить, но в этот же самый момент дверь открывается и в класс влетает опоздавший студент. Без мантии, ало-золотой галстук нарочито ослаблен, ворот рубашки расстёгнут, а сам золотоволосый парень виноватым совершенно не выглядит. Сверкает белозубой улыбкой, и ничуть не менее ярко – голубыми глазами, и смотрит прямо, без стеснения.

— Опоздал – виноват, профессор Эмрис! Разрешите войти?

Я киваю, словно завороженный, силюсь понять, значит ли такая наглость, что он помнит, или же, что жизнь другой жизни не рознь, и меняться может, что угодно, а Артур всегда остаётся Артуром, но додумать свою мысль не успеваю. Бывший король Альбиона плюхается рядом с Морганой, та укорительно качает головой, усмехаясь одним уголком губ, и пододвигает ему учебник.

Отмираю, смутившись, наконец, любопытного взгляда голубоглазого гриффиндорца и выпрямляюсь.

— И кто же наш опоздавший студент? – прокашлявшись, выговариваю я, выуживая из стопки бумаг классный журнал.

— Артур Пендрагон, сэр, — отзывается он, и я вновь смотрю на него.

Не узнаёт – это я вижу точно, ошибки быть не может, но ещё никто из вновь воскресших не обладал древним именем всецело.

Не узнаёт – это я вижу. Но… почему так внимательно смотрит?

— Король не опаздывает – король задерживается, — нахожу в себе силы пошутить, и всё же отворачиваюсь.

Класс негромко смеётся, видно, уже привыкший к шебутному однокурснику и с интересом смотрит на меня.

А я забыл и тему урока, и то, о чём хотел сказать. Я неделю в Хогвартсе, и неужели всё это время он был в Большом Зале, а я… не заметил? Столетия поисков, безустанного внимания, и вот тогда, когда он в нескольких метрах от меня, я не почувствовал?

Несколько секунд тупо смотрю перед собой, затем, словно очнувшись, обхожу преподавательский стол, по обыкновенную сажусь прямо на него и поднимаю, наконец, взгляд.

— Итак, кто озвучит мне семь законов трансфигурации? – совладав с собственным голосом, спрашиваю я.

С разной степенью уверенности руки поднимают все, и я, поплутав взглядом между шестнадцатью лицами, улыбаюсь несмело оглядывающейся хаффлпаффке Оливии Мортимер.

— Мисс Мортимер.

— Ничто не берётся из ничего и не исчезнет в никуда. Трансфигурация не меняет суть предмета, но меняет его форму. Суть стремится вернуться в свою изначальную форму. Невозможно трансфигурировать предмет, являющийся неотделимой частью одного целого в отдельный предмет. Трансфигурация не действует на нематериальные сущности и сущности другого мира (например, на душу, дементора, тень), а также на предмет, измененный с помощью магии (артефакты, зелья), на тела людей, поднятых некромантом (инфери, упыри, вампиры), людей под действием сильных проклятий (перекинувшиеся оборотни), сильных волшебных существ. Трансфигурация воздействует единовременно только на один объект. Трансфигурация не может превратить мёртвое в живое, неразумное – в разумное и никого – в сверхволшебное существо (единорог, василиск, дракон, феникс). С помощью трансфигурации нельзя получить зелье или ингредиент для зелья или волшебную траву. Трансфигурацией нельзя создавать магические вещи [1].

Благосклонно киваю и скрещиваю руки на груди.

— Абсолютно верно. Тогда, может, мисс Мортимер, вы и скажете, сколько уровней сложности в изучении Высшей Трансфигурации?

Девушка хмурится, неуверенно переглядываясь с соседом по парте, и скорее спрашивает, чем утверждает:

— Семь?

— Десять баллов Хаффлпаффу, — довольно произношу я. – И все эти семь уровней предназначены для последовательного опровержения семи законов Трансфигурации, но… — по классу прокатывается любопытный шепоток и я заговорщически щурюсь, — … начнём мы с нарушения первостепенного.

Достаю из кармана несколько спичек, ленивым мановением палочки заставляю их зависнуть в воздухе, указываю палочкой на одну из них и негромко произношу: «Акусфорс». Та тут же послушно превращается в иголку.

— На первом курсе профессор МакГонагалл учила вас именно этому, — указываю палочкой на вторую спичку. – Чуть позже вы научились делать так, — обыкновенный взмах палочки, невербальное заклинание и спичка сверкает металлом, — к середине семестра некоторые из вас научатся делать так, — демонстративно откладываю палочку и произношу заклинание – третья спичка обращается иголкой. – И лишь к концу года, если хотя бы кто-нибудь из вас окажется в достаточной мере усерден, талантлив и терпелив, вы сможете превратить спичку в иголку просто… — с улыбкой смотрю на результат и заканчиваю: — Посмотрев на неё.

Студенты восторженно выдыхают, и лишь Моргана, заинтересованно хмурясь, поднимает руку.

— Но, профессор, это беспалочковая магия, ей за всю историю владели от силы не больше десяти человек!..

Чуть больше, мысленно исправляю её я, не спеша сообщать ей, что в их числе была и она сама, а вслух возражаю:

— Ей владел каждый из вас ровно до тех пор, пока не купил в Косом Переулке свою первую волшебную палочку.

— Это стихийная магия, — качает головой она, — если бы каждый из нас мог пользоваться ей целенаправленно, потребности в палочке не было бы вообще.

— И твой вопрос… — подталкиваю её я.

— Зачем тогда обучать нас колдовать посредством палочки? – формулирует она.

Мельком смотрю на притихшую Катрину, в голове вновь звучит «прости и помоги, как помог когда-то», напоминаю себе, что когда-то моя помощь ничем хорошим не обернулась, но, отпустив ненужное беспокойство и старую тревогу, отвечаю:

— Затем, чтобы однажды вы смогли обуздать свою магию без неё. Маги не всегда пользовались магическими инструментами, чтобы направлять силу, и именно поэтому за почти десять столетий на кострах и виселицах погибло равное количество виновных и невиновных в колдовстве людей. Как только же волшебники научились фокусировать в палочке свою волю и выстреливать преобразующий заряд в нужном направлении, пойманных на колдовстве магов стало крайне мало.

— И тем не менее в книгах нет никакой информации о волшебнике, создавшем первую палочку, — замечает рэйвенкловец Джеффри Симонс.

— В виду скромности оного, — улыбаюсь я и едва не вздрагиваю от знакомого смешка. Смотрю на откровенно веселящегося Артура, но тот невинно пожимает плечами и как ни в чём не бывало откидывается на спинку скамьи. – Однако, — отвлекаюсь от нахального гриффиндорца и беру со стола стопку разрешений, — вам я выписал разрешение на посещение Запретной Секции библиотеки, где указал один-единственный труд, в котором неизвестный мастер описывает идею создания и непосредственно сам процесс изготовления первой волшебной палочки. К сожалению, труд написан на испанском, и заклинаниям перевода не подвластен, потому прочтение его займёт у вас немалое количество времени. Можете считать это своей зачётной работой, сдать которую нужно к Хэллоуину.

Студенты послушно кивают, даже, кажется, воодушевлённые открытием ранее не известных им источников и принимаются слушать дальше.

— А сейчас мы проверим, все ли из вас могут превратить спичку в иголку невербально, я объясню вам принцип действия беспалочковой магии, и мы приступим к изучению заклятья первого уровня сложности – Desilluminatio. Заклятье невидимости.

К концу занятия выяснилось, что невербальными заклинаниями владеют тринадцать из шестнадцати, а с этим вполне можно работать. К концу занятия выяснилось, что к беспалочковой однозначно тяготеют пока лишь Катрина (и в том заслуга уже сотни прожитых ею лет) и Моргана. И не то чтобы я в этом сомневался.

К концу занятия выяснилось, что…

— Профессор? – поднимаю голову от записей, и смотрю на задержавшегося Артура.

Остальные класс покинули со звонком.

— Да, мистер Пендрагон?

Артур показывает мне спичку, смотрит на неё ничуть не внимательнее, чем я ранее, и та на моих глазах превращается в иголку. Вот так просто, без палочки и слов.

Втыкает несчастную в дверной косяк. В глазах и мыслях ни капли узнавания. Или же умело его прячет? Улыбается на прощанье и покидает класс.

К концу занятия выяснилось, что я мало что понимаю в моей окончательно заигравшейся Судьбе.

________________________

[1] — источник: http://darkhistory.4bb.ru/viewtopic.php?id=567