Выбор для Элли (джен)

Машина мчалась по степи, поднимая тучи пыли. Возможно, степь Канзаса всегда была такой серой и пыльной, но для Элли она всегда ярче всего на свете. Потому что тут всё родное. Если бы не одышка и не напоминающие о каждом шаге суставы, она бы с удовольствием прошлась пешком. Медленно, подходя к каждому камню, на котором когда-то сидела, вытряхивая из башмачков песок. Она бы рассмотрела каждый забор, на который когда-то влезла, каждое поле кукурузы, в котором девочкой играла с соседскими детьми в догонялки.

Интересно, узнали бы они её сейчас? Седая старуха, еле двигающая ноги, со сморщенным лицом, но всё ещё с блестящими, почти не выцветшими голубыми глазами. Только по ним и узнавали её старые знакомые. Жизнь — она не вечна, и Элли это хорошо понимала.

Элли… Она до сих пор звала себя именно так. Все окружающие могли звать её как угодно. И представлялась она в соответствии со своей должностью: «Здравствуйте, меня зовут мисс Смит», но себя всегда называла именно так. Элли… Даже вот на чемодан повесила бирку со своим детским именем: Элли.

Вот-вот на горизонте покажется ферма Смитов. Старый дом родителей! Как же она давно здесь не была! С тех пор, как бесследно пропали родители. Элли тогда тоже сидела в машине и никак не могла успокоить себя. Да и осознать, что её родителей уже нет в живых, никак не могла. Два месяца поисков не дали никакого результата. А потом надо было возвращаться в школу, к работе. Именно работа всегда выводила Элли из самых страшных депрессий. Когда опускались руки, ей казалось, что ничего уже нельзя сделать, жизнь не имеет смысла и всё потеряно, она вспоминала о детях. Целый класс маленьких детишек с восторженными глазами смотрели на неё, ожидая, что она откроет им мир. Им была нужна мисс Смит. Всегда. Им надо было рассказать, как устроен мир, научить читать и писать. А главное, научить добру.

Были и проблемы, от них никуда не денешься. Она до сих пор помнила вот таких «проблемных» детей. Вот по классу носится Стефан, а одноклассники прячутся от него, потому что тот может ни за что ни про что ударить. Вот она в третий раз снимает с поезда Алекса. Он опять сбежал из дома и хотел отправиться в Нью Йорк. Вот её выгоняют их дома родители Френка. Она пыталась их уговорить заниматься с детьми побольше, но её уговоры не имеют силы. В результате она сама стала заниматься с мальчонкой, а заодно к нему присоединилась и его младшая сестричка. Ну и Лео. Очень умный мальчик, но очень замкнутый. Сидит на уроках, не хочет отвечать, не хочет ничего делать… Сколько она билась, чтобы пробить эту стену! Но всё-таки стену не надо было пробивать. Нужно было найти дверь… И она нашлась.

Как же было страшно покидать работу! В этом году Элли отправили на пенсию. Да, они правы. Ей давно уже пора отдохнуть. Стёкла для очков нужны всё тоще и толще. Глаза уже почти не видят тетради учеников. Желудок давно уже ничего не принимает, кроме несолёной овсянки. Давление, сердце, суставы… Ей уже не хватало сил по-настоящему хорошо работать, а по-другому она просто не умела. И её проводили на пенсию. Доучила последний год тех ребят, которые к ней пришли, и уволилась. Вот тогда впервые пожалела, что не создала свою семью. Всю жизнь это как-то откладывалось. Ученики, ученики, ученики… Она думала чаще всего именно о них. А потом уже стало поздно.

Вот уже и видно на горизонте тёмный силуэт. Дом родителей. Сердце в очередной раз ёкнуло. Вот она бежит к нему. Босая, радостная, за ней скачет, заливаясь лаем, Тотошка. Она возвращалась домой. И сейчас возвращается. Но дом не новенький, а старый и заброшенный. Да и она уже не маленькая девочка. И Тотошка уже много-много лет покоится под старым деревом, которое щетинилось голыми ветвями ещё в её прошлый приезд. Ничего, не так уж много ей надо. Ей надо просто прожить здесь, в родных местах всё, что осталось.

Она устроит клумбу, вот здесь, у крыльца, на заднем дворе пару грядок. Всего-то и надо. К смерти Элли уже относилась довольно спокойно. Не то, чтобы хочется умирать. Просто не страшно. Она сделала всё, что могла и хотела. Дети, которых выучила, разъехались по всей Америке. Они — хорошие люди. А это в конце концов самое главное.

Шофёр помог вытащить из багажника небольшой чемоданчик, в который Элли сложила всё, что ей нужно было. А что ей нужно? Три платья, бельё, фотографии учеников… Кое-какие лекарства, чтобы продержаться лишние несколько дней. Вот оно и всё.

Машина умчалась за горизонт. Элли поднялась по старым ступенькам, по которым когда-то очень и очень давно влетала со скоростью пули, когда хотела сообщить, что её приняли в колледж. В памяти всегда всплывает то, что вроде бы не значимо, но почему-то запоминается. А здесь, дома, каждая доска может рассказать свою историю. Вроде, память начала подводить. Уже забудешь, куда дела очки, платила ли вчера за комнату, какое сегодня число, но детство вспоминается с удивительной чёткостью. Всё, вплоть до вышивки на мамином платье. И запаха свежего пирога. И щели между досками на чердаке.

В таких раздумьях Элли вошла в свой родной дом. Закрыв глаза, она вдохнула этот запах. Какой он родной и тёплый. Его не опишешь и не воссоздашь. Никакие духи его не заменят. Запах родного дома…

— Здравствуй, Элли, — произнёс кто-то.

Элли мгновенно открыла глаза и удивлённо посмотрела на довольно молодого мужчину в чёрном. Он встал с кресла у камина и слегка кивнул головой. Вроде это должно обозначать поклон.

— Добрый вечер… — несколько растерянно проговорила она. Чем-то этот человек ей совсем не понравился. То ли холодные очень тёмные глаза, то ли притворно-дружелюбный голос, то ли что-то в манерах было. — Как вы оказались в моём доме?

— Я пришёл помочь тебе, — с приветливым оскалом проговорил гость.

— О! Это очень мило с вашей стороны! — искренне ответила Элли. — А кто вы?

— Я Пакир.

— Спасибо, Пакир. Можете помочь мне дотащить чемодан? А как разожжём очаг, я поставлю чайник, и мы вместе попьём чай… У меня есть чудесные плюшки, — проговорила Элли. Она была рада компании. Пусть даже такой. А там и как следует расспросит гостя. Даже если это бродяга поселился в её доме и хочет её ограбить, то пускай. У неё ничего нет. А смерти она уже не боится.

Похоже, Пакиру это не особо понравилось. Он скривился, с каким-то презрением посмотрел на Элли, а потом на открытую дверь, у которой стоял чемодан.

— Чемодан, — процедил он. — Неужели так малы твои запросы?

Элли в ответ только удивлённо подняла брови. Что ей ещё понадобиться? Чемодан и правда довольно тяжёлый. А такому крепкому человеку будет совсем не сложно его переставить на несколько метров. Вон, тощий таксист только так швырял его.

Мужчина всё-таки подошёл к чемодану, легко поднял его и втащил в дом. Неожиданно старая застёжка щёлкнула, чемодан раскрылся и на пыльный, растрескавшийся пол вывалилось всё имущество Элли. Она охнула и бросилась собирать рассыпавшиеся вещи. Как же неудобно… Она спешно засунула в мешок то, что было неприлично демонстрировать гостю. Пакир присел над рассыпавшимися вещами и с интересом разглядел толстый фотоальбом в бархатной обложке с золотистым теснением.

— Это мне дети подарили, — с тёплой улыбкой сказала Элли. Пожалуй, для неё этот альбом был одной из самых ценных вещей. Ценным ещё был второй альбом, точнее он как раз первый. Его подарили Элли родители на совершеннолетие. Он был куда скромнее. Но не менее дорог. — Это всё мои ученики. Первая фотография — это когда они ко мне в первый раз приходили, а вторая — это выпускной…

Элли хотела продолжить рассказ, но Пакир резко прервал её.

— Немного же ты нажила. Всю жизнь потратила на сопливых оболтусов, — с презрением произнёс он, быстро перекладывая страницы альбома. Ни на одной фотографии его взгляд не задержался.

Элли задохнулась от возмущения. Она с самого начала не прониклась симпатией к этому человеку, но такого оскорбления никак не ожидала.

— Что вы такое говорите?! — воскликнула она.

— Ты так на многое способна, Элли, а вся твоя жизнь досталась сопливым малявкам, — продолжил он. — Но у меня для тебя хорошая новость. У тебя есть второй шанс. Теперь ты сможешь пожить для себя.

— Они не «сопливые малявки», они ученики, — Элли, сама того не замечая, включила голос строгой учительницы. — И если их так воспринимать…

Пакир не дал продолжить, схватив её за подбородок, заставил смотреть себе в глаза.

— Ты стара, Элли. Твои дни почти сочтены и я даже чувствую, как последние жизненные силы выходят из твоего тела. Сколько тебе осталось? Месяц? Два? — Пакир говорил довольно тихо, но получалось бы очень убедительно, если бы не эти черные глаза, в которых даже зрачок трудно увидеть. Похоже, на нервах в очередной раз скакнуло давление, и у Элли закружилась голова. — Скажи, Элли, тебе никогда не хотелось вновь стать молодой и красивой?

Какой старушке не хочется вернуть свою молодость? Снова дышать полной грудью, бегать с детьми по зелёной траве, чувствовать живо бьющееся сердце, не бояться неожиданно упасть в обморок и очнуться на больничной койке.

— Вижу, что хотелось. У тебя даже глаза загорелись. Ты могла бы начать жизнь с начала, Элли…

Элли стало кое-что понятно. Да он просто ещё один аферист, который будет предлагать ей таблетки от всех болезней. Явление не редкое, но как они её нашли здесь, в Канзасе? Да сюда ехать дороже, чем он может с неё содрать!

— Если вы хотите что-то продать, то я вынуждена вас огорчить. У меня не осталось денег и при всём желании я у вас ничего купить не смогу.

Пакир засмеялся.

— Глупышка! К чему мне жалкие бумажки этого мира?

«Так, хрен редьки не слаще. Сектант», — решила Элли.

— Отпустите меня, — строго сказала Элли. — Вы, похоже, не в себе.

— Я так понимаю, тебе нужны доказательства… — проговорил Пакир. Он добавил несколько непонятных слов. Мир в глазах Элли стал сжиматься в точку, руки стали мягкими, во рту сухо… Одно хорошо, противный гость её отпустил. На какое-то мгновение Элли потеряла сознание.

Она очнулась на пыльном полу и глубоко вдохнула. Необычно глубоко для последних лет. Сердце билось как сумасшедшее, но больше не всхлипывало и не сбивалось. Голова соображала неожиданно ясно. Она открыла глаза. Очки только мешали, и Элли их сняла. Она впервые действительно хорошо разглядела Пакира. Вроде, красивое, правильное лицо, но эти глаза. И ещё на какой-то миг презрительно скривившиеся губы отталкивают. Он наклонился над Элли.

— Ну что, тебе нравится? — спросил он.

— Что мне нравится? — переспросила Элли, поднимаясь с пола. Ответ она получила, когда посмотрела на свои руки. Молодые, красивые, с нежной кожей… — Я… я… молодая? — прошептала она, не в силах оторвать взгляда от подвижных пальцев. Вполне возможно, что она уже умерла… И Пакир — это… Нет, ангелом его назвать у Элли язык не повернулся бы.

— Да. Так тебе это нравится?

— Да… — нерешительно ответила Элли. Всё-таки ей правда нравилось быть молодой. В этой ситуации ей не нравилось другое.

— Очень хорошо, — удовлетворённо произнёс Пакир. — Жаль, что мы не увиделись с тобой раньше. Ты всё-таки довольно красивая. Ты останешься такой навсегда, если выполнишь одно моё поручение.

Пакир сделал паузу, в которой что-то его мнению должно было быть. Элли только подозрительно смотрела на гостя. Благодарность? Она ведь должна испытывать благодарность за то, что она вновь стала молодой, но почему-то она чувствовала только подозрение и напряжение. И всё происходящее казалось каким-то ненастоящим. Сейчас с неё, наверное, что-нибудь потребуют. Продать душу? Подписать договор с дьяволом? Вообще-то бред. Элли мистикой никогда не увлекалась, но уж больно на неё походило всё происходящее.

— Одно совсем небольшое поручение. Тебе будет не сложно это сделать, — продолжал Пакир. — Ты должна разрушить Изумрудный город.

«Очень бредовый сон» — подумала Элли.

— Что сделать? — переспросила она.

— Разрушить Изумрудный город. У тебя что, вся молодость вернулась, а со слухом начались проблемы? Или ты, Фея Убивающего Домика, всё забыла?

Элли помнила. Нет, что-что, а про Волшебную страну она помнила всегда. Но воспоминания как-то не связывались с её реальной жизнью. Детская фантазия, сказка, которую можно рассказать детям как пример дружбы и взаимовыручки. Всего лишь детская фантазия… Хотя, она по опыту работы знала, что детские фантазии могут действительно быть только фантазиями, но они никогда не «всего лишь». В них что-то важное, что ребёнок хочет рассказать… Но Волшебная страна, Изумрудный город и друзья были реальными. Давно, в детстве, но были. В этом Элли была твёрдо убеждена.

— Нет, не забыла, — ответила Элли. — Так вы из Волшебной страны? Я вас, правда, совсем не знаю…

— Конечно же не знаешь, — согласился Пакир. — Жаль, конечно, что не виделись, но ничего. Мы успеем как следует узнать друг друга.

У Элли особого желания узнавать этого человека не было.

— Но зачем вам рушить Изумрудный город? — удивилась Элли.

— Давай ты не будешь задавать этого вопроса. Ты просто выполнишь моё поручение.

— Не буду я его выполнять. Это варварство.

— Не глупи. Я же предлагаю не только молодость, но и настоящее могущество, — произнёс Пакир. — Тебя ведь в Волшебной стране до сих пор знают как фею. Вот и насладишься с лихвой этим титулом…

Элли напряглась ещё больше. Вот уж что-что, а титул феи ей никогда не нравился. Она феей не была, но окружающие хотели видеть её именно такой. Что в этом хорошего?

— И на этот раз ты будешь настоящей феей, — словно услышав её мысли, произнёс Пакир. — Настоящее могущество, молодость и власть… Хорошо, не правда ли?

— И руины Изумрудного города, — добавила Элли. — Нет. А теперь уходите. Не думаю, что вы найдёте хоть одного желающего разрушить столь чудесный город.

— Твою молодость я заберу с собой, — пригрозил Пакир.

— Забирайте. Зато Изумрудный город останется целым.

— Так если ты откажешься, то его вообще не увидишь…

— А я знаю. Он построен для радости его жителей и всей Волшебной страны. А что я его не увижу уже давно понятно.

Видимо, он понял, что угроза не подействовала и стоит идти другим путём.

— Удивительно, ты так заботишься о других… Всю жизнь заботилась об этих сопляках. И где благодарность? Что у тебя есть сейчас? Старый чемодан с ободранными углами и кучка фотографий. Что ещё-то? Ах да… Старый дом, который вот-вот развалится. А будет…

— Руины Изумрудного города, — упрямо повторила Элли. — Как я своим друзьям в глаза буду смотреть, если разрушу Изумрудный город? Да и спокойно умереть не получится. Сейчас я знаю, что сделала всё, что могла. А что тогда…

— Тогда тебе не придётся умирать.

— Рано или поздно придётся. И я хочу умереть зная, что сделала всё, что могла. Уходите, — повторила Элли.

— Разве всё, что могла? Ты так много отдавала чужим детям, что совсем упустила одну часть жизни, — проговорил Пакир, приближаясь к Элли. Та опасливо попятилась. Он протянул руку к её лицу, но Элли вовремя остановила его. — Мимо такой очаровательной девушки прошли все мужчины…

— Вот это вообще не ваше дело, — вспыхнула Элли. — Я не буду разрушать Изумрудный город, разве не ясно? Не буду. Уходите отсюда, Пакир. Вам здесь делать нечего!

— Глупая женщина! — прошипел Пакир. — Ты не знаешь, от чего отказываешься!

— Знаю. От варварства, — произнесла Элли.

Она оттолкнула от себя Пакира и решительно направилась к двери. Та с громким хлопком закрылась.

— Это твой последний ответ? — осведомился Пакир.

— Да, — уверенно ответила Элли и попыталась открыть дверь. Никакого толку. К тому же она почувствовала, как силы уходят из неё. Старость возвращалась. Ну и что? Это лучше, чем разрушенный Изумрудный город.

— Думаешь, твой отказ оставит этот жалкий городок целым? — осведомился Пакир. — Нет, от него не останется камня на камне, просто я это сделаю без твоей помощи. Тогда Волшебную страну поглотит Тьма, её жители станут моими рабами… А ты, фея, умрёшь здесь и не через месяц, а прямо сейчас.

Элли отчаянно дёргала дверь. Руки ослабели, кисти начали болеть, вспыхнула знакомая боль в коленях. В глазах помутнело…

Из камина вырвались языки лилового пламени и с треском побежали по полу. Они уже охватили старое кресло и подбирались к родительской кровати. Вот-вот они поглотят весь дом. Пакир удовлетворённо улыбнулся испуганному взгляду Элли и бесследно исчез. Она перебралась от двери к заколоченному окну. Оно тоже не открылось… Пришлось вернулась и в очередной раз дёрнула за ручку. В окно она всё равно сейчас не вылезет.

Теперь она правда хотела жить. Нельзя было оставлять Волшебную страну и её жителей в опасности! Ни в коем случае! Она изо всех сил дёрнула дверь и та всё-таки поддалась. Огонь уже трещал за спиной, но он был не горячим, а обжигающе холодным. Элли выскочила из дома, споткнулась обо что-то и кувырком полетела с лестницы.

Нет, нельзя валяться в пыли! Нужно встать и идти в Волшебную страну. Она многое умудрялась сделать, когда была ещё совсем девчонкой. Сейчас тоже что—то сможет. Но тело окончательно ослабело. Кажется, она даже что-то сломала.

— Давай же, Элли! — приказала она себе сквозь сжатые зубы. — Вставай!

Сейчас нельзя умирать! Ни в коем случае! Друзья и вся Волшебная страна в опасности. Нельзя умирать. Надо встать и идти, голова должна чётко работать, глаза внимательно смотреть. Сердце должно бешено биться. Ради того, чтобы все были целы. Ради того, чтобы друзья были счастливы. Всё остальное не важно.

Мир вновь завертелся. Элли казалось, что её бесконечно кружит на какой-то карусели… Но теперь было не темно. Теперь даже под закрытыми веками она ощущала свет. Всего несколько мгновений, или вечность…

* * *

Перед дымящимся домом встала на ноги растрёпанная светловолосая девушка в нелепом старушечьем платье. Она с сожалением посмотрела на свой родной дом. Крыша с грохотом рухнула. На глазах девушки навернулись слёзы, но она спешно вытерла их рукавом, размазав по лицу грязь. Сейчас для неё не время раскисать. Сейчас у неё есть важное дело. Защитить Волшебную страну от Тьмы, что бы ей это не стоило.