Морское дыхание (гет)

 Временами Гермиона Грейнджер начинала сомневаться в правильности своего решения, которое было принято довольно поспешно. Сегодня был как раз один из таких дней, когда Гермионе начинало казаться, что она зря шесть лет назад уехала из Лондона в Варну за Виктором, ведь их отношения так и не сложились, а ради него ей пришлось бросить и стабильную работу в Министерстве Магии, и своих друзей, за что теперь было нескончаемо стыдно. Ей было стыдно перед Роном — она бросила его, когда он был прикован к постели после получения травмы во время одной из аврорских вылазок. Ей было стыдно перед Гарри — она уехала, а все проблемы оставила ему. Но больше всего Гермиона чувствовала себя виноватой перед Джинни — она оставила её, когда у девушки случился выкидыш и последовавший за ним нервный срыв. Но тогда решение уехать за любимым казалось единственно правильным, и она не раздумывая оборвала все связи.

Но Варна так и не стала Гермионе настоящим домом. Она любила этот город, любила запах моря и каждую его улочку, но при этом чувствовала себя здесь лишней. Ей так и не удалось построить семью с Виктором — ему хотелось, чтобы жена следила исключительно за бытом и детьми, а ей не хотелось хоронить свои способности и амбиции под горами грязной посуды и детских пелёнок. Не в двадцать лет.

Поэтому в двадцать лет Гермионе пришлось в одиночку начинать жизнь с нуля в чужой стране. Волшебным образом ей удалось снять квартирку почти на берегу моря, за которую хозяин не повышал плату даже в летний сезон. Она устроилась помощником одного из самых прославленных юристов Балканского полуострова, Юлиуса Данчева, волшебника лет семидесяти, который относился к ней как к дочери или, скорее, внучке, и многому научил. Через три года Юлиус решил, что скопил уже достаточно денег, и что ему пора уйти на пенсию и проводить больше времени с женой, а контору оставил Гермионе. За два последующих года ей удалось доказать, что она не за красивые глаза или интимные услуги, как поначалу думало большинство сотрудников, получила своё место. Многие из них до сих пор завистливо перешептывались, но она привыкла не обращать на это внимания.

В целом, единственное, на что Гермиона Грейнджер обращала внимание — это её работа, а в частности самые сложные и запутанные дела. Вокруг них и крутилась вся её жизнь, и только вечером пятницы и в субботу она позволяла себе расслабиться. Пятничный вечер она проводила с Юлиусом и его женой, ведь у них не было детей, а её родители не хотели общаться с ней после того, как она вернула им память. Субботу она проводила на пляже, если была хорошая погода, или в небольшой кофейне, если погода не благоприятствовала прогулкам. Иногда она встречалась с Виктором и они часами разговаривали обо всём и ни о чём, ведь даже после расставания у них оставалось много общего и хорошие воспоминания. И даже, кажется, осталась любовь. Иногда он смотрел на неё как на богиню, завороженно следил за её движениями и всегда сидел гораздо ближе, чем требовалось, но Гермиона запрещала себе думать об этом. Хотя чаще всего она читала книги, до которых руки не доходили в будни, вышивала или рисовала. Воскресенье она посвящала тому, чтобы разобраться с делами, которые должны были потребоваться на ближайшей неделе.

И такая жизнь Гермиону абсолютно устраивала, пока очередным воскресным утром на неё не обрушились сразу две, на первый взгляд, радостные новости.

Первую новость на неё обрушил чёрный филин, которого девушка подарила себе на прошлое Рождество, бросивший перед ней «Ежедневный пророк» именно в тот момент, когда Гермиона отпила кофе. На первой странице был кричащий заголовок «МАЛЬЧИК-КОТОРЫЙ-ВЫРОС. ГАРРИ ПОТТЕР СТАЛ ОТЦОМ», из-за которого она поперхнулась, и утренний кофе пошёл у неё носом. Торопливо протерев рукавом старой тренировочной кофты газету, принялась за чтение статьи.

«Кажется, Герои Второй Магической войны на этой неделе решили ярко напомнить о себе! Только в среду мне стало известно, что Рональд Билиус Уизли сделал предложение руки и сердца своей партнерше Вэлмэй Морган, охотнице «Холхиендских Гарпий» и та ответила согласием, как уже в субботу пришло известие о том, что Гарри Джеймс Поттер и его жена стали родителями! Из достоверного источника пришла информация, что в среду, 17 августа, Джиневра Поттер родила мальчика! Имя младенца пока держится в секрете, но из того же источника нам стало известно, что мальчика планируют назвать в честь дедушки, Джеймса Поттера. Мне кажется странным, что молодые родители так долго скрывали столь знаменательное событие, а это наводит на разные мысли. Возможно, ребёнок болен? Или Джиневра забеременела не от мужа? Недаром ведь ходили слухи о её связи с загонщиком сборной Англии по кавиддичу Теодором Ноттом во время Чемпионата Мира по квиддичу в 2002 году. О фактах и домыслах, касающихся отношений главной пары Магической Войны, вы можете прочитать в моей новой книге «Избранный: спаситель или мучитель?», которая выйдет через две недели.

Ничего не слышно только о третьем члене «Золотого трио», Гермионе Грейнджер, которая шесть лет назад переехала в Варну и стала одним из лучших адвокатов Европы. Интересно, она всё ещё спит с Юлиусом Данчевым или, получив тёпленькое местечко, дала старичку отворот-поворот? Так или иначе, этого мы пока узнать не можем, но обещаю, как только что-то станет известно, вы узнаете об этом первыми!

Рита Скитер,

независимый корреспондент,

специально для «Ежедневного пророка».

Ниже шла фотография со свадьбы Гарри и Джинни, на которой они счастливо улыбались, и было видно, что кроме друг друга им никого не надо.

По щеке Гермионы скатилась одинокая слеза.

Девушка сложила газету, несколько раз провела пальцами по сгибу и бросила её в мусорку и в задумчивости посмотрела на свои руки.

Из этой задумчивости её вывел стук в окно — прилетела другая сова с зажатой в клюве запиской.

Первым порывом было зашторить окно, залезть под одеяло с фонариком и документами, и до завтрашнего утра не показывать из комнаты носа, но всё же здравый смысл возобладал над сиюминутной прихотью и Гермиона второй раз открыла окно. Серая сипуха с уханьем сделала круг по кухонке, сбросила письмо на подоконник и вылетела в открытое окно, а девушка в ужасе смотрела на клочок пергамента.

По мелкому неровному почерку Гермиона поняла, что записка была от Виктора, а если он написал ей в воскресенье, то случилось что-то по-настоящему важное. Послание было коротким и содержательным, в духе его отправителя.

«Дорогая Гермиона!

Извини, что беспокою тебя в воскресное утро, я знаю, что ты занята делами, но случилось нечто очень важное для меня.

Прошу, приходи через полчаса в нашу кофейню, мне не терпится поделиться этим с тобой.

Твой Винни.»

Гермиона закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь подавить непрошенные слёзы. Они расстались пять лет назад, но в переписке с ней он продолжал подписываться кличкой, которую она дала ему после просмотра мультика про «Винни Пуха», потому что ей показалось, что Винни и Виктор очень созвучны. Так его могла называть только она, даже его девушке такого не дозволялось.

Гермиона упёрлась лбом в стекло и грустно посмотрела на стекающую по стеклу каплю дождя. Была непривычная для Варны дождливая погода, отчего на мгновение ей показалось, что она в Лондоне. От этого осознания сделалось ещё более тоскливо.

Порой Гермиона жалела ещё и о том, что не смогла усмирить свои амбиции и построить семью с Виктором. Но осознание того, что, не выбери она работу, очень скоро бы начала ненавидеть его за то, что он не дал ей реализоваться в профессии, не давало ей усомниться в правильности принятого решения. И хотя теперь она начинала ненавидеть свою работу за то, что она не дала ей построить семью, Гермиона старалась убедить себя в том, что некоторым людям не дано испытать настоящей любви и быть счастливым семейным человеком. Получался замкнутый круг, выхода из которого не было.

Когда через десять минут Гермиона зашла в кафе в том же старом тренировочном костюме, в котором она ходила с самого утра, то сразу же заметила Виктора. Не потому, что в заведении было всего семь человек, включая её, двух официантов и бармена, а потому, что он всегда излучал какую-то невидимую мужскую силу, которая не позволяла просто так пройти мимо него.

На звук её шагов Виктор обернулся, и в её груди что-то оборвалось. Он встал, и, несмотря на его привычную широкую улыбку, она отметила необычную напряженность его лица и позы в целом. Попытка улыбнуться в ответ в треском провалилась, потому что её лицо было похоже больше на гримасу боли.

— Привет, — почти прошептала Гермиона, не сумев справиться с голосом и остановилась в двух шагах от Виктора, не решившись привычно обнять его. Что-то безвозвратно изменилось.

— Привет, Хикс, — старая дурацкая кличка, полученная ею во время просмотра фильма "Люди в чёрном", сейчас звучала совершенно неестественно. — Я заказал нам кофе и салаты, если ты не против, — он как-то напряженно улыбнулся.

— Я... Что-то случилось?

— Присядем, — Виктор неопределённо махнул рукой в сторону мягких диванчиков. Гермиона медленно опустилась на самый край одного из них.

Повисла тяжёлая пауза.

— Меня пугает сложившаяся ситуация, — она нервно дергала край лежащей на столике салфетки и сосредоточенно наблюдала за своими руками. — Ты присылаешь мне сову воскресным утром, чего никогда не делал, я мчусь в это кафе, словно ошпаренная, а теперь мы сидим здесь и молчим, будто первый раз друг друга видим, — она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. — Я спрашиваю, что происходит, Виктор?

Он тяжело вздохнул.

— Я женюсь на Линде, потому что она беременна, — и тут же отвёл взгляд.

Её сердце упало и пропустило удар.

— А... — в конец растерявшись, Гермиона с силой дёрнула салфетку и бокал, стоявший на ней, пролился девушке на колени. Неловко отряхиваясь, она старалась найти какие-то слова и ждала, что Виктор ей в этом как-то поможет, но он молчал. — Я... А к чему такая срочность? — ей всё же удалось справиться с голосом. — Почему ты просто не мог сообщить мне это письмом?

— Я так и хотел, но не мог подобрать слова.

— Понятно, — Гермионе хотелось кричать, хотелось схватить его за воротник рубашки, встряхнуть и спросить, как он может так поступать, если знает, что она до сих пор любит его. То, что он знает это, она не сомневалась — все эти взгляды, задушевные разговоры, незаметные касания, прерывистое дыхание возле её шеи.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я подлец и бесчувственная скотина, которая не понимает, что между нами всё ещё есть та химия, которую люди называют любовью, — своим тяжёлым взглядом Виктор словно прибил её к дивану. — Мне безумно тяжело сейчас говорить это тебе, но по-другому я не могу. Я бы хотел видеть тебя и только тебя своей женой и матерью наших детей, но ты ведь сама этого не хочешь. Линда... Она такая... Настоящая женщина. Нет, я не говорю, что ты плохая, не привлекательная или чёрствая, просто ты более... Прагматичная, наверное. Я хочу, чтобы моя жена встречала меня каждый вечер вкусным ужином и тёплой постелью, а не кипой бумаг и рассказами об очередном убийстве или скандале, — Виктор почесал подбородок, а затем стремительно опустился перед Гермионой на колени. Забрав из её рук салфетку, он принялся целовать её ладони. — Родная, одно твоё слово — и я брошу Линду. Я не брошу ребёнка и буду ему помогать, но я не обязан любить его мать. Одно твоё слово — и мы будем вместе всегда. Просто брось свою чёртову работу! — изо всех сил стараясь не срываться на крик, Виктор перешёл на шёпот. — Пожалуйста...

Гермиона завороженно смотрела на его затылок. В глазах стояли слёзы, которые она не решалась сморгнуть.

— Я... Я не могу. Пойми, если я брошу работу, я не буду счастлива. Если я закопаюсь в детские пелёнки, я потеряю себя как личность, я буду проклинать себя и тебя за то, что убиваю в себе личность. Ты требуешь от меня невозможного — хочешь сделать из меня эдакого эльфа-домовика с возможностью перепиха, — Гермиона устало отняла руки и поднялась. Виктор смотрел на неё глазами побитого щенка и ей нестерпимо захотелось забрать свои слова обратно и броситься к нему, но она запретила себе даже думать об этом. — Я искренне желаю вам с Линдой счастья. Я надеюсь, она сможет полюбить тебя хотя бы в половину так же сильно, как это делала я. Надеюсь, ты позовёшь меня на вашу свадьбу. Мы всё ещё друзья, Виктор. Просто друзья. Ну или если ты передумаешь делать из меня карманную собачку, то не друзья, — она постаралась тепло улыбнуться. — Счастливо, — не оборачиваясь, Гермиона пошла к выходу.

На улице дул тёплый морской ветерок, снимая напряжение и развязывая тугой узел в груди. Только одна непрошенная слеза всё же смогла скатиться по её щеке.

Закончился этот вечер для Гермионы так же необычно, как и начался — за чашкой коньяка на кухне четы Данчевых. Марина молча слушала непрекращающийся поток её слов, лишь изредка поглаживая по голове.

— Что я сделала не так в этой жизни? Почему Виктор не может принять мой выбор? Что мне делать? Я хотела сегодня отправить поздравления Гарри и Джинни с рождением сына, но неожиданно поняла, что понятия не имею, где они сейчас живут. Я никому не нужна, и от этого мне хочется выть. Я ужасно виновата перед ними, и уже не могу ничего исправить. Я организовала для себя свой собственный персональный ад, и стала его главным демоном, — Гермиона всхлипнула и отпила чай под внимательным взглядом пожилой волшебницы.

— Ничего нельзя исправить только в случае безвременной кончины, всё остальное — отговорки и проявление слабости. Твои друзья любят тебя, ты просто боишься принимать решения и брать на себя ответственность. Я понимаю, что ты от этого устала после того, как таскалась по лесам, но это было почти десять лет назад, пора отпустить свои страхи. Стань собой, ведь для этого не нужно отказываться от себя и от любимого дела. Лети в Лондон, извинись перед друзьями, стань прежней храброй девочкой, которая внесла неоценимый вклад в победу над самым тёмным волшебником последних лет. И, возможно, ты увидишь там то, чего прежней импульсивной девочке разглядеть не удалось.

Гермиона искренне улыбнулась.

— Спасибо, мам, — только в таких домашних беседах она позволяла себе так называть миссис Данчев, словно боялась, что если это слово услышит кто-то ещё, это будет предательством для её родной мамы. — И как тебе удаётся всегда поднимать мне настроение?

— Ну я же волшебница!

Смех, отражаясь от старых стен кухни поместья Данчевых, на долгие часы смог развеять все страхи.

Лёжа ночью без сна, Гермиона думала над тем, может ли она вернуться в Лондон, имеет ли право вновь вмешаться в жизнь людей, которых однажды уже предала и сделала больно. Ей казалось, что всё, на что она может там рассчитывать — холодное презрение и заметка от Риты Скитер о своём возвращении. Она боялась, что и ей могут сделать больно, разорвать её душу на ещё более мелкие кусочки, которые уже ничто не сможет собрать. Спать ей тоже совершенно не хотелось, потому что она боялась возвращения старого кошмара — Беллатрисы Лестрейндж в поместье Малфоев, ведь каждый раз она чувствовала всё ту же нестерпимую боль и который снился ей каждый раз после напряженных дней. Просыпаясь в холодном поту, она думала, что та уродливая надпись снова появится на её предплечье, но это всё так и оставалось в дурном сне. Тем не менее, в половине пятого утра Гермионе всё же удалось убедить себя, что от попытки восстановить душевное равновесие дома ей всё же не сделается ещё хуже и что она должна вылететь туда ближайшим рейсом.