Трудно быть альтруистом (джен)

Он превращался в феечку. Это было единственным, о чем мог думать Кроули, потому что, по правде говоря, он смог бы проще пережить мысль о том, что он теперь – сопливая эмо-феечка, чем факт того, что виной всему этому его чертова кровезависимость, вылившаяся в то… что получилось.

Теперь он купался в носовых платках, смотря «Титаник» (у Королей Ада тоже есть время на отдых, и не спрашивайте, почему именно «Титаник»!), вместо того чтобы, как раньше, с предвкушением потирать руки, припоминая то, сколько же душ тогда, в апреле тысяча девятьсот двенадцатого, ему ввалилось в Ад – на кораблике-то было полно всяких мудаков без комплексов.

Это печалило.

Нет, это было просто невыносимо грустно.

Кроули в миллионный раз помянул ласковым словом милого, доброго и очень эмоционального Лося. В этот момент к его ногам подскочил кто-то очень вонючий и горячий и начал нарезать круги вокруг, обслюнявив его великолепные туфли от Гуччи.

— Ах ты с… со-о-баченька моя, — проворковал Кроули, потрепав адского пса женского пола по лысой голове. – Что, проголодалась, Фифи, лапушка? Пойдем, я тебе дам свежий паштет из мозгов того парня, который тебе на прошлой неделе так не понравился. Плохая ты собака, я же говорил: оставь его в покое!

Фифи, в корне не согласная с последними выводами Кроули, злобно рыкнула и цапнула хозяина за рукав его шикарного диоровского пиджака.

— Ну, ты ур… у, радость ты моя, пойдем, пойдем!

Клацая длиннющими когтями по полу, Фифи потрусила за Кроули, пока последний предавался страшной душевной муке, глядя на то, как в углу под хелицерами паука в мучениях страдала жирная муха, попавшая в Ад за то, что посмела утопиться в варенье, стоявшем на столе в священном храме Джоканг.

Так, с этим пора было кончать. Нужно было что-то предпринять, и срочно, иначе скоро на всех вывесках Ада, Рая, Земли и даже Чистилища появится что-то вроде «Ути-пути, Кроули, маленькое дружелюбное привидение!» Или, точнее сказать, «маленький дружелюбный король Ада с большим сами-знаете-чем в штанах от Бриони».

И Кроули решил начать с добрых дел.

Ибо когда Кроули не делал добрые дела, ему было плохо, а когда он начнет делать добрые дела, Кроули был уверен, ему станет еще хуже, но это было лучше, чем сидеть и страдать над санта-барбарой, происходящей в санта-барбаре «Дни нашей жизни».

Осталось только понять, для кого творить эти добрые дела, потому что раздавать на улице шарики детям было бы… не по-королевски. И, надо сказать, Кроули даже не задумывался, с кого начать.

И это был полный атас.

В любом случае, отрицание – лучший защитник, если что.

Винчестеров он отыскал без проблем, найти их всегда было очень легко – это они думали, что усиленно и успешно прятались от него, если вдруг это было необходимо, и Кроули милостиво поддерживал эту легенду. А теперь, когда он превратился в умильную розовую лужицу, он за версту чуял эти приторные флюиды сказочных героев и плюшевых щеночков, исходящие от братьев. В принципе, это было вполне нормально, разве что если вокруг начнут прыгать розовые слоники, вот тогда будет пора бить тревогу. Хотя хрен их знает, что там у этих соплей в головах.

Винчестеры сейчас были на выезде, расследуя новое дело, и Кроули поморщился, королевским жестом стряхнув пыль с пиджака, оседающую с покрытого трещинами потолка задрипанного мотеля. Он хотел, по обыкновению, появиться за их спинами и сказать: «Бу!», но, опять же, чертова эмоциональность не позволила ему так буянить, поэтому Кроули решил войти через дверь, как достопочтенный гражданин Америки, и сказать: «Здравствуйте», а потом уже «Бу!».

О, Гос… адская геенна, за что ему все это?

И это теперь он, Кроули, Его Жаркое Величество, от которого трепещут все демоны и чье превосходство признают даже ангелы, снова становится похожим на какого-то неудачника Фергуса Маклауда.

«Я уже не портной, мать его, а король АДА», — проорал сам себе Кроули, и это гордое осознание наполнило его еще большей уверенностью, что… пора начать творить добрые дела.

На миг Кроули представил, как над его головой загорается яркий золотой нимбик, и его передернуло от отвращения. Ну, в любом случае, отступать уже некуда.

Он уже собирался постучать в дверь, которая по всем королевским стандартам никак не походила даже на ее подобие, но замер, прислушиваясь к перепалке в номере. К счастью, эти некоролевские стандарты предусматривали то, что дверь тут сделана была почти из картона.

— Где он?! – орал за дверью старший из Винчестеров. – Какого черта, Сэм?! Я его уже ищу хрен знает сколько времени, куда он делся?

Кроули отчетливо услышал страдальческий вздох Сэма.

— Ну я-то откуда знаю, я его не видел, он мне не нужен, сколько раз я тебе еще должен объяснять?

— А хрен тебя знает?! – Кроули ярко представил, как Дин стоит посреди комнаты, размахивая руками, и брызгает слюной гнева во все стороны. – Ты лапы на чужое не распускай!

Послышался какой-то грохот, словно что-то упало, а потом какой-то шорох, шелест и возня. Кроули приник поближе к двери.

— Ну, где же ты, сладкий мой, вернись ко мне, я больше никогда не спущу с тебя глаз, — от сладкого голоса вечно брутального Дина Кроули захотелось утопиться в сахарном сиропе. – Прелесть ты моя…

За дверью раздался странный приглушенный звук. Через секунду до Кроули дошло, что это ладонь младшенького встретилась со лбом в фантастическом фейспалме.

— С каких это пор ты так стал о нем думать? – с сарказмом поинтересовался Сэм. – С тех-то пор, когда там побывала всякая хрень… ну, ты знаешь. Я бы остерегался.

— Иди в задницу, — прорычал Дин. – Я сам решу, с кем мне, чем, кого и чего, окей?

Кроули, стараясь не пропустить ни слова, чуть не сдал себя с потрохами, почти стукнувшись лбом о дверь. Кажется, до него начало доходить. Вот это поворот! А ведь хрень, в нем побывавшая, и в самом деле была редкостной дрянью. На чуть-чуть в Кроули загорелось огромное уважение к Дину – вот это мужик, это ж надо, после такого-то!

— Да он погубит тебе жизнь когда-нибудь, Дин! Ты же слышал, что говорят по телевизору, что с людьми после такого делается! Я не хочу, чтобы тебя постигла та же участь! Ты уже за ним на седьмое небо готов урваться!

Кроули подавился воздухом.

Это уже серьезно. Очень-очень серьезно.

— Слушай, Сэмми, я, конечно, польщен, что ты так обо мне заботишься, но давай я сам решу? Я уже большой мальчик и в воспитании не нуждаюсь. А сердцу ведь не прикажешь.

За дверью опять что-то упало.

Ох ты ж черт. Запахло горяченьким. Впрочем, и вонючим из подмышек тоже запахло, потому что Кроули задолбался лежать на двери в этой ужасной июльской жаре. Даже кондиционера в этой избушке не было, ну что за хрень. В Аду и то прохладнее.

— Ну, черт, где же он, неземной мой? – страданию в голосе Дина позавидовал бы любой актер драмы. – Верни-и-ись!

Кроули смахнул скупую слезу.

— Твое гребаное райское наслаждение тебя когда-нибудь… — у Сэма, видимо, закончились слова от возмущения, потому что его мысль оборвалась, не достигнув логического завершения.

— А он уже, — донесся до Кроули довольный голос Дина, и в комнате снова что-то грохнулось. Наверное, Сэм.

Кроули зажал себе рот рукой, чтобы не присвистнуть. Ну нифига себе. А парень-то не промах.

— И послал мне Господь брата-придурка, — тихо пробормотал Сэм, но Кроули услышал. Дин, видимо, тоже, потому что следующим, что сказал Сэм, было: «Ай!»

— Сэм, ну какого хрена, а? – в Дине снова на полную катушку включилось страдание. – Я столько ради него натерпелся в этом адском пекле, пока его ждал, а он… ДА ГДЕ ОН?!

Понимая, что больше такой печали в голосе Дина он слышать не может – у него уже на сердце скребли адские псы – Кроули тихонечко ретировался.

Время творить доброту уже пришло. И, глядишь, станет чуть полегче. Но на самом деле Кроули не был настолько скотиной, чтобы наблюдать, как так жутко страдает человек, пусть и Дин Винчестер. Тем более Дин Винчестер. Неплохой он мужик… Только Кроули этого не говорил!

Когда к нему вернется способность снова рубить бошки без разбору, он заживо сварит себя в самодельном Стиксе. Ну а пока…

Любовь ведь – дело тонкое.

Вернулся Кроули через минут пять, и на сей раз он решил не утруждать себя стуками в дверь – и так то, что он делает, стоит того, чтобы послать ему в карму один засчитанный добрый поступок.

Ну, «Бу!» он тоже не сказал, что тоже плюсик.

— Здорово, Белка, — он кивнул Дину, — здорово, Лосяш, — кивнул Сэму. – Как поживаем?

На этот раз Винчестеры даже не стали делать суровые лица, хвататься за пистолеты и злобно орать: «КРОУЛИ!», потому что у обоих случился, видимо, ступор с запором вместе.

Кроули закатил глаза и вздохнул, всем своим видом выражая скорбь по поводу того, что связался с этими Гомо Эректусами. Поняв, что ничего от них не добьется, он решил начать первым, ведь, в конце концов, кто здесь король?

— Честно говоря, я хотел оставить его себе, — с явным сожалением в голосе сказал Кроули, — но, услышав, как ты мучительно страдаешь без него и ищешь, я… На него, заразу, мои локаторы не действуют, мне пришлось постараться, но чего не сделаешь ради личного счастья Белки? Надеюсь, ты по достоинству оценишь мои старания. В общем, на!

И он толкнул полностью офигевшего и ничего не понимающего Каса в руки такого же офигевшего и ничего не понимающего Дина.

Но инстинкт брутального охотника все же победил над шоком, и Дин с визгом отскочил в сторону. Кас, который вроде как оскорбился тем, что его обозвали заразой и описали как «на!», все же успел удержать равновесие. Своим невозмутимым голосом и с до жути спокойной миной на лице он выдал:

— Что-то мне не понятное здесь происходит, как понимаю я, но не могу понять я, что именно мне нужно понять.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Даже мухи, вялые от невыносимой жары, замолчали.

Осознав, что, похоже, он единственный здесь, кто еще может хоть как-то мыслить, пусть и не здраво, Сэм решил прояснить ситуацию.

— Давайте начнем с того, что нам не понятно, что ты, Кроули, здесь делаешь и на кой черт ты притащил сюда Каса?

— Да, — мрачно поддакнул Дин. – Меня тоже это интересует.

Кроули уставился на Дина. Тот в ответ – на него.

— О! – воскликнул Кроули. – Кажется, я понял. Ты не хочешь, чтобы он узнал о твоих чувствах, и поэтому косишь под идиота? Но ты вроде сказал, что вы уже…

— Э-э-э-э?

Все трое – Дин, Сэм и Кроули – синхронно повернулись к Касу, который, расправив шторку, невинно считал на ней пчелок.

— Что-то, по-моему, пошло не так, — глубокомысленно произнес Дин и снова обратился к Кроули: — Ты вообще о чем говоришь, идиот? Тебе солнце в бошку ударило?

— Не нарывайся, Белка! – прошипел Кроули, а затем, вспомнив, что он – добрый Дамблдор, промурлыкал: — Ну как же… Я хотел зайти к вам, но затем услышал ваши споры и, как воспитанный король, решил подождать за дверью, пока все не наладится. И так нечаянно вышло, что я услышал, как ты, Дин, на весь номер орешь о том, что потерял Каса, как ты хочешь его найти и как ты его лю…

Кроули замолчал, когда послышался резкий звук разрываемой шторки, сравнивая, чьи глаза сейчас больше напоминают блюдца – Дина или Кастиэля. Момент испортил Сэм, который, въехав в ситуацию, заржал, как кастрированный конь.

Они втроем молча наблюдали, как Сэм катается в углу, собирая пыль получше любого пылесоса, и пытались осознать, видимо, смысл бытия Вселенной, потому что выражение их лиц было примерно таким, как у Сократа в его лучшие дни.

— Так, стоп, — тонким голосом сказал Дин, — давай-ка разберемся… Минут десять назад ты стоял под дверью, подслушивая, как мы с Сэмом разговариваем, так?

Кроули молча кивнул и поднял брови, словно бросая вызов: «И что, накажешь теперь ремнем по попке?»

— Ты услышал наш разговор и с какого-то… — Дин замолчал, подыскивая цензурное слово, — дуба решил, что я говорю про… Каса?! – он посмотрел на ангела, который сейчас по своему виду напоминал таиландца, рассуждающего в духовном мире с Буддой о том, а правда ли, что он, Будда, – переодетый Иисус.

— А ты вспомни, что именно ты говорил, — хрюкнул из-под стола Сэм и опять закатился в истеричном хохоте. – Ой, не могу…

— А что я го… Вот же черт, — обреченно произнес Дин. Помолчал мгновение, сверля взглядом Кроули, а в следующее мгновение уже присоединился к Сэму в посиделках под столом. – Ты идиот, Кроули! – сквозь смех обласкал короля Ада Дин, пытаясь сдержать рвущийся хохот.

Прошло минут пять, прежде чем они смогли успокоиться. Кроули все это время не отрывал от них взгляда, ясно говорящего о том, что он лучше пойдет продавать шарики, чем еще раз свяжется с этими амебами.

Кас по выражению лица смахивал на Нику Самофракийскую – то есть вообще хрен что разберешь.

Вытирая слезы, выступившие от смеха, Дин прошел мимо Кроули куда-то в угол и, покопавшись в мусорной корзине, вытащил пластиковую прозрачную упаковку.

— Держи, Санта-ты-Клаус, читай, — Дин, посмеиваясь, сунул коробку Кроули и сел на кровать рядом с Касом.

— И что это вообще такое? – скривившись, поинтересовался Кроули, но послушно опустил взгляд.

Коробка была заляпана чем-то белым, и от нее приторно несло ягодами. В центре была приклеена желтая этикетка, на которой большими буквами было написано:

«Пирог с вишней “Райское наслаждение”».

Увидев выражение лица Кроули, Сэм ушел дальше под стол выгребать пыль. Кас, до которого, видимо, все еще не дошло, бочком скатывался по кровати подальше от Дина.

— Какого лысого Аластора… вот же… дьявол!

До Кроули наконец-то дошел смысл всего, что только что произошло. Ужасный, выворачивающий мозги смысл.

Он не сделал доброе дело. Ему не станет легче.

Все это было зря.

Все надо начинать заново.

Жизнь – боль.

— Так это вы про пирог? – Кроули поднял на Дина взгляд, в котором описывались все страшные муки, на которые он мог бы его обречь за все это, если бы не его чертова недочеловечность.

— Пирог? – очнулся Кас и, встрепенувшись, посмотрел на Кроули. Его лицо просветлело. – Значит, о пироге говорил он?

— Прикинь, да, — мрачно ответил за Кроули Дин. – Надеюсь, я сейчас не убил твою самооценку.

Сэм, наконец-то успокоившись, уже сидел на другой кровати, потирая ладонью покрасневшее лицо.

— Думаю, я это еще долго не забуду, — фыркнул он, — но все-таки, Кроули, какого черта ты делал под нашей дверью? И с чего это вдруг такая… — Сэм хихикнул в кулак, — доброта?

Лицо Кроули стало темнее грозовой тучи.

— Пожалуй, мне пора, — сказал он.

— Нет уж, стой! – крикнул Дин, и Кроули резко повернулся, надеясь, что сейчас весь его вид говорит о страшном великолепии и ужасе короля Ада. И, видимо, так и случилось, потому что лицо Дина вдруг ужесточилось на мгновение, но через секунду он хитро улыбнулся.

— Ладно, держи свои секреты при себе, но…

Он переглянулся с Сэмом.

— …ты сказал, что хотел оставить его себе, — Дин кивнул на ангела. — Правда, что ли? Я не против, если чт…

Когда глаза вечно невозмутимого Каса начали вылезать из орбит, Кроули уже и след простыл.

Он еще не выполнил свой план.

Залить в себя на хрен литров десять крови разъяренного буйвола. Или Гну. Очень-очень злого, желающего убивать, бодать, кромсать. Быть плохим парнем. И если после этого он начал бы жрать траву и топтать Муфасу – да без разницы. Альтруизм не прокатил, да и в конце-то концов, он же Кроули!

Дела не ждали.

И бедняжка Фифи тоже. Сидит там, в Аду, в одиночестве, скучает без него...

Черт.