О Мастере Зелий (гет)

Сказать, что Снейпы — старинная семья, было бы таким же преуменьшением, как если бы вы сказали, что вселенная большая. Конечно, это отчасти верно, но ни в коем случае не отражает истинного положения дел. Их генеалогическое древо теряется корнями во тьме веков, беря свое начало еще в до-Артуровской, до-Римской и даже до-Кельтской эпохе. Множество знаменитых ученых и исследователей в самых разных областях науки украшают своими именами родословную Снейпов. Хотя, кажется, более всего развит в них талант к зельям.

Как мужчины, так и женщины в этом роду отличаются большой внутренней силой, хотя далеко не всегда эта семья занимала главенствующее положение в обществе. В иные времена Снейпам не на что было прокормить детей, но это не мешало им идти по жизни, гордо вскинув черноволосые головы, демонстрируя миру фамильные носы.

Если описать историю этой семьи с помощью геометрических терминов, она была бы похожа на синусоиду. Вверх и вниз, через тьму и свет, горькие ошибки и мудрые решения. Взглянув на эту кривую, можно было заметить, что в годы финансовых трудностей эта семья разрасталась, тогда так во времена силы и процветания рождаемость резко уменьшалась. И на самой верхушке этого генеалогического дерева был один-единственный потомок, названный Северусом.

* * *

Кассандра Снейп недоуменно смотрела на сына, не веря собственным ушам. — Что?

— Да, мама. Аукцион.

— Я… — высокая стройная дама покачала седой головой. — Северус, я не учила тебя любить развлечения такого рода.

— Ты не учила меня быть Упивающимся Смертью, однако я это сделал, не так ли? Уверяю тебя, что этот дурацкий аукцион доставляет мне не больше удовольствия, чем воспоминания о тех годах.

Угольно-черные глаза боролись взглядом с такими же угольно-черными. Северус первым отвел взгляд.

— Даже через столько лет это не повод для шуток, Северус. Так почему же ты согласился участвовать в этой затее?

— Полагаю, что ты имеешь в виду аукцион, а не мою карьеру в качестве комнатной собачки Волдеморта. Я как раз собирался сказать тебе, мама, если ты только позволишь мне закончить.

— Хорошо, — сказала она, разливая чай в чашки. — Продолжай. Хотя я сомневаюсь, что тебе удастся найти достойное объяснение.

Северус тяжело вздохнул. Возможно, обратиться за помощью к матери было не такой уж хорошей идеей. Они достаточно сблизились после того, как она наконец-то поняла и простила его ошибки. И в этой весьма неудобной ситуации он мог обратиться за помощью только к ней. Северус невольно улыбнулся, когда она нетерпеливо дернула бровью, ожидая ответа. Они были похожи вплоть до мельчайших жестов.

Северус сделал глоток чая и продолжил. — Как тебе прекрасно известно, я являюсь членом Всемирной Гильдии Зельеделия.

Она пристально посмотрела на него.— Кажется, когда мы встречались в последний раз, ты был заместителем председателя.

— Точно. И я им и остаюсь. В этом, собственно, и проблема. Во время последней встречи казначей сообщил, что наше финансовое положение… хм… катастрофическое. Отчаянное. Одним словом, нам нужны деньги.

— Тремя словами.

— Прошу прощения?

— Это три слова, Северус, а не одно. Для меня всегда оставалось загадкой, как тебе удается варить зелья, будучи таким неточным.

Северус подавил желание закричать и швырнуть чашку в стену. Это не произвело бы на нее абсолютно никакого впечатления, и она бы только лишний раз упрекнула его в несдержанности. Честно говоря, так оно и было. Ей удавалось сводить его с ума сущими пустяками.

— Как я уже сказал, нам нужны деньги. Следовательно, мы должны попытаться их заработать. Мы не можем повысить членские взносы, потому что в этом случае организация превратится из союза искусных Мастеров Зельеделия в сборище богатых идиотов.

— Весьма мудро, — заметила Кассандра Снейп. — Для последней категории достаточно министерства.

Ее сын фыркнул. — Абсолютно верно. Конечно, я бы мог предложить свою помощь — в конце концов, я достаточно богат. Но есть два серьезных аргумента против: во-первых, это создаст прецедент. В дальнейшем вместо того, чтобы попытаться заработать денег, они будут просто просить у меня. А во-вторых, это поставит других членов ассоциации, талантливых, но не таких богатых, в неудобное положение.

— И в-третьих, — холодно добавила миссис Снейп. — Хвастаться деньгами — вульгарно.

Северус кивнул. — Это само собой разумеется. — Он взял пирожное. — Ммм, совсем как в детстве. Кстати, с Пигги все в порядке? Я ее не видел.

— Не уходи от темы, Северус, — нахмурилась мать. — Да, с Пигги все в порядке, и ты сможешь увидеть ее позже. Но ты мне все еще не объяснил, почему, ради бога, нужно устраивать этот аукцион?

— Но это же очевидно! Председатель, его заместитель, и пятеро членов руководства пожертвуют собой, выставив себя на продажу с аукциона. Мы — лучшие из лучших, так что это событие привлечет большое внимание. Альбус согласился предоставить нам Хогварц.

Миссис Снейп опустила чашку на стол, так что серебряная ложка жалобно звякнула. — Северус!

Он взял еще одно пирожное. — Да, мама?

— Посмотри на меня. Нет, смотри в глаза. И скажи.

Ей это все еще удавалось. Кассандра Снейп была единственным человеком, который мог раскусить Северуса Снейпа. Она видела его насквозь. Однако попытаться стоило. — Что сказать, мама?

К удивлению Северуса, она нежно улыбнулась и погладила его по щеке. — Мой милый мальчик, — она улыбнулась шире, увидев, как он поморщился от этих слов. — Да-да, мой мальчик. Может быть, тебе и сорок три года, но для меня ты все еще мой мальчик и всегда им останешься. Когда ты пытаешься изображать невинность, я сразу вспоминаю, каким ты был в детстве. Но хватит сентиментальности — неужели ты действительно считаешь, что заставишь меня поверить в то, что люди заплатят немалые деньги только за возможность на тебя посмотреть? Хотя посмотреть есть на что, — добавила она, окинув его оценивающим взглядом.

Конечно, она права. Нельзя было даже надеяться на то, что она не найдет его слабое место. — Э… нет. Они заплатят э… за другое.

— Да ну? И за что же? Северус, только не говори мне, что ты торгуешь поцелуями.

Он рассмеялся. — Нет, мама, конечно нет. Ты забываешь, что мы Магистры Зельеделия. И славимся тем, что можем приготовить весьма опасные составы.

— Дорогой сын, я могу провести с тобой столько времени, сколько тебе будет угодно, но я не желаю играть в кошки-мышки, потому что меня не привлекает ни одна из этих ролей. Скажи мне, или я пойду в сад заниматься своими розами и оставлю тебя здесь.

— Выходные с Мастером Зелий, включая обучение Зельям.

— А, — когда Кассандра Снейп начинала говорить односложно, обычно это означало, что она очень сердита.

— Прости, мама, но это было решение большинства.

— Если меня когда-то что-то и привлекало в демократии, то только до этого момента. Ты хочешь сказать, что приведешь в мой дом незнакомого человека, чтобы он провел здесь выходные?

По крайней мере, он ожидал такую реакцию. Возможно, его тактика принесет свои плоды. — Не обязательно.

Она вскинула брови. — Просто на тот случай, если ты этого еще не заметил, Северус — с каждой секундой во мне растет бешенство. Тебе лучше объяснить, что означает это "не обязательно".

— Я просто хотел сказать, что если ты придешь на аукцион и заплатишь за меня, ты можешь быть уверена, что выиграешь. Это вполне законно. Жена Винкендорфа собирается выкупить своего драгоценного мужа, чтобы никто не посягнул на него.

Миссис Снейп кивнула. — Замечательно. Если это позволит не тащить в мой дом всяких нуворишей, я согласна.

Северус поцеловал ей руку. — Я буду тебе бесконечно благодарен, мама.

* * *

Позже вечером, сидя в будуаре, Кассандра Снейп задавала себе тот же вопрос, что мучил ее на протяжении последних двадцати пяти лет. Сейчас в нем уже не было той горечи, которая убивала ее раньше, но слова остались прежними.

— В чем я ошиблась?

Он произнесла это вслух и испуганно огляделась. Никого. Домашние эльфы не нарушат ваше уединение, но с Северусом никогда нельзя быть уверенной. Мальчику удается передвигаться абсолютно бесшумно и появляться буквально из ниоткуда… Но она была одна.

Когда Кассандра была в таком настроении, она совершала своего рода ритуал. Женщина поднялась, подошла к портрету мужа и поцеловала его в губы. Гедриан Снейп улыбнулся ей, и рама отодвинулась, открыв потайную нишу в стене. Там стояли еле освещенные слабым светом свечей шкатулки из дерева, золота и полупрозрачного агата. Но Кассандра Снейп не взглянула на драгоценности. Осторожно, словно мать, берущая на руки своего первенца, она взяла большой альбом, вернула портрет на место, улыбнувшись мужу, и вернулась в кресло.

Альбом был обтянут черной кожей, слегка потрепанной на краях. На обложке стояли две большие золотые буквы С. Какое-то время Кассандра просто сидела и смотрела в огонь, гладя пальцами мягкую кожу и тисненые буквы. Потом она, наконец, открыла альбом.

Первые фотографии совсем выцвели, и фигурки на них двигались с трудом. Со страницы альбома на нее смотрела Кассандра помоложе, держащая на руках сверток — Северус появился, когда ей было сорок четыре года. Из пеленок выглядывала только темная макушка. Еще фотографии — Северус с ней, с отцом, с обоими… Она вглядывалась в фотографии, тщетно пытаясь определить что-то во взгляде мальчика, чтобы понять, когда же она его потеряла. И не только она. Отец тоже потерял сына и расплатился за это жизнью. Кассандра никогда не говорила этого Северусу. Мальчика и без того изводит чувство вины, и лишняя тяжесть на душе ему совсем не нужна. Но она это знала. Было время, когда она ненавидела сына так, что могла бы убить.

Она сотни раз смотрела на старые фотографии, но так и не смогла понять, что же случилось с ее мальчиком. Ей нужно было понять это не для того, чтобы простить его. Она хотела знать, была ли здесь ее ошибка. Конечно, Северус уверял ее, что нет. Он брал всю вину на себя. Но такое объяснение ее не устраивало — люди не могут стать "испорченными" просто так, без всякой причины. Хотя нет, не испорченными. Северуса скорее можно назвать заблуждавшимся. И это лишало ее покоя — кто или что могло ввести в заблуждение ее мальчика?

Кассандра закрыла альбом. Это безнадежно. Он никогда ей не расскажет, хотя от этого ему стало бы легче. Такие вещи не обсуждают с матерью. С женой или с любовницей — может быть… Кстати о безнадежных делах…

Кассандра Снейп снова подошла к портрету мужа. — Знаешь, — сказала она. — У меня есть кое-какие планы в отношении нашего сына.

Гедриан Снейп поднял бровь. — И какие же? Неужели ты снова решила сыграть роль Купидона?

— Любовь моя, — усмехнулась она. — Разве ты можешь представить меня порхающей по дому в обнаженном виде, с луком и стрелами?

Он помрачнел. — Знаешь, хотя я и счастлив, что могу общаться с тобой, иногда это меня ужасно огорчает. Если бы ты сказала это, пока я был жив, я бы обнял тебя и поцеловал. Ты не можешь себе представить…

— Могу, милый мой, могу, — прошептала она, гладя его по щеке. Зная, что он не чувствует ее прикосновения.

Он откашлялся. — Расскажи мне о своем плане.

Кассандра рассказала ему об аукционе. — Конечно, я согласилась ему помочь. Но сначала я посмотрю на покупателей. Если его захочет купить подходящая женщина, зачем я стану торговаться с ней?

— Подходящая? — переспросил он. — А как ты это определишь?

— Доверься моему инстинкту, — улыбнулась она. — Это прекрасная возможность. Выходные, проведенные за изучением зелий, едой, разговорами… Этого будет достаточно, чтобы подтолкнуть его в нужном направлении, если он заинтересуется.

Он наклонил голову. — Похоже, ты все продумала, моя дорогая. Я знаю, что отговаривать тебя бесполезно, и не буду тратить время. Но пообещай мне кое-что.

Она недоуменно нахмурила брови. — И что же?

— Приведи ее сюда. Я хочу с ней встретиться.

— Конечно, приведу. Мог бы даже не спрашивать. — Она подавила зевок. — Кажется, мне пора спать. Спокойной ночи, Гедриан. И пожелай мне удачи.

— Сладких снов, милая.

* * *

Хорошо быть дома. Даже удивительно. В течение долгих лет Северус не считал поместье своим домом. Слишком сильным было чувство вины, обрушивающееся на него от одного только взгляда на это здание. Слишком много сожалений… Мать ничего ему не сказала, но он видел в ее глазах еле сдерживаемую ярость. В ту ночь он подумал, что она его убьет. Он хотел, чтобы она это сделала. Убила его в своей бессильной ярости. Потому что он виноват в смерти отца. Даже если она никогда и не обвиняла его в этом.

Северус знал, что она все еще отчаянно надеется узнать, почему он присоединился к Волдеморту, но не мог ей сказать. Ни сейчас, ни когда-либо. Поймет ли она? Возможно. Но зачем ей говорить? Зачем говорить женщине, которая даже сейчас, спустя двадцать лет, все еще оплакивает мужа, что именно совершенство родителей привело их сына в лапы Волдеморта. Гедриан и Кассандра Снейп. Прекрасная пара, прекрасные родители. Ни одного неверного слова, ни одного неверного решения. Когда Северус был подростком, это его приводило его в бешенство. Поймет ли она его? Он и сам не до конца понимал, что же все-таки толкнуло его на сторону мрака.

Ему понадобилось немного времени, чтобы осознать чудовищность того, что он делал. Хотя он должен был признать, что смерть отца сыграла здесь главную роль. Со временем и его мать это осознала. Потеря мужа стала казаться ей не такой бессмысленной и нелепой, если посмотреть на нее с такой точки зрения. По крайней мере, так думал Северус.

Что же касается Северуса, все было иначе. Если бы Гедриан Снейп сознательно пожертвовал собой, сын смирился бы с этим, и был бы ему благодарен. Но отец не искал смерти, его похитили, пытали и убили. Этому не было оправданий. И Северус должен был жить с этим грузом, так же как и с ответственностью за другие смерти, лежащие на его совести.

Последняя война и долгие годы двойной жизни отчасти позволяли ему отвлечься от самобичевания. Были гораздо более важные вещи — люди, которых нужно защитить, жизни, которые нужно спасти. Хотя все спасенные им жизни не могли загладить его вины, и он прекрасно об этом знал. После Трехмагового турнира его жизнь изменилась. Пришло время действовать, а не размышлять. Он рисковал все больше и больше, и когда едва не погиб, вдруг осознал, как ему не хочется расставаться с жизнью. Его спас Блэк. И Северус сделал все, чтобы быть достойным этого дара.

Он изменился. Конечно, шкура леопарда никогда не избавится от пятен, да он и не хотел, чтобы они исчезали. Но, образно выражаясь, он поднял голову и взглянул на мир новым взглядом. Оказывается, у него были друзья… Например, Дамблдор. Теперь Северус перестал недооценивать себя и смог принять дружбу почтенного волшебника. Блэк… их отношения скорее напоминали временное перемирие, однако и в этом были свои моменты… Некоторые коллеги…

При этой мысли он снова вспомнил об аукционе. Какая досада. Слава Мерлину, что мать согласилась ему помочь. Теперь можно не беспокоиться. Она никому не позволит вторгнуться в свои частные владения. А уж тем более женщине, если какая-то из них окажется достаточно безрассудной, чтобы торговаться за него. Он в безопасности…

Обычно во время летних каникул Хогварц был очень тихим местом. Вопреки распространенному заблуждению студентов, преподаватели уезжали из замка — большинство из них не на все два месяца, но каждый использовал какое-то время для отпуска. За время работы преподавателем, а затем и директором, Альбус Дамблдор обнаружил, что наблюдение за тем, как персонал предпочитает проводить каникулы — прекрасный способ разделить их на две основные категории: методичных и более-менее беспорядочных. Первые оставались в школе две недели после того, как разъезжались студенты. Они разбирались с учебниками — в первые два дня каникул Дамблдору доставляло массу удовольствия задержаться около библиотеки, наблюдая за тем, как они заходят, нагруженные книгами, с тщательно отрепетированным равнодушным выражением лица, готовые к традиционной перебранке с мадам Пинc. Они набрасывали черновые планы занятий на следующий год и убирали в кабинетах. Вторые тут же садились на метлы или дисаппарировали, не успевал еще дым Хогварц-экспресса рассеяться над холмами. Когда они возвращались, а происходило это обычно за неделю до начала занятий, два или три дня оказывались необходимыми для того, чтобы настроить себя на рабочий лад после отдыха. Последние несколько дней перед началом семестра они крутились, как белка в колесе, рявкали на любого, кто посмел к ним обратиться и отвлечь от кипучей деятельности, и всегда опаздывали на педсоветы.

В этом году было по-другому. К 10 августа все собрались в замке, потому что никто не хотел пропустить аукциона, намечавшегося двумя днями позже.

Дамблдор буквально набросился на эту идею, как только Северус Снейп завел о ней разговор. Хогварц оказался полем последнего сражения с Волдемортом и его Упивающимися Смертью, и теперь директор мечтал, чтобы имя его любимой школы связывали не только со смертью, ужасом и одержанной дорогой ценой победой. Это было место для молодых, для шуток и смеха, знаний и эрудиции. Аукцион прекрасно подходил для того, чтобы напомнить всем об этом.

Директор питал очень добрые чувства к Снейпу, и высоко ценил его отчаянные усилия окончательно порвать с прошлым и повернуться лицом к будущему. Активное участие Северуса в этом проекте было хорошим знаком, думал Дамблдор. Еще один повод стать хозяином этого мероприятия.

— Альбус, вы необыкновенно элегантно выглядите!

Дамблдор, стоящий в центре Большого Зала, повернулся и улыбнулся Снейпу. — Думаю, я имею на это полное право, Северус. Этот результат наших совместных усилий достоин того, чтобы ради него несколько дней обедать в учительской, ты не находишь?

Снейп улыбнулся в ответ и осмотрелся. Все столы, включая учительский, из комнаты вынесли. На месте Учительского Стола соорудили импровизированный помост. Он шел вдоль всей задней стены Зала и был шириной в тридцать футов и высотой фута в три. Помост был полностью закрыт черным ковром с гербами четырех факультетов. Вдоль края спускались драпировки, тоже черные, но в желтый, зеленый, красный и голубой горошек.

Снейп фыркнул. — Альбус, — поинтересовался он, — а вам не кажется, что…э-э-э, рисунок слегка, — он некоторое время подбирал подходящее слово, — неуместен для этого случая.

Дамблдор вздохнул. — Ты десятый человек, который говорит мне об этом. Что ж, — он вытащил палочку, — я подчиняюсь большинству. Так лучше?

— Лично мне, — осторожно заметил Снейп, — не кажется, что улыбающиеся звездочки сильно отличаются от горошка. А издали они вообще кажутся одинаковыми. Может быть лучше просто оставить драпировки черными? На мой взгляд, черный — лучший выбор.

— Я — всегда лучший выбор, — раздался голос у них за спиной. — Но до чего же приятно услышать это от нашего Главного Взрывника!

Снейп закрыл глаза, призывая на помощь все свое терпение. — Вообще-то мы обсуждали драпировки, мистер От-Которого-Лучше-Защищаться-Темным Искусствам. А в данном конкретном случае я действительно предпочитаю черное.

Когда Дамблдор и Блэк начали оживленную дискуссию о том, кто сможет предложить самый безвкусный вариант оформления зала, Снейп тихо отошел на несколько ярдов в сторону и продолжил изучать зал. Круглые столики с мраморным верхом и кресла — разной формы, но все с позолотой на черной обивке (по крайней мере там, где обивка вообще была) — были расставлены по залу в свободном порядке, от чего тот стал казаться уютным, несмотря на свои размеры. На каждом столике стоял маленький котел с золотым светильником и приставленной к нему карточкой с правилами аукциона. Посмотрев наверх, он увидел, что привычные парящие в воздухе свечи заменены на тысячи крошечных прозрачных котлов с голубым, желтым, зеленым или красным маслом, которое должно будет загореться по взмаху волшебной палочки Дамблдора, когда появятся первые гости.

Комнаты для гостей он уже проверил. Все было в полном порядке, согласно пожеланиям приглашенных. Снейп почувствовал себя полностью удовлетворенным. Он взглянул на карманные часы — коллеги должны были появиться с минуты на минуту. Оставив Дамблдора и Блэка в обществе их новых идей, Северус быстро вышел из Большого Зала и направился к входной двери, чтобы встретить самых прославленных Мастеров Зелий в мире.

* * *

Гермиона была — скажем так — раздражена. Хотя кто-то другой мог бы сказать, что она кипит от безвыходной ярости. Зачем, ну зачем, она послушалась своих родителей и пошла на день рождения к тете Абигайль? Вечеринка, говорили они. Какая там вечеринка! Торжественное собрание — вот более подходяще слово. Или как там еще можно назвать десять старых мумий, сидящих вокруг стола? Совет Старейшин? Она фыркнула и, наконец, почувствовала себя немного лучше. К тому же наконец-то за ней закрылась дверь ее собственной квартиры.

Что может быть лучше возвращения домой, в свое собственное уютное гнездышко, где огромный рыжий кот уже ждет тебя, мурлыкает, и трется головой об ноги?

— Привет, большой мальчик, — сказала она, поднимая кота на руки, и одновременно сбрасывая туфли. — Давай-ка мы украсим это противное платье несколькими миленькими кошачьими волосками! Тогда я буду хоть на что-то похожа. Хотя бы на наш диван, который давно весь в кошачьей шерсти. А еще нам стоит выпить чаю.

К двадцати одному году Гермиона достигла многого. Едва она закончила Хогварц (тогда еще свирепствовала война с Волдемортом), ей и еще нескольким студентам предложили уникальную возможность работать вместе с сотрудниками Министерства, чтобы осваивать практические аспекты выбранного поля деятельности. Одновременно они прослушали несколько выбранных университетских курсов. После двух лет таких скомбинированных работы и учебы, они получили дипломы университета. Гермиона, разумеется, успела сделать больше. Она не только прослушала весь курс, предназначенный для обычных студентов, но и написала диссертацию. И даже не просто диссертацию. Комбинируя области Чар, Зелий и Арифмомантики, она создала фундаментальный труд, на который ушла тысяча футов пергамента. Экзаменаторы были поражены, комиссия решила присвоить ей ученые степени сразу по двум дисциплинам — Зельям и Чарам. Диссертация была опубликована и получила хорошие отклики. Так как Министерство требовало от участников своей программы отработать не менее пяти лет в его системе, Гермиона работала в Отделе Исследований и работа ей в основном нравилась. Платили более чем достаточно, гонорар за книгу прибавил к этому приятную кругленькую сумму, и она смогла купить себе небольшую, но удобную квартиру в колдовской части г. Кентербери. Ей здесь нравилось, а с тех пор, как в день своего восемнадцатилетия она получила лицензию на аппарирование, не имело особого значения, в каком городе жить.

Она приготовила чай — настоящий чай, а не те ополоски, которые ее заставила выпить тетя Абигайль — и несколько сэндвичей, которые действительно имели вкус. Косолапсус получил полную кормушку тунца. Они ели в дружелюбном молчании, вполне довольные тишиной — по крайней мере, Гермиона была ей довольна — когда в окно с шумом влетела сова.

Косолапсус недовольно посмотрел на сову. Когда та с любопытством пододвинулась к его кормушке, кот зашипел.

— Пойдем, — смеясь, предложила Гермиона, предлагая сове устроиться на руке. — Думаю, нам лучше отправиться на кухню. Ты не знаешь, на что способен Косолапсус, если кто-то покушается на его еду.

Она положила на тарелку немного сырого мяса, и налило в чашку воды. Пока сова наслаждалась ее гостеприимством, уничтожая угощение, девушка распечатала письмо. На печати был герб Хогварца.

— С чего бы это…, — бормотала она при этом, нахмурившись. — Они же не могут предложить мне работу. Дамблдор ведь прекрасно знает… Наконец она развернула пергамент и прочитала:

Хогвартская школа Колдовства и Магии

и

Всемирная Гильдия Зельеделия

имеют честь пригласить

мисс Гермиону Грейнджер

на

Первый Аукцион Мастеров Зелий,

Который пройдет в Хогварце в среду 12 августа, в 20.00.

Форма одежды — парадная мантия

Просьба ответить.

Не веря своим глазам, Гермиона тряхнула головой и перечитала пергамент еще раз. Слова не изменились. Она проверила печать. Без сомнений, печать подлинная. Если бы не это, можно было бы списать это послание в категорию Самых-Забойных-Приколов Фреда и Джорджа. Но даже близнецы не смогли бы подделать печать школы. Так что вместо вышеупомянутой категории приглашение отправится в мусорный ящик. Сова пристально посмотрела на Гермиону и нетерпеливо ухнула.

— Нет, — решительно ответила девушка. — Я не собираюсь на это отвечать. Можешь не ждать.

Птица возмущенно встряхнулась и вылетела через кухонное окно.

— Нет, ну а если серьезно, — удивленно спросила сама у себя Гермиона, все еще покачивая головой. — Кому может придти в голову покупать Мастера Зелий?

* * *

— Тебе совершенно не обязательно кого-нибудь покупать, — не соглашалась Джинни. — Ты же можешь просто сидеть, и смотреть на других. Это забавно!

Гермиона закатила глаза. — Смотреть как люди, вырядившиеся в парадные мантии, пускают на ветер кучу денег. Ты уж меня прости, но у меня другие представления о том, что можно считать забавным.

— Проблема в том, дорогая подруга, что ты, похоже, вообще не имеешь представления о том, что можно считать забавным. — Гермиона смогла ответить только сердитым взглядом. — Не смотри на меня так. Пора уже понять, что это бесполезно. Когда в последний раз ты выбиралась куда-нибудь отдохнуть?

— Выбиралась, выбиралась! Я не из тех людей, которым это нравится, неужели это так тяжело доходит до твоей рыжей головы?

— Да, — коротко ответила Джинни. — Гермиона, мы друзья, и я не хочу, чтобы ты окончательно превращалась в затворника. Сейчас все просто прекрасно, потому что мы молоды и у нас нет детей. Но так будет не вечно. Конечно, я не стану любить тебя меньше, когда у меня появится ребенок, но тогда у меня не останется времени на то, чтобы приходить сюда и силком вытаскивать тебя из твоей берлоги. И с остальными произойдет точно также. А ты будешь чувствовать себя забытой и брошенной, и возненавидишь нас за это.

— И то, что я пойду на аукцион, волшебным образом все изменит.

Когда Джинни Поттер начинала сердиться, даже Мальчик, Который Выжил старался следить за своими словами — в этом Джинни пошла в маму. Гермиона вздрогнула, увидев, как вдруг ощетинилась ее подруга. — В твоей жизни вообще никогда ничего не изменится, Гермиона Грейнджер, — прошипела она, — если ты не поймешь, что сначала измениться должна ты сама. И раньше или позже тебе придется это сделать. Если тебе интересно мое мнение, лучше бы раньше. Все, что у тебя есть сейчас — это работа, и несколько друзей, которые скоро устанут за тобой бегать. Мы любим тебя, Гермиона, честное слово, но поверь мне, ты изо всех сил стараешься, чтобы это стало тяжелой работой.

Гермиона почувствовала, как к горлу подступают слезы. Она всегда знала, что друзьям с ней нелегко. Но никто раньше так откровенно не говорил ей этого прямо в глаза. К тому же, она понимала, что Джинни права.

Увидев, как заблестели глаза подруги, Джинни вскочила из кресла, бросилась к ней и наклонилась, чтобы заглянуть Гермионе в лицо. — Извини, — тихо попросила она. — Не за то, что я сказала, а за то, как я это сказала. Я не хотела тебя обидеть. Почему бы тебе не рассказать, что с тобой происходит?

Теперь слезы уже сами текли из глаз. — Я… я думаю, что просто… я просто настолько неуверенно себя чувствую, — выдавила из себя Гермиона. — Это до того тяжело… Когда я работаю или занимаюсь, я знаю, что со мной ничего не случиться. Книги никак не могут мне навредить…

— Если конечно их написал не Том Риддль, — заметила Джинни.

— Извини, я не хотела… ты же понимаешь? — Воскликнула она. — Господи! Я бестактная идиотка! Как я могла такое тебе сказать?

— Ой, да ладно! — Смеясь, прервала ее Джинни. — Это все ерунда! Я про это забыла сто лет назад. Но должна сказать, что ты странный человек. По-моему, ты просто помешана на контроле, и в этом вся проблема. Ты легко справляешься с книгами, с работой, даже со своим котом. Но когда речь заходит о взаимоотношениях, ты чувствуешь, что можешь контролировать только саму себя. Тебе могут сделать больно, или бросить, или что-то еще. Поэтому ты предпочитаешь просто объявить эти отношения ненужными. Чрезвычайно неразумный выход, моя дорогая. Где твоя Гриффиндорская храбрость?

Гермиона уронила руки на колени и с безысходностью в глазах посмотрела на Джинни. — Я не знаю, — прошептала она. — Наверное, потеряла где-то по дороге.

— Тогда пошли ее искать, — заявила Джинни, поднимаясь, и протягивая руку подруге. — Я слышала, что у Фортескью бывает замечательная храбрость, не говоря уж о прекрасном мороженом. Пошли, давай напьемся шоколада, а потом прошвырнемся по магазинам. Тебе же нужна мантия.

— Тебе не кажется, что я одета слишком нарядно? — спросила Гермиона у Джинни, поправляя парадную мантию.

Гермиону с трудом удалось уговорить на поход по магазинам Диагон-Аллеи, но в итоге она получила от него удовольствие. Она купила летнюю мантию из темно-красного муслина, туфли в тон, и сумочку на шелковом шнурке, которая сейчас свисала с ее запястья. Было слишком жарко, чтобы распустить волосы, как уговаривала ее Джинни, поэтому Гермиона собрала их в высокую прическу. Даже Джинни вынуждена была признать, что так Гермиона выглядит более взрослой и утонченной. Когда прическа была закончена, последовал новый спор — на этот раз по поводу макияжа. После долгой борьбы Гермиона согласилась только на губную помаду. В глубине души обе чувствовали себя победительницами, поэтому пребывали в отличном настроении.

Они устроили настоящий девичник — Гарри должен был играть за квиддичную сборную Англии против индийской команды, а Рон вбил себе в голову, что должен сначала посмотреть мир, а потом уже сделать карьеру в министерстве. Сейчас он был где-то в центральной Африке. Так что оба Защитника мужских прав и свобод, как называла их Джинни, им не помешают.

— Слишком нарядно? Мне так не кажется. Посмотри на остальных. Конечно, нет, мы одеты как раз в соответствии со случаем. Ну, пойдем же.

— Как здорово снова вернуться сюда, — сказала Гермиона, когда они подошли к двери. — Правда, Джинни? Прошло целых три года, а ничего не изменилось!

— А почему что-то должно было измениться? — спросила Джинни. — Здесь ведь тысячу лет ничего не меняется. Ой, смотри, там Вритер!

Там была не только Рита Вритер. Казалось, в Хогварце собрались все. По крайне мере те, кто был приглашен. Дамблдор и Снейп разослали восемьсот приглашений, и все они были приняты. Гермиона так и не поняла, почему она получила одно из них — ведь она не была ни богатой, ни знаменитой. Честно говоря, она чувствовала себя немного неуверенно среди этой блистающей толпы.

Обсудив шикарные украшения Главного Зала, Джинни и Гермиона сели за небольшой столик сбоку от помоста, откуда им прекрасно было видно все происходящее. Гермиона взяла со стола лист пергамента и прочитала. — Чтобы заказать еду и напитки, прикоснитесь вашей палочкой к столу и скажите, что вы хотите получить. Наши домовые эльфы с радостью выполнят ваше желание.

— Звучит неплохо, — сказала Джинни и вытащила палочку. — Кровавую Мэри, пожалуйста, и не переводите на нее слишком много томатного сока.

Перед ней тут же появился коктейль, и Джинни сделала хороший глоток. — Домовые эльфы знают, чего хотят женщины, — улыбнулась она. — Давай, Гермиона, заказывай. Или ты боишься смазать помаду?

— Нет, я боюсь, что коктейли смешивает сам Снейп. Он бы посчитал удачей, если бы ему удалось отравить всех гостей. На всякий случай, нужно быть поосторожнее. Бокал шампанского, пожалуйста, — заказала она.

Наконец, все гости расселись по местам, и зал наполнился гулом голосов и звоном бокалов. Джинни и Гермиона повторили свой заказ, добавив к нему тарелку с восхитительными канапе, и разглядывали толпу.

— Смотри! — зашипела Джинни. — Вон твой начальник!

Гермиона обернулась и увидела входящего в зал Корнелиуса Фаджа. — Я не знала, что он женат, — прошептала она.

Джинни фыркнула. — А он не женат. Это его новая подружка. Как ты можешь этого не знать, ты же работаешь в министерстве!

— Я не обращаю внимания на сплетни, — ответила Гермиона, однако впилась глазами в молоденькую ведьмочку, повисшую на руке министра. Вритер выкрикнула что-то, но ее довольно бесцеремонно оттеснили.

Очевидно, появление министра было сигналом к началу, и на помост вышел Альбус Дамблдор. Зал затих. Директор подошел к трибуне. Он улыбнулся и обвел глазами собравшихся людей.

— Дорогие гости, — начал он. — Я рад приветствовать вас на Первый Аукцион Мастеров Зелий. Хогварцу выпала большая честь принимать у себя столь престижное и уникальное мероприятие. Сейчас, когда наконец-то воцарился мир, мы должны наслаждаться всеми открывшимися перед нами возможностями.

Последовала короткая пауза.

— Я хотел бы сказать о многом, но как любезно напомнил мне Хогварцкий Мастер Зелий и заместитель председателя Всемирной Гильдии Зельеделия, стоит только мне начать, и я не могу перестать… кажется, он сказал "болтать". — Смех в зале. — Во всяком случае, он употребил какое-то похожее нелестное выражение. — Смех усиливается. — Вынужден признать, что в чем-то он прав. — Смех и продолжительные аплодисменты. — Таким образом, я ограничусь представлением сегодняшних объектов продажи. Шамир Бен Акбар, председатель Гильдии и Мастер Зелий в институте Ибн-Синны в Багдаде!

На помосте появился высокий смуглый темноглазый колдун с черной бородой. Его мантия была сшита в арабском стиле.

— Северус Снейп, заместитель председателя Гильдии и мастер Зелий в Школе Колдовства и Волшебства Хогварц!

— Говоришь, ничего не изменилось? — шепнула Джинни на ухо Гермионе.

Гермиона не смогла ответить. Она, не отрывая взгляда, смотрела на своего бывшего профессора. Черные волосы, но без намека на сальность. Бледная кожа, но без желтого оттенка. Строгий взгляд, но больше не угрюмый. Одет по-прежнему в черное, но теперь это мантия из благородного тяжелого бархата. Расслабленный. Улыбающийся? Невероятно. Гермиона была зачарована. Она даже не слышала имена остальных Мастеров. В ушах шумел морской прибой, и она не могла отвести глаз от этого… да, великолепного мужчины. Оглушительный взрыв аплодисментов и толчок в бок со стороны Джинни привел ее в чувства.

— Что? — спросила Гермиона, прекрасно понимая, насколько смущено должна сейчас выглядеть.

— Разве ты не слышала? Сириус будет вести торги! Ой, смотри, он идет. Боже мой, какой он красивый, правда?

Гермиона рассеянно кивнула. — Ага…

— Гермиона, насколько я помню, ты была чертовски в него влюблена. И у тебя все еще есть шанс.

— Вирджиния Поттер, это было семь лет назад. Позволю себе заметить, что с тех пор я повзрослела.

Сириус Блэк, бывший заключенный, бывший беглец, а ныне герой войны и заместитель директора Хогварца, поднял правую руку, требуя тишины. Вторую руку он потерял в битве с Волдемортом. Волшебная медицина имеет свои ограничения, и во время последней битвы потерянная рука была не так уж важна, как потерянная жизнь. Сириус пережил этот удар и наслаждался каждым моментом свободы.

Аукцион начался. Сириус должным образом расписал достоинства Акбара, подчеркнув, что тот отлично играет в поло. У Гермионы отвисла челюсть, когда она услышала предлагаемые суммы. В основном торговались женщины. Акбар довольно улыбнулся. Когда, наконец, его приобрела привлекательная молодая ведьмочка за внушительную сумму в двести восемьдесят галлеонов, его улыбка стала еще шире, и глаза заблестели. Вероятно, это было вызвано не только радостью за пополнение казны Гильдии.

За ним последовал Эрик Фон Винкендорф, из института Парацельса в Гейдельберге. Джинни и Гермиона усмехнулись, когда пышная дама средних лет с прической, напоминающей клубок змей, вскинула руку и закричала, не дав никому раскрыть рот. — Пять сотен! Пять сотен!

— Что же, — Сириус с трудом подавил усмешку. — Кто-нибудь еще? Должен вас предупредить, что у Гретхен Фон Винкендорф темперамент, достойный Отелло, хотя она вряд ли станет душить собственного мужа.

Зал взорвался хохотом, и раздосадованный Мастер из Германии сошел с помоста, заняв место рядом с женой. Гермиона услышала, как он заказал тройной виски. Она обменялась взглядом с Джинни, и хотела что-то сказать, как Сириус начал представлять следующего участника.

— А теперь мой драгоценный коллега Северус Снейп. — Сириус махнул ему рукой. — Подойди, Северус, ты должен стоять слева от меня.

Снейп поднялся и прошел по подиуму. Гермиона с радостью отметила, что его кошачья грация ничуть не изменилась.

— Выдающийся Мастер Зелий, прекрасный учитель… — видимо, в зале было немало выпускников Хогварца, и последняя фраза вызвала одобрительный свист. — … и очень смелый человек. — Оглушительные аплодисменты. — Но есть и еще кое-то, дамы и господа. Один из своих талантов Северус Снейп прячет от всех. — Снейп повернулся к Сириусу, сжав кулаки. — Помимо всего прочего, он отличный повар! — Смех и продолжительные аплодисменты. — Он пригрозил мне, что взорвет мой мотоцикл, если я буду продолжать в том же духе. Поэтому продолжать я не буду, хотя должен упомянуть, что я только что приобрел новую машину. — Свист и женские выкрики "Покатаешь?". — Северус Снейп готовит так, что любой домовой эльф умер бы от зависти. Следовательно, провести выходные в его доме будет вдвойне приятно. Итак, дамы и господа, должен спросить вас — сколько вы можете предложить?

Изменения, произошедшие в Северусе Снейпе, не остались незамеченными. Женщины торговались жарче, чем мужчины.

— Сто пятьдесят галлеонов! Сто пятьдесят раз, сто пятьдесят два…

— Двести! — раздался холодный, бархатный женский голос.

Гермиона оглянулась, чтобы увидеть женщину, готовую отдать целое состояние за Северуса Снейпа, готовая ее возненавидеть. Это была пожилая женщина, но выглядела она ошеломительно. Высокая, стройная, со строгой прической из серебристо-седых волос. Она чем-то напоминала профессора МакГонагалл, но была более аристократичной. Трудный конкурент.

— Спасибо, мадам. Кто больше? Никто? Двести галлеонов раз, двести галлеонов два…

Гермиона почувствовала, как кто-то поднимает ее руку, и услышала голос Джинни — Триста!

Миссис Снейп сделала глоток шампанского, чтобы отпраздновать свою легкую и дешево обошедшуюся ей (по Снейповским меркам) победу. Когда она услышала неожиданное предложение Гермионы (или, точнее, Джинни), это потрясло ее настолько, что она подавилась шампанским и закашлялась.

— Триста! — воскликнул Сириус, подмигнув Гермионе. — Кто больше? Никто? Триста галлеонов раз, триста галлеонов два, триста галлеонов три и лот уходит очаровательной молодой леди в красном.

Все еще не веря в произошедшее, Гермиона повернулась к Джинни. — Ты спятила? У меня же нет денег, ты… ты…

Джинни усмехнулась в ответ. — Зато они есть у Гарри. Пусть это будет подарком на день рождения от нас.

— С чего ты взяла, что я хочу получить такой подарок? — продолжала негодовать Гермиона. — Ты же прекрасно знаешь, что я думаю о Снейпе!

— Знаю, знаю, — ответила Джинни, похлопав ее по руке. — Как не знать? Я же видела, как ты на него смотрела. Нет, не смотрела. Пожирала глазами. Не отрицай — ты гриффиндорка, а гриффиндорцы не врут. И закрой рот, а то ты выглядишь как вытащенная из воды рыбка. Это некрасиво.

Тем временем Северус Снейп спустился с помоста и подошел к их столику, бросив по пути уничтожающий взгляд своей матери. Трудно поверить, но взгляд, доставшийся Гермионе и Джинни, был даже еще более убийственным.

— Поздравляю! — рявкнул он и бросил на стол пергамент. — Пятница, в шесть вечера, и будьте пунктуальны.

Он лихо развернулся на каблуках, не сказав больше ни слова.

Гермиона сглотнула. Может быть, он и не изменился. Это тот самый тон, который она прекрасно помнила с бесчисленных уроков Зелий. Понимая, что сейчас она впадет в свое обычное послезельевое подавленное настроение, Гермиона выпрямилась и стала шарить взглядом по залу, пытаясь сохранять невозмутимый вид. Она тут же встретилась взглядом с пронзительно-черными глазами, изучающими, но не враждебными. Это была та самая пожилая дама, предложившая двести галлеонов за Снейпа. Гермиона почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки, и волосы на затылке поднялись дыбом. Женщина внимательно рассматривала ее. Вероятно, результат ее вполне удовлетворил, потому что она кивнула и улыбнулась уголком рта. Гадая, что бы это могло означать, Гермиона облегченно вздохнула и снова обратила внимание на Сириуса, который представлял Винсента Делакруа, директора Академии Углубленного Изучения Зелий в Торонто.

Если бы было возможно отказаться от подарка стоимостью в три сотни галеонов, Гермиона, конечно же, придумала бы повод не являться на эту встречу. Но в сложившихся обстоятельствах отвертеться от выходных в поместье Снейпов было равнозначно тому, чтобы спустить три сотни галеонов в туалет, и Гермиона понимала, что не способна так поступить. Откладывать мероприятие не стоило, от этого ситуация могла только стать еще хуже. Раз у нее не было выбора, был смысл покончить со всем, как можно быстрее. Предшествующие выходным полтора дня оказались далеко не самыми счастливыми в жизни Гермионы. У нее сводило живот при каждой мысли о том, сколько бесконечных секунд ей придется провести в обществе Снейпа — да к тому же в его доме, помоги ей Мерлин! Два предстоящих выходных дня представлялись ей одним кошмарным затянувшимся уроком Зелий. К несчастью, подобные мысли приходили в голову примерно раз в две секунды, так что весь четверг и почти всю пятницу бедная девушка чувствовала себя абсолютно больной от своих противоречивых эмоций.

Да, она действительно разглядывала бывшего учителя, и это было нечто большее, чем мимолетный интерес. Может быть, он и не слишком изменился, но перемены были, и несомненные. Если бы он только не был таким язвительным! Но что было, то было, и теперь ей приходилось бороться сразу на двух фронтах: внезапно возникшее влечение уже было достаточным поводом для переживаний, но был еще и страх перед тем, как он может обращаться с ней на своей территории.

Джинни, все еще скучающая без мужа, настояла на том, чтобы Гермиона отпросилась с работы в четверг после обеда для очередного похода за покупками. — Вот увидишь, ты почувствуешь себя уверенней, если купишь себе что-нибудь новенькое, — пообещала она.

— Не понимаю, почему от этого я должна почувствовать себя увереннее, — попыталась протестовать Гермиона, но Джинни слушать ничего не стала и утащила ее на Диагон-Аллею.

Надо сказать, что Гермионе пришлось признать — в чем-то Джинни была права. Хотя она и не почувствовала себя менее испуганной, зато неловкости поуменьшилось. На работу она всегда ходила в форменной мантии, дома в джинсах и каком-нибудь бесформенном свитере. В гости она ходила редко, и в основном к старым друзьям, которые знали ее десять лет и не обращали внимания на одежду. Сама Гермиона всегда считала, что тряпки не имеют в жизни никакого значения. Но представляя себе, что на нее смотрит мужчина, к которому она чувствовала, кроме страха, еще и некоторое влечение, она была уже не настолько тверда в своих убеждениях.

Итак, они вышли от мадам Малкин, увешанные сумками и пакетами, и направились вниз по улице в салон Гладрегов, чтобы подобрать красивое нижнее белье, обувь и другую одежду, которой не было в магазине, специализирующемся на мантиях. Джинни удалось убедить Гермиону обратить внимание на что-нибудь более изысканное, чем простое хлопчатобумажное белье. — Я знаю, что ты не планируешь ни перед кем раздеваться, но в этом ты не будешь бояться, что он случайно тебя увидит. Еще они купили два летних платья, брюки, юбку (Гермиона настояла, чтобы она не была короткой) и три пары туфель.

Наконец у них закончились и деньги и силы, и подруги решили отправить покупки к Гермионе и пообедать в "Дырявом Котле", потому что обе не находили в себе желания готовить. Вечером Джинни проводила Гермиону домой, помогла собраться и взяла к себе Косолапсуса. Гермиона боялась оставить своего любимца одного на все выходные, но была уверена, что Снейп не придет в восторг, если его гостья заявится с котом, чей характер не улучшится от незнакомой обстановки.

Пятница поразила Гермиону сверхъестественным сочетанием минут, кажущихся бесконечными, и удивительно коротких часов. Она и опомниться не успела, как оказалось, что уже без четверти шесть. Вдохнув поглубже, она взяла сумку, обвела прощальным взглядом квартиру (вдруг она больше никогда ее не увидит) и аппарировала.

Вид, открывшийся перед глазами, когда она материализовалась на месте назначения, заставил ее почувствовать себя немного лучше. Она ожидала увидеть что-то уродливое в готическом стиле, с башнями, горгульями и подвалами, в которых до сих пор не затихло эхо криков пытаемых узников. Но дом оказался совершенно иным. Приходилось признать, что он ей понравился. Красивое поместье в Елизаветинском стиле среди зеленых холмов. Гермионе пришло в голову, что иногда бывает приятно обнаружить, что ожидания не оправдались. Набравшись решимости, она пошла по засыпанной гравием тропинке к двери.

Без одной минуты шесть. Она не собиралась появиться ни на секунду раньше назначенного времени, поэтому начала отсчитывать последние секунды. Четыре… три… два… один. Она подняла тяжелый дверной молоток и… даже не успела опустить его на деревянную поверхность, как дверь оказалась открытой. За ней стоял пожилой домовый эльф, причем Гермионе показалось, что он страшно нервничал.

— Добрый вечер, — приветливо сказала она — домовые эльфы по-прежнему оставались ее слабым местом. — Я Гермиона Грейнджер. Профессор Снейп должен меня ждать.

— Добрый вечер, — пискнул эльф. — Входите пожалуйста, мисс Грейнджер. Я Пигги. Хозяин Северус сейчас занят, но миссис Снейп ждет вас в библиотеке.

Пряник — кнут — и снова пряник. Ох, слишком много для одной короткой фразы. Он занят, значит у нее есть время придти в себя и подготовиться. У него есть жена — это вызвало у нее неожиданную и неприятную вспышку ревности. Но зато здесь есть библиотека.

— Так вы войдете, мисс Грейнджер?

Гермиона постаралась взять себя в руки. — Конечно. Извини, я… я просто задумалась.

Холл выглядел величественно. Мраморный пол, огромные зеркала на мраморных столиках, драпировки в стиле ренессанса… Гермиона решила, что два с половиной дня в таком доме стоят того, чтобы над ней чуть-чуть посмеялись. Если его жена хотя бы наполовину приятнее…

— Я беру ваши вещи, мисс, и показываю вам библиотеку.

Все еще ошеломленная от удивления и страха, Гермиона пошла вслед за Пигги к резной двери на нижний этаж. И пройдя через нее, очутилась в раю. Она даже не услышала, как за ней захлопнулась дверь, потому что могла только стоять и смотреть. Смотреть на тысячи книг, расставленных на полках, закрывающих стены до самого потолка. Как будто притягиваемая магнитом, она пошла к ближайшей полке…

— Добрый вечер, Мисс Грейнджер, и добро пожаловать в поместье Снейпов.

Гермиона чуть не подпрыгнула от испуга. Как обычно, вид более чем двух книг в комнате полностью заставлял ее забыть о существовании чего-либо и кого-либо в этом мире. С отчаянно бьющимся сердцем, она повернулась, чтобы извиниться и поздороваться с объектом своей неожиданной ревности. Протянутая правая рука замерла на полпути.

— Вы… вы…

— Да, вы видели меня на аукционе, и да, я мать Северуса, — с улыбкой сказала женщина. В этой улыбке было что-то странное, но Гермиона, слишком увлеченная перевариванием информации, этого не заметила.

— Я…извините, миссис Снейп, я наверное могу показаться очень неловкой и невоспитанной. Просто у вас такой красивый дом, и такая библиотека… да тут еще я подумала, что профессор Снейп женат… а потом оказалось, что неженат… Добрый вечер, — Гермиона пожала протянутую ей руку, отчаянно ругая себя за глупейшее поведение.

— Северус присоединится к нам, как только сможет. Сейчас ему пришлось разбираться с… небольшим недоразумением. Садитесь, пожалуйста. — Она показала Гермионе на кресло рядом с камином, около которого стоял накрытый для чаепития столик. — Недавно нам достался в наследство от дальних родственников домовый эльф, и я боюсь, что это несчастное создание доставит нам много неприятностей. Ума не приложу, как он ухитрился попасть в лабораторию Северуса, но факт остается фактом — он уронил что-то в кипящий котел. Он взорвался — котел, а не эльф, — уточнила женщина, наполняя Гермионину чашку, — и теперь у несчастного негодника все симптомы отравления. Надеюсь, Северус его вылечит.

— Если вы еще никак его не назвали, — сказала Гермиона, безуспешно сражаясь с улыбкой при мысли о неприятностях, свалившихся на Снейпа, — ему бы очень подошло имя Невил.

Миссис Снейп удивленно приподняла бровь, и Гермиону поразило сходство между матерью и сыном. Оно было почти сверхъестественным. Хотя морщинки вокруг глаз пожилой ведьмы подсказывали, что она смеется гораздо чаще, чем ее мрачный сын. Это подозрение подтвердилось, когда Гермиона рассказала ей о Невиле.

— Да, — сказала она, все еще продолжая хихикать, — ну конечно, теперь я вспомнила. Я думаю, мистер Лонгботтом мог бы бороться с мисс Вритер за сомнительную честь считаться главным врагом Северуса. И довольно долго он бы побеждал. Потом эта кошмарная женщина все же вышла бы на первое место. Вы же помните, сколько статей появлялось сразу после конца войны? Так вот она имела наглость спросить у сына, что он предпочитает — плавки или боксеры — сообщив, что это будет очень интересно женской аудитории.

— Боже, а я этого не читала, — сквозь смех проговорила Гермиона.

— Из чего я могу сделать вывод, что вы не читаете "Ведьмополитен", — заключила миссис Снейп.

— Конечно же нет. А как вы догадались?

— Понимаете, Северус непредусмотрительно брякнул что-то вроде: "Я не собираюсь отвечать на подобные глупые вопросы, так что ваша женская аудитория может провести голосование". Он считал, что заткнул ей рот своим знаменитым сарказмом, но Рита ухватилась за эту идею. В следующем выпуске "Ведьмополитена" были опубликованы результаты голосования. 85 процентов проголосовало за боксеры.

— Думаю, он догадался окружить дом какой-нибудь сеткой, не пропускающей сов, — поинтересовалась Гермиона.

— К несчастью нет. И главное, мне показалось, что все это просто очень забавно, и я даже не попыталась скрыть от него последствия. Он так разозлился… Но давайте лучше поговорим о вас, мисс Грейнджер. Почему вы поднимали цену за Северуса?

— Я…, — Гермиона почувствовала, что краснеет. С вечера среды, рисуя перед собой ужасающие картины предстоящих выходных, она не переставала спрашивать себя о том, какие чувства она испытывает к бывшему учителю. И приходилось признать, что она сама этого не знает. Или, скорее, знает, но боится себе в этом признаться. После того, как Гарри рассказал ей и Рону о том, что Снейп — шпион, она начала уважать его. Когда она оказалась свидетельницей его храбрости в последней битве с Волдемортом, уважение переросло в восхищение. А два дня назад она почувствовала влечение, хотя и не хотела этого признать. К тому же, цену-то поднимала не она, что вообще было трудно объяснить. Хотя, если бы у нее были деньги, может…

— Может быть вам станет легче, если я скажу, что не пытаюсь расправиться с каждой из женщин, интересующихся моим сыном?

— А что…, — Гермиона изо всех сил старалась успокоиться, но ложка, которой она помешивала чай, все время звякала по кружке. — Это настолько заметно?

Кассандра Снейп наклонилась и положила руку на колено девушке. — Гриффиндор, да? Я так и думала. Вы все совершенно не умеете скрывать эмоции. Не говоря уже о том, что вы боитесь погубить свою бессмертную душу, если хотя бы раз скажете неправду. Как бы то ни было, Северус слизеринец, этого уже достаточно. Что же, моя дорогая, как вы считаете, хватит вам 48-ми часов и союзника-слизеринца?

У Гермионы упала челюсть. — Вы же не… Ну, вы же не имеете в виду, что… Почему вы хотите, чтобы я…

— Выпейте еще чаю, мисс Грейнджер, и попробуйте этот шоколадный бисквит. Его испекла Пигги. Очень вкусно, и к тому же шоколад успокаивает нервы.

Гермиона покорно взяла пирожное. Миссис Снейп не преувеличивала. Они и правда были великолепны.

Кассандра Снейп с улыбкой изучала сидящую перед ней взволнованную девушку, действительно слегка успокоившуюся после второго бисквита. — Вопрос, моя дорогая мисс Грейнджер, не в том, чего хочу я, а в том, чего хотите вы. Если у вас есть интерес к моему сыну, я охотно помогу вам. Тем более у меня есть все основания подозревать, что он не останется равнодушен к вашим чарам.

Гермиона вопросительно посмотрела на собеседницу, продолжая проклинать себя за то, что краснеет, и стараясь как-то успокоить отчаянно колотящееся сердце. — Что заставляет вас так думать, миссис Снейп?

На лице пожилой дамы появилась чрезвычайно самодовольная улыбка. — Я хорошо знаю своего сына, мисс Грейнджер. Он постоянно ворчал, что его выходные испорчены, потому что в доме будет торчать эта надоедливая всезнайка. А это значит, что он только изображает раздражение. Когда ему что-то по-настоящему не нравится, он погружается в ледяное молчание. Но вы так и не рассказали о себе.

— Я…, — поставив на стол свою чашку, Гермиона решила, что на этот раз можно попробовать ничего не скрывать. Похоже, что они с матерью Снейпа понравились друг другу, и девушка чувствовала, что ее не будут ни высмеивать, ни презирать, услышав правду. — Мне хотелось бы ответить честно, миссис Снейп, — сказала она, — но я не уверена, что у меня это получится.

Миссис Снейп кивнула. — Я бы очень удивилась, если бы у вас это получилось. Говорить о чувствах всегда нелегко. Так что просто скажите мне то, что вы хотели бы мне сказать.

К большому удивлению, Гермиона обнаружила, что с удовольствием рассказала бы миссис Снейп всю историю своей жизни. Вобщем-то, ничего особенного она рассказать не могла… — Я не видела профессора Снейпа с конца войны. В то время он был вечно раздраженным, хмурым, язвительным ублю…, — она снова вспыхнула и бросила умоляющий взгляд на собеседницу.

— Я знаю, каким ублюдком он может быть. Он мой сын, я горячо его люблю, но я прекрасно знаю его недостатки. Он, должно быть, был ужасным учителем.

— Он наводил на нас ужас. — Призналась Гермиона. — Иногда он был просто беспощаден. Конечно, когда я стала старше, я начала понимать, почему он так вел себя. Тем не менее, он никогда мне не нравился, даже после войны. Ничего большего, чем уважение за храбрость и мужество. Но когда я увидела его два дня назад…, — она умолкла при этом воспоминании.

— Ну и? — осторожно подтолкнула ее миссис Снейп.

— Я заметила, как он изменился. Он казался таким… спокойным. Не напряженным, как раньше. Интересным по-своему. Как будто он сбросил какую-то защитную оболочку. У меня возникло ощущение… это трудно объяснить… мне показалось, что он смог бы меня понять. Очень редко встречаются люди, способные меня понять, — добавила девушка с горечью в голосе.

— По крайней мере, вашу диссертацию он понял, и очень высоко оценил, — сообщила миссис Снейп.

У Гермионы перехватило дыхание. — Он… читал мою диссертацию?

— Да, Северус был одним из рецензентов. Он написал восторженный отзыв и немедленно связался с издательством Кэбидж& Холмс, посоветовав им обязательно опубликовать вашу работу.

— Так это был он? Я всегда считала, что это была идея профессора Бенедикта… Я даже не знаю, что сказать. Я никогда не благодарила его…

— И как замечательно, что сейчас вам представится возможность это сделать, — с улыбкой заговорщика прервала ее миссис Снейп. — Пожалуй, сейчас я покажу вам ваши комнаты. Ужин в половине восьмого, так что у вас достаточно времени, чтобы… подготовиться.

С этими словами миссис Снейп поднялась из кресла и повела все еще ошарашенную Гермиону к выходу из библиотеки.

Перед ужином каждый занимался своим делом.

* * *

Северус Снейп, напоив противоядием нового эльфа, возвращался в свои комнаты на втором этаже. Проходя мимо дверей комнат, отведенных мисс Грейнджер, он почувствовал странную пустоту в желудке. Он не был голоден, хотя позавтракал очень легко. К своему удивлению, он не был и раздражен. Вздохнув, Северус закрыл за собой дверь своей комнаты. До ужина остался час. Вполне хватит, чтобы принять ванну, подумал он. Горячая вода всегда помогала ему сосредоточиться и подумать.

Свою рабочую мантию он оставил в лаборатории. Северус наполнил ванну, снял брюки и рубашку, и после недолгих размышлений добавил в воду экстракт сосны и немного лаванды. Это успокоит его и позволит легче дышать…— ведь в лаборатории ему пришлось вдохнуть весьма ядовитые испарения. Раздевшись окончательно, он остановился перед зеркалом. Почему только женщины … Нет, Северус. Сначала подумай о том, чего именно ты хочешь. О том, чего хочет она, ты узнаешь, когда увидишь ее. У тебя впереди все выходные. Вполне достаточно времени. Или слишком много — в зависимости от результатов твоих размышлений.

Наслаждаясь каждым моментом, он медленно погрузился в воду, и некоторое время просто лежал, расслабившись и согреваясь. Это наслаждение он начал позволять себе совсем недавно. Отсутствие тепла было только частью наказания, которое он сам себе назначил на долгие годы. Сейчас казалось, что все это было в другой жизни. Глядя в потолок, Снейп начал анализировать свое отношение к мисс Грейнджер.

* * *

Гермиона уже распаковала вещи и теперь изучала обстановку. Она думала, что ей предоставят комнату для гостей, но получила настоящую квартиру. С гостиной, спальней, ванной и гардеробной. Шторы, ковры, обивка стульев и полог над кроватью были ледяного светло-голубого оттенка. Ткань портьер была расшита узором из переплетенных лилий и оливковых ветвей, образовавших классический благородный рисунок. Тот же мотив повторялся в пологе и тяжелом покрывале на кровати. Впечатление классической и строгой обстановки усиливалось при взгляде на мебель черного дерева с серебряными ручками. Заглянув в ванную, Гермиона удовлетворенно отметила, что стиль сохранен и там, разве что синий цвет был ярче, что создавало более теплую атмосферу.

Закончив свои исследования, она задумалась над насущной проблемой — во что одеться к ужину. Миссис Снейп сказала ей, что во время ужина в семейном кругу ни она, ни Северус не любили одеваться слишком официально, поэтому Гермиона может быть свободной в своем выборе. Гермиона и без того была абсолютно выбита из колеи уготованным ей приемом, не говоря уж о том, что ее нервы буквально звенели от напряжения уже несколько дней. Теперь же она абсолютно растерялась. Она решила, что лучше всего будет связаться с Джинни через камин и спросить у нее.

— Так быстро? — усмехнулась Джинни. — Что случилось?

Гермиона рассказала обо всем, что случилось, и о своей проблеме с одеждой.

Джинни потребовалось некоторое время, чтобы восстановиться от удивления. Она сосредоточенно нахмурила лоб и, наконец, сказала. — Никаких мантий. По крайней мере, не сегодня. Надень какое-нибудь платье из тех, что мы купили. То, розово-лиловое. При свете свечей оно должно выглядеть просто невероятно. И тот замечательный серый комплект белья. Так, ну и светлые туфельки. Они без каблука, так будет лучше, потому что ты будешь нервничать. Волосы обязательно наверх. Мы же хотим, чтобы он полюбовался на твои плечи и шею, правда?

Гермиона посмотрела на подругу, задумчиво покусывая губу. — А это платье не слишком открытое?

— Открытое, но очень невинное. Да, и, пожалуйста, немного блеска для губ — темно-розовый. С этим платьем он будет смотреться потрясающе.

Гермиона тяжело вздохнула. — Ладно, Джинни, я так и сделаю. Скрести пальцы.

* * *

Кассандра Снейп была увлечена разговором с мужем, который все это время терпеливо дожидался ее возвращения.

— Ну наконец-то! — воскликнул он. — Я уж думал, ты никогда не вернешься.

Она улыбнулась и сказала, — Пожалуй, мне нужно сменить портрет дядюшки Антониуса, чтобы ты мог спускаться в гостиную, когда захочешь. Как насчет Turner? Он тебе нравится?

— Нет, — ответил он. — Оттуда все видно как в тумане. Я бы предпочел Вальдмюллера с его хорошей погодой. Я бы мог просто тихонько посидеть в тени.

— Хорошо, Вальдмюллер. Но мне кажется, что ты не собирался обсуждать достоинства наших картин. Ты хотел услышать о нашей гостье. — Гедриан Снейп улыбнулся и кивнул.— Она очаровательна. Не воплощение красоты. Но она милая и яркая. Гриффиндорка. — Гедриан закатил глаза. — Нет-нет, гриффиндорка в хорошем смысле. Не может соврать, даже если ее от этого будет зависеть ее жизнь. Она очень неуверенна в себе и едва ли имеет большой опыт в плане общения с мужчинами, если имеет вообще какой-то. И, что важнее всего, кажется, она всерьез увлечена нашим сыном.

— А он делает вид, что его раздражает ее присутствие. Неплохо для начала.

— Точно, — согласилась Кассандра. — Но я тебя уверяю, что это будет непросто. Хотя я научилась кое-чему на своих прошлых ошибках и ни за что не проявлю своей симпатии к ней. Так я его только отпугну от нее. Я поступлю по-другому — сделаю вид, что она мне неприятна. Это разбудит в нем глубоко спрятанные рыцарские инстинкты.

* * *

В такие моменты Гермиона ненавидела себя. Она напоминала себе огромную сороконожку, которая пыталась решить, с какой ноги начать движение. Отвратительное и жалкое насекомое. В данный момент она пыталась решить, когда именно ей нужно появиться на ужине. Она уже почти решила снова посоветоваться с Джинни, но удержалась. Джинни подумает, что она совсем спятила. Ей нужно разобраться с этим самой. Итак, условия задачи.

Во-первых, она хотела произвести хорошее впечатление. Во-вторых, она не хотела оставаться в столовой наедине со Снейпом. В-третьих, она не хотела показаться голодной, что являлось подпунктом первого пункта. В-четвертых, она была патологически пунктуальной и всегда появлялась чуть раньше. Второе плавно исключало третье и четвертое. Если она придет раньше, она не только покажется обжорой, но и, скорее всего, останется в столовой наедине с матерью или с сыном. Вероятность, или, точнее, риск того, что это будет Северус, составляет пятьдесят процентов. Итак, она должна быть пунктуальной, что немного уменьшит этот риск, но не сведет его к нулю. Или она должна немного опоздать, что противоречит пунктам один и четыре. В конце концов, она решила выйти из комнаты ровно в половине восьмого, и опоздать на тридцать секунд. Последние десять минут она пребывала в полной панике, чувствуя, как ее ладони становятся холодными и липкими, особенно правая, которую она должна будет протянуть для приветствия. Казалось, что все внутренности завязались в единый узел. По коже бегали мурашки.

Если бы Гермиона знала, что мать и сын встретились в столовой за пять минут до ужина, она бы избавилась от кучи проблем.

— Итак, — обратился Северус к матери, которая сосредоточенно расставляла цветы на столе. — Что ты скажешь о мисс Грейнджер?

Кассандра Снейп посмотрела на него и пожала плечами.

— Э… мам, ты не могла бы выразить свое мнение словами?

— Думаю, игра не стоила свеч.

— Но… но мама, после аукциона ты казалась вполне довольной.

Она подняла бровь. — Правда? Может быть. Но тогда я с ней еще не поговорила.

— Позволь спросить, что же она сказала, чтобы так резко изменить твое мнение?

Миссис Снейп внутренне возликовала, услышав в его голосе легкую досаду. — Да так, ничего особенного. Хотя я сомневаюсь, что она смогла бы сказать вообще что-то особенное, даже если бы очень постаралась. Я бы сказала, что она довольно несерьезная.

— Несерьезная? Гер… — он вовремя прикусил язык. — Да ее серьезность, наверное, самое раздражающее из всех ее качеств. Может быть, она была просто немного неуверенна в себе. Ты умеешь производить на людей потрясающее впечатление, мама, когда захочешь.

Она махнула рукой. — Может быть. А ее акцент тоже появился под моим влиянием?

— Да ладно, мам, — ответил Северус, чувствуя себя, словно в дурацком сне. — У мисс Грейнджер нет никакого акцента. Ни социального, ни географического. Может быть, она и не дотягивает до твоих стандартов Королевского Английского, но…

— Впрочем, я не возражаю, — перебила его мать. — Он вполне соответствует ее дешевой одежонке.

Они с Гедрианом воспитали сына в духе уважения к женщинам. И ее последние слова были тщательно просчитаны, чтобы заставить его потерять остатки терпения. Он и правда хорошо его знала. Северус полетел к ней с перекошенным от гнева лицом.

— Позволь напомнить тебе, — сказал он опасно мягким тоном. — Что мисс Грейнджер зарабатывает в министерстве совсем немного, и она не из богатой семьи. Даже если бы это было так, она слишком гордая, чтобы тянуть деньги из родителей. Что бы ты о ней не думала, я настаиваю, чтобы ты с уважением относилась к ней, пока она находится в этом доме.

— Ты меня знаешь, Северус. Я всегда вежлива.

— Да, я тебя прекрасно знаю, мама. Поэтому я и прошу тебя контролировать себя. Это всего лишь на пару дней, так что потерпеть нужно будет совсем недолго.

* * *

Когда Гермиона вошла в столовую, она сразу почувствовала легкое напряжение, повисшее в воздухе между матерью и сыном. Но ведь миссис Снейп была так любезна с ней. Гермиона улыбнулась и сказала, — Добрый вечер, — обращаясь больше к женщине, чем к своему бывшему профессору. Сердце ушло в пятки, когда Кассандра Снейп одарила ее ледяным взглядом и поприветствовала голосом, который мог бы разрезать алмаз.

Подавив желание ткнуть мать локтем в ребро, и все еще находясь под впечатлением от того, как выглядела Гермиона, Северус подошел к ней и взял за руку. — Мисс Грейнджер, очень приятно. Добро пожаловать в мой дом. — Легчайшее ударение на слове "мой", рассчитанное на мать. — Надеюсь, ваши комнаты вас устроили.

Чувствуя себя, словно в дурацком сне, Гермиона выдавила, — Да, спасибо, профессор… д-добрый вечер и… благодарю вас за ваше любезное приглашение. — Пожалуйста, думала она, пожалуйста, милый пол, откройся и дай мне провалиться. Я согласна даже на то, чтобы переломать ноги и сгинуть в холодном подземелье. Конечно, пол не отреагировал.

Она не видела миссис Снейп из-за спины Северуса, зато услышала ее слова. — Если мне не изменяет память, мисс Грейнджер, это не было приглашением. Вы купили пребывание в нашем доме.

Снейп все еще держал ее за руку, и Гермиона почувствовала, как он вздрогнул. — Пожалуйста, мисс Грейнджер, присаживайтесь, — сказал он с улыбкой. — Мама не очень хорошо себя чувствует. Она приняла мое зелье, и скоро оно начнет действовать, но головная боль всегда делает ее несколько э… раздражительной.

Он подвел Гермиону к столу, усадил ее, после чего помог сесть матери. Женщины оказались друг напротив друга.

— Бокал шампанского, мисс Грейнджер?

Лучше уж целую бутылку сразу, подумала она, но вслух сказала, — Да, пожалуйста, это замечательно.

Пока Снейп возился с бутылкой, Гермиона пыталась не встречаться взглядом с его матерью. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной. Однако что-то заставило ее взглянуть ей в глаза. И Гермиона почувствовала, как мир перевернулся уже во второй раз за последние пять минут. Потому что вместо ледяного взгляда она увидела ободряющую улыбку, и Кассандра Снейп подмигнула ей. Затем ее лицо снова превратилось в холодную маску.

Мисс Грейнджер не просто была умной молодой ведьмой. Она отличалась ясностью разума, и не верила в галлюцинации. Гермиона тут же вычислила хитрый ход миссис Снейп. Ее охватило невероятное облегчение. Она еле заметно кивнула в ответ, и стала бороться с усмешкой, норовившей появиться на ее лице.

Мужчины…подумала Кассандра Снейп, глядя в сад из окна своей спальни. Самая замечательная их черта — это то, что в них нет ни капли женской хитрости. Ее родной сын… и настолько предсказуемые реакции, такое рыцарское негодование по поводу ее ужасного отношения к девочке. Хорошо, что ей удалось намекнуть мисс Грейнджер на свои планы, и еще лучше, что девочка оказалась достаточно сообразительной, и поняла намек.

— Там что-то интересное? — спросил у нее муж.

Она с улыбкой повернулась к портрету. — Гуляют по саду. Он считает, что должен как-то загладить мое кошмарное поведение.

**°°**°°**

— Я думала, что он ее задушит, — сообщила Гермиона.

Голова Джинни, глядящая на нее из языков пламени, ухмыльнулась. — Забавная стратегия, — признала она. — И, пожалуй, лучшая из того, что она могла выбрать. Так значит, она вела себя просто отвратительно?

Гермиона энергично кивнула. — Просто образец классической ужасной свекрови.

Ухмылка стала еще более зловещей. Языки пламени, танцующие вокруг Джинниной головы, очень гармонировали с этой адской ухмылочкой. — Свекрови? Ты уже и об этом задумываешься?

— Нет! — Воскликнула Гермиона, запоздало сообразив, что среагировала подозрительно резко. — Конечно же, нет. Я просто хотела получше описать ее поведение.

— Сделаю вид, что поверила. Тем более, что меня гораздо интересует его поведение.

— Я же уже тебе говорила. Он очень рассердился. Ты же помнишь, какой у него бывает голос, когда он злится по-настоящему? Так вот, на этот раз было еще хуже.

Джинни кивнула. — Да, это ты уже говорила. Раза три. Лучше расскажи, как он вел себя, когда вы были наедине. После обеда, в саду.

Судя по взгляду Гермиону, эта тема нравилась ей меньше. — А… ну… рассказывать особенно не о чем. Он был… милым.

— Учитывая то, что мы говорим о Снейпе, прилагательное "милый" требует более детального объяснения. Он поцеловал тебя или просто удержался от искушения утопить тебя в пруду с уточками?

— Нет тут никакого пруда с уточками! — возмутилась Гермиона.

— Так значит все-таки поцеловал?

— Нет! Конечно же нет! Северус ни за что…

— Северус? — Тут же перебила ее Джинни. -Ты уже называешь его по имени?

— Ну… да, то есть это он предложил… думаю, что все это только из жалости…

— Гермиона! — Этот суровый взгляд Джинни унаследовала от Молли Уизли. Гермиона фыркнула. — Слушай меня внимательно, потому что это очень важно. Если бы это был кто-то другой, я согласилась бы предположить, что он делает что-то из жалости. Но это Снейп, Гермиона! Наш бывший учитель зелий! Я могу признать, что он больше не тот ублюдок, которого все мы знали, но все равно это Северус Снейп. Так что будь уверена — ты его заинтересовала, моя дорогая. О чем вы говорили?

— Да обо всем понемногу, — ответила Гермиона, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.

Было заметно, что Джинни злится. — Гермиона, я не прошу тебя пересказывать каждое слово, я только хочу лучше понять, что происходило. Расскажи хоть что-нибудь, Мерлина ради!

— Ладно, — нерешительно начала Гермиона. — В основном он расспрашивал меня о моей жизни, о работе, нравится ли она мне, есть ли у меня друг… в общем, самый обычный разговор.

— Он спрашивал, есть ли у тебя друг?

— Да, я же тебе только что сказала.

— И что ты ответила?

— Сказала, что у меня нет времени… Джинни, ты думаешь, что мне не стоило так отвечать?

Джинни закрыла лицо рукой. — Пожалуйста, — простонала она, — ну пожалуйста, скажи мне что ты этого не говорила.

Гермиона начала чувствовать себя полной идиоткой. Она виновато посмотрела на Джинни. — Боюсь что все же я это сказала… а ты думаешь… то есть… не может же такая ерунда заставить его… или может?

— Честно говоря, я не знаю, — созналась Джинни, покачав головой. — Но в следующий раз тебе лучше быть поосторожнее.

**°°**°°**

Конечно, с Грейнджер никогда не знаешь, чего ожидать. Девушка как-никак Гриффиндорка, а данный подвид рода человеческого знаменит своей способностью говорить, не подумав. Они просто выкладывают все, что приходит в их геройские головы, не думая о том, что их могут неправильно понять. А потом удивляются, что их не поняли. Грейнджер… ладно, пусть будет Гермиона, это звучит гораздо приятнее. Так вот, Гермиона не исключение. Если она будет продолжать в том же духе, он выдохнется к воскресному вечеру. Сейчас он отмокал в горячей ванне (сандаловое дерево и цветки апельсина), размышляя о событиях прошедшей ночи.

Его мать ужасно обращалась с девочкой. Он не находил этому другого объяснения, кроме страха, что сын увлечется, или даже влюбится в недостойную его внимания особу. Этот вопрос и заставил его напряженно задуматься, растянувшись в ароматной воде. Он увлечен? Приходилось признать, что девушка выглядит очень привлекательно. И она действительно умна. Раньше его всегда раздражало, когда Грейнджер начинала демонстрировать свои знания в классе. Конечно, интерес к учебе — это весьма похвально, но она отбивала у одноклассников всякую охоту отвечать на вопрос — зачем поднимать руку, если Гермиона и так все знает. Сейчас такая проблема исчезла; последние воспоминания об уроках развеялись, и он мог посмотреть на нее непредвзято. И, признаться, ему понравилось то, что он увидел.

Конечно, она еще очень молода. Слишком озабочена карьерой. Очень переживает о том, чтобы всем понравиться. Застенчивость говорит о том, что она мало общается с людьми — сам он скрывал застенчивость за напускной грубостью, но проблема была знакомой. И еще она слишком неуверенна в себе. Обычно это его очень раздражало в людях. Он питал отвращение к человеческим слабостям. Хотя сейчас и в меньшей степени. Так что же, Северус? Она тебе нравится, но не настолько, чтобы рисковать нарваться на серьезную ссору с мамочкой? Ты можешь представить себя вместе с этой девочкой? А если можешь, то какого черта?

Так много вопросов, и один сложнее другого. Хотя в одном он был уверен: с Гермионой Грейнджер возможны или серьезные отношения, или вообще никаких. Нет, он не относился к любителям случайных связей, хотя несколько таких эпизодов в его жизни было. Но тут дело другое. В этой девушке была какая-то уязвимость, запрещавшая даже тень подобных мыслей. И если уж мы заговорили о мыслях… Нет, и речи не шло о том, чтобы затащить ее в постель, но одного лишь воспоминания о появлении Гермионы в столовой было достаточно для возникновения средней мощности землетрясения в нижней части его тела. А пока они гуляли по саду, его рост — он был почти на фут выше девушки — позволил ему безнаказанно заглянуть в вырез ее платья. У Гермионы оказалась очень красивая грудь, причем как раз по размеру его ладони.

Но это же несерьезно, Северус. Да, согласился он сам с собой. Физическое влечение — лишь одно из многих составляющих более сложных эмоций. Еще он был очарован ее интеллектом. И это странное желание защитить ее. Хотя тут свою роль могла сыграть разница в возрасте и резкая неприязнь со стороны матери. Двадцать два года никак не назовешь небольшой разницей. Правда это проблема не столько для него, сколько для Гермионы. Мама… У нее есть еще два дня на то, чтобы изменить мнение. Нужно будет обязательно с ней серьезно поговорить.

Не забудь про ее слова о том, что у нее нет времени на дружков, вмешался в его мысли настырный тоненький голосок. Ах да, это! Да, это было… немного странно. Вполне возможно, что так она дать понять, что не нуждается во внимании со стороны кого бы то ни было. С другой стороны, хитрить она совершенно не умеет. Если бы Гермиона действительно хотела быть одна, она так бы и сказала, без всяких словесных ухищрений. Скорее, ее слова были похожи на типичную реакцию девушки, которая хотела бы с кем-нибудь встречаться, но что-то не складывается. Нормальная защитная реакция. Он ни на секунду не сомневался, что девушка специально заполнила свое время работой и учебой, чтобы не оставалось времени на размышления о жизни. В его жизни было предостаточно периодов одиночества и безысходности, когда он в совершенстве отработал этот нехитрый прием.

В конце концов, он решил, что можно хотя бы попытаться. Похоже это одно из следствий процесса, который Альбус называет "восстановлением". Он начал задумываться о женщинах. Не о любых женщинах, но Гермиона и не было "любой". А если он хочет, чтобы в его жизни была женщина, рано или поздно придется начинать поиски. Так почему бы не начать прямо сейчас? Если она отвергнет его, так тому и быть. Если заинтересуется, они посмотрят, что из этого может получиться. От дальнейших размышлений Северуса оторвал взгляд, мелком брошенный на ноги. Кожа напоминала сморщенные сушеные фиги. Пора наконец вылезать из воды и ложиться спать.

**°°**°°**

Ночью Гермиона уснула довольно быстро. Она очень устала из-за постоянной смены эмоций, продолжавшейся последние несколько дней. К тому же она почти не спала две ночи после аукциона. Проснувшись после глубокого и живительного, но короткого сна, девушка обнаружила, что небо на горизонте только начинает розоветь. Вряд ли больше пяти утра. Совершенно неподходящее время для того, чтобы подниматься, тем более в субботу, причем не в обычную субботу. То, что было вчера — всего лишь вступление. А вот сегодняшний и завтрашний дни будут очень важными. Устроившись на правом боку, лицом к окну, Гермиона смотрела на неподвижные верхушки деревьев. Даже легкий ветерок не колыхал их листья. Воздух, сочившийся сквозь приоткрытое окно, был пропитан запахом свежести и влажной земли, радостно пели птицы. Настолько мирная картина….

Гермиона решила взять все, что можно, от этого восхитительного утра, встала, оделась, и вышла из комнаты. На полпути к лестнице она вспомнила, что забыла обуться, но поленилась возвращаться за шлепанцами. В доме было абсолютно тихо, но то была приятная тишина. Она вызывала мысли о спящем огромном добродушном создании, защищающем всех, кто оказался под его кровом. Гермиона тихонько пошла в ту сторону, где должна была быть кухня. Может быть домовые эльфы уже поднялись — вообще-то она была в этом почти уверена — и у них можно будет попросить чаю с бисквитами. Тогда можно будет любоваться восходом солнца, сидя на ступеньках перед входом в дом, потягивая чай, и лакомясь бисквитами. Прекрасное начало дня.

— Вы такая ранняя пташка, Гермиона?

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности. — О, профессор… то есть Северус… Вы что, еще не… доброе утро!

Похоже, подумала Гермиона, главная проблема в том, что она ни разу не видела мужчину в пижаме. В мантии — да, изредка в другой одежде, но подобное дезабилье было для нее… тревожным. Хотя непонятно почему — то, что сейчас было на Снейпе, открывало не больше, чем вчерашние рубашка с брюками. М-м-м… ну может под горлом и больше на несколько дюймов, но ведь такой ерунды недостаточно для короткого замыкания в мозгах, правда?

Забавляясь очевидным смущением девушки, Снейп позволил себе порассматривать ее. С распущенными волосами и все еще немного сонными глазами, она была больше похожа на девочку, которую он знал в школе. Но это не делало ее менее привлекательной. Наверное, ее кожа все еще была теплой от сна; сейчас его чувствительное обоняние лучше, чем вечером, улавливало ее тонкий аромат.

— Думаю, Вы шли на кухню? — подтолкнул он растерявшуюся девушку.

— Да, я… я хотела выпить чашку чая с бисквитами. Я всегда хочу есть, если рано просыпаюсь. А на улице так хорошо…

— Тогда можно пойти вместе. Я тоже не отказался бы от чая. Вы не будете возражать, если я составлю Вам компанию, или предпочтете посидеть в одиночестве?

Как будто она знала, что предпочитает! Ей еще никто не составлял компанию ранним утром. Правда она любила поговорить с Косолапсусом, если это считать за компанию. — Не буду. Даже наоборот.

Ура! Она это сделала! Джинни будет ей гордиться! Хотя внешний вид придирчивая подруга не одобрила бы — босая, непричесанная, ни намека на косметику… но откуда, черт побери, она могла знать, что Снейп с утра пораньше бродит по дому!

Его рука легко опустилась на ее плечо. — Тогда пойдемте, посмотрим, что там приберегла для нас Пигги.

Ну вот, снова эта "проблема сороконожки"! И на этот раз все еще хуже, чем обычно! Что, ради всего святого, она должна делать с правой рукой? Если просто позволить ей болтаться там, где она есть, при ходьбе она может задевать его тело — причем те части его тела, которые совершенно не стоит задевать в пять часов утра. Обнять этой рукой его за пояс — заманчиво, но не слишком ли смело? Она должна срочно что-то придумать. О, а ведь может… да, замечательно, у нее есть карманы. Да здравствует модельер, фамилию которого она не помнит!

Пигги притащила им огромный поднос с содержимым, от одних запахов которого мог разыграться аппетит. Северус сам понес его на улицу, так что "проблема сороконожки" на этот раз не возникала.

Положив поднос на верхнюю ступеньку, он достал палочку. — Стулья или подушки?

— Наверное, лучше подушки. Так будет больше похоже на пикник.

— Как вам будет угодно. И еще одна понадобится, чтобы положить вам под ноги. Если, конечно, вы не предпочитаете пару шлепанцев.

Гермиона снова выбрала подушку, что порадовало Снейпа — ему нравились ножки девушки. Маленькие красивые ступни, и второй палец немного длиннее большого. Один из древнегреческих критериев совершенной красоты, хотя Северус никогда не понимал, почему. На мысли о том, каково будет ощущение, если погладить эти ножки, Северус останавливаться не стал, призвал себя к порядку и сделал для Гермионы маленькую подушку из черного бархата. Красивые вещи должны лежать на черном бархате.

Поднос, по взаимному молчаливому соглашению, стоял между ними. Они пили чай, наслаждаясь природой и сочетанием горячей жидкости и холодного утреннего воздуха.

Безмятежное спокойствие летнего утра прервал голос Гермионы. — Я просто не могу понять, как человек, выросший в таком месте, мог стать Упивающимся Смертью.

Холодный душ, глыба льда, нет, целая лавина, арктический ледник, похоронивший его навеки в холодных глубинах. Все эти сравнения даже отдаленно не могут описать того, что Северус Снейп почувствовал в этот момент. И это все, что она способна увидеть в нем? Неужели она не может забыть обо всем, по крайней мере сейчас, когда между ними что-то возникло… Он должен объяснить, и он объяснит, но позже, намного позже. Это не та тема, которую можно обсуждать со все-еще-почти-незнакомкой в первых лучах восходящего августовского солнца. Такие ужасы можно прошептать только любовнице, в безопасной темноте ночи, уткнувшись носом в нежную шею, лежа в страстных объятиях, удовлетворенные и уверенные друг в друге. Но здесь, на лестнице…

Он вскочил, пошатнулся и схватился за каменные перила. Они были холодными и устойчивыми. Реальными. Не сказав ни слова, он повернулся и ушел в дом.

Она прижала руку ко рту и расширенными глазами смотрела, как он уходит. Мысли сменяли одна другую — боже зачем я это сказала он ушел беги за ним нет дай ему уйти боже теперь он будет меня ненавидеть боже я и не знала что говорю вслух боже он ненавидит меня если бы у меня был времяворот Гермиона ты чертова дура как ты могла причинить ему такую боль идиотка он больше никогда на тебя не посмотрит…

Тут силы оставили ее, и Гермиона разразилась рыданиями. Ну почему она такая? Безрассудная, глупаяглупаяглупая… Зачем быть блестящей, если при этом ты абсолютно не приспособлена к простому человеческому общению? Гермиона закрыла лицо руками, пытаясь спрятаться, и желая только уползти куда-нибудь, и желательно навсегда… Она обхватила колени, свернувшись в комок, и начала раскачиваться вперед и назад.

Чья-то рука осторожно прикоснулась к ее плечу. — Мисс Грейнджер!

Кассандра Снейп посмотрела на несчастный комочек, свернувшийся у ее ног, и вздохнула. Что, черт побери, здесь произошло? Ее разбудил грохот захлопнувшейся двери, и она поднялась, чтобы выяснить причину этого ужасного шума. Внизу она встретила Пигги, которая сказала, что "Господин Северус просто промчаться мимо меня в лабораторию, он выглядеть таким сердитым и попросить, чтобы его не беспокоить". Отлично, подумала она. Предоставьте детей самим себе хоть на несколько минут, и они тут же все разрушат. И не только в переносном смысле.

Кассандра наклонилась и осторожно сжала плечо Гермионы. — Мисс Грейнджер, расскажите мне, что случилось.

Комок несчастья покачал головой. — Уходите!

На лице Кассандры Снейп заиграла улыбка. Если бы не семейная традиция, запрещавшая иметь детей после того, как родится наследник-мальчик, у нее было бы больше детей, и, возможно, дочка. Конечно, Северус был воплощением всех ее желаний, во всяком случае, до определенного момента, но дочь… Это совсем другое, она была бы похожа на нее, ее можно защитить и поддержать, и поделиться тем, о чем невозможно поговорить с мужем или с сыном. Дочка, такая же упрямая, как Северус, которая может сжаться в комок от горя, но выдавить из себя отчаянное "Уходите!". Честно говоря, до этого ей не очень-то приходилось кого-либо успокаивать. Ее муж никогда бы не позволил себе плакать перед женщиной, да и Северус не любил проявлять свои эмоции. Она должна была попытаться сделать это. Учитывая, в каком состоянии Северус вылетел отсюда, он вернется нескоро, и не сможет увидеть, как она успокаивает Гермиону.

Кассандра позвала Пигги, чтобы та унесла поднос, подвинула подушку Северуса ближе к Гермионе, села рядом с ней и обняла ее за плечи. Боже, бедняжка вся дрожала!

— Гермиона, — начала она. — Мне кажется, ты можешь попробовать на меня взглянуть.

Отчаянный взмах головы, вихрь темных кудрей.

— Пожалуйста, Гермиона. Я очень волнуюсь и хочу знать, что случилось. Ну давай… — она осторожно разогнула ее пальцы, вцепившиеся в колени. — Ты не можешь сидеть так вечно. Я хочу тебе помочь, но ты должна рассказать мне обо всем.

Наконец, Гермиона подняла голову. Миссис Снейп сдержала улыбку. Боже, что эта бедняжка сделала со своим лицом. Нос распух, глаза покраснели, губы дрожат, к щекам прилипли волосы. Тот, кто посмеет сказать, что легко быть молодым, заслуживает публичной казни.

— Вот так, уже лучше, — сказала она, вытаскивая из кармана халата белоснежный шелковый носовой платок и отдавая его Гермионе.

Гермиона с сомнением посмотрела на него. — Нет, — всхлипнула она. — Он слишком…

— Ерунда! — перебила ее женщина. — Возьми его и, ради Мерлина, используй по назначению.

Она смотрела, как Гермиона высморкалась и вытерла глаза, и свободной рукой убрала за ухо несколько непослушных прядей, упавших ей на лицо.

— А теперь расскажи мне, что же могло так сильно расстроить вас обоих.

Огромные глаза Гермионы снова наполнились слезами. — Он… он…

Последовал новый взрыв рыданий. Миссис Снейп вздохнула. — Да, он ужасно расстроен. Так же, как и ты. Учитывая, то, с какой скоростью он пронесся к себе в лабораторию, я думаю, что даже мне не удастся вынести его в таком настроении, поэтому нужную информацию я смогу получить только от тебя.

Гермиона поджала губы и потрясла головой.

— Гермиона, ангельское терпение не относится к разряду моих добродетелей.

Гермиона закусила губу и неуверенно посмотрела на нее. — Вы… вы не могли бы задавать вопросы?

Миссис Снейп удивленно вскинула брови. — Мне кажется, я именно это сейчас и делаю.

— Н-нет, не так. Вы будете спрашивать, делала ли я что-то, а я отвечать, да или нет.

Кассандра вздохнула и закатила глаза, чувствуя одновременно раздражение и веселье. — В вашем словаре есть слово "взросление", Гермиона? Это же смешно…

— Это мне поможет, — тихо ответила Гермиона.

Снова вздох, на этот раз с улыбкой. Может быть, это именно то, что нужно девочкам. Может быть, это даже хорошо, что у нее нет дочери. — Хорошо. Ты его прогнала, потому что он сделал что-то… хм… неподобающее?

Удивленный взгляд. — Нет! С чего бы вдруг?

Кассандра рассмеялась. — Спасибо, Гермиона, это было неподражаемо. Ладно, следующий вопрос. Ты его оскорбила?

— Нет… ну, я имею в виду… нет, мне кажется, что это неподходящее слово.

Ужасное подозрение зародилось в голове миссис Снейп. Очень немногие темы могли привести Северуса в состояние такой ярости. Если задуматься, лишь несколько… — Это как-то связано с его прошлым? — Легкий кивок в ответ. — О, Боже… ты… ты же не стала его спрашивать…

Можно было не продолжать. Гермиона снова уронила голову на колени и отчаянно зарыдала. Снова. О, Мерлин. Это уже плохо. — Ладно, — сказала Кассандра, обнимая девушку. — Это было довольно глупо. Но что сделано, то сделано. Глупо плакать по пролитому молоку. Давай-ка позавтракаем, довольно сложно обсуждать такие вопросы на пустой желудок.

— Пожалуйста, — пробормотала Гермиона, уткнувшись в ее плечо. — Пожалуйста, я просто хочу уйти.

— Нет-нет, моя дорогая. Это даже не обсуждается. Ты не можешь сделать моего сына несчастным, не говоря уж о себе, а потом просто уйти и предоставить мне со всем разбираться. Кроме того, — Кассандра поднялась и потянула за собой Гермиону. — Ты была бы недовольна собой, правда? Результат вашего разговора может быть весьма прискорбным, но иногда все случается совсем не так, как мы ожидаем.

* * *

Грохота захлопнувшейся двери лаборатории было ему недостаточно. Северус хотел услышать, как что-нибудь бьется. Не понимая, что делает, он схватил пару стаканов и швырнул их в стену. Бабах! Хорошо. Еще разок. Замечательно. Нужно что-то большее. Большая хрустальная банка стояла на верстаке, ожидая, когда ее наполнят глазами тритонов. Не дождется… бабах! Отлично. Но сердце все еще колотилось в висках, и руки дрожали… Он должен… Что такое? Как эта чертова кошка пробралась в его… Он вытащил палочку.

— Ава… — но тут, к счастью, сработали внутренние тормоза, и Северус почувствовал, как силы покинули его. Палочка упала на каменный пол и весело закружилась среди осколков. Снейп попытался опереться на стол, но ноги отказались его держать, и он сполз на пол, тяжело дыша. Мир был затянут туманом от возбуждения, ярости, облегчения и стыда.

— Что же ты за чудовище, Северус Снейп, — шептал он. — Маленькая оплошность со стороны девушки, которая задала тебе глупый вопрос, и ты уже сходишь с ума, громишь свою лабораторию… Ты чуть не убил мамину кошку…

Он прислонился к столу и закрыл глаза. Я и не знал, что во мне все еще живет такая сильная ярость… неуправляемая… опасная для того, кто рядом со мной. Сдерживаемые эмоции. Столько лет ты их не проявлял. Даже перед собственной матерью. Я все еще способен убить в приступе ярости, пусть даже всего лишь кошку…

К счастью, в лаборатории была раковина. Северус установил ее совсем недавно, и теперь она ему пригодилась. Его стало неудержимо рвать. Во рту стоял кисло-горький вкус. Желудок сокращался снова и снова. От этого так не избавиться, Северус. Ты должен справиться со всем сам, иначе ты никогда не станешь нормальным человеком…

Северус прополоскал рот, умылся ледяной водой и почувствовал себя немного лучше. Он поднялся, опираясь на края раковины. Какой беспорядок. Пара заклинаний, и стаканы и банка снова стояли на верстаке, целые и невредимые. Если бы можно было так же легко разобраться с остальным… Он встретился глазами с кошкой, которая уставилась на него немигающим взглядом, безразличным и вопросительным одновременно. Потом она утратила интерес к нему и начала безмятежно вылизывать правую переднюю лапу.

Северус вздохнул, подошел к столу и сел рядом с ней. Нефертити была великолепной сиамской кошкой, гордой, с характером, похожим на его… усмехнувшись, Снейп подумал, что, возможно, поэтому мать ее так любит. Он сложил руки на коленях и завороженно наблюдал за ее умыванием, находя это невероятно успокаивающим. Когда кошка закончила, она снова пристально на него посмотрела, поднялась, потянулась, зевнула и потерлась головой о его руку. Северус устало улыбнулся и погладил ее гладкий светло-коричневый мех.

— Я знаю,— сказал он. — Пора навести порядок.

Он все еще был в пижаме. Так что сначала нужно одеться. И…. он фыркнул. Принять ванну. Очень подходяще. И весьма предсказуемо.

Он не хотел, чтобы его кто-то увидел, поэтому просто аппарировал в свою комнату. Нефертити прошлась вдоль ряда котлов, обнюхала их и после некоторых сомнений свернулась клубком в небольшом медном котле, чтобы как следует подремать.

* * *

— Вы хотите сказать, что вы не знаете?

Кассандра Снейп покачала головой. — Нет, моя дорогая. Я не знаю. Поверь мне, я много раз пыталась его спросить. Но все бесполезно. А мне очень нужно это знать, чтобы понять… В конце концов я просто простила его.

Гермиона проглотила кусочек тоста. — Он всегда так реагировал на ваши расспросы?

— Нет, так бурно никогда. Он просто всегда замыкался и уходил. — По ее лицу мелькнула легкая тень и тут же исчезла. — Еще чая?

— Да, пожалуйста. — Гермиона не была уверена, стоит ли ей задать следующий вопрос. Кажется, сегодня ей не очень-то везет на вопросы. В конце концов, она решилась, и осторожно начала.— Миссис Снейп, могу ли я задать вам э… личный вопрос?

В ответ она получила слабую улыбку. — Кажется, ты выучила урок, Гермиона. Да, можешь спросить. Только я не обещаю, что отвечу…

— Э… это… отец Северуса, ваш муж… Он… умер?

Тень вернулась и уже не исчезла. — Да, он умер. Точнее говоря, он умер двадцать два года назад. Он… его убили прихвостни Волдеморта. Ты бы хотела с ним встретиться?

Гермиона изумленно смотрела на нее. Неужели эта женщина отравила ее чай, чтобы отомстить за сына? Как иначе можно встретиться с умершим человеком, кроме как умереть самой? У Гермионы задрожали руки, так что она едва не выронила чашку. Когда до нее, наконец, дошло, она с трудом сдержала истерический смех. — Конечно, — ответила Гермиона. — Где он скрывается? Кажется, я его пока не видела.

— О, он не призрак, — сказала миссис Снейп, улыбаясь от такой быстрой перемены противоречивых чувств на лице девушки. — Он… Пойдем, сама увидишь. Он будет счастлив с тобой встретиться.

Северус только что вылез из ванной с горячей водой. На этот раз он оставался там недолго, потому что, пытаясь полностью привести свои мысли в порядок с помощью горячей воды, он скорее растворился бы, чем пришел хоть к какому-нибудь решению. Вместо этого он пошел в свою комнату, чтобы наполнить желудок, по-прежнему требовавший продолжать запретные удовольствия выходных дней. Протянув руку к звонку, чтобы позвать Пигги, он замер на середине движения, потому что услышал в коридоре два женских голоса. Северус прислушался и в недоумении наморщил лоб. Это был совершенно не тот тон, которого он ожидал после вчерашней кошмарной язвительности своей матери и то подавленного, то раздраженного поведения Грейнджер. Нет, было совершенно очевидно, что женщины весело болтали. Странно, подумал он, подошел к двери, поколебался пару секунд, а потом все же прижал ухо к двери.

— … у вас получилось хранить это в секрете? – Это Грейнджер.

— О, очень легко, — ответила его мать. – Когда Северус был еще ребенком, мы с Гедрианом внушили ему, что в наши комнаты нельзя входить без спроса и без предупреждения. Мы тоже старались не вторгаться в его личное пространство, если он сам этого не хотел. Даже когда он был совсем маленьким мальчиком. Поэтому сын вырос с глубоко укоренившимся уважением к личной жизни окружающих, и никогда….

Голоса затихли. Все еще прижимаясь ухом к двери, Северус с удивлением подумал о том, сколько открытий можно совершить всего за десять секунд. Первая неожиданная новость: его мать отнюдь не испытывала неприязни к Гермионе Грейнджер. Его ухо, прижатое к вырезанному на двери цветку, начало гореть, и он медленно отодвинулся от своей опоры. Хотелось выпить чаю и во всем разобраться. Узнать, что за секрет спрятан за дверями комнаты матери. Правда пока он чувствовал некоторую слабость в ногах, поэтому решил, что что бы там не хранилось в будуаре Кассандры Снейп, в течение часа оно никуда не денется. Чуть позже он все разузнает. Секрет номер два мог подождать еще и потому, что был весьма интригующий секрет номер один. Он вернулся к столику и позвонил, вызывая Пигги.

— Мастер Северус, — пропищала она, мгновенно появившись в комнате. – С вами все в порядке? Я думает вы все еще в лаборатории и…

— Не стоит беспокоиться, все нормально. Вот только уходя, я забыл выпустить Нефертити. Если будешь спускаться в лабораторию, проследи, чтобы туда не проникло это тупое создание, как бы его там не назвали.

— Мисс Гермиона говорит Хозяйке Кассандре, что его нужно назвать, — Пигги резко замолчала, и с вытаращенными от ужаса глазами прижала руку ко рту.

— Да неужели? – сказал Северус, наклоняясь, чтобы смотреть прямо в глаза эльфу. Он с трудом сдерживал дрожь в голосе, и сам не понимал, было ли это веселье или раздражение. – Так как мисс Грейнджер посоветовала его назвать?

Рука осталась на месте, а Пигги так отчаянно замотала головой, что у нее захлопали уши.

Он вздохнул. – Пигги, я уже и сам понял, что мамина показная враждебность всего лишь игра. Должен признать, что игра неплохая. Только пообещай мне никому не говорить, что я об этом догадался. А теперь рассказывай, раз уж проболталась: что сказала мисс Грейнджер?

Рука неуверенно опустилась. – А вы меня не накажете, хозяин Северус?

Он закатил глаза. – Пигги, тебя в этом доме хоть кто-нибудь наказывал? – Она покачала головой. – Нет. Правильно. А теперь расскажи мне наконец об идее мисс Грейнджер и отправляйся за моим чаем. И, пожалуй, можешь добавить к нему два тоста, я проголодался. Немного меда тоже не помешает.

Пигги улыбнулась во весь свой немаленький рот. – Она сказала, что вы можете назвать его Невил. — Прошептав это, она с громким хлопком исчезла.

Без особого успеха попытавшись удержать рвущийся из горла смешок, Северус выпрямился. Значит, Невил. Что ж, он всегда подозревал, что у Грейнджер больше чувства юмора, чем она демонстрирует окружающим. Тонкого юмора, достойного ее ума. На столе появился чай, и Северус уселся за второй завтрак, вернувшись мыслями к матери и Гермионе. Итак, девушка ей понравилась. Эта мысль доставляла непонятное удовольствие. К тому же мама сделала выводы из своих прошлых ошибок. Он улыбнулся. Сколько девушек из чистокровных семей дрожали за обеденным столом поместья Снейпов под неодобрительным взглядом Кассандры Снейп? Довольно много. Хотя, если бы одна из них ему действительно понравилась, он все равно стал бы с ней встречаться. Так значит, матери понравилась Грейнджер, хотя маленький спектакль, который ему показали, выглядел очень убедительно.

Северус налил себе вторую кружку чая и намазал тост медом. Откусив кусочек, он с удовольствием просмаковал восхитительную гамму вкусов горячего белого хлеба, масла, и сладости цветочного меда. Проглотив тост, он снова улыбнулся, но улыбка тут же превратилась в усмешку, в которой чувствовалось легкое злорадство. Миссис Снейп завела себя в несколько затруднительное положение, не правда ли? Потому что Гермиона не могла не рассказать ей о своей утренней оплошности. Значит, теперь не имеет смысла разыгрывать из себя ревнующую маму, потому что подобный спектакль был бы только ему на руку. Все это обещает стать крайне интересным. Мама должна пройти по очень тонкой кромке, а он не собирается ей помогать. Миссис Слизерин должна сама выбраться из тупика, в котором по своей же вине и оказалась.

Теперь Гермиона. Он не был маменькиным сыночком, но мысль о том, что мать будет решительно против его отношений с девушкой, смутила его больше, чем он ожидал. Теперь, когда оказалось, что этого препятствия не существует, его перспективы выглядели менее неопределенными. Туман в голове рассеялся, и теперь он мог выявить суть проблемы. Да, этим утром она сильно задела его своими словами. С другой стороны, это было сказано непреднамеренно. Снова проиграв в мыслях утреннюю сцену, Северус решил, что скорее всего девушка просто думала вслух. Эту версию подтверждало и выражение неподдельного ужаса, появившееся на лице Гермионы, когда она произнесла роковые слова. После того как он по полочкам разобрал весь неприятный инцидент, стало совершенно ясно: он ей интересен – не как Мастер Зелий, который может проконсультировать ее по нужному вопросу, и не как чистокровный колдун с кучей денег – она хотела больше узнать о нем, понять его. И надо признаться, что само по себе это неплохое желание – даже в сочетании с типично Гриффиндорской прямолинейностью. Может быть, ему даже нужно было столкнуться с подобными вопросами лицом к лицу. Это предположение казалось тем более правдоподобным, если учесть, что предпринимавшиеся до этого тонкие попытки помочь ему успеха не имели. Ни мать, ни Дамблдор, ни кто-либо еще, у кого хватило бы смелости заговорить с ним на эту тему, будучи готовыми быть обвиненным в бестактности, не решались задать ему простой прямой вопрос: Почему, ради Мерлина, тебя занесло к Волдеморту, когда у тебя и без того было все, чего бы ты не пожелал?

Может быть так даже лучше. Да, она вызвала у него такой приступ ярости, какого он от себя и не ожидал. Она сдвинула что-то с мертвой точки. Заставила его подумать, и признаться самому себе в неприятных вещах, что давно было необходимо сделать. Если задуматься, она ему очень помогла.

**°°**°°**

— Так что он вырос с глубоко укоренившимся уважением к личной жизни окружающих, и никогда не входит в мою комнату без разрешения. Портрет начали писать, когда у него только начались занятия в университете. К каникулам все уже было закончено. Так что Северус не догадывается об его существовании.

Гермиона обдумывала услышанное. – А вам не кажется, что ему было бы только полезно поговорить с отцом? Услышать из его уст, что он прощен?

— Проблема в том, моя дорогая, — объяснила Кассандра Снейп, открывая дверь в свои комнаты, — что на портрете Гедриан Снейп остался таким, каким был во время его написания. Конечно, он знает, что умер, и я рассказывала, при каких обстоятельствах это случилось, но Гедриан Снейп с портрета не прожил последних дней жизни своего оригинала. Его прощение ничего не будет значить для Северуса. В 1976, когда писался портрет, сын даже еще не перешел на Темную Сторону.

— Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду. – Медленно произнесла Гермиона. – Прощение, основанное на незнании, может ранить даже больше, чем чувство вины, с которым он живет.

— Вот именно, моя дорогая. Хорошо зная Северуса, я думаю, что именно так и получится. Несмотря на все это, Гедриан будет рад с тобой познакомиться.

Неожиданно засмущавшись, Гермиона сказала. – Может мне лучше немного привести себя в порядок?

Миссис Снейп критически оглядела девушку. – Нет, не беспокойся, ты прекрасно выглядишь. Ну если только волосы. Можно?

Гермиона кивнула и начала зачарованно наблюдать за действиями пожилой ведьмы. Та достала палочку и пробормотала несколько заклинаний для ухода за волосами и прической. Гермиона почувствовала, как кожу головы слегка покалывает, пока невидимая расческа проходит по ее волосам, поднимает их с шеи и плеч, и закрепляет свободным узлом. Около ушей и на шее осталось несколько, как бы случайно выбившихся прядей, что делало прическу не такой элегантной, как творение Джинни перед аукционом, но более чувственной.

— Очень подходит к домашнему платью, — заметила миссис Снейп. – Вызывает непреодолимое желание расстегнуть пару пуговиц.

Гермиона слегка покраснела. – Постараюсь запомнить.

Миссис Снейп подошла к двери в спальню и открыла ее. – Гедриан, — тихо окликнула она, — ты здесь? – Иногда он ходит в гости в другие портреты, — мимоходом объяснила она Гермионе.

Гермиона уже открыла рот, чтобы ответить, да так и оставила его открытым. Хотя сказать ничего не успела, пораженная глубоким бархатным баритоном, откликнувшимся. – Да дорогая, я здесь. Ты случайно не привела нашу гостью?

— Ох, — это было все, что смогла сказать Гермиона. И еще. – У них же совершенно одинаковые голоса!

— Да, это так, — согласилась миссис Снейп. – Вообще-то он больше похож на меня, но голос совершенно отцовский. Войди, я тебе представлю.

Все еще чувствую себя немного неуверенно, Гермиона позволила подвести себя к стене на которой висел портрет. Изображение с почти фотографической точностью представляло мужчину лет шестидесяти, с чуть тронутыми сединой черными волосами. Почему-то первым, что бросилось ей в глаза, была хорошо заметная царапина на подбородке. Как это он ухитряется там бриться? Подумав об этом, Гермиона еле сдержалась, чтобы не захихикать. У мужчины было очень красивое лицо с густыми черными бровями, светло серыми глазами, и крупным носом, хотя и не похожим формой на нос Северуса – внешность он действительно унаследовал от матери. Портрет улыбнулся Гермионе, явно довольный тем, что увидел.

— Гедриан, хочу представить тебе мисс Гермиону Грейнджер. Мисс Грейнджер, это Гедриан Снейп, мой бывший муж.

— Очень приятно познакомиться, — ответила Гермиона, чувствуя себя ужасно глупо, потому что с этими словами она машинально протянула портрету руку.

— Мне так же, — ответил старший Снейп. – Извините, если мой вопрос покажется вам бестактным, но вы выглядите несколько взволнованной. Это только из-за того, что вас пугает мое присутствие, или вас расстроило что-то другое?

— Я… ну, во-первых, ваше присутствие меня нисколько не пугает, — улыбнулась Гермиона. – Но вы правы, мне немного не по себе. Боюсь, этим утром я совершила большую глупость, хотя миссис Снейп не устает убеждать меня, что все к лучшему.

— Глупость? Судя по тому, что я слышал о вас, мисс Грейнджер, вы вред ли способны совершать глупости. Моя жена говорила, что вы просто гениальны.

Снова покраснев, на этот раз от удовольствия, Гермиона подняла руки в жесте протеста. – Пожалуйста, мистер Снейп, не надо мне льстить. Я обычная ведьма, и много работаю, чтобы чего-нибудь добиться. И даже если бы я была гением, это все равно не застраховало бы меня от оплошности.

— Она спросила Северуса, почему он перешел на Темную Сторону, — спокойно сообщила миссис Снейп, поднимая палочку, чтобы придвинуть поближе два кресла. – Думаю, нам лучше присесть, потому что разговор обещает быть долгим.

К большому удивлению Гермионы, мистер Снейп не казался недовольным. – Что ж, — сказал он, глядя на двух, теперь сидящих перед ним женщин, — рано или поздно кто-то должен был задать ему этот вопрос. Хотя полагаю, что для него это было шоком. Примите комплимент за вашу храбрость, мисс Грейнджер.

— Это была не столько храбрость, сколько беспечность, — созналась Гермиона, накручивая на палец прядь волос. – Мы сидели на ступеньках около входной двери, пили чай и любовались восходом солнца, и мне просто пришел в голову этот вопрос. Мне кажется, — добавила она, глядя на портрет, что чем спокойнее поверхность, тем ужаснее она бывает, после того, как треснет и выбросит поток лавы. И я думаю, что чем менее очевидны его мотивы, тем драматичнее они могут оказаться на самом деле. Не знаю, хорошо ли я объяснила…

Миссис Снейп бросила на нее острый взгляд и явно собиралась что-то ответить, но муж опередил ее. – Знаешь, Кассандра, мне кажется, что Мисс Грейнджер права, — сказал он. – Общеизвестно, что сторонние наблюдатели видят проблему более ясно, чем те, кого она непосредственно касается. Тем не менее, я склонен согласиться с женой – все может закончиться гораздо лучше, чем вы ожидаете. А теперь, расскажите мне лучше о своей работе. Я слышал, что вы написали очень интересную диссертацию.

Кассандра Снейп вздохнула и закатила глаза. Конечно, она должна была ожидать, что видя перед собой ученого, хотя и в облике симпатичной девушки, муж при первом же удобном случае сменит тему.

Внезапно в комнате появилась Пигги. – Госпожа Кассандра, господин Северус спрашивает, есть ли у вас время на то, чтобы кое-что с ним обсудить.

Конечно, — ответила миссис Снейп, поднимаясь из кресла и поправляя складки на мантии. – Скажи ему, чтобы заходил минут через пять.

Эльф кивнул и испарился.

— Я… о, Боже, я не хочу сейчас сталкиваться с ним, — воскликнула Гермиона, чувствуя приступ панического ужаса. – Но если я сейчас выйду из комнаты, мне придется пробежать мимо него в коридоре!

— Моя дорогая, — со слегка ироничной улыбкой начала миссис Снейп. – это же не старинный водевиль, так что совершенно не нужно прятаться в буфете. Можете просто остаться здесь – будьте уверены, что он не войдет в спальню. Или просто аппарируйте в вашу комнату. Хотя я думаю, что вам будет интересно послушать наш разговор. Не говоря уж о том, что это избавит меня от необходимости повторять его.

— А разве это не будет несколько… неудобно? – осторожно поинтересовалась Гермиона, не уверенная в том, как здесь отнесутся к ее Гриффиндорской щепетильности.

— Да о чем вы, — отмахнулась миссис Снейп. – Кого беспокоит, удобно это или не удобно? Это очень полезно и дает массу нужной информации.

— И вы не будете презирать меня за то, что я подслушивала?

— Во-первых, моя дорогая, это разрешенное подслушивание, то есть вполне нормальная вещь. Во-вторых, из-за этого я не стану думать о вас хуже. Только поставьте кресло поближе к двери, а я не буду ее плотно закрывать. Подслушивать, прижав ухо к закрытой двери, неудобно, и потом всегда болит голова. Гедриан, я думаю, ты займешь свое обычное место на картине Ватто? Хотя должна признаться, что мне не нравится компания полуобнаженных женщин.

Гедриан Снейп покачал головой (судя по этому движению, тема поднималась уже не в первый раз) и исчез с портрета. Миссис Снейп ободряюще похлопала Гермиону по плечу и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой на пару дюймов. Гермиона, чья палочка спокойно лежала на тумбочке, перетащила к двери кресло и поставила его вплотную к деревянной поверхности. Так оно не просто хорошо прятало Гермиону от лишних глаз, но и не давало двери случайно открыться.

Только она успела сесть, пытаясь успокоить дыхание и отчаянно колотящееся сердце, как в соседней комнате раздался голос Северуса, звучавший спокойнее, чем она ожидала. – Доброе утро, мама.

В том, что утро доброе, Гермиона очень сомневалась.

— Доброе утро, мама.

— Доброе утро, Северус. Как спалось?

— Нормально, спасибо.

Интересно, они всегда так разговаривают, удивилась Гермиона. Слишком уж формально. Такая мысль уже появлялась у девушки, когда миссис Снейп говорила об уважении личной территории в поместье Снейпов.

— Садись, мой дорогой. О чем ты хотел поговорить?

Сердце Гермионы колотилось в ритме Равелевского «Болеро». Правда, сейчас этот ритм нравился ей меньше, чем в концертном зале.

— Мама, мне кажется, что у нас есть одна проблема.

— «У нас» — это «у меня и у тебя», или ты говоришь в общем смысле этого слова?

— Думаю, что больше похоже на второй вариант. И еще я думаю, ты прекрасно поняла, что речь идет о мисс Грейнджер.

О Боже, я…проблема? Всего навсего...? Проблема, и ничего больше?

— Ах, мисс Грейнджер. Понимаю. И каким образом она может быть проблемой?

— Нет, мама, условное наклонение тут не подойдет. Она уже является проблемой, и хочу напомнить, что ты сама сказала мне об этом вчера перед обедом.

— Не помню, чтобы я говорила о ней, как о проблеме, Северус. Я просто обратила твое внимание на некоторые из ее недостатков. Причем мне показалось, что ты был недоволен моими словами.

За этим последовала короткая пауза.

— Действительно. Мне тогда показалось, что ты пытаешься найти недостатки там, где их нет.

Ей послышалось, или в его голосе действительно проскользнуло раздражение? Гермиона была почти уверена, что не послышалось. Что и понятно, подумала она. Похоже, что его мамочка – достойный соперник для сына.

— Ты имеешь в виду, что теперь знаешь ее недостатки?

— Не совсем. Излишняя любознательность мисс Грейнджер раздражала меня все семь лет ее обучения, так что это не было открытием. Говоря «любознательность», я старался выразиться как можно вежливее.

— Ее любознательность? Северус, я надеюсь, что не попрошу слишком многого, если предложу тебе объяснить, что ты имеешь в виду, вместо того, чтобы ходить вокруг да около? Сегодня замечательное утро, я хотела бы прогуляться, не говоря уже о том, что я еще толком не одета. В чем у тебя проблема с мисс Грейнджер?

Еще одна пауза. Судя по шелесту ткани, Северус перешел с места на место. Неужели это настолько тяжелая для него тема, что он даже матери не может рассказать, о чем я его спросила? Бедняжка.

— Она… ну, скажем, вторглась в мою личную жизнь.

— В каком смысле? Она что, вломилась без стука в твою комнату? Взяла что-то из твоих вещей?

— Ну, конечно же нет. Она задала мне очень личный вопрос, а это очень раздражает, даже если вопрос задают совершенно без акцента.

Гермионе пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не захихикать вслух несмотря на все свое волнение и беспокойство.

— А, теперь понимаю. Ты боишься, что мисс Грейнджер может продолжить задавать тебе нежелательные вопросы, поэтому и хочешь, чтобы она уехала?

— Я…

— Перед тем как ответишь, Северус, позволь мне напомнить, что мисс Грейнджер заплатила весьма значительную сумму, получив право находиться под этим кровом сорок восемь часов. Я, конечно, сомневаюсь, что по поводу этого соглашения составлялся магический контракт, но забыть про три сотни галеонов и просто вышвырнуть девушку из дома – совершенно недопустимо. Я не говорю, что она этого не заслужила, но у нас есть имя и репутация, которую нужно поддерживать.

Прекрасный ход, подумала Гермиона, жалея, что не может поаплодировать. Хорошо сделано, миссис Снейп. Вы увели разговор с главной темы и отвлекли внимание Северуса на перепалку по абсолютно второстепенному вопросу.

— Мама, мы сейчас говорим не о репутации семьи.

— Тогда будь добр объяснить мне, наконец, о чем мы говорим?

Это не подслушанный разговор, сказала себе Гермиона. Это полезнейший урок стратегии. И его надо хорошенько запомнить.

— Мы говорим о мисс Грейнджер, и я полагал, что это вполне очевидно.

Теперь он по-настоящему начал терять терпение. Когда снова заговорила миссис Снейп, Гермиона легко представила себе насмешливое выражение ее лица.

— Да? А у меня уже сложилось впечатление, что эта часть дискуссии закрыта. Я осталась при своем мнении относительно нее, ты – при своем. Единственный вопрос, оставшийся открытым для обсуждения – это твой дальнейший образ действий.

— Мой… а тебе не кажется, что это решение точно также принадлежит и тебе? К тому же именно ты виновата в том, что эта девушка оказалась здесь.

— Я не заставляла тебя впутываться в авантюру с этим глупым аукционом, Северус. Это твои и только твои действия. Я согласилась помочь тебе, насколько смогу, и совершенно не виновата в том, что в самый важный момент подавилась шампанским. Так что будь добр, не пытайся переложить вину на меня. Мисс Грейнджер здесь, и разбираться с этим фактом придется тебе. А я всего лишь сторонний наблюдатель.

— Знаешь ли, мамочка, мне очень хотелось бы понять, на чьей ты стороне. Вчера вечером мне казалось, что ты была бы счастлива отправить ее назад скоростной совой.

— Это, мой дорогой сын, всего лишь твое предположение. А насчет того, на чьей я стороне: на своей собственной, разумеется. Я хотела бы разговаривать с друзьями, не опасаясь услышать насмешки над бескультурным поведением моего сына.

— Твоими друзьями? С каких это пор, черт побери…

— Следи за выражениями, Северус.

Гермиона снова уткнулась лицом в ладони, давясь беззвучным хохотом. Если бы она пять лет назад знала, что где-то во вселенной есть человек, способный сделать Снейпу выговор за вырвавшееся слово «черт», переносить уроки по зельям стало бы намного легче.

— Пожалуйста, дай мне закончить. С каких это пор тебя волнует, что о тебе думают друзья? И если то, что ты сейчас сказала, правда, тогда как насчет твоей священной личной жизни? Я думаю, если бы девчонка оскорбила бы тебя так же, как меня, ты бы тут же любым способом постаралась от нее избавиться!

— Так это не просто нелепая шутка? Ты действительно просишь защитить тебя от двадцатилетней девочки? Нет, я не собираюсь быть тем человеком, который сообщит ей подобную новость. Хотя с удовольствием посмотрела бы на то, как ты велишь ей убираться. Это будет несколько… затруднительно, так ведь?

Не слишком ли рискованно? А вдруг она настолько обидела Северуса, что он сейчас же бросится в ее комнаты – там ее не окажется, но сейчас это не главное – и прикажет немедленно покинуть его дом? Сердце Гермионы снова начало исполнять Болеро. Очевидно этот несносный орган подцепил где-то пристрастие ко французскому романтизму. Через там-татам-пампам она все же услышала, что Снейп поднялся со стула и начал ходить по комнате.

— Мама, ну ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

— Я не уверена, что не пропустила чего-то в твоих рассуждениях.

— Ты прекрасно все понимаешь. Ты знаешь, что я не способен сунуть женщине в руки кошелек с галеонами и приказать ей выметаться.

— Сказать, что я это знаю было некоторым преувеличением, мой дорогой мальчик. Но я действительно надеюсь, что ты как следует подумаешь, прежде чем так поступить.

Снейп прекратил метаться по комнате. После долгой паузы он снова заговорил, но без того раздражения, которое ожидала услышать Гермиона. Напротив, в голосе звучало что-то вроде ехидной насмешки.

— Очень хорошо. В таком случае мисс Грейнджер остается. Я буду контролировать свои слова и поступки. Могу я надеяться на то, что ты последуешь моему примеру?

— Я, как тебе известно, само воплощения самоконтроля. Не стоит учить меня, как себя вести, Северус. А сейчас могу я, наконец, принять ванну, или у нас остались еще темы для обсуждения?

И снова в голосе Северуса зазвучали странные нотки – Гермиона не могла понять, нравится ли ей это. Школьный опыт подсказывал, что лучше не ожидать ничего хорошего.

— Конечно же, мама, я не буду больше тебя задерживать. Я очень рад, что мы пришли к общему мнению. Наслаждайся ванной и прогулкой.

Через несколько мгновений Гермиона услышала, как за ним захлопнулась дверь.

**°°**°°**

Северус закрыл за собой дверь и привалился к косяку, задыхаясь от сдерживаемого смеха. Прекрасное развлечение – перепалка с мамой, особенно когда преимущество на твоей стороне. Как ей пришлось изворачиваться! Хотя пришлось признать, что она ловко парировала его атаки.

Успокоившись, он медленно пошел по коридору. Что теперь? Шутки шутками, но пока он ничего не сделал для выполнения собственных планов. Следующим шагом разумнее всего было бы поговорить с Гермионой – кроме всего, она заплатила еще и за консультации, и должна эти консультации получить. Хотя в сложившейся ситуации она может решить, что должна извиняться… Ладно, с этим можно разобраться по ходу разговора.

Северус ускорил шаг, подошел к нужной двери и постучал. Ответа не было. Он постучал громче.

— Мисс Грейнджер? Молчание. Может быть она снова легла? – Мисс Грейнджер? – Ничего.

Он толкнул дверь, которая оказалась не запертой, и заглянул в комнату. Никого. Но она же не могла совсем уйти? Нет, конечно же не могла, ее сумка лежит возле шкафа, и везде разложены ее вещи. Дверь в спальню была открыта, но, судя по тишине, там тоже никого не было. Северус напряженно прислушивался минуты две – если бы она спала, можно было бы услышать дыхание. Вдруг его охватила паника. А вдруг глупая девчонка натворила что-нибудь безрассудное? Он, забыв о манерах, ворвался в дверь спальни. Пусто. Дверь в ванную тоже была открыта, но демонстрировала только лишь темноту. Где же эта чертова девчонка?

Услышав из гостиной женский голос, Северус быстро обернулся.

— Гермиона! Где ты, соня? Неужели до сих пор в кровати? Что это с тобой? Ты что, наконец распрощалась с невинностью?

Северус в несколько шагов выскочил из спальни, оказался напротив камина, и получил массу удовольствия от чередования недоумения, паники, любопытства и с трудом восстановленного спокойствия на лице миссис Поттер.

— О, Вирджиния Поттер, какой сюрприз. Могу я поинтересоваться, почему это вы решили проверить невинность мисс Грейнджер в восемь часов субботнего утра?

— Профессор Снейп… Я не…, — и тут в свои права вступило фирменное фамильное упрямство Уизли. Джинни вызывающе взглянула в глаза своему бывшему учителю. – Совершенно естественный вопрос. Если бы я не застала вас в ее комнате в восемь тридцать, это вопрос вряд ли пришел бы мне в голову. А день недели тут роли не играет. Что вы здесь делаете?

— Я ищу мисс Грейнджер, которая все еще не распрощалась со своей невинностью, если конечно мой глубокоуважаемый коллега Сириус Блэк не нашел способа пробраться в ее квартиру, в чем я глубоко сомневаюсь. Так что давайте вернемся к первоначальному вопросу, миссис Поттер. Откуда у вас сомнения по поводу пресловутой невинности?

— Не ваше дело! – Фыркнула Джинни.

— Миссис Поттер, я ведь могу аппарировать в ваш дом, чтобы подробнее обсудить этот вопрос.

Ответом ему был насмешливый взгляд Джинни. – А почему это вас так интересует?

— Потому что я единственный мужчина в этом доме, — сообщил он, пропитывая сладким ядом каждое слово, — не считая ужасно неулюжего домового эльфа, которого я собираюсь назвать Ботти, в честь незабвенного мистера Лонгботтома. Так что я единственный, кто мог повлиять на состояние мисс Грейнджер. Поэтому мне крайне интересно узнать, почему это ужасающее или долгожданное превращение из девушки в женщину именно сейчас так живо интересует вас и вашу дорогую подругу.

Джинни прикусила губу и с любопытством посмотрела на Снейпа. — Это зависит от…, — наконец сказала она. – А знаете, я очень не хочу смущать Гермиону, так что лучше вы сами скажите мне, ужасающее или долгожданное.

Северус нахмурился. – Это нас ни к чему не приведет, мисс Поттер. Или вы думаете, что я буду рассказывать вам о своем интересе к мисс Грейнджер, чтобы поведать об этом всему миру с помощью Беспроволочного Телеграфа Уизли? Лучше будет, если вы ответите на мой вопрос, причем как можно быстрее. Я бы посоветовал вам не забывать, что мне всего сорок три, и когда в Хогварце появятся маленькие Поттеры, я все еще буду преподавать. А память у меня лучше, чем у слона.

— Похоже, это вас действительно очень интересует, Профессор, — с притворно невинным видом улыбнулась Джинни. – Но все же я посоветовала бы вам не пытаться разузнать чужие тайны, а подумать о своих проблемах. Например, о том, почему Гермиона участвовала в этом аукционе и о том, почему вас настолько волнует ее личная жизнь. Доброго вам дня, Профессор. Если вам все же захочется продолжить допрос, искать меня придется в Пристанище. Туда как раз приехали мои старшие братья, а я так давно их не видела…

С этими словами она исчезла, а Северус остался стоять, тупо глядя в пустой камин с издевательски пританцовывающими в нем языками пламени, и размышлять, что произошло. То ли он проиграл только один раунд, то ли это было полное, чрезвычайно досадное поражение. Погрузившись в эти невеселые мысли, он услышал шаги только когда они были уже около самой двери. Сбежать из комнаты было теперь слишком поздно. Но будь он проклят, если девчонка найдет его здесь и подумает, что он что-то вынюхивал в ее комнатах. Северус одним движением скрылся за шторой, спускающейся до самого пола.

Гермиона только что провела со старшими Снейпами короткое совещание по вопросам тактики и стратегии. Сейчас ей отчаянно хотелось поговорить с Джинни, чтобы рассказать ей о последних событиях, и принять ванну. Пробормотав под нос что-то удивленное по поводу открытой двери, она вошла в комнату и посмотрела на часы. Без пятнадцати девять. Джинни – ранняя пташка, так что лучше позвонить ей прямо сейчас. Если сначала отправиться в ванную, она может не успеть застать дома Джинни дома – Гермиона смутно припоминала, что был какой-то разговор о визите в Пристанище. Так что она направилась прямо к камину и бросила в пламя щепотку дымолетного порошка.

Услышав «Джинни Поттер!», замерший за занавеской Снейп закатил глаза.

— Да… а, это ты, Гермиона. А он ушел?

— С тобой все в порядке, Джинни? О чем ты говоришь?

— О ком. Я говорю о Снейпе. Он ушел?

— Джинни. Послушай. Я Гермиона и я разговариваю с тобой из своей комнаты в поместье Снейпов. Тут не может быть никого, кроме меня.

Снейпу показалось, что у него начинается легкий приступ клаустрофобии.

— Десять минут назад я звонила тебе, и тут был Снейп. Так что не рассказывай мне, кто тут может или не может быть. Лучше убедись, что он ушел, а потом поговорим.

Северус затаил дыхание. Однако ему повезло, и Гермиона ограничилась лишь поверхностным осмотром комнат.

— Нет здесь никого. Хотя это очень странно… ладно, я еще успею спросить, что ему было нужно. Послушай, Джинни…

Северус устроился поудобнее, закрыл глаза и начал размышлять о том, какую одежду может предпочитать Гермиона. Если она действительно захочет позаниматься зельеделием, они могли бы приготовить что-нибудь… что-нибудь, требующее долгого нагревания, чтобы ей стало жарко и захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу. Тогда можно будет попросить ее подготовить ингредиенты, она наклонится… эти очаровательные маленькие груди…

-… познакомилась с его отцом! Он необыкновенно приятный человек. Ты знаешь, кто такой Кэрри Грант? Так вот он очень на него похож. И еще он один из авторов книги «Зелья и Чары – общая теория». Я обращала внимания на имя, но почему-то не подумала, что есть какая-то связь. С ним было настолько интересно поговорить! Жаль, что я не могла этого сделать, когда писала диссертацию!

Северус подумал, что он запросто может прямо здесь упасть в обморок. Его отец? Как она… Пожалуйста, Гермиона, пожалуйста, замолчи. Я понимаю, что ты женщина, а женщинам необходимы долгие обсуждения событий хоть с кем-нибудь… Но смилуйся надо мной! Сверни этот разговор, иди куда хочешь, только подальше от этой комнаты. Я хочу вернуться к себе. Мне нужно отдышаться и подумать. Если ты проболтаешь еще хотя бы пять минут, я сойду с ума.

Как ни странно, спасение пришло из рук Джинни.

— Гермиона, я обещала маме, что в девять буду в Пристанище – извини, но ты же знаешь, как она реагирует, когда кто-то опаздывает. Она же сразу начнет говорить, что никому не нужна. Я постараюсь перезвонить попозже, ладно?

— Да я уже все равно все рассказала. Привет Молли. И хорошего тебе дня.

— Тогда до скорого. И не забывай запирать дверь!

Снейп услышал шаги и хлопок двери в спальню, и тут же выскочил в коридор.

Северус получил достаточно строгое воспитание – в зависимости от настроения он говорил об этом «имел счастье получить» или «смог вытерпеть». У него были безупречные манеры (если он сам того хотел), но, кроме того, он сердцем чувствовал, что можно признать хорошим тоном, что слегка вульгарно, и что абсолютно неприемлемо. Поведение, которое могло считаться совершенно нормальным для среднестатистического колдуна (возможно, точнее будет сказать «для среднестатистического европейского колдуна), совершенно не допустимо для потомка древней Британской чистокровной фамилии.

К этому относилось выпытывание секретов членов семьи у домовых эльфов.

Тем не менее, случались ситуации, когда подобную щепетильность приходилось оставить за бортом. По крайней мере, Северус пытался убедить себя в этом, спускаясь по ступенькам и направляясь к кухне, в единоличные владения Пигги. Все его аристократическое «я» восставало при мысли о том, что он собирается расспрашивать эльфа о секретах, несомненно, имевшихся у матери. Он попытался подсластить эти неприятные мысли, напомнив себе, что Пигги была, практически, его няней, второй матерью, а это существенно меняет дело. Аристократическое «я» попробовало новую идею на вкус, задумалось, и решило, что для этого конкретного случая такой оправдание подойдет, но лучше покончить с делом как можно быстрее.

Но переговоры с самосознанием не шли ни в какое сравнение с тем, что ему пришлось вынести, пытаясь уломать Пигги. Она любила Северуса как собственного ребенка, но его родителей она тоже любила как собственных детей, и для нее было чрезвычайно трудно выбрать между ними. Наконец, Северус одержал победу, пригрозив, что в таком случае он сам задаст матери интересующие его вопросы, и это не сделает госпожу Кассандру счастливее, потому что он очень рассержен. И Пигги рассказала ему про портрет. Северус ушел из кухни совершенно ошарашенным, хотя и не забыл напомнить Пигги, чтобы она не смела засовывать руки в кипящую воду, или делать еще что-то столь же глупое, чтобы наказать себя.

Когда он вернулся в лабораторию, Нефертити все еще была там. Она только перепрыгнула с медного котла на оловянный, более большой по размеру, и при появлении Северуса лениво приподнялась с его дна, на котором лежала, свернувшись клубком.

— И ты тоже была в курсе, правда? — С упреком сказал он кошке, прекрасно понимая абсурдность своих претензий. – Все знали, кроме меня. Ты, мама, Пигги, даже Гермиона – тебе не кажется странным, что все женщины знали, а единственный мужчина в доме и понятия ни о чем не имел?

Нефертити решила, что сейчас самое время отточить охотничьи приемы, и бросилась на его жестикулирующие руки.

— Эй! – Воскликнул Северус, когда кошка, успешно поймав одну из рук, слегка ее оцарапала. – Что это сегодня случилось со всеми здешними женщинами? Я ничего не пропустил? Может 15 августа объявили Международным Днем Гарпии? Или это как-то связано с гормонами? — Северус пытался грозно смотреть на кошку, но она отвернулась, полностью его игнорируя. – Ты… да что там, все вы сегодня заставляете меня почувствовать себя полным идиотом. Сначала Гермиона…, — он загнул палец на правой руке. – Такое прекрасное утро, мы сидим на ступеньках, любуемся восходом, я уже начинаю выбирать подходящий момент для того, чтобы взять ее за руку – и на тебе! Она задает самый наикошмарнейший из всех возможных вопросов.

Нефертити коротко мяукнула и решила, что ей пора поточить когти о деревянную поверхность рабочего стола, но быстро бросила это занятие, предпочтя еще немного вздремнуть, прижавшись к бедру Северуса.

— Да, я знаю, что слова «наикошмарнейший» нет ни в одном словаре, но оно идеально подходит к ситуации. Потом моя мать, — он загнул второй палец, — которая бесстыдно лгала мне. Потом, — средний палец он загнул так яростно, что послышался треск, — Женщина, Которая Командует Мальчиком Который Выжил. Правда, она сделала одно хорошее дело – случайно сообщила мне, что Гермиона девственница. Интересная информация. Потом, ближе к последнему кругу ада, снова вышеупомянутая девственница. Ее разговор с Поттеровской девицей. О весьма интересном разговоре с моим отцом. О книге, которую он написал. Не то, чтобы я ожидал от нее другого выбора темы разговора – должна быть причина, по которой она до столь почтенного возраста остается девушкой…

— Профессор?

**°°**°°**

Гермиона приняла ванную и это заметно прибавило ей настроения. Ванна была не просто гигантских размеров, но еще и очень продуманной формы, так что погрузившись в нее можно было удобно устроить шею и полностью расслабиться. Сочетание горячей воды и запахов липы и эвкалипта помогли ей увидеть мир в гораздо менее мрачном свете. Пока ее бессменный консультант по нарядам и макияжу боролась с тяжелым характером своей мамы, усиленным климаксом, Гермиона осталась предоставленной сама себе и должна была самостоятельно выбрать одежду. Решение заняло на две минуты и тридцать две секунды больше времени, чем ванная – а в ванной она провалялась долго. Но посмотрев на себя в зеркало, Гермиона подумала, что в длинной черной юбке, черных туфлях и белой льняной блузке без рукавов она выглядит как девушка с фотографии в глянцевом журнале, изображающей прогулку по пляжу. Обычно такие фотографии помещают в разделе «Деревенская жизнь». После короткого приступа ненависти к себе, она переоделась в льняные брюки цвета хаки и такую же блузку. На этот раз она не отважилась посмотреть на результат, и быстро вышла из комнаты, направившись на поиски Северуса. В конце концов, программой предусмотрены консультации по Зельеделию, и она намерена упорно высосать – ох, нет, Гермиона, это неподходящее слово, совсем неподходящее слово, лучше будет сказать «выпытать» — у него как можно больше нового. Не говоря уже о том, что ей нужно как-то загладить утреннюю оплошность, хотя для сохранения остатков уверенности в себе, об этом сейчас лучше не думать. Миссис Снейп весьма недвусмысленно дала понять, что принести извинения – это не вариант. А мистер Снейп за ее спиной подмигнул Гермионе, очень смешно сморщил нос и покачал головой, давая понять, что в этом совершенно не согласен со своей женой.

В общем, подумала она, идеальным вариантом будет поступать так, как ей покажется нужным, ориентируясь по ситуации.

Наконец она нашла его в лаборатории. Северус сидел, облокотившись на рабочий стол, и бормотал что-то дремлющей около него сиамской кошке, судя по всему не обращающей внимания на его присутствие. Некоторое время Гермиона просто стояла и с упоением его разглядывала. Ей очень нравилось смотреть, как он сидит в простых черных брюках и темно-серой рубашке, с небрежно откинутыми назад волосами. Гермионе не часто приходилось разглядывать мужское тело, но она была точно уверена, что не терпит слишком тощих или слишком толстых ног. Зато такие вот длинные стройные ноги со слегка вырисовывающимися мышцами вызывали у нее странное, но очень приятное ощущение внизу живота. Он не застегнул две верхние пуговицы на рубашке, обнажив участок гладкой кожи без волос. Гермиона почувствовала, как по ее телу пробегает горячая волна. Сорок три – это не так уж много, правда? Определенно не много. Кроме того, у нее остался ряд весьма неприятных воспоминаний о поцелуях с молодыми мальчиками, и добавлять новых эпизодов она не хотела. Лучше попробовать что-нибудь другое.

Внезапно она осознала, что рассматривает, даже любуется Северусом уже довольно долго, беззастенчиво пользуясь тем, что он не замечает ее присутствия. Она собрала всю оставшуюся у нее решимость и окликнула. – Профессор?

Он резко поднял голову. – Герми… мисс Грейнджер!

К ее большому облегчению, он улыбнулся.

— Не помешала?

— Нисколько. Я разговаривал с Нефертити. Но я не думаю, что она будет скучать, не слыша мой голос

— Глупое животное, — пробормотала Гермиона.

— Извините?

Скажи это, Гермиона, скажи! В конце-то концов, что страшного из-за этого может случиться? – Я сказала, что она глупое животное, если не может оценить ваш голос.

— Я бы посоветовал вам не говорить ничего подобного в присутствии моей матери.

— Она считает, что кошка очень умна, или что у вас неприятный голос?

Он фыркнул. – Она считает, что по интеллекту Нефертити занимает второе место на земном шаре.

— Это всего лишь предположение, но не ставит ли она на первое место саму себя?

— Если бы сейчас я мог распоряжаться баллами колледжей, Гриффиндор получил бы двадцать за вашу проницательность.

— Ей нравится, когда ее гладят?

— Не имею никакой склонности к инцесту, поэтому не могу ответить ничего определенного.

Он шутит! Потрясающе! Не стоит делать вид, что ей это не нравится. Она хихикнула. — Мерлин, да нет же! Я говорила о кошке!

— Мисс Грейнджер, вы разговариваете со мной, или с духом? Или это вы меня назвали Мерлином?

Что ж, дорогая, похоже подобное подшучивание – одно из его любимых занятий. Так что продолжай и постарайся вести себя непринужденно. Тебе же тоже это нравится. – Конечно, профессор, я могла и ошибиться. Сходство смущает, знаете ли.

Это сработало. Он засмеялся. В голове у Гермионы сразу сформировался образ черного бархата, развевающегося на ветру. Эта картина волшебным образом укрепила ее силу духа.

— Что ж, я сам нарывался. Отвечая на ваш вопрос: кошка совершенно непредсказуема. Мама говорит, что у нее мой характер. Можете попробовать, но на свой страх и риск.

Ей это только кажется, или разговор начал становиться перегруженным двусмысленными намеками? — Думаю, результат будет стоить затраченных усилий, — сказала она, покраснев, но выдерживая его пристальный взгляд.

Идя через комнату, Гермиона мельком оглядела ее. Очень большая, стены и пол облицованы белым кафелем, вдоль всех стен тянулись верстаки. В шкафах и на полках были в идеальном порядке расставлены инструменты, посуда и ингредиенты. В комнате было не так темно, как в Хогварцких подземельях, хотя лаборатория располагалась в подвале. Свет проникал сквозь ряд небольших окон, расположенных под потолком, и так как комната была угловой, солнце заглядывало сюда в течение всего дня. Большой стол в центре предназначался очевидно для подготовки ингредиентов. В общем, это была лаборатория из ее снов.

Эта мысль заставила ее улыбнуться. Когда она подошла к мужчине и кошке, оба уставились на нее с трудночитаемым выражением лица, но не показали ни малейшего намерения сдвинуться с места хотя бы на дюйм. Нефертити растянулась на верстаке, почти касаясь бедра Северуса. Гермиона протянула руку, немного нервничая от того, что стоит настолько близко с Снейпу, и предложила Нефертити обнюхать ее для первого знакомства. Кошка-с-Характером-Северуса ткнулась в пальцы холодным, мокрым носом. Тогда Гермиона дотронулась до кошачьего лба указательным пальцем, а потом, ободренная отсутствием возражений со стороны Нефертити, провела рукой по ее спине. Кошка замурлыкала.

— Это впервые, — прозвучал рядом с ее левым ухом голос Северуса. – Обычно она совершенно по-другому реагирует на незнакомых людей.

— Говоря о сходстве характеров, — пробормотала она, проклиная мурашки, покрывшие ее обнаженные руки. – Вы же не обнюхиваете руки ваших посетителей.

— Нет, — с улыбкой согласился он. – И к тому же, я не принимаю их, развалившись на верстаке.

Эта идея заставила Гермиону рассмеяться, но она продолжала смотреть на кошку и поглаживать ее по спине. Потом вдруг она с ужасом поняла, что при этом задевает его бедро. В ее воображении тут же возник образ гигантской сороконожки, не способной сдвинуться с места. Если я уберу руку, он подумает, что я не хочу до него дотрагиваться. Но это же не так. Если не уберу, он может подумать, что я делаю это специально, что это неловкая попытка его соблазнить. Это тоже не так. Но он может понять меня неправильно. Вопрос в том, как бы он отнесся к попытке соблазнения. Я не знаю. Интересно, долго ли люди обычно гладят хозяйских кошек? Правда, я могу начать разговаривать, и сделать вид, что я забыла, что делала правой рукой. Да, это выход.

— Думаю, я должна извиниться, — произнесла она, все еще не глядя на Снейпа, и стараясь не думать о своей правой руке.

— Нет, — спокойно ответил он. – Я так не считаю.

Теперь Гермиона решилась встретиться с ним взглядами. Интересно, сколько мурашек может уместиться на квадратном дюйме кожи? – Почему?

— Потому что вы не сказали ничего оскорбительного меня. Да, ваши слова были для меня своего рода шоком. Но это не всегда плохо, а порой даже полезно. К тому же я не думаю, что вы задавали свой вопрос с намерением задеть меня.

Не отводя глаз, Гермиона покачала головой. – Конечно нет. Просто этот вопрос вертелся у меня в голове и просто как-то… вырвался.

Она все еще смотрела ему в глаза, и не заметила движения его правой руки, сжавшей ее левую. К своему удивлению, она не вздрогнула от внезапного прикосновения. Только ее правая рука замерла на спине Нефертити. Северус медленно отвел взгляд, и опустил глаза. Гермиона поступила так же, сгорая от любопытства увидеть, что он нашел интересного. Он осторожно держал ее руку в своей, легко поглаживая кончиком указательного пальца. Она никогда не предполагала, что такое простое прикосновение может послать по ее телу такую волну тепла. Кажется, это была волна номер четыре, но номер пять явно был уже на подходе. Их глаза снова встретились.

Северус с загадочной улыбкой заметил. – А у вас короткие ногти. Очень удобно для… зельеделия.

Гермиона кивнула, и поняла, что уже минуту не дышит.

**°°**°°**

Ее очарование обрушилось на него как тонна очень мягких и пушистых кирпичей. Чтобы Гермиона не надела, она выглядела восхитительно – возможно, она восхитительно выглядела, даже не надевая вообще ничего, но об этом лучше было пока не думать. Сначала он решил, что Гермиона относится к женщинам, которым больше всего идут юбки с блузками, но теперь пришлось признать, что брюки идут ей нисколько не меньше. Они гораздо лучше вчерашнего платья подчеркивали линию бедра. Когда Гермиона назвала его «профессор», Северус почувствовал острый укол разочарования, но потом напомнил себе, что у девушки есть повод подозревать, что на нее сердятся. Поэтому он постарался ее приободрить и, к его удивлению, это сработало.

Сейчас он держал слегка дрожащую левую руку девушки в своей правой, и с удовлетворением разглядывал мурашки на ее коже. Его сердце изобразило тройной кульбит, когда он заметил сквозь неплотную ткань блузки, что не только руки, но и все тело Гермионы реагирует на его близость. Казалось к тому же, что у нее перехватило дыхание. Удивительное создание.

На легкомысленное замечание о ее ногтях она ответила улыбкой и затаенным дыханием. – Спасибо за комплимент, профессор.

Пора было покончить с этой чепухой, напоминающей ему о разнице в возрасте. – Мне казалось, что мы уже решили называть друг друга по именам.

Как мило она надула губки! – Минуту назад вы сами назвали меня мисс Грейнджер.

— Правильно, — согласился он. – Но это только потому, что войдя в комнату, вы назвали меня «профессор».

Ее язык скользнул по верхней губе, и почему-то именно в этот момент Северус очень ясно понял, что ее правая рука все еще лежит на спине Нефертити, и его левое бедро чувствует приятное тепло этой руки.

— Это потому, что я боялась, что вы сердитесь и можете тут же выгнать меня из лаборатории.

— Что ж, — подвел он итог, все еще не отпуская ее руку, — кажется, с этим мы разобрались, и можем без проблем вернуться к нашему соглашению. Не возражаете?

Гермиона кивнула, и не попыталась убрать руку. Северус подумал, что ей совершенно не нужна косметика, разве что немного помады на губы. Ее лицо и так само совершенство. Такие большие выразительные глаза с длинными черными ресницами… Гермиона стояла так близко к нему, что по предательской жилке на ее горле Северус мог понять, как отчаянно бьется ее сердце. Желание прикоснуться к этой жилке было буквально непреодолимым. Он медленно поднял руку и провел двумя пальцами по горячей коже. Реакция на эту осторожную ласку его ошеломила. Боги, какое наслаждение ожидает его впереди! Если она так реагирует на простое прикосновение пальцев… похоже, она вся состоит из сплошной эрогенной зоны… Он улыбнулся, услышав ее короткий вздох и с удовольствие пронаблюдал, как краска заливает ее лицо, шею и полоску кожи, которую открывал ворот блузки. Ее глаза стали еще больше, хотя это казалось невозможным. Он убрал руку и положил ее вместе с Гермиониной на спину Нефертити. Кошка слегка заурчала в знак одобрения, и они машинально посмотрели на нее.

— Итак, — прошептал Северус, наклоняясь к уху девушки, — чему бы вы хотели у меня научиться, Гермиона?

К счастью, у Гермионы были заняты обе руки, и к тому же она очень боялась снова сказать или сделать что-нибудь, способное обидеть Северуса. Иначе она бы попыталась разбить нависшее напряжение, оттолкнув от себя это ходячее воплощение мужественности. Не то, чтобы ей было неприятно, нет. Просто он был так близко, что девушка чувствовала себя беззащитной и неуверенной, а Гермиона Грейнджер ненавидела ощущение неуверенности. Она хотела контролировать… Да, подумала она, Джинни была права. Конечно. Именно об этом она и говорила. Я даже умирая буду бояться сказать что-то не то, показаться смешной или подпустить кого-нибудь слишком близко. Но если я сейчас отодвинусь, то на этот раз он действительно обидится. Ну хотя бы один раз не веди себя как полная идиотка. Ты же знаешь, что будешь ужасно переживать, если сейчас все испортишь. Ответь ему хоть что-нибудь. Тебе не нужно быть похожей ни на Лаванду, ни на Шекспировскую Беатриче. Просто попробуй оставаться сама собой. Только поменьше обычной вредности.

Она подняла голову и заметила какую-то тревожную искорку в глазах Снейпа. Ее сердце подпрыгнуло, потом вернулось на место, с размаху приземлившись на верхушку той самой фирменной вредности, и стало биться ровнее. – Это трудный вопрос, Северус, — задумчиво начала она. – Я думаю, что сначала мы должны решить, чем мы хотим заниматься – теорией или практикой.

Неффертити решила, что давление двух то и дело вздрагивающих рук – это не то, чего ей сейчас хочется, встала, потянулась, и ушла подальше от двух совершенно бесполезных для нее людей, которые перестали обращать на нее внимание. Не говоря уже о том, что их запах стал странным и тревожным. Кошка устроилась в сторонке, продолжая тем не менее изучать глупых людей пристальным взглядом немигающих глаз, видевших сады Фив в период их расцвета.

В результате столь внезапного исчезновения кошки, правая рука Гермиона как-то сама собой оказалась в левой руке Северуса, и он начал поглаживать ее ладонь большим пальцем.

— Совершенно согласен, — сказал он. – На мой взгляд, практика значительно интереснее.

Он быстро скользнул взглядом по лицу девушки, и отвел глаза, разглядывая Нефертити, подвернувшую под себя передние лапы, и пристально глядящую прямо на него. Почему-то Снейпу показалось, что животное хочет своим взглядом подтолкнуть его…

Стараясь говорить абсолютно ровным голосом, чтобы девушка не поняла, что он пытается заманить ее в ловушку, Северус задумчиво произнес. – Сомневаюсь, что мог бы научить вас чему-нибудь новому в области зельеделия. Но…насколько я помню, один раз вы все же потерпели весьма значительную неудачу. Может быть, вам захочется смыть это позорное пятно со своей репутации?

Гермиона почувствовала, что краснеет и начинает ненавидеть себя за это. – Да я никогда… это же неправда!

— Ну как же, — улыбнулся Северус. – Может быть вы и забыли, а вот я – нет.

Девушка, сдвинув брови, пыталась вспомнить. – Нет, я никогда… Но если вы так уверены, что была какая-то… неудача, то да, я хочу повторить приготовление этого зелья и сделать все правильно.

— Другого я и не ожидал. Так вы уверены, Гермиона? Не передумаете?

— Что за странный вопрос. Нет, конечно я не передумаю.

Мышеловка захлопнулась и мышка оказалась пойманной. – В таком случае вам придется взять отпуск на три недели, — вкрадчиво сообщил он. – Вы же проработали в министерстве уже три года, а зная вас, я подозреваю, что вы не пропустили ни одного дня.

Гермиона была настолько удивлена, что даже не заметила, как его руки скользнули к ее плечам. – Что… я не могу… То есть взять отпуск на три недели я могу, но зачем… — И тут до нее дошло. – Северус, я совершенно правильно приготовила Многосущее… ради всего святого, как вы об этом узнали?

Только теперь она почувствовала, что его руки осторожно поглаживают ее плечи. Секундой позже ее постигло озарение. Не так уж важно, как он обо всем узнал, потому что если она правильно поняла, что все это означает… Он хочет, чтобы я задержалась на три недели, подумала она, все еще не до конца веря в происходящее, он просто воспользовался этой маленькой хитростью, чтобы уговорить меня остаться, и быть уверенным, что я не смогу ответить «нет».

И не дожидаясь ответа Северуса, она осторожно добавила, — Но откуда бы вы не получили эти сведения, вы пожалуй правы. Я должна была знать, что это зелье не подходит для превращения в животных. – Все же кое-чего ты не можешь знать, Северус. Ты не можешь знать, что кошачий волос я добавила случайно. Ты ниоткуда не мог узнать об этом.

Он слегка сжал ее плечи. – Так мое предложение принято?

— Да, но…

— Разве мы не должны скрепить достигнутую договоренность? – Он привлек ее немного ближе.

— Да, но… ох, извините! – воскликнула Гермиона, которая зацепилась об его левую ногу и чуть не упала.

Он удержал ее и притянул еще ближе, так что теперь она стояла прямо перед ним, между его ног, и их тела почти соприкасались. Высота верстака, на котором сидел Северус, была заметно меньше длины его ног, так что их лица оказались практически на одном уровне. И снова его руки, легко, но настойчиво удерживающие Гермиону, помешали ей убежать куда глаза глядят от напряженности момента. Я собираюсь поцеловать профессора Снейпа! – билось у нее в голове. — Я семь лет его боялась, три дня назад купила его, то есть получила в подарок, но это неважно, потому что сейчас я поцелую…

Потом она почувствовала, как он прикоснулся к ее губам, и не почувствовала себя рассерженной за то, что ей не дали закончить мысль. Это был сравнительно сдержанный поцелуй, руки Северуса оставались на ее плечах, поглаживая и легонько сжимая. Руки Гермионы тоже скользнули к его плечам, сначала робко, потом смелее и уверенней… Ох, до чего же приятно, кто бы мог подумать, что его губы способны на такое, после всех его презрительных ухмылок, а тут такие способности прятались, хотя Джинни, похоже, догадалась, ты не представляешь себе, Джинни, насколько ты права, у него такие мягкие губы и… ох… ну я же знала, что когда он начнет целоваться с языком, это не будет похоже на заползшего в рот слизняка, я знала, все они просто не умели это делать, а если уметь, то это просто замечательно и Боже пусть это никогда не заканчивается…

**°°**°°**

Ему потребовалось все самообладание, чтобы не прижать ее к себе изо всех сил и не позволить рукам блуждать по всему ее телу. Они и так чудом зашли настолько далеко, к тому же день только начинается, и не стоит рисковать их все еще шатким взаимопониманием. Она согласилась остаться в поместье на три недели, так что у него есть достаточно времени для медленного продвижения вперед – не стоит ее пугать. Чувствовалось, что девушка была очень неопытна, но это с лихвой перекрывалось излучаемой ею страстностью. Скорее всего, она несколько раз обнималась с мальчишками – эгоистичными молокососами, думающими только о себе, и о том, как бы побыстрей залезть ей под блузку. Он нисколько не удивился, почувствовав, как Гермиона заколебалась, не решаясь позволить его языку скользнуть между ее губ. Но потом она наконец полностью расслабилась, а ее руки скользнули ему на плечи. А если погладить ее около ушка, это ведь не будет слишком смело, правда? Нет, конечно же не будет. Только вот если она будет продолжать так же реагировать на его прикосновения, он не сможет отвечать за себя…

Он очень осторожно оторвался от губ девушки. – По-моему, более приятного способа скрепления договора мы просто не могли придумать, — промурлыкал он, играя прядью волос, выбившейся из ее прически.

Гермиона улыбнулась и кивнула. — А теперь я могу закончить фразу?

— Только если не собираетесь сказать что-нибудь неприятное…

— Не то, что неприятное… Я просто хотела напомнить, что сегодня 15 августа, а занятия в школе начинаются 1 сентября. Это семнадцать дней. Восемнадцать, если мы начнем прямо сегодня. А нам нужно 21 день.

— Я уверен, что смогу договориться с Альбусом. Учитывая важность дела, он должен будет понять, что мое присутствие здесь просто необходимо, и позволить мне возвращаться после уроков домой. Обязанности декана, если потребуется, за меня сможет выполнять профессор Синистра. Есть еще проблемы? – Он погладил Гермиону по щеке.

— Только одна. Косолапсус.

— Ах да, конечно. – Вспомнил он. – Косолапсус. А почему бы ему не пожить здесь?

Гермиона задумчиво посмотрела на Северуса и потерлась щекой об его руку. – Я даже не знаю… он слегка нервничает в незнакомой обстановке. К тому же он может не ужиться с Нефертити.

— Дом достаточно большой для того, чтобы растащить их по разным углам. Если, конечно, вообще будут проблемы. Так что с этим мы все уладим.

— А ваша мама?

Мои комплименты, дорогая. Я впечатлен. Держу пари, что большинство женщин давно бы уже забыли про это. Но я давно понял, что к большинству ты не относишься… — Что моя мама? — Называйте меня садистом, но я просто не могу такое упустить.

Гермиона немного смущенно объяснила. – Ну, она скорее всего не особенно обрадуется…

— Вы так думаете?

На какое-то мгновение на ее лице возникло тревожное выражение. – Понимаете, учитывая…

— Учитывая что, мисс Грейнджер? Учитывая то, что вы прекрасно ладите, если меня нет в той же комнате?

Если она именно так будет выглядеть, когда будет бояться, что я на нее рассержусь, то помоги мне Мерлин, я просто не смогу на нее сердиться. Ее нижняя губа… она так подрагивает… не смей целовать ее, не сейчас, Северус….

Гермиона наклонила голову, ее глаза подозрительно заблестели. – Извините, я не должна была… я не хотела… посмеяться над вами. Я просто хотела, чтобы ваша мама сама все вам рассказала, потому что мне показалось, что это должна сделать именно она. Вы, конечно, можете рассердиться…

К собственному удивлению, он не рассердился. Он даже легкой досады не почувствовал. Мисс Грейнджер, вы на меня прекрасно влияете… — Кажется, я не сержусь. Хотя, лучше проверить. Например, еще один поцелуй. В качестве небольшого теста.

— Ради науки, — губа Гермионы все еще немного вздрагивала, но отчаяние уже исчезло из глаз, и в уголках рта появилась легкая улыбка.

— Исключительно, — очень серьезным голосом подтвердил Северус, снова прижимая к себе девушку.

**°°**°°**

— Так как ты тут жила без меня, дорогая? – Спросил Мальчик Который Выжил, вырисовывая пальцем какой-то сложный узор на бедре жены. – Спрашивать, скучала ли ты, я, пожалуй не буду, — добавил он, с ухмылкой посмотрев на одежду, валяющуюся то там то сям по пути от входной двери к кровати.

— Да неплохо в целом, — ответила Джинни. – Только вот я должна тебе кое о чем рассказать.

— У нас будет ребенок! – Оживился Гарри.

— Нет, — засмеялась Джинни. – Пока нет. Я думала, что мы договорились подождать, пока я не закончу университет.

— Конечно, и я не вижу проблемы в том, чтобы подождать еще год. Просто, когда разговор начинается с такой фразы… Если это… случиться, будь уверена, что я не расстроюсь.

— Такие вещи не случаются. По крайней мере пока я принимаю нужное зелье.

Кстати о зельях… теперь Джинни уже не была настолько уверена, что сделала все правильно. Этим утром мама устроила ей кошмарную взбучку за растранжиривание не принадлежащих лично ей денег. Три сотни галеонов – не пустяк. Конечно, денег у Гарри предостаточно — его, то есть их, сейф в Гринготсе забит монетами так, что скоро придется арендовать новый. Но в то же время… Да еще из-за Снейпа…

— Так что же ты хотела мне рассказать? – Напомнил Гарри.

— Ну… скажи, за что бы ты мог на меня рассердиться? Что я для этого должна натворить?

Он удивленно посмотрел на жену. – Джин, что на тебя нашло? Я только один раз видел тебя такой смущенной. Это когда ты призналась, что пригласила семейство Дарсли на нашу свадьбу. Да и то, я тогда почти не злился. Ну, по крайней мере, я недолго злился.

— М-м-м… это был не лучший момент в моей жизни. Но серьезно: есть что-нибудь…

— Не думаю, Джинни, честное слово, я так не думаю, — ответил Гарри, обнимая жену. – Я успел наделать достаточно глупостей, так как я могу осуждать других?

Джинни решила, что это звучит многообещающе. — Замечательно, тогда давай проверим, насколько ты великодушен. Во-первых, я потратила триста галеонов.

Он нахмурился. – Сколько раз говорить, что это меня не волнует? Так что, это и было твоей великой проблемой? Если ты потратила их на то, что доставило тебе радость…

— Ну, можно так сказать. Если Гермиона будет счастлива, я буду очень рада, так что да, на это я и потратила деньги.

— Гермиона? А при чем тут она? До ее дня рождения еще целый месяц! И что же ты ей купила?

— Снейпа.

— Извини?

— Я купила ей Северуса Снейпа.

— Ты уверена, что мне не стоит вызвать врача? Я слышал, что в госпитале Св. Мунго очень удобные палаты.

Джинни вздохнула и рассказала всю мужу всю историю. По ходу изложения глаза Гарри становились все шире и шире.

— А ты знаешь, что Рон обязательно захочет тебя убить? – Поинтересовался он, когда Джинни замолчала.

— Гарри, я думаю, что теперь даже Рон, хоть он иногда может вести себя как полный тупица, не может по-прежнему относиться к Снейпу. Прошло уже три года с тех пор, как вы закончили школу. К тому же была война, и Снейп прекрасно показал, чего он стоит!

— Проблема не в этом, дорогая, — прервал ее Гарри. – Рон захочет тебя убить, потому что он влюблен в Гермиону.

— А что тогда он делает в Африке? — И ведь это был резонный вопрос. – Если он думал, что Гермиона будет тихонько ждать его возвращения, он законченный идиот. Он мой брат, я его очень люблю, но иногда он бывает редкостным эгоистом, не говоря уж о его самоуверенности. К тому же я уверена, что они с Гермионой совершенно не подходят друг другу.

— С этим-то я согласен. Гермиона для него слишком умна и слишком серьезна. Они могут быть хорошими друзьями, но более близкие отношения, а тем более семейная жизнь, обязательно превратятся в кошмар. Хотя должен сказать, что насчет Снейпа я тоже не уверен… Я знаю, что он очень изменился. Я видел его в Хогварце, когда Альбус попросил меня судить матч за кубок школы. Он вежливо разговаривал со мной, не ругался с Сириусом и даже улыбался… Кто его знает. Кроме того, у меня есть занятия по интереснее, чем размышления о личной жизни Северуса Снейпа. Например, моя собственная…

**°°**°°**

Прогулка показалась Кассандре Снейп весьма приятной. Она шла и размышляла о том, что дела идут неплохо. Гермиона оказалась очень милой девушкой, и если бы Кассандра нуждалась в дополнительных доказательствах ее острого ума, разговор мисс Грейнджер с Гедрианом успокоил бы ее окончательно. К тому же у девушки были неплохие манеры и вполне приемлемый характер. Она ни в чем не уступает Северусу, но не пытается демонстрировать это при каждом удобном случае. Да, из них может получиться отличная пара, только нужно как-то справиться с досадным утренним недоразумением. Скорее всего, хватило бы одного поцелуя…

Где они, интересно? Может быть Гермиона нашла его в лаборатории или в библиотеке? Скорее всего, они в лаборатории, ведь девушке были обещаны консультации. Северус, умоляю, хоть раз в жизни будь благоразумен! Я отговаривала ее от извинений, говорила, что они могут прозвучать просто ужасно, так что скорее всего она все же извинится. Предупреди Гриффиндорца, что что-то ни в коем случае нельзя делать, и он тут же это и сделает, ты даже фразу закончить не успеешь. Надеюсь, что девочка заинтересовала тебя достаточно сильно, чтобы ты принял ее извинения. И что у тебя хватит ума понять, что она не хотела тебя обидеть… Хотелось бы мне быть анимагом, чтобы хоть краем глаза посмотреть… только чтобы убедиться… Только вот боюсь, что с моим везением я превращалась бы в тигра.

Тут миссис Снейп пришла в голову замечательная идея. Если они в лаборатории, она может подсмотреть через окно. Нет, это уж слишком. Это просто неприлично. Кассандра Снейп, восьмидесяти семи лет от роду, одна из заметных персон Британского магического сообщества, светская женщина, будет ползать на коленках по газону, шпионя за собственным сыном, чтобы убедиться, что он способен завести себе подружку. Они же могут увидеть ее… хотя нет. Если они ссорятся, они вряд ли будут смотреть в окно, тем более, оно под потолком. Если они целуются, они тем более не будут ни на что обращать внимания. Это может получиться…

— Да и кроме того, — добавила Кассандра, — у меня и так репутация весьма эксцентричной особы. Так почему бы мне не подтвердить ее?

Она уже была около дома, а теперь пошла быстрее. Окна лаборатории были с южной и восточной сторон дома. Она заглянет внутрь, или даже приоткроет окно – на секунду, не больше, только чтобы убедиться…

Присев около окна, и стараясь не высовываться из-за края стены, она заглянула в лабораторию. Никого не было видно. Но ведь отсюда она видит не всю комнату… Кассандра вытащила палочку и прошептала “Alo…”

— Мама, — раздался вкрадчивый голос за ее спиной, — с каких это пор ты сама моешь окна?

Северус подошел к матери, протягивая руки, помог ей подняться – может быть, со слегка чрезмерным усилием — и галантно проводил ее на посыпанную гравием дорожку.

— Могу я поинтересоваться, почему ты подкрадываешься и кидаешься из-за спины на ни о чем не подозревающих людей? — спросила миссис Снейп по пути к входной двери, делая не совсем удачную попытку повернуть ситуацию в свою пользу.

— Интересно, что ты об этом спрашиваешь, мама. Потому что я собирался задать похожий вопрос. Исключив ту часть, в которой говорилось «кидаешься», потому что ты оставалась на одном месте. Но не поделишься ли со мной – что такого интересного в этом окне?

Она с тоской посмотрела на сына. – Ты прекрасно знаешь, что там интересного, Северус, и твоя плохо замаскированная попытка поиздеваться над родной матерью не совместима с элементарным уважением. Где мисс Грейнджер?

— Мисс Грейнджер вернулась в Кантербери…

Миссис Снейп замерла на месте. – Она… как, Северус, ты позволил ей уйти?

— Я мог бы схватить ее за руку, но это вряд ли помогло бы.

— Северус, — ее глаза сверкали от ярости, а знаменитый самоконтроль, похоже, очень быстро исчезал в некоторых критических случаях.

Северус спокойно смотрел на свою мать, сложив на груди руки и слегка склонив голову, наслаждаясь воспоминаниями об их с Гермионой поцелуях, и дожидаясь следующего номера представления. – Да, мама?

— Северус, как ты мог… как ты мог позволить ей уйти? Что ты натворил? И почему у тебя такой довольный вид? Тут абсолютно нечем гордиться.

— Мама, я уже объяснил тебе, что она ушла, и я ничем не мог ей помешать – чтобы аппарировать, много времени не требуется.

— Да, Северус, думаю, что я все прекрасно поняла. Это как раз не нужно повторять. Я хочу, чтобы ты рассказал, по какой причине она так срочно покинула наш дом.

Северус с повышенным интересом изучал свои ногти. — Ты, кажется, чем-то расстроена, мама?

— Расстроена? Я возмущена, если тебя это интересует.

— Ты же моя мать, как меня может не волновать твое настроение? Только боюсь, я не вполне понимаю его причину. Она ушла по собственной воле. Твое желание исполнилось.

— Я…, — Кассандра прикусила губу. Это было бессмысленно. Если Гермиона ушла, нет смысла продолжать спор. – Оставим это, Северус? Постарайся, пожалуйста, больше не попадаться сегодня мне на глаза.

Она резко развернулась и решительно пошла к двери. Северус, с довольной ухмылкой, догнал ее и положил ей руку на плечо. – Мам…

Она сбросила руку. – Нет, Северус. Я сердита. Так что будь добр, позволь мне справляться с моими эмоциями самостоятельно.

— Мама, тебе не кажется, что этой неразберихе пора положить конец?

— Я не понимаю, о чем ты, — резко ответила она.

Он вздохнул. – Мама, ну пожалуйста. Это ребячество, и ты это знаешь. Я понимаю, что изображать неприязнь к Гермионе – удачная стратегия, и возможно даже она оказалась полезной. Но я думаю, что тебе пора сбрасывать маску. Гермиона ушла…

Миссис Снейп сжала запястье сына. – Но почему, Северус? Почему? Как ты мог позволить ей уйти?

— Может, ты все-таки дашь мне закончить предложение? Гермиона вернулась к себе, чтобы взять кое-какие вещи, которые могут ей понадобиться, так как она собирается задержаться у нас в гостях.

Женщина расцвела. – Задержаться? Замечательно! И надолго?

— Мама, — произнес Северус, покачав головой, — поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь ты не чувствуешь себя ни в чем виноватой?

— Нет, а почему я должна чувствовать себя виноватой? Между прочим, в моем возрасте это даже вредно. Так надолго?

— Три недели. Ты не возражаешь?

— Что за жалкая попытка сарказма, дорогой мой. Конечно, я не возражаю. Если хочешь, я придумаю предлог, чтобы переселить ее ближе к твоим комнатам.

Северус закатил глаза. – Мама, прекрати! Если понадобится, я прекрасно смогу найти дорогу к ее комнатам. И не смотри на меня так. Я сам могу разобраться со своей личной жизнью, и не потерплю никакого вмешательства.

— Может быть, ее стоит немного подтолкнуть, — задумчиво протянула миссис Снейп. — Девочка кажется мне очень стеснительной.

Не уверенный, что ему делать в такой ситуации – плакать или смеяться, Северус возразил. – Я сам хорошо знаю, как ее подтолкнуть. Но не собираюсь торопить события. Она очень молода…

— Вы уже говорили о детях? – перебила его мать.

Северус поднял руки к безоблачно-голубому небу. – О, бог мой, что я сделал, чтобы заслужить все это?

— Не устраивай пожалуйста низкосортных любительских спектаклей, Северус. Я задала тебе вопрос, причем очень важный для меня.

Северус беспомощно уронил руки. – Я что, случайно перешел на японский, или ты просто меня не слушаешь? Я же сказал, что не хочу торопить ее, заставляя делать то, чего она не хочет, или пока не хочет. А вопрос о будущих детях как раз относится к темам, обсуждение которых может подождать более подходящего времени. И предупреждаю, мама: если ты будешь продолжать в том же духе, я пожалуюсь отцу.

— Ты никогда…ох… это Гермиона…

— Нет, это не Гермиона. Я все узнал сам. И о твоей игре в кошмарную свекровь, и о портрете. И мне кажется, что нам нужно серьезно поговорить.

— Северус, если это идея Гермионы, я, пожалуй, вернусь в образ кошмарной свекрови. Я совершенно не уверена, что…

— Но ты же именно этого и хотела, правда? – спросил Северус, ласково обнимая мать за плечи. – Ты хотела знать. Я знаю, что ты простила меня, и я верю, что ты простила меня от всей души, но не лучше ли раз и навсегда разобраться со всеми тайнами. – Он слегка сжал ее плечи и продолжил уже более легким тоном. – Особенно сейчас, когда Гермиона вот-вот притащит сюда довольно темпераментного полу-лазиля, и мы будем по горло заняты приготовлением успокоительного зелья для кошек.

**°°**°°**

Африка не заслуживает тех слов, которыми ее обычно расхваливают, подумал Рон, между делом останавливая оглушающим заклинанием неосторожного льва, вознамерившегося занести в свое меню Рыжую Голову по-английски. Потом он откинулся на матрас, устроенный в тени дерева и продолжил изучать Серенгети через призму стакана с ледяным лимонадом.

Конечно, все это впечатляет. Во-первых, природа. Очень много природы. Но Рон вырос в районе, где природа была единственным, что имелось в достаточном количестве. Хогварц был буквально окружен природой. Природы в жизни Рона было – по горло, больше уже просто не куда. Особенно такой, которая так и норовит подкрасться исподтишка. Если человеку приходилось сталкиваться с трехголовыми собаками, гигантскими пауками и взрывастыми драклами, какие-то слоны покажутся ему просто забавной шуткой природы. Люди здесь были неплохие. Приятные, гостеприимные, причем даже магглы не шарахались от колдовства. Но Рон и в Англии знал множество приятных людей. Конечно, здесь совсем иной взгляд на магию – мало кто пользуется волшебной палочкой. Гермионе было бы интересно изучить и проанализировать это, но у него совершенно другой характер. Он просто смотрит на предмет, определяет, что это и зачем оно нужно, и выносит о нем свое мнение. Нет, он ничего не имел против Гермиониного подхода к жизни, наоборот…

Мысли Рона переключились на его пышноволосую подругу. Скоро он сможет сделать ей предложение. Через несколько недель Рон собирался начать работать в Министерстве – зарплата нормальная, работа обещает быть интересной, а карьера его никогда особенно не волновала. В жизни есть масса вещей поважнее карьеры. Тем более амбиций Гермионы с верхом хватит на двоих. Она должна обрадоваться, что рядом с ней будет кто-то…Что это будет он. Конечно же, Рон собирался жениться. Никаких "просто поживем вместе", нет, это не для него. У них будет нормальная семья, может быть и дети – привлекательная перспектива. Он не был безумно влюблен в Гермиону, но, честно-то говоря, разве в Гермиону можно так влюбиться? Гермиона не из тех девушек, которые способны внушить сильную страсть. Она слишком прагматична, слишком сдержана. Но Рона это не смущало. Со времени выпуска из школы он приобрел неплохой опыт в этом вопросе — в конце концов он был весьма симпатичным высоким парнем, обладателем самой очаровательной улыбки между Андами и горой Фудзияма ( нет, не через Тихий океан, через другую сторону). С сексуальными партнершами у него проблем не было, так что если окажется, что Гермиону секс не особенно интересует, он не будет настаивать. Единственной проблемой представлялось ее отвращение к стряпне. Гермиона совершенно не умела готовить, чего и не скрывала. Что ж, может мама согласится взять над ней шефство…

Кстати, о недостатках и о кухне… За все месяцы путешествий он так и не смог привыкнуть к незнакомой пище. Он жевал бобы и ломтики мяса газели, и грезил о пироге с мясом и почками – фирменном блюде Хогварца. Перед ним ставили рыбу и овощи, а он вспоминал божественный запах маминого ирландского рагу.

У Рона заурчало в животе. Он вздохнул и поднялся. Пора сьесть что-нибудь. Но в голове уже сформировалось решение: он достаточно насмотрелся на чудеса мира и скоро вернется домой. Раньше, чем планировал. Каким приятным сюрпризом этот будет для его семьи. И для Гермионы…

**°°**°°**

Сразу после выпуска из школы, Гарри поклялся сделать до своего двадцатилетия три вещи: жениться на Джинни Уизли, восстановить дом в лощине Годрика, и сыграть за Британскую Национальную сборную. Воплощение в реальность этих планов требовало, конечно же, чтобы Волдеморт вернулся в ад к своему создателю. Отчаянная храбрость и целеустремленность Мальчика-Который-Выжил во время войны впечатляла даже Дамблдора. Но когда война закончилась и со злом Номер Один было покончено, все дружно закивали головой с понимающими улыбочками. Уже через два месяца дом родителей Гарри стоял во всей своей прежней красе, он был Ловцом Национальной сборной, а Дамблдор, сияя от радости, провел церемонию бракосочетания, на которой мрачными оставались только Дурслеи.

Дом Поттеров чаще всего был полон гостей, включая частенько там бывающего Сириуса, и Гарри наслаждался тем, что имел, наконец, семью и дом. Сейчас они с Джинни сидели, обнявшись, на диване, и слушали Гермиону, не переставая удивляться тому, как сильно может измениться человек, влюбившись. Вообще-то Гермиона заскочила только на секунду – забрать Косолапсуса, но ее уговорили остаться на чай.

— Так не терпится вернуться назад? – ухмыльнулся Гарри.

— Ну, я… это же всего три недели, не хотелось бы терять время, — ответила она.

— Так значит, с нами ты теряешь время? Теряешь драгоценное время, вместо того чтобы упорхнуть в объятия Северуса Снейпа? — с притворно-оскорбленным видом уточнила Джинни. – Ох, Гарри, ты только посмотри, куда катится этот мир!

— Ты прекрасно понимаешь, что я не это имела в виду!

Джинни улыбнулась. – Я знаю, дорогая, я знаю. Ты и представить себе не можешь, как приятно видеть тебя такой счастливой. Уже не говоря о том, что ты, похоже, забыла где-то свою ужасную привычку извиняться.

— Наверное, это потому, что я сейчас способна только глупо улыбаться. Хотя если подумать, я ненормальная: он же только поцеловал меня, больше ничего не было.

— Не забудь про предлог с Многосущим зельем. – Напомнил Гарри. – Если это ни о чем не говорит…

— Да, я думаю, что это хороший знак. И потом я, кажется, понравилась его маме.

— Это как раз и удивляет меня больше всего в этом странном деле, — сообщил Гарри, надевая очки.

— А что такого удивительного в том, что я понравилась его маме? – ощетинилась Гермиона.

— Нет, нет, ты меня не так поняла. – Остановил ее Гарри. – Мне показалось странным, что у Снейпа есть мать. Я всегда считал, что он результат неудачного скрещивания летучей мыши и огородного пугала. И вылупился из яйца в котле – ну вроде Норберта, помнишь? Ой, кажется, меня занесло, — Гарри виновато покачал головой. – А почему ты смеешься?

Джинни сердито посмотрела на мужа. – Гарри, почему, кстати, ты до сих пор не поздоровался с мамой? Ты же обещал, помнишь? Ей будет приятно тебя увидеть.

— Я… ну…, — у Гарри был довольно глупый вид.

— Сейчас самое подходящее время, — решительно заявила Джинни.

— Я… ну да, действительно, правильная мысль, — Гарри обреченно поднялся с дивана. — Тогда я, пожалуй… до свидания, Гермиона, удачи тебе.

Он дисаппарировал и две женщины улыбнулись друг другу с видом опытных заговорщиц.

— До него иногда медленно доходит, но я все равно его люблю, — заключила Джинни. – Так что, он хорошо целуется?

Гермиона вздохнула, и ее глаза слегка затянуло мечтательной дымкой. – Очень. Намного лучше всех тех, с кем я раньше целовалась.

Джинни шлепнула себя по лбу. – Я чуть не забыла сказать тебе нечто очень важное. Извини, разговор о поцелуях мы еще продолжим, но я должна закончить с этим, а то опять забуду. А не стоило бы, а то в будущем могут быть сложности.

— Сложности? – откликнулась Гермиона. – С…Северусом?

— Нет, с моим драгоценным братцем Роном. Похоже, что этот тупоголовый придурок внушил себе, что вы влюблены друг в друга. Ты же знаешь, какой он. Если что-то втемяшилось ему в голову, разубедить его почти не возможно.

— О, нет! – простонала Гермиона. – Это последнее, что мне нужно. Кто тебе об этом сказал? Твоя мама?

— Нет, Гарри. Он воспринял эту новость без энтузиазма, потому что не считает вас хорошей парой. Но он уверен, что у Рона это серьезно.

Гермиона закрыла лицо руками. – Почему, о Боже, ну почему? Я не хотела никаких отношений и до того, как Северус начал… ну неважно, главное, что он совершенно меня не интересует. В этом смысле, я имею в виду, — смущенно добавила она и тут же добавила, слегка прояснившись. – Но его же не было уже…подожди… три месяца?

— Четыре с половиной.

— Правильно. Четыре с половиной. Может быть, все это уже прошло самой собой? Ты не считаешь, что такое вполне возможно?

Джинни покачала головой. – Сомневаюсь. Я знаю его лучше тебя. Навязчивые идеи Рона не улетучиваются сами собой. К тому же ты, наверное, не заметила, что во время войны он очень изменился. И как бы мне не было неприятно говорить такое про родного брата, изменился не в лучшую сторону.

— Что же, — задумчиво сказала Гермиона. – Чарли был его любимым братом. Иногда мне кажется, что для него эта потеря оказалась даже более тяжелой, чем для его родителей. И Перси… Думаю, Рон чувствует себя виноватым, за то, что всегда насмехался над ним. Это неразумно, но вполне понятно.

— Я не хочу сказать, что я его не понимаю, я только говорю, что он может доставить много неприятностей. Но может ты и права. Может, эти затянувшиеся каникулы смогли на него повлиять. Так что давай-ка, моя дорогая, мы выпьем по последней чашке, ты расскажешь мне о ранее неизвестных способностях Снейпа, а потом сможешь вернуться к нему с моего полного благословения.

Недвижимые, как скала, не решаясь даже дышать, трое людей не отрывали глаз от зрелища, столь же захватывающего и драматического, как и пересечение траекторий двух комет. Соломон и Королева Савская, Цезарь и Клеопатра, Кармен и Дон Хозе, принц Чарльз и леди Диана…. Косолапсус и Нефертити. Все меры предосторожности продумали заранее. Косолапсус был уже довольно пожилым джентльменом — Гермиона определила его возраст с помощью одного из заклинаний, используемых в магической археологии, и оказалось, что коту пятнадцать лет и он всего на шесть лет моложе своей хозяйки. Этот джентльмен не терпел, когда его засовывали в корзинку и тащили куда-то через камин. Впрочем, аппарировать он любил еще меньше. Если развивать эту тему дальше, Косолапсус вообще не терпел никакой деятельности, кроме полудремы в одном из нескольких облюбованных им местечек Гермиониной квартиры, ленивого мурлыкания на руках у хозяйки, или поедания кошачьих деликатесов. Если ему приходилось выбиваться из привычного ритма жизни, кот приходил в такое раздражительное настроение, что его впору было вести к кошачьему психотерапевту. После пребывания в лощине Годрика – еда там была средненькая, а общество отвратительное – и короткого путешествия в ненавистной корзинке, его расположение духа упало до неизведанных ранее глубин. Царапина, украшающая теперь Гермионино горло, являлась наглядным тому подтверждением. Северус поглядывал на царапину с сочувствием и предвкушением того, как он будет лечить эту страшную рану. Очень бережно и не торопясь.

Некоторое время Косолапсус оставался в комнатах Гермионы, которая старалась хоть как-нибудь ублажить рассерженного любимца. Потом она на цыпочках прокралась в комнаты Хозяйки Поместья, которая в это время обхаживала Кошку С Характером Северуса, подготавливая ее к исторической встрече. Обе женщины согласились, что все пройдет спокойнее на более-менее нейтральной территории, и что холл для этого подойдет лучше всего. Историческое решение было сообщено Северусу, и когда женщины спустились, он уже ждал развития событий. Все двери были закрыты, огонь в каминах погашен, домовым эльфам было приказано не появляться до отдельного распоряжения. Отойдя друг от друга как можно дальше, женщины обменялись взглядами, в которых смешались надежда и безысходность, проверили, держит ли Северус наготове свою палочку, и одновременно опустили на пол кошек.

Нефертити бросила на свою человеческую любимицу взгляд, ясно говорящий о том, что кошка считает этот поступок глупостью, граничащей с тяжелым помешательством, вылизала правую лапу, в знак покорности своей судьбе, и свернулась клубочком около ног миссис Снейп. Косолапсус, с хвостом, гордо поднятым вверх и напоминающим ершик для мытья бутылок, проследовал к Северусу и со сноровкой хирурга, орудующего скальпелем, запустил в его правую голень когти обоих передних лап. Северус еле сдержался, чтобы не взвыть от боли, и посмотрел на своего мучителя яростным взглядом, обычно приберегаемым для Рецидивистов, Взрывающих Котлы. Обескураженный подобной реакцией, точнее ее отсутствием, Косолапсус решил воздержаться от дальнейшего изучения ног, поначалу показавшихся довольно занимательными, и пошел в сторону миссис Снейп, начинающей страдать от нехватки кислорода – задерживать дыхание и одновременно стараться не захихикать над выражением лица Северуса оказалось нелегкой задачей. Добравшись до места, кот лизнул гладкую голову Неффертити, и, услышав в ответ вполне дружелюбное урчание, устроился рядом и тут же заснул.

Некоторое время троица только ошарашено смотрела друг на друга, приятно удивленная, но еще не совсем освоившаяся со столь стремительной разрядкой напряжения. Потом миссис Снейп осторожно вынула из-под кошки правую ногу (за что на нее тут же недовольно нашипели новоявленные приятели) и слабым голосом сказала. – Мне сейчас не помешает что-нибудь укрепляющее.

— Мы присоединимся к тебе чуть позже, мама. Я только разберусь с нашими царапинами, и мы тоже с удовольствием чем-нибудь подкрепимся. Пойдемте, Гермиона, у меня в лаборатории есть Заживляющее Зелье.

Гермиона наконец вышла из ступора, кивнула и пошла через холл. Около двух мирно дремлющих кошек она остановилась и сказала миссис Снейп. – Я думаю, что мы допустили ошибку. У вас нет такого чувства, как будто вы что-то потеряли? Это очень глупо, но я действительно ревную.

— Думаю, мы должны быть рады за них. Но такой поворот событий – одно из самых сильных разочарований в моей жизни.

С этими словами Кассандра вышла из холла, и парой секунд спустя, послышался звук, который могла издавать только жидкость, наливаемая в стакан. Северус и Гермиона переглянулись, и начали спускаться в подвальный этаж.

**°°**°°**

31 октября 1991

Я стараюсь, я стараюсь изо всех сил. Но я никому не нравлюсь. Мальчишки вообще ужасно глупые, но Гарри Поттер и Рон Уизли глупее всех, кого я встречала. Мама говорит, что мужчины бояться умных женщин. Она права. А глупые мальчишки бояться умных девочек. Я их ненавижу. Я не хочу никого видеть, я не хочу сидеть рядом с ними на идиотском пиру в честь Хэллоуина. Я хочу побыть одна и лучше пойду куда-нибудь, где можно будет спокойно поплакать.

Гермиона улыбнулась своему старому дневнику. Эта запись была последней – после происшествия с Горным Троллем у нее появились друзья, и дневник остался без применения. Но Гермиона все же сохранила его – на память и на всякий случай. И теперь, собирая вещи для неожиданно растянувшегося отпуска, сунула старую тетрадь в сумку — это было больше похоже на импульс, чем на осознанное намерение. Оказалось, что дневник ей пригодится. Было совершенно необходимо привести в порядок мысли, и нельзя же, в самом деле, по пять раз в день звонить по камину Джинни. Было еще очень рано. В поместье Снейпов Гермиона все время поднималась с первым лучом солнца. Конечно же, во всем был виноват Северус. Только лишь приоткрыв глаза, она сразу начинала предвкушать, что скоро его увидит, сердце начинало биться быстрее, и сон как рукой снимало. Гермиона обмакнула перо в чернильницу и, после короткого раздумья, начала писать.

19 Августа 2001

Тот, кто сказал, что проблему становится легче решить, если ее записать – полный идиот. Мне теперь стыдно даже смотреть на страницу.

**°°**°°**

Миссис Снейп ушла на утреннюю прогулку, и Северус решил воспользоваться ее отсутствием, чтобы поговорить с отцом. Они уже поговорили, все втроем, долго и плодотворно, в субботу утром, когда Гермиона уходила за вещами и котом. Разговор получился полезным для всех. Северус попытался все объяснить, и, как показалось, его поняли. А теперь ему был нужен всего лишь небольшой совет. Если бы он не знал о существовании портрета, пришлось бы, возможно, обратиться к Дамблдору. Неохотно и со стиснутыми зубами. Гораздо лучше поговорить с отцом.

К огромному разочарованию Северуса, рама была пуста. Младший Снейп со страдальческим вздохом отправился на поиски, и наконец нашел Гедриана, занятого приятельской беседой с весьма выразительным Исайей кисти Микеланджело – если бы историки, торговцы живописью и директора музеев узнали о существовании этого полотна, они перебили бы сначала друг друга, а потом и владельцев картины. Не зная, как правильно обратиться к портрету – Ваше Святейшество звучало как-то странно – Северус начал с простого пожелания доброго утра, получил в ответ кивок, исполненный достоинства, и продолжил. – Извините, что перебиваю вас. Папа, у тебя не найдется для меня несколько минут?

— Разумеется, найдется. Чем я могу помочь?

Северус прокашлялся. – Это… очень личная проблема. И я не уверен, что тема будет интересна глубокоуважаемому пророку. Не могли ли бы мы поговорить в другом месте?

Исайя погладил курчавую бороду. – Я как раз собирался побеседовать с молодой леди с картины Ватто. Так что я отправлюсь нанести ей визит и оставлю вас, джентльмены, наедине.

— Спасибо, — сказал Гедриан Снейп, хлопая Исайю по плечу. — Только будь добр, веди себя прилично – моя жена скоро вернется с прогулки, а мне не хотелась бы выслушивать жалобы…

Исайя ухмыльнулся, поправил складки туники, и исчез.

— А что, бывают поводы для жалоб? – поинтересовался Северус.

— Частенько. Проблема в том, что портрет писали с римского плотника Исидоро Пуччини. Ты обратил внимание на его акцент?

— Да, вообще-то, — признался Северус, — но почему-то подумал, что это еврейский.

— Нет-нет, итальянский. И похоже, что при жизни он был обычным старым распутником. Но мы отвлеклись. О чем ты хотел поговорить, Северус. Судя по румянцу и глуповатому выражению лица – о мисс Грейнджер?

— Да. Да, конечно. Я хотел попросить совета.

— Затащи ее в постель, а потом женись, — тут же посоветовал ему отец. – Я не советую тебе менять порядок действий, потому что первая ночь может оказаться неприятным сюрпризом. Хотя, я думаю, что эксперимент окажется весьма приятным. Но никогда нельзя быть уверенным, если не попробуешь. Если вдруг окажется, что вы абсолютно несовместимы, у тебя останутся пути к отступлению. Это неприятно, но все же лучше, чем несчастливая семейная жизнь.

Северус несколько секунд переваривал слова отца. – Ты хочешь сказать, что с моей мамой ты поступил именно таким образом?

— Конечно. Или точнее, мы так поступили. Мы оба не хотели слишком поздно обнаружить, что не подходим друг другу.

— У нас немного другая ситуация, — возразил Северус. – Вы были одного возраста, и оба из чистокровных семей… Я боюсь, что Гермиона не очень хорошо отнесется к предложению…. провести подобный эксперимент.

— Ах, да. Я и забыл, что она магглорожденная. Все равно не вижу разницы. Или ты не хочешь ее?

— Не хочу? Ты издеваешься? Я так этого хочу, что… впрочем, не будем вдаваться в подробности. Просто подобный «эксперимент» кажется мне немного… сомнительным.

— В каком смысле? Ты боишься, или считаешь, что это выходит за рамки приличий?

— Вот этого я и сам не могу понять.

— М-м-м… скажи, если я буду задавать нескромные вопросы, но и саму тему разговора скромной не назовешь. Как далеко вы зашли?

— Мы целовались… и все.

— Но ты же мог оценить ее реакцию. Она отстраняется, когда ты прикасаешься к ней?

— Нет, но смотря что считать… знаешь, я не хочу принуждать ее к чему-то или торопить. Я старался не слишком распускать руки.

Гедриан Снейп закатил глаза. – И чего ты, в таком случае, ожидал? Она молода и неопытна, ты должен быть ее учителем, Северус. Она же не станет кидаться на тебя, срывая одежду. Да и вообще инициатива – это мужская прерогатива, согласись. Я не говорю, что тебе нужно ее торопить, но слегка подтолкнуть-то можно.

— О, Мерлин, — Северус покачал головой. – Я так и знал, что ты ответишь что-то в этом роде. Ну а если я неправильно ее понял? Если она…

— Северус, ты же никогда не отделаешься от этих опасений, если не попробуешь перешагнуть через них. Она вдвое младше тебя, только представь, насколько неуверенно она себя чувствует.

— Спасибо, что так мило напомнил мне о нашей разнице в возрасте, — язвительно парировал Северус.

— Пожалуйста, не начинай говорить глупости, — Гедриан понемногу терял терпение. — О разнице в возрасте вы оба знали с самого начала. Я уверен, что девочку это не волнует, а скорее всего, ей это даже нравится. Но помни, что в первое время это может заставлять ее чувствовать себя не в своей тарелке.

Северус вздохнул. – Хорошо, если ты так в этом уверен… Так значит ты советуешь мне более явно показать мои намерения?

— Вот именно. Она застенчива, но определенно не относится к женщинам, которые запрыгивают на стол, увидев мышь. Поверь мне, Северус, в ней чувствуются богатые потенциальные возможности. Во всех смыслах этого слова. – Добавил Гедриан с двусмысленной ухмылкой.

— Ну что ж, очень хорошо. Спасибо, папа. Передай поклон Исайе. И…ты же не расскажешь маме о нашем разговоре?

— Я может быть давно умер, мой дорогой сын, но я еще не выжил из ума. Кассандра напоит девочку какой-нибудь возбуждающей гадостью, ты не успеешь и слова сказать. Не беспокойся, я сохраню твой секрет.

Северус кивнул и медленно вышел из комнаты. Он бросил взгляд на часы – было еще очень рано, и скорее всего, Гермиона еще не спускалась к завтраку. Он может… да, это прекрасная мысль. Он подождет в ее гостиной. Легкий утренний поцелуй будет очень кстати, особенно если она все еще не совсем одета. А может быть она как раз принимает душ… Он пошел быстрее. Когда Северус шел через холл к лестнице, в леток, специально проделанный в стене для доставляющих почту сов, впорхнул маленький совенок и начал носиться по холлу, как сумасшедший. Северусу с трудом удалось его поймать.

— Эй, успокойся! — Раздраженно прикрикнул Снейп на беспокойное создание, почти полностью умещавшееся в его руке, и отвязал от ноги совенка свиток пергамента.

Совенок возмущенно заухал. – Да, я знаю, что это письмо для Гермионы, не беспокойся, я его передам.

Он позвал Пигги, приказал ей накормить и напоить птицу и начал подниматься на второй этаж. Письмо было не запечатано. Северус остановился посреди лестницы. Соблазн был очень велик. Хотя это недостойный поступок. Совершенно недопустимо читать чужие письма. С другой стороны, если бы в письме было что-то секретное или очень личное, отправитель не забыл бы про печать. А может быть в тот момент у него просто не было печати под рукой? К тому же сова должна доставлять письмо в руки получателю. Но сколь велик соблазн. Северус развернул свиток на дюйм и заглянул внутрь. Очень знакомый почерк. Чьи же это кошмарные каракули? Он уставился в потолок, пытаясь вспомнить. Это… нет, точно он не помнил, но не сомневался, что это один из Уизли – у них у всех похожий почерк, если его можно так назвать. Может быть письмо от Джинни Поттер! Тогда в нем может оказаться масса полезной информации.

Давай же, Северус, прочитай его. А потом сможешь покаяться и извиниться. Он одним движением руки развернул свиток и прочитал первую фразу.

Моя дорогая Гермиона,

По ходу чтения выражение его лица из заинтригованного превратилась в свирепое. Бледный, как смерть, с губами, вытянувшимися в тонкую линию, он продолжал медленно подниматься по лестнице.

Отложив в сторону дневник, Гермиона пошла в душ. Вытираясь и втирая в кожу лосьон для тела – конечно, можно было воспользоваться заклинаниями, но если позволяло время, девушка предпочитала маггловские способы – она думала о предстоящем завтраке. Завтраке с Северусом. Многосущее зелье не требовало присмотра до ланча, когда его придется перемешать, так что они могли аппарировать в Озерную область и прогуляться после завтрака. Конечно, варить зелье не было никакой необходимости, им просто нужен был предлог, но теперь они не собирались прекращать процесс, так как он очень удачно объяснял присутствие Гермионы в поместье Снейпов. Стояла прекрасная погода, и вчера вечером они договорились о прогулке. День обещал быть замечательным. К тому же Гермионе пришлось признать, что ей пойдет на пользу хотя бы не надолго оторваться от работы.

Она высушила волосы заклинанием и заплела их в косу – выбор прически должен подождать, пока она оденется и решит, что лучше подойдет к результату. Гермиона подумала, что ведение дневника все же успокаивает на нервы. Теперь она чувствовала себя не так странно, напряженно размышляя над выбором одежды. Может быть, это не самые важные проблемы, но у них есть способность заставлять человека чувствовать себя лучше или хуже. Ее сегодняшнее настроение требовало платья. Закусив нижнюю губу, Гермиона просмотрела возможные варианты и пришла к выводу, что пора использовать свои способности к Преобразованиям. Одно из преимуществ того, что ты ведьма, подумала девушка, улыбаясь своему отражению в зеркале – не нужно покупать слишком много одежды. Хотя сначала нужно найти базовый вариант. Конечно, можно Преобразовать в брюки, ну, скажем, книгу – для Гермионы это не составило бы труда, хотя для многих волшебников проблемы начались бы уже с этого пункта – но стабильность результата прямо пропорционально зависит от степени сходства объектов. Так что придется применять еще и фиксирующие чары… Нет, гораздо лучше Преобразовывать платье в платье другого цвета или фасона. В таком случае заклинание продержится несколько месяцев.

По экспериментировав с оттенками и фасонами, Гермиона остановилась на бледно-голубом льняном платье без рукавов с вырезом каре – стоя перед зеркалом, она отрегулировала глубину выреза так, чтобы он совсем чуть-чуть приоткрывал грудь. Платье получилось приталенным, с широкой юбкой на два дюйма выше лодыжек. Дополнив картину светло-серыми туфельками, она изобразила из трудно поддающегося описанию блейзера жакет в тон платью. Волосы послушно позволили убрать себя в прическу, и наконец, Гермиона была готова. Было немногим больше восьми – к счастью, Северус еще не успел позавтракать. При этой мысли сердце Гермионы забилось от предвкушения.

— Все хорошо, — пробормотала она себе, — через несколько минут ты его увидишь, перестать дергаться, как идиотка.

Она открыла дверь в свою гостиную, и обнаружила там Северуса, неподвижно стоящего у окна и глядящего вглубь сада. Улыбаясь, Гермиона подкралась к нему на цыпочках и обняла за плечи.

— Доброе утро, — прошептала она. – Какой приятный сюрприз.

Снейп не обернулся. Более того, Гермиона почувствовала, как его плечи вздрогнули. –Не прикасайтесь ко мне! — рявкнул он.

Совершенно сбитая с толку девушка подчинилась и сделала шаг назад. – Северус, что…

Теперь он повернулся, и выражение его лица заставило Гермиону сделать еще один шаг назад.

— Читайте, — сказал он.

Этого короткого слова было достаточно, чтобы услышать, сколько ярости у него в голосе. Онемевшая от такой внезапной смены настроения и отношения к ней, Гермиона взяла протянутый ей пергамент. У Снейпа дрожала рука. Нахмурившись от нетерпеливого любопытства, смешанного с растущим раздражением, девушка начала читать.

Моя дорогая Гермиона,

Африка может быть и прекрасна, но это только если не сравнивать ее с тобой. С тех пор, как я отправился посмотреть мир, я почти каждый день думал о тебе и о наших отношениях. Я помню, как мы целовались— Гермиона завела глаза— И как я тогда мечтал быть вместе с тобой. Я знаю, какая ты умная и какое у тебя доброе сердце, я знаю, что твои чувства ко мне тоже нечто большее, чем дружба. Я понимаю, что никуда не годится делать предложение в письме, но есть вещи, на которые мне не хватает храбрости, хоть я и Гриффиндорец. Кроме того, я чувствую, что не могу ждать ни секунды. Отец сказал мне, что ты взяла отпуск на три недели и не оставила адреса, так что я решил, что написать письмо и отправить его со Свином будет быстрее, чем как-то разыскивать тебя. Да, ты поняла меня правильно: я делаю тебе предложение, я хочу жениться на тебе. Я знаю, что мы оба этого хотим, так зачем же ждать?

Рон.

При обычных обстоятельствах Гермиона просто посмеялась бы от души над этим нелепым посланием и постаралась бы как можно быстрее навестить Гарри и Джинни, чтобы повеселиться вместе с ними, а потом разработать план того, как потактичнее отказать младшему Уизли. Но все это было бы при обычных обстоятельствах. А сейчас перед ней стоял мужчина, в которого она была влюблена, дымящийся от ярости, и, что подавало некоторую надежду, от ревности.

— Северус, — осторожно начала она, — вы же не станете обращать внимания на эту сентиментальную чушь?

— Это абсолютно не имеет значения, — ответил он таким ледяным голосом, что Гермиона вздрогнула. – Гораздо более интересным мне кажется, что вы изображали, что не испытываете ни к кому никаких романтических чувств. Как вы осмелились поощрять мой… интерес к вам, если вы уже помолвлены?

— Северус, я….

— Мисс Грейнджер, — прервал он, — извините, что я сейчас не в том настроении, чтобы выслушивать ваши бессмысленные оправдания. Я приношу свои извинения за то, что прочитал письмо, адресованное не мне, но я думаю, мой поступок помог прояснить ситуацию. Хотя это не в моих принципах, все же должен потребовать, чтобы вы немедленно покинули мой дом. Я вернусь через десять минут, и буду благодарен, если к этому времени вас уже здесь не окажется. До свидания, мисс Грейнджер.

Он быстро вышел из комнаты. Гермиона некоторое время смотрела на захлопнувшуюся дверь, пытаясь убедить себя, что все это всего лишь плохой сон, что ей просто нужно вернуться в спальную, а потом снова выйти в гостиную, и окажется, что он стоит у окна, улыбается, протягивает руки, чтобы ее обнять… Она почувствовала тяжелый комок в горле и поняла, что уходить нужно прямо сейчас. Не собирая вещи, не разыскивая Косолапсуса, просто уйти. Вещи ей перешлют позже. Подобные мелочи сейчас не имеют значения. Сейчас ей нужно уйти, пока она не задохнулась.

**°°**°°**

Гарри и Джинни с удовольствием возмещали ночную потерю калорий за поздним завтраком, когда в камине возникла голова Рона. Гордый обладатель самой ослепительной улыбки со времен расцвета Гилдероя Локхарта казался очень довольным собой.

— Рон! – Воскликнула Джинни. – С каких это пор в Африке появились камины? Ты откуда звонишь?

— Вы не поверите, но я в Пристанище. Не будете возражать, если я заскочу не надолго? Нужно обсудить кое-что очень важное.

— Да уж не сомневаюсь, — улыбнулся Гарри. – Кстати, доброе утро. Заваливай прямо сейчас, если хочешь. Мы еще не весь завтрак уничтожили. Джинни испекла оладьи с голубикой – пальчики оближешь.

— С голубикой! Уже бегу! – c энтузиазмом заявил Рон. – Я должен наверстать упущенное. Мне пять месяцев приходилось питаться всякой дрянью.

Джинни пошла на кухню за новой партией оладий, улыбаясь при мысли, что есть вещи, которые не меняются, например чудесная способность ее братца в любое время поглощать любое количество пищи – было бы предложено. Ведь мама, конечно же, уже накормила Рона завтраком обычных для семейства Уизли размеров. Когда она вернулась в столовую, Рон уже сидел за столом рядом с Гарри, причем успел стащить из тарелки приятеля пышную оранжевую оладушку с аппетитными вкраплениями голубики.

— Рон, ну что такое, прямо пальцами! — Воскликнула Джинни, стараясь говорить строгим голосом. – Не ври мне, что голоден, я уверена, что мама поднялась чуть свет, чтобы приготовить завтрак для блудного сына!

Рон ухмыльнулся, тщательно облизал пальцы, поднялся со стула и обнял сестру, как только она успела поставить на стол поднос. – Как здорово снова увидеть тебя, Джинни, — сказал он. – Семейная жизнь тебе определенно на пользу.

— Особенно некоторые моменты, — беззаботно согласилась Джинни, улыбнувшись мужу. – Давай, садись и налетай. Они еще горячие.

Убедившись, что ему в очередной раз удалось счастливо избежать голодной смерти, Рон откинулся на спинку стула и погладил себя по животу. – Ты обалденно готовишь, Джинни. Ты знаешь, что я избалован нашей мамой, так что это действительно комплимент. Как квиддич, Гарри?

Джинни закатила глаза, и приготовилась пережить очень скучные полчаса.

— Мы в пух и прах разнесли Индийцев. Видел бы ты их рожи. На этот раз мы сделали это не спеша – я три раза специально давал снитчу улизнуть, потому что у них слабая защита, а наши охотники в прекрасной форме. Вот они и долбили по воротам больше часа – восемнадцать забитых мячей против их двух. А потом я поймал снитч. Настоящая, впечатляющая победа.

Они довольно долго продолжали в том же духе, и Джинни уже начала придремывать, когда Гарри вдруг вспомнил. – Но Рон, ты же собирался рассказать нам что-то важное? И что же?

Рон ухмыльнулся. – Думал, ты так никогда и не спросишь. Я женюсь.

Джинни тут же проснулась. – Женишься? Рон, это же замечательно! Где вы встретились? Она откуда?

— Нет, вы не то подумали, — покачал головой Рон. – Или вы считаете, что я хочу всю жизнь есть всякую китайскую или индийскую гадость?

— Ну, Рон, разве тебе не кажется, что женятся не только из-за домашней еды? – Возмутилась Джинни. – Я, конечно, понимаю, что это важный довод, но не тот, из-за которого люди решают прожить вместе всю жизнь.

— Да, конечно. Я просто говорю, что она не иностранка.

— Тем лучше, — подключился к разговору Гарри, — не будет проблем с тем, чтобы поболтать. Кто она? Мы ее знаем?

— Конечно знаете. Это Гермиона.

Против ожидания Рона, это сообщение не было встречено воплями восторга и хлопаньем по плечу. Наоборот: Гарри и Джинни уставились на него, как зайцы на гремучую змею.

— Ей, вы что, это такая шутка? – Поразился Рон. – Почему я не слышу от вас ничего вроде "прекрасно, Рон" или "самое время"! Или я случайно наложил на вас проклятие оцепенения?

Джинни и Гарри посмотрели друг на друга, не в силах подобрать слова. Джинни пришла в себя первая. – Рон, — начала она, — как ты…то есть, я подумала… Ты только вчера вернулся из Африки, ведь так? Когда ты успел поговорить с Гермионой? Тем более, она в отпуске.

— Поговорить с ней? – Удивленно переспросил Рон. – Я с ней еще не разговаривал. Я написал ей письмо и отправил его со Свином. Отец рассказал мне, что Гермиона в отпуске, но сова ее везде найдет.

— Ты… — Гарри откашлялся. – Подожди, я правильно тебя понял? Ты вернулся домой, понял, что хочешь жениться на Гермионе, и написал ей об этом в письме?

— Ну да. – Ответил Рон, делая правой рукой жест, показывающий, как его достали дурацкие ненужные вопросы. – Я написал, что хочу жениться, что мама будет рада. Ну и что люблю ее, конечно, — поспешно добавил он.

Гарри заметил, как лицо его жены начинает покрываться красными пятнами, и многозначительно попросил. – Джинни, дорогая, я думаю, что сейчас самое время выпить по чашечке кофе. Не могла бы ты…

На этом месте Гарри для верности подморгнул жене. Джинни прекрасно поняла его, но засомневалась. Можно ли доверить это Гарри? С другой стороны, подумала она, может быть лучше немного остыть, а то сейчас она может ненароком убить этого самоуверенного ублюдка, который, к сожалению, приходится ей братом. Наконец, подмигнув в ответ, она кивнула и удалилась на кухню.

Рон, абсолютно не понимающий, что происходит, спросил. – Что с вами такое? Вы что, не рады за нас?

Гарри, за годы войны научившийся сдерживать свой импульсивный характер, сейчас был уже не уверен, что его терпения хватит надолго. Он сделал глубокий вдох, досчитал до десяти, и заговорил. – Рон. Послушай. Я, и Джинни тоже, без сомнения, были бы очень счастливы, если бы вы с Гермионой поженились. Но ведь она пока не дала своего согласия? Так зачем тогда хвастаться будущей свадьбой, если не знаешь, что предполагаемая невеста ответит на твое предложение?

На какой-то момент Гарри показалось, что его слова дошли до цели. Но потом Рон покачал головой и сказал. – Почему она может мне отказать? Она одинока, сидит целыми днями в обнимку с книжками, не такая уж и красавица – почему бы ей не захотеть за меня замуж?

Теперь уже и Гарри побагровел от возмущения. – Ты хочешь сказать… ты… ты глупый, самоуверенный мерзавец, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — что ты делаешь Гермионе предложение только из жалости? Ты, кстати, не забыл, что она наша лучшая подруга?

Немного поерзав на стуле, потому что разговор начал принимать весьма неожиданный оборот, Рон ответил. – Н-н-нет, не из жалости. Но ведь это логично, разве нет? Она одна, так почему бы нам…

— Рон! – Перебил его Гарри тоном, которому позавидовал бы сам Снейп. – Рон, я задал тебе простой вопрос и хочу услышать честный ответ. Ты любишь Гермиону?

— Ну-у-у…, — протянул Рон, слегка обеспокоенный выражением лица Гарри, — это зависит от того, что ты понимаешь…

— Не разводи философии, Рон. Ты ее любишь?

— Я думаю… ну понимаешь, это трудно…

Гарри одним резким движением вскочил, подлетел к Рону и выдернул его из кресла. – Послушай, — прорычал он, — сделай мне одно одолжение. Отправляйся домой или куда хочешь, подумай над моим вопросом и не возвращайся, пока не сможешь ответить "да" или "нет". Понял?

— Гарри, что…

— Убирайся, я сказал. Немедленно. Или я тебя в окно вышвырну.

— Хорошо, хорошо, я уже ухожу, — пробормотал Рон. – Все равно вы оба рехнулись…

Он исчез, а Гарри остался на месте, тяжело дыша и пытаясь успокоится.

— Вот кофе, — объявила Джинни, появляясь в дверях. – А теперь давайте…. где Рон?

— Ушел, — ответил ей все еще разъяренный муж. – И лучше бы ему некоторое время не возвращаться.

**°°**°°**

Когда Кассандра Снейп вернулась с утренней прогулки, она обнаружила в доме только двух увлеченно вылизывающих друг друга кошек.

— Голубки! – Фыркнула она и пошла искать сына. Однако, его нигде не было видно. Миссис Снейп постучала в дверь Гермионы, но ей никто не ответил. – Какая я глупая! – Вдруг воскликнула она, шлепая себя по лбу. – Они же собирались в Озерную Область! Надо же, мне начинает отказывать память.

Успокоившись, Кассандра решила заняться изучением новой осенней коллекции мадам Малкин, но сначала спустилась на кухню предупредить Пигги, что ланч готовить не нужно. Проходя через холл, она заметила клочок пергамента, прикрепленный к одному из зеркал.

— Дети заметили, что я становлюсь старой, — пробормотала она. – Но все же это очень мило с их стороны – напомнить мне, куда они пропали.

Все еще улыбаясь, она отлепила пергамент. И тут же улыбка исчезла, заменившись испугом, граничащим с ужасом.

Мама,

Я возвращаюсь в Хогварц, где и намереваюсь остаться до конца выходных. Мисс Грейнджер вернулась в Кантербери. Подозреваю, что в доме осталось кое-что из ее вещей. Буду очень благодарен, если ты позаботишься об этом. Прошу тебя не задавать мне лишних вопросов и не пытаться связаться со мной или с мисс Грейнджер.

Как и Кассандра Снейп, Альбус Дамблдор свято верил в исключительную пользу утренних прогулок. Во время учебного года выкроить полтора часа бывало очень трудно, и обычно приходилось прибегать к помощи времяворота. Во время каникул все было гораздо проще — он мог сколько угодно бродить по дорожкам вокруг замка. Утро среды было просто великолепным, но с директором сыграла злую шутку обычно нехарактерная для него рассеянность – возможно во всем был виноват вчерашний затянувшийся разговор с Сириусом и Минервой, щедро приправленный виски. И перед выходом из замка директор, задумавшись, зачем-то крутанул времяворот – если и дальше продолжать в том же духе, можно доиграться и до весьма нежелательной встречи с самим собой.

Все еще хихикая над собственной оплошностью, Альбус начал свой традиционный обход замка. Он всегда предшествовал завтраку, потому что иначе директор не получал от еды желаемого удовольствия, не переставая думать, не затевается ли чего-нибудь во вверенной ему школе. Теоретически он понимал, что если что-то должно произойти, оно все равно произойдет в свое время, но традиционный обход все же успокаивал. Проходя по подземельям, Дамблдор заметил свет под дверью в комнаты Северуса Снейпа и остановился, безмерно удивленный увиденным. Только позавчера он получил от Северуса письмо, предупреждающее, что Мастер Зелий не сможет появиться в Хогварце до 1 сентября. Или это ему приснилось? После короткого раздумья, Дамблдор решил, что письмо действительно было, так что или Северус вернулся раньше времени, или в его комнатах был кто-то посторонний. Оба варианта требовали вмешательства, поэтому директор достал палочку и снял заклинания, защищающие вход.

Мастер Зелий сидел в кресле перед камином, уставившись на языки пламени. На нем не было обычной мантии – только рубашка и брюки, зато в руке имелся бокал с янтарно-желтой жидкостью. Этикетка на стоящей на полу бутылке подсказывала заинтересованному наблюдателю, что в бокале не что иное, как Наполеон Камю, V.V.S.O.P. Учитывая то, что происходящее имело место в восемь тридцать утра, Дамблдор счел ситуацию тревожной. С тех пор, как Снейп ушел от Волдеморта, директор несколько раз заставал его за одиноким пьянством — Альбус не переставал осторожно наблюдать за Северусом – но никогда не видел, чтобы тот пил по утрам. По какой-то причине Дамблдор сомневался, что подобное поведение было обычным для его молодого коллеги во время каникул – скорее всего произошло что-то еще более драматическое, чем обычные переживания Северуса. Директор со вздохом распрощался с мыслями о завтраке и подошел к креслу.

— Доброе утро, Северус. — Снейп даже не пошевелился. – Северус, я не собираюсь задавать тебе лишних вопросов, но согласись, что это весьма необычное для тебя поведение – такие крепкие напитки по утрам, не говоря уже о том, что тебя вообще не должно быть в замке. Я обещаю, что исчезну, как только ты расскажешь мне, что случилось.

Никакой реакции. Через несколько секунд Снейп поднес бокал к губам, осушил его одним глотком, потянулся за бутылкой, снова наполнил бокал и вернулся в прежнее положение.

Дамблдор погладил бороду. – Северус, я понимаю, что ты ждешь, пока я уйду. Но и ты пойми, пожалуйста, что я не сдвинусь с места, пока не узнаю, что довело тебя до такого состояния.

В ответ Снейп просто повторил свой предыдущий маневр – глоток, бутылка, бокал, возвращение в кресло – и все это без единого звука.

— Прекрасно, — вздохнул Дамблдор. – Если ты предпочитаешь молчать, говорить буду я. – Он подозвал к себе стул и сел слева от Снейпа – так, чтобы не попадаться тому на глаза, но при этом видеть его профиль. – Что ж, подумаем, — начал он, откидываясь на спинку стула, — и попытаемся догадаться, о чем ты столь упорно не желаешь рассказывать. На прошлой неделе был аукцион, и мисс Грейнджер…

И тут же рассуждения директора были прерваны Снейпом, который повернул, наконец, голову и посмотрел на Дамблдора с такой яростью во взгляде, что тот даже отшатнулся. – Если вы еще хотя бы раз произнесете при мне это имя, я за себя не ручаюсь. И будьте добры, оставьте меня в покое.

Дамблдор покачал головой и поднялся. – Если ты так хочешь, я уйду. Но надеюсь, что ты не натворишь глупостей, Северус. Для всех нас это было бы большой потерей.

Но Снейп уже снова отвернулся к камину.

**°°**°°**

Немногим позже Сириус Блэк и Минерва МакГонагалл сидели в офисе Дамблдора. Директор, хоть и с опозданием, завтракал, его коллеги пили чай, чтобы составить ему компанию. Вид у всех троих был озабоченный. Фоукс наблюдал за троицей со своей жердочки, время от времени доставая из золотого кубка семечки подсолнечника.

— Но почему вы уверены, что все это из-за Гермионы? – спросил Сириус, протягивая руку за очередным тостом – его способности к уничтожению пищи были ничем не хуже, чем у Рона Уизли.

Дамблдор покачал головой. – Северус разозлиться, если узнает, что я вам об этом рассказал. Но если бы вы его видели… Он сидит, и время от времени, как зомби заливает в себя бренди. Я просто должен помочь ему, хоть он и отказывается от помощи, и чувствую, что одному тут не справиться. Поэтому мне придется поделиться с вами своими соображениями.

МакГонагалл кивнула. – К тому же, Альбус, должна признаться, что никак не дождусь того счастливого дня, когда Северус наконец окончательно найдет свое место в жизни и перестанет быть источником постоянного беспокойства.

— Ты перестанешь беспокоиться, только когда перестанешь преподавать, Минерва, — заметил Сириус. Он был заместителем директора и деканом Гриффиндора, но преподавание Преобразований оставалось в надежных руках Минервы МакГонагалл. Во-первых, она не хотела уходить с работы, во-вторых трудно было найти преподавателя столь же высокой квалификации.

— Факты таковы, — продолжил Дамблдор. – Вы оба знаете, что на аукционе мисс Грейнджер предложила за Северуса самую высокую цену. У меня все еще прекрасное зрение, и я не мог не заметить, что такой исход дела порадовал Кассандру. Зная эту женщину, я уверен, что она решила свести их вместе.

— «Их» — это Северуса и Гермиону? – удивился Сириус. – Что за нелепое…

— Если посмотреть на это без предубеждения, — мягко прервал его Дамблдор, — дело не покажется таким уж нелепым. К тому же ты, как мне кажется, был несколько неравнодушен к мисс Грейнджер, а вы с Северусом ровесники.

— Да, но…

— Оставим эти «но», Сириус. Такова ситуация, и нам приходится разбираться именно с ней.

Блэк пробурчал что-то недовольное себе под нос, но спорить прекратил.

— Так вы предполагаете, что Кассандра пыталась свести Северуса и Гермиону. – Вступила в разговор МакГонагалл. – Я согласна с вашей теорией, потому что очень хорошо ее помню – она на год меня старше, и еще в школе при каждом удобном случае пыталась изображать из себя сваху. Но ведь у Гермионы были только выходные, как вы объясните…

— Если бы у вас двоих хватило терпения дослушать меня до конца, — не выдержал Дамблдор, — ни о чем не пришлось бы спрашивать. В понедельник я получил от Северуса письмо. Он просил разрешения не появляться в Хогварце до 1 сентября, и спрашивал, не соглашусь ли я поручить его обязанности декана Синистре хотя бы до 5 сентября, чтобы он мог сразу после занятий возвращаться домой.

— Это еще ни о чем не говорит, — заявил Блэк. – У такой просьбы может быть тысяча причин.

— Ты прав, Сириус, в принципе, это так. Но во-первых, за двадцать три года преподавания Северус никогда не появлялся в замке позднее 25 августа. Во-вторых, логично было бы ожидать от него объяснений, но в письме упоминались только некоторые «непредвиденные обстоятельства». Очень не похоже на Северуса.

— Это-то так, сказала МакГонагалл, — но что…

Ей снова не удалось договорить, но на этот раз тому виной был не директор, а голова Кассандры Снейп, появившаяся в камине.

— Альбус! – Воскликнула она. – Как хорошо, что я тебя застала!.

— Кассандра, дорогая. Думаю, что причина твоего звонка – поведение Северуса?

— Да, конечно. О, извините, Минерва, мистер Блэк, я… я немного нервничаю сегодня, вот даже забыла поздороваться. Он что-нибудь рассказал?

— К несчастью, нет. Он… он ведет себя, как в худшие времена. Честно говоря, я надеялся, что ты прольешь свет на то, что произошло.

— Зная тебя, — улыбнулась миссис Снейп, — думаю, что почти обо всем ты и так догадался. Но конечно же, я расскажу все, что знаю.

Все трое с величайшим вниманием выслушали версию Кассандры.

— А что с Гермионой? – Спросила МакГонагалл, которая больше волновалась за свою бывшую студентку, чем за Снейпа, который, по крайней мере, был в безопасности. – Где она?

— Я могу только предположить, что она вернулась домой. Она бросила у нас почти все вещи, так что, похоже, уходила она в страшной спешке. Она даже не забрала своего кота. Ее камин блокирован. Но это как раз лишний раз доказывает, что Гермиона дома.

Дамблдор медленно кивнул. Вид у него был далеко не счастливый. – Что ж, учитывая сложившуюся ситуацию и характеры вовлеченных в нее людей, я не вижу для нас другого выхода, кроме как оставить их на некоторое время в покое. Если у нас получиться узнать, что между ними произошло, мы сможем выработать подходящую стратегию, но пока, боюсь, что…

Миссис Снейп, которая сейчас выглядела на все свои восемьдесят шесть лет, тяжело вздохнула. – Возможно, ты прав, Альбус. Придется пока оставить их. Но ведь ты будешь… присматривать за ним время от времени, правда?

Дамблдор пообещал, и совещание закончилось.

**°°**°°**

Миссис Снейп, чувствуя себя ужасно старой, беспомощной и несчастной, уже собиралась уходить, чтобы повнимательнее изучить комнату Гермионы, когда из камина ее окликнул женский голос. Она устало обернулась, и увидела среди языков пламени смутно знакомое лицо. Пытаясь вспомнить, где она могла видеть эту девушку, Кассандра вернулась к камину.

— Миссис Снейп? – Повторила рыжеволосая девушка – или скорее даже молодая женщина, — Извините, что помешала вам, меня зовут Джинни Поттер и…

— Ну конечно! Вы были на аукционе вместе с Гермионой!

— Точно. – Джинни подарила пожилой ведьме лучшую из своих улыбок. – Я должна сказать ей кое-что очень важное, но ее нет в комнате…

— Ее не просто нет в комнате, миссис Поттер, к моему величайшему огорчению ее нет в этом доме. Гермиона ушла.

— Ушла? Но… Но она же не собиралась… она была так счастлива…

— Похоже, что они очень серьезно поссорились с моим сыном.

— Ох, а вы случайно не знаете из-за чего? Может быть мы смогли бы их помирить?

— Хотела бы я знать. Но должно быть что-то действительно не шуточное, потому что она оставила здесь все свои вещи, включая кота.

— Она оставила Косолапсуса? – Джинни задумалась. – Знаете, миссис Снейп, кажется, я догадываюсь о том, что могло случиться. Не окажете ли мне одну услугу?

— Конечно, все что в моих силах.

— Я не попрошу ничего особенного. Просто посмотрите, нет ли в комнате Гермионы какого-нибудь письма? Или даже в кабинете профессора. Я сама его не видела, но почерк должен быть ужасным. И если найдете, перезвоните мне, пожалуйста.

Миссис Снейп кивнула, и пошла к полке, на которую Пигги складывала почту. Пусто. Женщина поднялась в комнаты Гермионы. Единственным предметом, лежащим на столе, был дневник, так и оставшийся не закрытым. Кассандра уже собиралась уходить, как вдруг заметила полускрытый за занавеской лист пергамента. Она подняла его и прочитала «Моя дорогая Гермиона» Действительно, ужасный почерк. Похоже, это именно то, что нужно. Внимательно прочитав письмо, заставившее складку между бровей делаться глубже с каждой строкой, она тяжело опустилась в кресло перед камином и вызвала Джинни Поттер.

— Ну и как? – Похоже, что Джинни ее ждала.

— Думаю, это именно то, что мы искали. Кто такой Рон?

Джинни поморщилась. – Мой брат, как это ни печально. И полный идиот, к тому же. Недавно он свалился как снег на голову, и заявил, что собирается жениться на Гермионе. Зная, что происходит между ней и вашим сыном, я была крайне удивлена.

Миссис Снейп покрутила к руках роковой пергамент. – Так вы уверены, что между вашим братом и Гермионой ничего нет?

— Вы что, шутите! – Воскликнула Джинни. – Вообще-то, когда Гермиона возвращалась за Косолапсусом, я предупреждала ее, что с Роном могут быть неприятности. Уверяю вас, идея Рона ее неприятно удивила.

— Зная сына, — мрачно сказала миссис Снейп, — я теперь легко могу себя представить, что произошло. Письмо каким-то образом попало ему в руки, а оправданий бедной девочки он просто не пожелал слушать. Ох, я сейчас могла бы…, — ее правая рука сжала палочку.

— Ну-ну, найдите его и прокляните! – засмеялась Джинни. – Может быть он даже поймет, за что ему досталось.

— Хотелось бы, моя дорогая. Но он поступил как обычно – сбежал. Сейчас он в Хогварце, и мне жаль Альбуса, который пообещал присматривать за моим обормотом.

— Хорошо, что занятия еще не начались, — сказала Джинни. – А то могу себе представить, что было бы с бедными студентами! – Что? – спросила она, заметив по лицу миссис Снейп, что женщине пришла в голову какая-то мысль. – У вас есть идея?

— Да, я думаю, что это неплохой план. Скажите мне, миссис Поттер, когда вы в следующий раз увидите своего брата?

Так вот на что похожа любовь. Сердце болит – и не метафорически, нет, оно физически сжимается от невыносимой боли. Все тело как будто налито свинцом. В горле постоянно комок, трудно дышать, хочется только одного — упасть и разрыдаться, молотя кулаками по полу. Ничего не хочется и ничего не способно обрадовать. И только лишь ты подумаешь о том, как все могло бы сложиться, вспомнишь его ласковый голос и нежные руки, сердце снова заходится от боли, комок в горле становится еще тяжелее, и из глаз начинают течь слезы, хотя минуту назад казалось, что их больше не осталось.

Когда в среду утром Гермиона вернулась домой, она была способна только заблокировать камин, упасть на диван и зарыдать. Она плакала, пока не уснула от изнеможения, а когда проснулась, боль осталась прежней, и слезы снова сами выступали на глазах. Она ничего не ела, но чувствовала тошноту. Выпив воды, Гермиона снова заснула, все еще не снимая того самого голубого льняного платья, которое теперь страшно измялось и прилипло к горячему от рыданий телу. Когда она в очередной раз проснулась, было темно. Девушка сидела на диване и спрашивала себя «Почему?». Почему он не дал ей сказать ни слова? Почему у него оказалось ее письмо? Почему он ей не поверил? Почему его матери не оказалось рядом – ведь она могла бы помочь? Почему она не побежала за ним и не заставила выслушать? Почему она послушалась Джинни? Почему она не осталась здесь, у себя дома, в этой комнате, которую теперь ненавидит, потому что в ней пусто?

И снова – вода, слезы, сон. На следующее утро она решила чем-нибудь заняться – все говорят, что работа помогает отвлечься от грустных мыслей. Она пыталась читать, но в голове тут же начинал звучать Его бархатный голос. Гермиона швырнула книгу в угол и решила заняться уборкой, причем не пользуясь магией. Но разбив два стакана и порезав палец, девушка признала, что сейчас не способна даже на такую простейшую работу. В конце концов она вернулась на диван и легла, уставившись в потолок. Последние двадцать четыре часа тянулись целую вечность, а сколько еще таких дней впереди? Скучных, серых дней. Да, она знала, что со временем боль утихнет. Что-то подобное было после смерти Чарли Уизли. Во время войны они стали хорошими друзьями. После гибели Чарли Гермиона несколько дней не могла успокоиться, но постепенно боль притупилась, угасла, и через некоторое время она могла вспоминать друга с грустной улыбкой и легкой печалью.

Но Северус… может быть, это безысходное чувство потери тоже утихнет со временем. Хотя сейчас ее рана гораздо глубже. Чарли был другом, которого отняла война. Северуса она любила, и он сам все разрушил, сам выкинул ее из своей жизни в холод и пустоту. У нее не осталось даже Косолапсуса. Конечно в этом она сама виновата – не нужно было бросать кота в поместье Снейпов и блокировать камин. Или она рассчитывала, что его вернут совиной почтой? Или постучат в дверь, чтобы передать его из рук в руки? Может, миссис Снейп рассердилась на нее не меньше Северуса. Конечно же, она на его стороне. Каждая хорошая мать всегда встает на сторону своего ребенка. И защищает его, как львица. А кто защитит Гермиону Грейнджер? Никто. Она одинока и несчастна. Даже ее кот прекрасно устроился в доме, из которого ее вышвырнули.

В пятницу, чуть не потеряв сознание от голода – у нее два дня не было во рту ничего, кроме воды – она решила заставить себя съесть хоть что-нибудь. Поход по магазинам казался таким же невыполнимым делом, как восхождение на Эверест. Так что Гермиона ограничилась исследованием кухонных шкафов. Она никогда не была хорошей хозяйкой, поэтому в шкафах нашлось немного. Но у нее всегда были в запасе консервы из тунца – их очень любил Косолапсус. Недоваренные спагетти с тунцом – не самый шикарный обед, но, как ни странно, еда придала Гермионе достаточно сил, чтобы начать думать о будущем.

Она была абсолютно уверена в одном: Никого не хочется видеть. Гарри и Джинни могли попытаться как-то вмешаться, а этого Гермиона просто не смогла бы сейчас вынести. Какой бы ни оказалась их реакция. Достаточно того, что они знали. Рон. Еще один человек, которого она ни в коем случае не хотела бы видеть. Нет, она не начала его ненавидеть, это проклятое письмо было даже… милым, хотя и несколько самоуверенным. Если бы не последствия, она от души посмеялась бы над оригинальным способом делать предложение. Как только Рону в голову пришло, что она может быть в него влюблена? Неужели он считал, что девушка может с радостью принять предложение, сделанное таким нелепым образом? Но сейчас все это не имело значения. Важно было другое – найти способ пережить следующие несколько дней. Ближайшие два дня – выходные, в этом ничего хорошего, но выбора нет. Но вот что делать в понедельник?

Сначала Гермионе пришло в голову уехать куда-нибудь – ведь она была свободна целых две недели. Но тогда надо было бы выбирать место, собираться, покупать билеты… Но если просидеть две недели в пустой квартире, можно сойти с ума. Оставалось одно – выйти на работу. Но тогда придется объяснять, почему она просила три недели, а воспользовалась всего двумя. Хотя можно сказать, что ее планы на отпуск сорвала болезнь – глядя на нее, все в это поверят, а любовь, как выяснилось – это и есть болезнь, так что ей даже не придется говорить неправду.

**°°**°°**

Через неделю Северус Снейп в первый раз поднялся из подземелий. Он шел навстречу внешнему миру со сжатыми губами и сверкающей в глазах угрозой каждому, кто осмелится задавать неосторожные вопросы. Он почти убедил себя, что девчонка его недостойна. И он не будет вести себя, как сопливый подросток. Он переживал и худшее. Что, собственно, произошло? Ему предпочли двадцатилетнего мальчишку без каких-либо качеств, достойных упоминания? Если мисс Грейнджер не в состоянии сделать правильный выбор, это ее проблемы.

К тому же было уже 26 августа, пора было составить планы занятий, подготовить задания на первые две-три недели, проверить запасы ингредиентов, заказать то, чего не хватает, пополнить запас лечебных зелий, которые он делал для Поппи… У него и так масса проблем, даже без вероломных маленьких предательниц из Гриффиндора.

Он расправил плечи и решительно пошел в Главный Зал на завтрак. Остальные учителя поздоровались с ним весьма радушно, но без малейшего намека на удивление. Они продолжали разговаривать, не отгораживаясь от него, но и не пытаясь специально вовлекать в общую беседу, как обычно делают с теми, кого подозревают в душевном расстройстве или намерении покончить с собой.

Дамблдор сообщил, что в полдень будет педсовет, будут обсуждать списки первоклассников, профессор Синистра жаловалась на Пивза, который изобразил для нее редкой непристойности живую картину с участием двух доспехов и ее лучшего телескопа. Другими словами, все шло как обычно. И это должно было обнадеживать. Но почему-то ничего подобного не произошло. Привычная суета последних дней каникул потеряла свою привлекательность, окружающий мир – свои яркие краски, а еда – вкус.

Но как бы не напоминали следующие дни процессию жирных серых слизней, они прошли и наступило 1 сентября. Замок вновь наполнили смех и разговоры. Северус ненавидел все это. Он ненавидел взволнованных первоклассников, изумленно пялящихся на зачарованный потолок. Он ненавидел гул голосов, хихикающих, смеющихся, рассказывающих друг другу о каникулах. Он ненавидел Сортировочную шляпу и ее новую песню. В этом году префектом от девочек была назначена слизеринка, Мэган Полсток, очень талантливая девушка, которая всегда нравилась ему за успехи в зельеделии. После пира она подошла к своему декану, рассчитывая услышать поздравления. Ее глаза сияли так же ярко, как начищенный значок префекта на мантии. Снейп сделал вид, что не замечает протянутой руки, буркнул что-то неразборчивое и удалился из Зала, еще больше возненавидев девчонку за ее обиженный вид, не говоря уже о молодости и коричневых волосах.

Теперь, когда начались занятия, ему приходилось быть осторожнее с алкоголем. Снейп решил строго ограничить себя одним стаканом бренди, и следующие несколько часов вертел его в руках, уставившись в языки пламени. Да, жизнь вернулась в привычное русло. И это хорошая, спокойная жизнь. Но почему-то Северусу казалось, что он вернулся не в тот день, когда в его жизни появилась Гермиона, а в давнее прошлое. Будь проклята эта девчонка! Он швырнул в камин опустевший стакан, посмотрел, как тот разлетелся на осколки, но не испытал при этом ни малейшего удовлетворения, погасил огонь и пошел спать.

**°°**°°**

— А знаете, — сказала Кассандра Снейп, задумчиво глядя на Джинни Поттер, — если бы вы были немного по-спокойнее и незамужем, вы тоже могли бы оказаться хорошей парой для моего сына.

— Думаю, это можно считать комплиментом, — улыбаясь, ответила Джинни.

Она тоже сразу почувствовала симпатию к миссис Снейп, только в отличие от Гермионы не испытывала по отношению к ней благоговейного трепета. Они встречались уже в третий раз, и у Джинни сложилось впечатление, что миссис Снейп, так внезапно лишившаяся общества сына, была рада с кем-нибудь поговорить. Джинни же, помимо всего прочего, привлекало явное отличие этой светской дамы от ее собственной матери. По крайней мере, внешнее. По характеру они были похожи больше, чем этого можно было ожидать, глядя на несходство во внешности и поведении. Обе были властолюбивыми, с излишней склонностью опекать близких и вмешиваться в их дела, но это все равно, что сказать «солнце и луна – небесные тела». В конце концов, Джинни подумала, что ее собственная мать все же лучший вариант. Детям нет дела до безупречного светского поведения родителей, их самоконтроля, манер и безукоризненной внешности. Шум, беспорядок и потрепанная одежда временами утомляют, но все же у них в доме было больше тепла. Солнце и луна. Действительно, подходящее сравнение. Но как подруга, или что-то вроде заботливой тетушки, миссис Снейп просто идеальный вариант.

Миссис Снейп улыбнулась. – Это и был комплимент. Но скажите, есть ли новости от Гермионы?

— Сказать по правде, ничего особенного. Она вышла на работу. Я слышала от отца, что она рассказывала ребятам из Исследовательского Департамента, что тяжело болела. Отец видел ее, и говорит, что сомневаться не приходится.

— Бедная девочка, — вздохнула мисс Снейп, — должно быть, ей очень тяжело. Жаль, мы не можем ей рассказать, что скоро все закончиться.

— М-м-м, — согласилась Джинни, рот которой был набит шоколадными бисквитами Пигги. – А что профессор Дамблдор говорил насчет профессора Снейпа?

Нахмуренные брови и недовольное покачивание головой ясно показывали, что миссис Снейп расстроена поведением сына. – Он наконец начал выходить из своих комнат, но держится замкнуто, ни с кем не разговаривает и все время пребывает в плохом настроении.

— Как в старые добрые дни, да?

— В старые добрые дни я его почти не видела. Северус начал регулярно появляться дома только когда закончилась война. До этого он заглядывал на пару дней во время летних каникул, и, как мне кажется, на такое короткое время его терпения хватало. Судя по тому, что я слышала, он был довольно суровым учителем?

Джинни удивленно уставилась на нее. – Вы шутите. Да он был, извините за мой французский, таким ублюдком, что его любой был бы рад убить, если бы подвернулся такой случай. – Она хихикнула. – Если он опять стал так себя вести, могу представить шок тех, которые поверили, что теперь он всегда будет таким добреньким.

— Если у нас все получиться, все встанет на свои места, и уже очень скоро. Это напомнило мне, что мы должны проверить, все ли готово. Когда вы пригласите Гермиону?

— Тут есть небольшая сложность. А что, если она не захочет приходить?

— В таком случае, — невозмутимо ответила миссис Снейп, — придется ее оглушить и доставить к вам без сознания. Это не проблема. Альбус и милейший мистер Блэк согласились сыграть свои роли. А то, что я собираюсь сделать с молодым мистером Уизли, доставит мне огромное удовольствие.

— Я ему не завидую, — заметила Джинни. – Кстати, можете считать это комплиментом.

**°°**°°**

Первая рабочая неделя была просто ужасной. Правда работа немного отвлекала от печальных мыслей, но в целом это было тяжелое для Гермионы время. К вечеру пятницы она устала настолько, что легла, как только вернулась в дом, кажущийся еще более пустым без Косолапсуса, и проспала до субботнего утра. В воскресенье она получила письмо от Джинни с приглашением заглянуть в гости в следующую субботу. В письме не было ни слова о Северусе или о чем-то другом, хотя бы косвенно касающемся ее трагедии – письмо, вызвавшее у Гермионы непонятный приступ раздражения. Если бы Джинни хоть полусловом намекнула бы на недавние события, можно было просто закатить глаза, порвать письмо и отругать подругу за попытку вмешиваться не в свое дело. Но Джинни вела себя так, как будто понятия ни о чем не имела, и это слегка обидело Гермиону. Так что, подумав, она решила принять приглашение и показать им всем, что может сделать с человеком несчастная любовь. Она страшно похудела и — проходится это признать – совершенно перестала следить за собой. Хотя иногда – в моменты абсолютной честности – она понимала, что сознательно не дает затянуться сердечным ранам, чтобы иметь полное право потакать своим слабостям.

Ее горе все еще было очень острым, она все еще плакала по ночам, и это были искренние слезы. Но, постепенно, она начала обвинять в неудачном повороте событий только себя, находя в своих внешности и характере какие-то воображаемые недостатки. Она постоянно повторяла, что вела себя как глупая незрелая девчонка – слишком незрелая для него – неловкая, недоразвитая в интеллектуальном и социальном отношении. Не ухаживая за волосами, не заботясь об одежде, аккуратных ногтях и состоянии кожи, она сознательно и успешно создавала имидж женщины, на которую никто не стал бы обращать внимания.

Эти своеобразные защитные доспехи дали первую трещину в понедельник второй ее рабочей недели. Первым человеком, которого она встретила, перешагнув порог министерства, оказался Рон Уизли. Высокий, все еще немного нескладный, но с широкими плечами и хорошо развитыми мускулами, загорелый, с зачесанными назад рыжими волосами, он радостно улыбнулся ей, как будто ничего и не случилось. Сначала Гермиона почувствовала себя виноватой, потому что письмо, что бы оно там не натворило, осталось без ответа. Но она просто забыла, что должна ответить. А вслед за виной неожиданно появилась способность к самооценке, причем не просто появилась, но и не собиралась уходить, удобно устроившись где-то в районе живота. Боже, она выглядит просто кошмарно. Голова не мыта уже неделю. Сегодня утром она просто ополоснула лицо холодной водой – кремы, лосьоны и тоники остались где-то в прошлом. Ногти… она быстро засунула руки в карманы джинсов. Кроме упомянутых джинсов на ней был свитер неопределенного серо-зеленого (или зеленовато-серого?) цвета.

— Привет, Миона! – Воскликнул Рон. Он бросился к ней с явным намерением обнять, но, подлетев ближе, предпочел дружеское рукопожатие. – Мы сто лет не виделись. Как у тебя дела?

Она, конечно же, обратила внимания на его маневры. Ну а чего же еще она ожидала? Молодой симпатичный парень не станет добровольно обниматься с огородным пугалом, тем более в людном месте. Но он ведь писал, что любит ее… — Привет, Рон, — ответила она, стараясь говорить спокойно. – Да все более-менее нормально. Извини, я получила твое письмо и не ответила…

— А, это, — Рон пренебрежительно махнул рукой. – Не бери в голову. Дурацкая была идея. Это ты на меня не обижайся. Мы же останемся друзьями, правда?

У Гермионы ужасно пересохло в горле. Там же было слово «любовь», она видела его своими глазами. Именно это слово разрушило все, что намечалось у них с Северусом, а теперь оказывается, что это были всего лишь чернила на бумаге? Нечто незначительное, от которого можно отмахнуться, как от назойливого насекомого? – Д-да, — ответила она. – Можем, если тебя не слишком задело мое молчание.

— Задело? Меня? Да что ты, Миона, я не из таких парней. Я спросил, ты не среагировала, я понял, что ты ответила «нет». Никаких проблем.

Теперь все в ней кипело от гнева. – Ты написал, что любишь меня, и хочешь на мне жениться. Я считаю, что видеть, как такие слова полностью игнорируют – обидно. Или ты имел в виду не то, что было написано?

— Конечно, я имел в виду именно это, — подтвердил Рон. – Но, кажется, вкладывал в свои слова немного другой смысл. Ну знаешь, это примерно как сказать «Мне нужны деньги», и заложить дом. В один прекрасный день ты все выплатишь, и дом снова будет твоим. Любовь, она тоже придет со временем, так я считаю.

Разъяренное чудовище, притаившееся до поры в глубине Гермиониного сознания, вскормленное чувством вины, ненавистью к самой себе и душевной болью, испустило неслышный посторонним рев, от которого у Гермионы зазвенело в ушах и помутилось перед глазами. – Ты хочешь сказать, — начала она тихим голосом, который постепенно повышался с каждым словом. – Ты хочешь сказать, что это наглое самоуверенное послание, написанное к тому же ужасно корявым языком, ты писал не всерьез?

— Не то, чтобы я…

— А знаешь ли ты, Рональд Уизли, что ты разрушил, да, разрушил, и не смотри на меня так, у меня не истерика, ты разрушил отношения, которые могли бы стать чем-то настоящим? Я первый раз в жизни была влюблена! Я была счастлива! Я знала, что меня любит, по-настоящему любит человек, который способен понять и оценить меня! А ты все испортил, чертов ублюдок!

— Гермиона, пожалуйста, тут же люди…

— И черт с ними! — Продолжала орать Гермиона, заставляя опаздывающих очень быстро пересекать холл. – Мне наплевать на то, что меня могут услышать, потому что мне нечего стыдиться! Это ты во всем виноват!

— Н-но… но…, — растерянно пробормотал Рон, — ничего же не было, Миона!

— Ничего не было? Я видела, какое лицо было у Северуса! Я видела обиду и унижение в его глазах! У меня чуть сердце не разорвалось, когда он велел мне убираться из дома! А ты еще осмеливаешься, — она сделала шаг вперед и Рон испуганно отступил, — ты осмеливаешься говорить, что ничего не было!

— Северус? Ты про Северуса Снейпа?

— Что, это тебя озадачило? – Ухмыльнулась Гермиона. – И что же ты об этом думаешь? Чудовище и Книжный Червь? Что за прекрасная парочка? А знаешь ли ты, тупица, что у нас все могла бы получиться? Что Вампир и Зануда были бы счастливы, если бы ты все не испортил?

И тут Рон совершил кошмарную ошибку: он засмеялся, просто взорвался от хохота. Это неуместное веселье стоило ему двух передних зубов и клыка. У удивлению Гермионы, случайные зрители зааплодировали.

— Чтоб ты провалился! — С удовольствием произнесла Гермиона, на последок пнув валяющегося на полу Рона по ребрам. – Извините, — это уже было обращено к зрителям, — позвольте мне пройти, пожалуйста. Я уже и так опоздала.

**°°**°°**

Бормоча себе под нос проклятия, Северус Снейп возвращался в подземелья, бывшие единственным надежным укрытием. Недели преподавания оказалось достаточно, чтобы полностью расшатать его нервы. А на закуску Альбус приберег кошмарный педсовет, назначенный на субботний полдень. И вот наконец, после длинного, утомительного и скучнейшего совещания он возвращается в тишину и покой своих комнат, и будь он проклят, если что-то заставит его выйти оттуда до понедельника. Он так и сказал директору.

— Я не собираюсь появляться за общим столом ни сегодня, ни завтра, Альбус. И очень надеюсь, что никто не будет мешать моему заслуженному отдыху. Другими словами: обходите подземелья стороной, и предупредите остальных, чтобы они поступали также, или кому-то придется отскребать их от потолка.

— Конечно же, Северус, — мирно ответил Дамблдор, которого, по-видимому, совершенно не смутил тон, которым было высказано это пожелание. – В последнее время ты не очень хорошо себя чувствуешь, тебе нужно отдохнуть. Я понимаю. И могу попросить Синистру взять на себя твои обязанности на эти выходные.

Предложение было привлекательным, поэтому Снейп сдержал чуть было не вырвавшийся комментарий по поводу заботы об его самочувствии и ответил. – Да, пожалуйста. Она сделает мне большое одолжение.

Вернувшись в комнаты, он, еще не успев снять учительскую мантию, налил себе двойную порцию бренди. Вздохнув, он опустился в любимое кресло и попытался расслабиться. Но тут же вспомнил выражение карих глаз, блестящих от слез, и понял, что расслабиться не получится. Тогда он поднялся и пошел за книгой, которую начал читать еще прошлой ночью – чтобы избежать риска натолкнуться хотя бы на намек на романтические отношения, он выбрал «Критику чистого разума» Канта. Чтение рассуждений знаменитого философа требовало сосредоточенности, и карие глаза постепенно становились все менее отчетливыми. Вскоре после того, как Северус настолько погрузился в текст, что посторонние видения полностью исчезли, его грубо вернул в реальность настойчивый голос Дамблдора.

— Северус, — звал он из камина. – Северус, ты у себя?

— Естественно, — упрямо ответил Снейп, вставая так, чтобы директор мог его видеть. Озабоченность на лице Дамблдора заставила его немного смягчиться. – Что случилось, Альбус. У вас огорченный вид.

— Извини, что помешал тебе, но не мог бы ты придти в госпиталь? Боюсь, что Сириусу срочно нужна твоя помощь.

— Блэку? И что он натворил на этот раз?

— После совещания он захотел подышать свежим воздухом, а на прогулке превратился в собаку. Что было дальше, Сириус рассказывал не очень вразумительно, но как я понял, он поймал отравленную крысу.

Ответом на эту новость был поток весьма цветистой брани. Наконец словарный запас Снейпа иссяк. – Я уже иду. Только возьму базовый антидот. Это поможет чертовому придурку продержаться до тех пор, пока мы не разберемся, что за дрянь он засунул в свое шелудивое брюхо.

Все еще продолжая бормотать проклятия, Северус влетел в лабораторию и схватил с полки бутылочку с антидотом. Зелье помогало от нескольких наиболее распространенных ядов, так что, если им повезет, Блэку даже не понадобиться анализ крови. Идиот Гриффиндорский! Мало ему носиться вокруг замка на трех лапах! Нет, ему надо было отравиться! Тупоголовые придурки! Если есть малейшая возможность что-нибудь натворить, они ее обязательно используют!

Он не решился воспользоваться камином, чтобы случайно не разбить бутылочку – перемещения с помощью дымолетного порошка чреваты падениями, даже если вы с детства привыкли к ним. Поэтому он стремительно пролетел по коридорам, рявкая на ходу на подвернувшихся под руку студентов, выместил свой гнев на безвинной двери, изо всех сил пнув ее ногой, и весьма картинно вошел в больничное крыло. Услышав “Petrificus Totalus”, он не успел ни удивиться, ни среагировать, покачнулся, и был подхвачен Сириусом Блэком, у которого был слишком цветущий для отравленного вид.

— Спокойно, старина, — сказал ухмыляющийся Блэк. – Извини за маленькую хитрость, но нам нужно было как-то выманить тебя из твоего заплесневелого укрытия.

Снейп попытался справиться со связавшим его заклинанием, но безуспешно – Блэк не даром получил должность преподавателя Защиты от Темных Искусств. Потом он услышал приближающиеся шаги, и в его поле зрения показались – о, как бы хотел закрыть глаза, но и этого не получалось. Его мать и Дамблдор. О, Мерлин! Сейчас ему придется выслушивать морали от единственных двух людей, которых он не мог просто послать ко всем чертям.

— Здравствуй, Северус, — радостно приветствовал его Дамблдор. – Я, как и Сириус, хотел бы сначала извиниться за этот маленький спектакль. Заклинание мы сейчас снимем, но учти, что дверь заперта и зачарована, а камин блокирован, так что сбежать не получится. Сириус, будь так любезен…

— А может не стоит…, — Блэк продолжал ухмыляться – как его только до сих пор навсегда не перекосило. – Ладно, ладно, я снимаю заклинание. Только предупреждаю, Северус, если ты начнешь орать на нас, я тут же заткну тебя заклинанием Boccamutus. И даже не подумай тянуться за своей палочкой – у меня отличная реакция.

Снейп умел признать свое поражение. Когда Блэк освободил его, он скрестил руки на груди и молча уставился на стоящую перед ним троицу.

Этот гневный взгляд не произвел никакого впечатления на Дамблдора, который пододвинул четыре кресла, спокойно предложил. – Давайте присядем. – И галантно проводил миссис Снейп к ее креслу.

— Я не желаю садиться, — рявкнул Снейп. Он понимал, что ведет себя глупо и по детски, но хотел оставить за собой хотя бы то преимущество, которое давал его рост.

Кассандра покачала головой, укоризненно глядя на сына. – Как хочешь. Только не затыкай, пожалуйста, уши, когда мы будем с тобой разговаривать.

— Это зависит от того, что вы собираетесь мне сказать. – Парировал Северус. – Так чего вы от меня хотите?

— Во-первых, — сказала Кассандра, доставая небольшую тетрадку в черной обложке, — я хочу, чтобы ты прочитал вот это. С вот этой отметки до конца.

Он фыркнул, наклонился, чтобы взять тетрадь, открыл ее на странице, помеченной серебряным зажимом и… замер. – Как ты посмела! – прошипел он. – Как ты могла вообразить, что я стану читать это… эту сентиментальную чушь! Забери это! – Он швырнул дневник матери. – Забери, и никогда больше не позволяй себе ничего подобного. Я сам в состоянии разобраться со своей жизнью, сколько бы ты в этом не сомневалась.

Но Кассандра только пристально смотрела на него, сжав губы, и не делая ни малейшего движения, чтобы убрать дневник.

— Северус, — спокойно сказал Дамблдор, — если ты действительно так уверен, что мисс Грейнджер недостойна твоего внимания, почему бы тебе не прочитать, что она пишет в своем дневнике? Прочитай, а потом подумай над своим решением.

— Я хочу, чтобы он ушел! – Снейп ткнул пальцем на Сириуса. – Почему вы втянули его в это дело? Он не имеет ни малейшего отношения…

— Северус, постарайся быть благоразумным! – Блэк явно не собирался никуда уходить. — Никто не собирается над тобой посмеяться или оскорбить тебя. Если бы ты отнесся ко всему произошедшему со всем своим хваленым самообладанием, нам не пришлось бы ничего предпринимать. Но ты сначала заперся на неделю в подземельях, а теперь уже больше недели ведешь себя совершенно невыносимо. И не пытайся отрицать, что тебя постоянно гложет вся эта история.

Снейп подошел к креслу Блэка, нависая над ним, как зловещая черная туча. – С каких это пор ты решил записаться во Врачеватели Душ? – рявкнул он. – Я признаю, что для меня было ударом то, что меня отвергла какая-то… девчонка, но кто тебе сказал, что я могу изменить мое к ней отношение? Здесь, — он ткнул указательным пальцем в дневник, — не может оказаться ничего, способного заставить меня пересмотреть мое мнение.

— Тогда прочитай это, потрать каких-нибудь пять минут, и можешь поступать, как тебе заблагорассудится.

— Я… впрочем ладно, раз уж вы так настаиваете, — Мастер Зелий опустился в свободное кресло и открыл тетрадь. Дамблдор и миссис Снейп обменялись короткими взглядами и полуулыбками. Некоторое время прошло в полной тишине.

— Ну и что, скажите на милость, это доказывает? – Наконец спросил Снейп, захлопывая дневник.

— Это ничего не доказывает, Северус, — немного раздраженно ответила Кассандра. – Это только подтверждает, что Гермиона любит тебя, и что она ни словом не обмолвилась о мистере Уизли. Я единственная, кто прочитал этот дневник, — добавила она, заметив страдальческое выражение лица своего сына, — и должна сказать, что девушка весьма подробно описывает свои мысли и переживания, и уж конечно она упомянула бы Рона Уизли, если бы между ними было бы хоть что-нибудь.

Снейп сухо рассмеялся. – Это нелепо, мама. И вообще, ты сама могла написать все это. Девчонка побросала все свои вещи в поместье. Очень легко зачаровать перо так, чтобы оно копировало почерк, и сочинить пару страниц приторной сентиментальной чуши.

Дамблдор вздохнул. – Что ж, Северус, если ты продолжаешь упрямиться, нам придется прибегнуть к более радикальному средству убеждения.

И не успел Снейп ничего предпринять, как Блэк, который все это время держал палочку наготове, произнес заклинание, и тонкие, но крепкие серебристые веревки надежно привязали Снейпа к креслу.

— Спасибо, Сириус, — произнес Дамблдор, поднимаясь с места. – Кассандра, дай мне, пожалуйста, зелье.

Миссис Снейп достала из кармана мантии бутылочку и передала ее директору. Снейп, который извивался в кресле, пытаясь освободить хотя бы руки, бросил это бесполезное занятие и поднял голову.

— Что это? – Настороженно спросил он, глядя на густую коричневую жидкость.

— А это то самое зелье, которое ты так любезно оставил мирно побулькивать в своей лаборатории, — с долей насмешки сообщила Кассандра. – Не упрямься, открой ротик, и выпей.

Он отчаянно замотал головой. — Я не собираюсь пить эту дрянь. Что вы задумали? В кого вы хотите меня превратить?

Миссис Снейп усмехнулась. – В единственного человека, который может безоговорочно доказать, что Гермиона Грейнджер влюблена в тебя, а не в Рона Уизли. Приготовься к не самому приятному часу в твоей жизни, дорогой сынок.

**°°**°°**

— Джинни! Какой приятный сюрприз! – Воскликнула Молли Уизли, обнимая дочь. – А я думала, что ты приглашала гостей и собираешься готовить ужин.

— Да, но сейчас только десять часов утра и у меня есть время. Кроме того, я к тебе как раз по поводу этого ужина. Мне нужен рецепт пирога с яблоками и крыжовником. Я решила, что будет гораздо лучше зайти, чем просто позвонить.

— Конечно, — миссис Уизли уже рылась на полке, пытаясь найти книгу с рецептами. – Ох, дорогая, да куда же я ее засунула? Может ты пока приготовишь кофе?

Джинни поднялась, кивая и улыбаясь, и занялась кофе. – Как поживает Рон? – Спросила она, как бы между делом.

Молли издала что-то вроде рыка рассерженной львицы. – Твой брат, который к несчастью приходится мне сыном, сейчас наверху, в своей комнате, под домашним арестом.

Джинни вытаращила глаза. – Под домашним арестом? Мама, ему же двадцать один год, ты же не можешь…

— Могу. Если он ведет себя как пятнадцатилетний мальчишка, он будет наказан, как пятнадцатилетний мальчишка. Можешь мне поверить, — она повернулась к дочери, победно размахивая найденным рецептом, — что я была бы счастлива видеть их с Гермионой вместе. Ты знаешь, как я люблю эту девочку. Но то, как он с ней обращается, просто ужасно. Он заслужил большего, чем несколько выбитых зубов и расквашенный нос.

— Но ему же заменили зубы, правда? – Уточнила Джинни.

— Да, и это мы заплатили за это десять галеонов. Он и весь того не стоит.

Джинни хихикнула. Сейчас ей было даже немного жаль Рона, но его заключение в комнате прекрасно вписывалось в план. – И долго он будет оставаться под арестом?

— Столько, сколько ему понадобиться, чтобы осознать свою ошибку. Но до завтрашнего вечера – это уж точно. Никаких вечеринок с девочками, обойдется!

Джинни кивнула. – Понимаю. А он спускается поесть?

— Ха! – Усмехнулась Молли. – Конечно же, нет. Я приношу ему все наверх. Я наложила охранное заклинание на пол третьего этажа и на окна, так что он может ходить в ванную, и больше никуда. А так как этот лентяй до сих пор не позаботился о лицензии на аппарацию, он никак не может сбежать из дома.

— Заклинание! – У Джинни перехватило дыхание. – А какое, если не секрет.

— О, да элементарное Nolimetangere. Обращено только на него, а палочку я конфисковала. Все остальные при желании могут ходить, где захотят.

Джинни позволила себе тихий вздох облегчения. – Ты просто молодец мама! Так ловко все придумала!

— Отработанный вариант! – С довольной улыбкой призналась миссис Уизли. – Вспомни, как часто Фреду и Джорджу приходилось сидеть наверху. Что, надо сказать, мало помогало, и они все равно продолжали изобретать всякую опасную чепуху.

— Да ладно, мама, — засмеялась Джинни. – У них давно свое, серьезное дело. Пора уже и забыть про Помадки-Пуд-язык. Ты мне лучше скажи, яблоки чистить, или будет лучше, если положить их вместе со шкуркой?

**°°**°°**

Предлагаешь девушке счастливое будущее, грустно размышлял Рон, а в ответ получаешь разбитый нос и домашний арест. Сначала на него накинулся Гарри, потом Гермиона, а потом еще и родная мать. И хоть бы кто-нибудь объяснил, что он сделал не так! Все орут, что он вел себя просто ужасно, недопустимо, возмутительно, допустил страшную ошибку, разрушил любовь… Какая любовь! Кто может влюбиться в Снейпа? Или даже так – кто может влюбиться в Снейпа, если можно выйти замуж за Рона Уизли?

Рон покачал головой и уставился в потолок. Честно говоря, он обиделся. Гермиона оскорбила его перед всем Министерством. Ну ладно, пусть не перед всем, но слухи распространяются быстро, к вечеру все всё знали. Если бы встреча с Фаджем была назначена на другое время! Вот уж совпадение! Хотя приходится признать, что удача не совсем отвернулась от него – на работу выходить нужно только 15-го. За две недели все успеют забыть про дурацкое происшествие. Если ему повезет, все ограничится парой шуточек. Но быть поваленным на пол женщиной! С другой стороны, она застала его врасплох. Никто же не ожидал от Гермионы Грейнджер… Так что не так уж и стыдно. Нос теперь слегка крючковатый, но так он выглядит даже интереснее. Мужественнее. Если у мужчины совершенно прямой нос, значит этот мужчина никогда ни с кем не дрался. И не за чем рассказывать, что соперником была двадцатилетняя девчонка.

К тому же она ужасно выглядела. Когда Свин вернулся без ответа, Рон немного огорчился, но теперь, увидев ее в понедельник, решил, что все к лучшему. На голове какая-то бесформенная грива, фигуры никакой, грудь – как две горошинки на деревянной доске. Хотя может вампиру Снейпу нравятся женщины, из которых как будто всю кровь высосали. Всем ясно, что он извращенец.

Рон посмотрел на часы. Полпервого. Давно пора подавать ланч. Живот уже начал издавать довольно громкие звуки протеста. По крайней мере, мама не собиралась морить его голодом, как Дурслеи поступали с Гарри после… а какой же это был год? Их первый год в школе, если ему память не изменяет. Рон подошел к окну, пытаясь уловить запахи, доносящиеся из кухни, и осторожно наклонился. Жаренные цыплята? И… он потянул носом. Грибы. Удовлетворенно кивнув, он отвернулся от окна и замер. Перед ним стояла высокая седая ведьма, которую он видел впервые в жизни. Она изучала его с выражением лица, очень напоминающим отвращение. Да и вообще, эти черные глаза казались подозрительно знакомыми. К тому же ее палочка была направлена на Рона.

— Мистер Уизли, я полагаю?

Боже, вот это голос! – Д-да, — робко ответил он. – А кто…

Такая улыбка больше подошла бы акуле. – Садитесь, мистер Уизли.

Трудно спорить, когда на тебя нацелена палочка такой дамы. Рон послушно подошел к кровати и сел.

— Замечательно, — сказала она. — “Petrificus Totalus.”

**°°**°°**

Гермиона расхаживала по комнате. Она согласилась принять приглашение Гарри и Джинни, и Джинни обещала ей, что ужинать они будут только втроем. Прекрасно. Хотя придется провести целый вечер в компании счастливой парочки. Выбив дух из Рона, она неожиданно почувствовала себя намного лучше – только костяшки пальцев немного болели, но Гермиона специально не стала лечить их магическими средствами. Ей было приятно столь наглядное подтверждение вернувшегося к ней контроля над ситуацией. Боль все еще не утихла, выжидая подходящего момента, чтобы снова накинуться на нее, но в целом Гермиона чувствовала себя неплохо. После заслуженного наказания Рона ей пришлось полчаса выслушивать наставления Корнелиуса Фаджа, она наконец решила, что разочарование в мужчинах – еще не повод для того, чтобы выглядеть как старая кукла, подобранная на городской свалке. А тем более, не стоило забывать про внешний вид перед визитом в Лощину Годрика – чем более жалкой она будет выглядеть, тем больше опасность, что ее начнут жалеть. Чтобы избежать разговоров о неудаче с Северусом, надо ничем не привлечь их внимания. Главная сложность заключалась в выборе одежды. Если она слишком разоденется и будет беспрестанно улыбаться, проницательные Поттеры на это не купятся. Наконец, она остановилась на черных брюках и белой шелковой блузке, волосы заплела в косу и слегка подкрасила губы

Придирчиво оглядев свое отражение в зеркале, она кивнула в знак удовлетворения. Воплощение спокойствия и уравновешенности. Слегка впалые щеки и тени под глазами – но ведь никто не ожидает от нее полного совершенства. Еще раз кивнув, она сунула в рукав палочку и дисаппарировала.

**°°**°°**

— Нет! – простонал Снейп, когда, оправившись от неприятных последствий приема зелья, смог оглядеть себя полностью, от грубых рук, до ботинок, которые чуть не развалились, когда в них оказались ноги слишком большого размера.

— А по-моему прекрасно, — сказал Сириус, стараясь не смеяться. – Сейчас вот только одежду подгоним, и можно будет воспользоваться камином.

Было очень приятно снова посидеть с друзьями. Намного лучше, чем она ожидала. К тому же, все прошло без осложнений. Гарри, со своими взъерошенными, как обычно, волосами, легендарным шрамом (все были почти уверены, что он исчезнет после падения Волдеморта, но этого не произошло) и кривовато сидящими очками (он наклонялся, чтобы подбросить дров в камин) бросился ей навстречу и радостно обнял.

— Миона, я страшно рад, что ты пришла. Ты всегда настолько занята работой, что я боялся, что ты захочешь посидеть одна и просто тихо отдохнуть.

— Эта неделя была не особенно тяжелой, — ответила Гермиона. – К тому же впереди целый день, еще успею отдохнуть. А где Джинни?

— Все еще торчит на кухне. Я предлагал свою помощь, но оказалось, что моих способностей для этого недостаточно. Она предлагала мне почистить яблоки, но потом оказалось, что я сделал все неправильно, да еще и порезал их неровными дольками. После чего меня выставили за дверь.

— Бедный Гарри. Наверное, ты был безутешен.

— Не то, чтобы безутешен, — признался Гарри, жестом предлагая ей садиться, — но было бы приятно сделать что-нибудь вместе. Меня часто не бывает дома, Джинни не вылазит из университета, поэтому, когда мы оба свободны, хочется быть рядом с ней. Даже если при этом приходится выполнять черную работу. Хочешь выпить? Когда я в последний раз осмеливался заглянуть на кухню, Джинни смешивала какой-то загадочный коктейль.

Гермиона кивнула. – Да, хорошо бы. Надеюсь, что Джинни изобрела что-то не слишком крепкое.

Не слишком крепкое, моя дорогая, зато с Исповедальным зельем. Спасибо талантам миссис Снейп. – Думаю, что не слишком, но уточню на всякий случай. Нет, оставайся здесь, — поспешно добавил Гарри, когда Гермиона начала подниматься с места. – Я сам все разведаю. Ты же знаешь Джинни. Горе тому, кто осмелится вторгнуться на запретную территорию.

Гарри отправился на кухню, где действительно все еще продолжала суетиться раскрасневшаяся Джинни. Гарри поцеловал ее в шейку и прошептал – Все готово? – И тут же добавил погромче. – Дорогая, Гермиона уже пришла. Я возьму аперитивы?

Джинни кивнула. – Хорошо. Они в холодильнике. – И шепотом. – Дай Гермионе тот, который с клубникой.

— Замечательно. – Гарри достал палочку и снял замораживающее и запирающее заклинание с одного из кухонных шкафов. На одной из полок стояли два высоких бокала с розовато-желтой жидкостью, аппетитно пахнущей апельсинами. Края бокалов были украшены фруктами – один ломтиками ананаса, другой – клубникой.

С улыбкой старого конспиратора, Гарри вышел из кухни. – У меня аллергия на клубнику, так что, судя по всему, это твой. И можешь не бояться лишнего алкоголя.

Гермиона сделала первый глоток, а Гарри бросил взгляд на часы. Почти семь. Он может появиться в любую минуту.

Джинни, которая только что сделала то же самое и пришла к аналогичному выводу, крикнула из кухни. – Гарри, дорогой, ты не мог бы зайти на секунду? Я порезалась.

Гарри закатил глаза. – Женщины! Сначала они тебя выставляют, потом оказывается, что ты срочно нужен. Извини, Миона, я сейчас вернусь.

Он закрыл за собой дверь кухни и прошептал. – Да, дорогая, ты права, пора исчезать.

Они взялись за руки и дисаппарировали.

**°°**°°**

Интересно, что это Джинни намешала в коктейль, подумала Гермиона. Алкоголя там почти не было, но откуда это странное возбуждение. Там точно был апельсиновый сок, белое вино…да и ладно, зато вкус замечательный. Она почти допила свой бокал и решила заняться клубникой, которую любила. М-м-м-м, замечательно. Я могла бы питаться одной клубникой. Что там с Джинни – порез, или она себе всю руку отхватила? Похоже, они воспользовались подвернувшейся возможностью. Что может быть приятнее поцелуев на кухне, особенно, если гости ждут. Счастливая семейная пара. Так, остановись, Гермиона. Прекрати думать о счастливых парах.

Вздохнув, она вернулась к коктейлю, и снова удивилась странному ощущению приятного покалывания. Что это…

От химического анализа ее отвлек звук, послышавшийся со стороны камина. Это еще кто? Джинни ведь обещала, что их будет трое. Гермиона повернулась.

Нет. Она отказывалась поверить в ужасную реальность. Не может такого быть. Джинни и Гарри не могут быть настолько бессердечны – она зажмурилась, потом снова открыла глаза. Он не исчез. – Рон! Что ты здесь делаешь?

Он как-то странно оглядывал себя, как будто видел в первый раз. Тупой, самовлюбленный ублюдок. Нашел время! Хотя она должна быть снисходительной. Вон, нос так и остался кривоватым. Не стоит быть с ним слишком грубой. Кто-то один должен оказаться умнее другого, в конце концов. – Рон, ты тупой, самовлюбленный ублюдок. Вон зеркало, ты что, не видишь. Подойди к нему и посмотри, если это так интересно.

Нет, это абсолютно не то, что она собиралась сказать. Она же хотела извиниться. — И не смотри на меня таким непонимающим взглядом, Рон. На меня это не действует.

Он смотрел на нее, вытаращив глаза. Есть чему удивляться. Я никогда ни с кем так не разговаривала. Я не понимаю… и тут она поняла. Сладкая парочка. Подлили ей исповедального зелья. Вот откуда это покалывание. Как мило с их стороны. Дали ей возможность высказать, наконец, этому типу все, что она о нем думает. Бедный Рон. Что же, она постарается сделать для него все, что окажется в ее силах, но скорее всего это мало поможет. Говорить неправду не получиться. Если постараться, можно заставить себя осторожнее выбирать слова. Но правда останется правдой.

— Э-э-э, — наконец-то он решил хоть что-то сказать. – Я… здравствуй, Гермиона!

**°°**°°**

Они почти насильно влили ему в рот Многосущее зелье. Сириус занялся одеждой, а Дамблдор тем временем рассказал о печальной судьбе носа Рона. Потом миссис Снейп, улыбаясь лучшей из своих слизеринских улыбок, предупредила его, что Гермиону, для верности, напоили Исповедальным зельем. Потом они уменьшили дневник и засунули ему в карман – вдруг пригодится, как с ехидной улыбочкой заметил Сириус – разблокировали камин и затолкали его туда. А теперь… а теперь она сидела рядом, одна – значит Поттеры все же выполнили свою часть плана – и смотрела на него со смесью ярости и недоумения. И она уже успела назвать его тупым ублюдком. Совсем неплохо для начала.

Того, чего он больше всего боялся, не произошло: она не бросилась ему на шею, извиняясь за то, что натворила. Это обнадеживало. Вот только он никак не мог придумать, что сказать. Наконец, он выдавил из себя «Здравствуй, Гермиона». Весьма неоригинально. Но ведь сейчас он был Роном Уизли. Для младшего Уизли это была достаточно длинная остроумная речь.

— Привет, — ответила она, — как твой нос?

Судя по голосу, это ее не особенно беспокоило. – Да нормально. Скажи это Гермиона, скажи, что просишь прощения. Что ты согласна выйти за него замуж. Тогда я просто уйду отсюда и вернусь к своей обычной жизни. К своей обычной, тусклой, жалкой жизни…

— Как ты здесь оказался?

— Ну… можно сказать, что меня пригласили, — в конце концов, это же не его напоили Исповедальным Зельем.

— Пригласили? Вот как? А ты знал, что я тоже буду здесь?

— Д-да. Джинни упоминала об этом.

— Так какого же черта ты приперся? – Ее глаза потемнели от ярости. – Ты же знал, что мне это будет неприятно. Почему ты не отказался придти?

Так, наконец она добралась до сути.

— Я жду ответа, Рон. Пялиться на меня – это не ответ. Я знаю, что ты умеешь разговаривать. Вот и отвечай, пока я не разозлилась!

— Я… ну я просто хотел поговорить.

Было заметно, как участилось ее дыхание. – Поговорить? Ты хочешь поговорить? Поправь меня, если я не права, но мне кажется, что я уже все сказала. Если ты хотел поговорить, в понедельник тебе была предоставлена замечательная возможность. Но ты предпочел вести себя как ублюдок, каким ты, собственно, и являешься.

Может быть в нем есть что-то от мазохиста? Иначе, почему бы ему так нравилось слышать, как Гермиона называет его ублюдком? – А может быть ты разрешишь мне попробовать еще раз?

— Что ты хочешь? Пересказать мне свои мечты о счастливой семейной жизни? Ты случайно не раскопал в Африке какой-нибудь сильнодействующий наркотик?

Снейпу было очень тяжело следить за выражением лица. – Я хочу поговорить. Я хочу объяснить кое-что.

Гермиона долго смотрела на него, нахмурившись, и наконец согласилась. – Ладно. Если ты считаешь, что не все еще ясно, будь моим гостем. – Она показала на другой конец дивана. Он был дальше всего от Гермиониного кресла. – Похоже, что Джинни и Гарри сбежали специально, чтобы дать нам поговорить, так что считай, что я делаю это ради них, а не ради тебя. Надеюсь, добавила она с ехидной ухмылкой, — что если я опять потеряю голову, они тебе помогут.

— Да, — произнес он, сгорбившись на диване, как это сделал бы, по его представлению, Уизли, — я думаю, что так они все и задумывали. Гермиона, я хотел сказать, что прошу прощения.

— Да что ты? И за что?

Надо идти по наименее опасному пути. – За то, что был таким идиотом.

— Ты таким родился, Рон, так что это не твоя вина. Хотя ты действительно виноват в том, что написал такое дурацкое письмо. Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, и в то же время так мало думаешь обо мне, что считаешь, что после пятимесячного отсутствия достаточно просто черкнуть несколько строк. За то, что случилось потом, я тебя не виню. Ты не мог знать, что Северус найдет это проклятое письмо…

Она замолчала. И вздохнула. Потом шмыгнула носом. Ее глаза подозрительно заблестели… — Не знал, — согласился он, борясь с желанием обнять ее и тем самым подвергнуть нос Уизли новой угрозе. Не стоит, боль придется переносить ему. – Но неужели… ты что, действительно влюбилась в него?

— Я кажется уже говорила тебе, что влюбилась в него. И могу это повторить. – Она всхлипнула и полезла в карман за платком.

Северус машинально полез в карман, но в нем оказался только дневник. Черт бы побрал эти привычки, подумал Снейп. Конечно же, у мальчишки нет никакого платка. А теперь она заметила дневник. Он тут же запихал тетрадку обратно, но было поздно.

— Что это? — Быстро спросила она.

Что бы на его месте ответил Гриффиндорский простофиля? – Э-э-э… ничего.

— Я же прекрасно видела, что там что-то есть, Рон. И я хочу, чтобы ты ответил, что это.

Северус попытался изобразить крайнее смущение, что оказалось нетрудно, потому что он сейчас чувствовал не что иное, как крайнее смущение. – Да правда, ничего. То есть, ничего интересного.

Мерлин, какая скорость! Она выхватила палочку и призвала к себе тетрадь и все это не больше, чем за две секунды. Она вытаращила глаза, рассмотрев, что оказалось у нее в руках. “Engorgeo!” – дневник медленно вернулся в нормальный размер. – Как он у тебя оказался?

Думай, Северус, думай! Найди хоть какое-нибудь объяснение. Раньше это у тебя неплохо получалось! — Моя… — Осторожно, ты чуть не сказал «мама». Внимательнее, Северус. – Моя сестра… Джинни дала мне его прочитать. А вот откуда дневник у нее – понятия не имею.

— Вот как. И ты прочитал?

Что же ответить, что ответить!? – Да… просмотрел.

— И ничего не понял? Даже ты не можешь быть таким идиотом!

Может, может. Насчет Уизли трудно сказать, а вот он – может. Я… ну там же не было ничего определенного. Ты писала, что тебе кажется, что ты влюблена в — Нет, Северус, не в «меня». В «него». Вспомни Цезаря. Он всегда говорил о себе в третьем лице. Если у него это получалось, у тебя тоже получиться – в него, — запнувшись, закончил Снейп.

— Ну конечно. Как я могу заявлять, что я влюблена, если прошло всего пять дней. Между прочим, я поняла, что действительно влюблена только после того, как мы расстались. Когда у меня сердце начало разрываться от тоски. А потом… впрочем, это уже не твое дело.

Боже, она это сказала. Она в него влюблена. Северус хотел услышать это еще раз. – Ты любишь Снейпа.

— Я не говорила, что люблю его. Я сказала, что влюблена. Тут есть разница, хотя ты ее и не видишь. Любовь, настоящая любовь, это чувство, которое вырастает со временем. Я уверена, что между нами это было возможно. Но между мной и тобой, Рон – никогда. Может быть, дружба, хотя ты сделал все, чтобы испортить наши отношения, но любовь – никогда.

Он закрыл лицо руками. Не могу поверить. Она снова сказала это. А я не могу обнять ее и поцеловать, прикоснуться…заткнись. Тебе сейчас только эрекции не хватало – Гермионе это вряд ли понравиться. Лучше постарайся узнать, каковы твои перспективы. Он убрал руки и с удовлетворением заметил, что на лице Гермионы нет и намека на сочувствие. Она просто сидела и спокойно смотрела на него, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Извини… Я просто… да ладно. Гермиона, я могу тебе чем-нибудь помочь? Ну хотя бы попробовать объяснить ему…

— Ох, Рон, — она улыбнулась, — это очень мило с твоей стороны. Спасибо. Но ничего не получится. Видел бы ты его реакцию. Просто кошмар…. – У нее снова заблестели глаза. – Я же не в чем не виновата, а он даже не стал меня слушать. Он даже не позволил мне объяснить. Я не собираюсь делать первый шаг. Ни сама, ни через посредника. Это должен быть он. Он должен придти ко мне. Хотя, зная его, думаю, что это последнее, чего можно ожидать.

Теперь она плакала. Ох, да какого черта… Я же могу постараться ее успокоить. Они дружат с первого класса, у него есть полное право… Он поднялся и подошел к креслу. – Да что ты, — неуверенно произнес он, обнимая девушку за плечи. – Не плачь. Пожалуйста. Может быть, он все же поймет, что потерял, придет и извинится перед тобой.

Гермиона подняла голову и слабо улыбнулась. – Что-то я сомневаюсь в этом, Рон. Это все его гордость, проклятая слизеринская гордость... – И снова слезы. Она сжала его плечо. – Но спасибо тебе за то, что ты это сказал. И извини. Кажется, я тебя все время недооценивала.

Северус усмехнулся и похлопал ее по спине. – Для чего же еще нужны друзья.

Гермиона кивнула и прижалась к нему, уткнувшись в плечо. Он позволил ей выплакаться, гладя по голове, и нашептывая всякие глупости о том, что она не должна терять присутствия духа, что все еще будет хорошо…

— Знаешь, — Гермиона неожиданно выпрямилась, — это смешно, но я только сейчас заметила, что у вас почти одинаковый запах.

О, нет. Возвращение личного запаха – первый сигнал начала обратного преобразования. Он совсем забыл про то, что нужно смотреть на часы. Нельзя же просто встать и уйти. Но, похоже, придется.

Гермиона снова опустила голову ему на плечо. – Извини, это было совершенно бестактно. Посиди со мной еще немного. Я себя намного лучше чувствую…

Впрочем, все равно было слишком поздно. Он уже ощущал изменения в теле. Волосы становились длиннее, рост – больше, ботинки теперь были велики… О, Мерлин, яви милосердие свое. Почему этот идиот Поттер так и не показался из своей треклятой кухни? Они там что, любовью заняться решили? Забыли про время?

Гермиона вздохнула, еще раз сжала его плечо, и подняла голову. И он снова сказал ту же самую дурацкую фразу. Весьма неоригинальную.

— Я… здравствуй, Гермиона.

— Мистер Поттер! Рада наконец познакомиться с вами.

Гарри улыбнулся ей самой лучшей из своих улыбок – той самой, за которую ему был присужден приз журнала «Ведьмополитен», которым он втайне гордился, хотя и бурно возмущался на словах – и поцеловал руку. Джинни фыркнула. – Миссис Снейп. Я не менее счастлив.

Женщины поприветствовали друг друга, обменявшись поцелуями в щеку.

— Как там Рон? – Спросила Джинни с ухмылкой, в которой было слишком много ехидства, чтобы счесть вопрос проявлением сестринской любви и заботы.

Миссис Снейп пожала плечами. – Думаю неплохо.

Гарри, который несмотря на все восторженные рассказы жены об очаровательной и аристократичной даме не забывал, что она была матерью Снейпа, сморщил лоб. – Что значит «неплохо»? Вы же… вы же ничего с ним не сделали?

— Мистер Поттер, — ответила она, покачивая головой, и в голове у Гарри эхом прозвучало «наша новая знаменитость», — надеюсь, что вы не считаете меня способной на физическое насилие над вашим другом?

— Ну…, — да как сказать! – Н-нет, вообще-то не то, чтобы…

— Гарри! — Разгневанно перебила его Джинни. – Миссис Снейп собиралась всего лишь поговорить с ним. Не пытать.

Миссис Снейп улыбнулась. – Конечно. Хотя должна заметить, что понятие пытки не ограничивается грубыми действиями, вроде избиения, терзания тела раскаленными предметами и подвешивания на железный крюк. — Джинни вытаращила глаза, Гарри дышал так, что его было слышно. – Должна сказать, что мистеру Уизли пришлось нелегко, хотя физических повреждений он не получил.

— Вот де…, — Гарри получил локтем по ребрам еще до того, как успел закончить слово. – Мерлинова… борода, — он хотел еще поговорить на эту тему, но понял, что лучше оперирует браными словечками из маггловского детства, чем их колдовскими эквивалентами. – Я должен был догадываться, что Снейпы из ниоткуда не получаются.

— И чем… все закончилось? – осторожно поинтересовалась Джинни.

— Как насчет чашечки чая? Ваш братец сейчас спит, а вы, как я понимаю, так и не успели поесть.

Поттеры дружно кивнули, потому что действительно были очень голодными, и пошли вслед за гостеприимной хозяйкой в библиотеку, где их уже ждал столик перед камином, накрытый для чаепития. Гарри, у которого так и не появилось привычки к долгим чаепитиям в послеобеденные часы, ухмыльнулся, зато Джинни с удовольствием устроилась в одном из удобных кресел.

— Ваш брат, — продолжила миссис Снейп, — рассказал мне много интересного.

Гарри чуть не подавился чаем и уставился на нее. – Миссис Снейп. Рон и «рассказал» — это слова, трудно сочетающиеся в одном предложении.

— Я заметила, — согласилась Кассандра. – По этому поводу мне вспоминается один очень любопытный разговор с одним из моих зятьев, магглорожденным американцем, психотерапевтом по профессии. Когда они с моей сестрой Электрой гостили здесь несколько лет назад, он рассказывал много интересного о так называемом конфронтационном подходе, который очень хорошо срабатывает, если приходится иметь дело с чрезвычайно упрямыми людьми, упорно отказывающимися признавать очевидное. Мистер Уизли показался мне именно таким человеком, так что я попробовала последовать совету специалиста и должна сказать, что у меня все получилось.

— Это что-то вроде тисков для больших пальцев? – Уточнил Гарри.

— Да, довольно подходящее сравнение. Вы позволили ему слишком легко отделаться, — укоризненно сказала Кассандра, обращаясь к обоим Поттерам. – Но дело может быть еще и в том, что вы слишком молоды. У Мистера Уизли много недостатков, но в нем воспитали глубокое уважение к старшим, поэтому мне было намного легче, чем вам.

— Ну знаете ли, — с кривоватой ухмылкой сообщил Гарри, — если бы вашей матерью была Молли Уизли, вы бы тоже глубоко уважали старших, уж будьте уверены.

Джинни подскочила с кресла. – Мама! – Воскликнула она. – Мы должны предупредить маму! Она увидит, что Рон пропал, и будет беспокоиться!

— Не стоит беспокоиться, миссис Поттер. – Улыбнулась Кассандра. – Я взяла на себя смелость сообщить миссис Уизли о местонахождении ее сына. Очень милая дама. Мы с ней прекрасно нашли общий язык.

— Почему это меня не удивляет? – Пробормотал Гарри.

**°°**°°**

Непогожими осенними днями Северус часто поднимался на Астрономическую Башню, чтобы понаблюдать за облаками, бегущими по небу, за быстрой сменой света и полумрака. Это зрелище чем-то чрезвычайно привлекало его. Лицо Гермионы было чем-то похоже на осеннее небо, но, во-первых, любоваться им было не столь безопасно, а во-вторых, оно в конце-концов затянулось облаками, и по некоторым признакам в недалеком будущем обещала разразиться гроза. Северус успел во время схватить ее за запястье.

— Пожалуйста, выслушай меня, а потом будешь проклинать, если захочешь, — попросил он, осторожно разжимая пальцы девушки, чтобы забрать палочку.

— Отдай мою палочку!

— Всему свое время, Гермиона. Сначала остынь немного, а потом получишь ее в целости и сохранности.

— Тогда хотя бы отпусти руку!

— Конечно, — сказал Северус и тут же допустил грубую ошибку. Он попытался поцеловать руку, прежде чем вернуть ее законной владелице. Рука тут же вырвалась и заехала ему по носу. – Гермиона, — укоризненно заметил он, — мой нос и так не совсем ровный. Я знаю, что у тебя есть слабость к разбиванию носов, но не стоит превращать это в привычку.

— Если ты считаешь, что сможешь выйти из положения, изображая из себя Само Очарование, — тихим угрожающим голосом произнесла Гермиона, ты глубоко ошибаешься.

— В мои намерения не входит никуда выходить. Ох, нет, пожалуйста, Боги, не дайте ей привязаться к той глупости, которую я ляпнул, клянусь, это вышло случайно!

Боги с гнусным хихиканьем ущипнули Гермиону за бок. Она вспыхнула. — Я не желаю сидеть здесь, и выслушивать всякие глупости. Особенно после того, как ты унизил меня –никогда бы не поверила, что ты на такое способен. Ублюдок, вот ты кто!. Проклятый, заносчивый слизеринский ублюдок!

Все же он не мазохист. Когда брань обращена непосредственно к нему, она теряет почти все свое очарование. – Гермиона, выслушай меня. Не я придумал этот чертов план. Ты что, не узнаешь почерк моей мамочки? Или ты думаешь, что я смог бы попросить у миссис Поттер волос ее драгоценного братца? Ты думаешь, что я стал бы по собственной воле превращаться в Рона Уизли? Ты думаешь, что я способен на столь безрассудные поступки?

— Был бы способен, если бы любил меня. Если бы действительно хотел меня вернуть, ты согласился бы ради этого на что угодно!

Он замер с разинутым ртом. Этот неподражаемый образец женской логики окончательно и бесповоротно лишил его дара речи. – Но… но ты же только что сказала…

— Мало ли, что я там сказала. Убирай отсюда свою жалкую задницу… ой, извини, это все их Исповедальное зелье. Кстати, — продолжила она, вспомнив еще одну причину для гнева, — использовать Исповедальное зелье без разрешения Министерства неэтично и незаконно. Ты мог просто спросить меня, низкий, подлый, коварный негодяй, и я бы сказала тебе всю правду!

— Зелье готовил не я!

— Но зато то прочитал мой дневник! У тебя не было никакого права!

— Они заставили меня! – Снейп начинал терять терпение. – Сириус Блэк , эта бродячая дворняга, связал меня, а мать с Дамблдором буквально насильно засунули дневник мне в руки. Поверь мне, я был вынужден его прочитать!

Ее глаза сузились. – В вашей истории есть одно слабое место, мистер Сама-Невинность. Если вы прочитали мой дневник, почему было не появиться здесь в нормальном виде?

О, нет. О, нет, нет, нет. Почему женщины бывают настолько проницательными? – Я… как бы это объяснить…

Гермиона поднялась из кресла и подошла к нему ленивой кошачьей походочкой. – Не можете придумать, что соврать? – Промурлыкала она. – Великий Северус Снейп, мастер интриг и маскировки, не может ничего сочинить для маленькой глупенькой Гриффиндорки?

— Нет, я не лгу, — он сделал шаг назад, — это просто…

— Ну так объясните, если это просто.

— Я не поверил, что это написала ты, — нашелся Северус. – Тогда они влили мне в горло зелье, сказав, что не видят другого способа убедить меня в твоих чувствах. И предупредили об Исповедальном Зелье. Вот я и признался. Теперь вы довольны, мисс Грейнджер? Почувствовали себя лучше? Да не стесняйтесь, можете говорить все, что заблагорассудится. Меня сегодня уже и так достаточно унижали, одним разом больше, одним меньше – это уже можно не считать.

Теперь она стояла очень близко к Снейпу, и задумчиво смотрела на него. – Вы действительно не хотели так поступать, правда?

— Я же сказал, что меня вынудили, — сухо ответил Северус, — а этого я, представьте себе, абсолютно не выношу.

Гермиона кивнула. Сейчас ее лицо больше не была рассерженным – скорее грустным. – Мне очень жаль, что вас втянули в эту авантюру. Это не моя идея, я удивлена и обижена не меньше вас. Что же, я думаю, мы сказали друг другу все, что хотели. Вы можете идти, я не хочу вас больше задерживать.

— Вы не хотите? – переспросил Северус, пораженный настолько резкой сменой настроения.

Она покачала головой. – Я не верю людям, которые действуют не по своей воле.

— Я говорил, что меня заставили придти сюда, Гермиона. НО меня никто не заставлял оставаться здесь.

Она снова вспыхнула. – А еще больше я не терплю, когда меня жалеют. И я не нуждаюсь ни в вашей жалости, ни в чей бы там ни было. Это хуже всего того, что вы уже со мной сделали.

Северус чуть не застонал. Почему все идет не так, как надо? Почему они никак не могут понять друг друга? Почему они не могут просто… о, черт, да именно потому, что все не просто. И у нее нелегкий характер, и у него… прямо скажем, трудный. И что бы он не сказал, все получается невпопад. – А тут случайно не осталось чего-нибудь выпить?

Это было именно то, чего ожидал Разъяренный Зверь, дремавший в Гермионе. Повод для хорошей драки. Упершись руками в бедра, Гермиона воскликнула. – Это все, о чем ты сейчас думаешь! О том, чтобы выпить! Ты…, — решив, что слов уже и так было сказано много, и толку из этого не вышло никакого, она только орала на него, молотила его кулаками, не стараясь попадать в цель, снова рыдала, сквозь слезы обещая превратить его в гигантский сырой рубленный бифштекс, который она потом сможет выбросить в мусорное ведро.

Северус защищался, как мог, прикрываясь от ударов, грозящих попасть по лицу, и принимая те, от которых не удалось увернуться с максимальной выдержкой. Наконец все это ему надоело, он схватил Гермиону, плотно прижав ее руки к телу, и некоторое время не позволял ей вырваться, хотя вырывалась она отчаянно, и к тому же довольно больно пиналась. Зато ощущения от ее яростно извивающегося тела…О, это же просто волшебно. Я так и представлял себе ее тело в своих руках… нежное, мягкое, восхитительное… и этот запах…О нет! Черт меня побери, только не сейчас! У тебя что, других проблем мало?

Вдруг Гермиона замерла, покраснела, и кашлянула. – Я… мне кажется… Северус, по-моему, у тебя возникла… некоторая проблема.

— Общепринятое название этого явления – эрекция, и большинство мужчин моего возраста отнюдь не считают ее проблемой, — несколько язвительно сообщил он в ответ.

— Я же… туда не разу не попала, правда? — Весьма озабоченно спросила девушка.

— Нет, слава Мерилину, за что я чрезвычайно признателен. Кстати про выпивку я спрашивал, потому что в этом доме имеют обыкновение угощать коктейлями с Исповедальным Зельем. Может быть ты хоть тогда поверила бы, что жалость тут не при чем.

— О, это очень… любезно. Но я уже и так верю. И можешь отпустить меня, я обещаю, что больше не буду… на меня просто что-то нашло…

Н-нет, — возразил Северус, — у меня есть идея получше. Я правильно понял – у нас перемирие?

Гермиона удивленно уставилась на него. – Ну да, это можно назвать перемирием. А что?

— Мне нужны твердые гарантии. Перемирие – это соглашение. Соглашение должно быть тем или иным образом скреплено. Есть предложения?

— М-м-м, — в глазах Гермионы уже забегали искорки предвкушения, — Я припоминаю, что один раз мы уже заключали соглашение, и нашли замечательный способ его скрепить. Может быть на этот раз он тоже подойдет…

— О, Мерлин, — это все, что он смог сказать до того, как наклонился навстречу губам Гермионы.

Постепенно они переместились к дивану и опустились на него, не отрываясь от своего важного занятия.

— Ох, — сказала Гермиона во время вынужденной передышки для восстановления дыхания, — а я уже была уверена, что у тебя есть вживленное устройство, запрещающее рукам опускаться ниже плеч.

— Вышло из строя, — пробормотал Северус, снова привлекая ее к себе.

Через какое-то время они сидели, глядя друг на друга. Северус первым подал голос. – Может быть нам стоит немного привести себя в порядок и выпустить из заключения мистера и миссис Поттер?

Гермиона вытаращила глаза и прижала руку ко рту. – Боже! Я совершенно забыла про Гарри и Джинни! Конечно…, — она вскочила с дивана. – Ох! На что похожа моя блузка! Дай мне мою палочку, пожалуйста.

Когда с приведением одежды в пристойный вид было покончено, Северус протянул руку. – Вперед, на кухню.

— Тебя все это абсолютно не смущает? – поинтересовалась Гермиона.

— Да что ты. Только черт бы меня побрал, если я позволю Поттеру хоть что-нибудь заметить.

Она засмеялась и первой постучала в дверь кухни. Никто не отозвался. Северус постучал еще раз. – Поттеры, — рявкнул он, — выходите оттуда! Оба!

Реакции по-прежнему не было. Они посмотрели друг на друга, потом Северус осторожно толкнул дверь. Кухня была пуста. На столе, придерживаемый бутылкой вина, лежал лист пергамента. – Похоже, нам послание, — Снейп взял записку и прочитал. – Дорогие голубки, мы решили, что лучше будет оставить вас одних. Миссис Снейп была так любезна предоставить нам свой кров, так что до воскресного вечера дом в вашем распоряжении. Мы вернемся в районе восьми, и будем очень признательны, если найдем вас обоих одетыми. Ужин в духовке, стол уже накрыт, вино перед вами. Приятно провести время. Гарри и Джинни.

При слове «ужин» у Гермионы забурчало в животе. – Замечательно! – Обрадовалась она. – Я бы сейчас гиппогрифа съела. Ты же не будешь возражать, если мы поедим перед тем…

— Перед чем? – заинтересовался Северус, обнимая ее, но при этом улыбаясь весьма ехидной улыбочкой.

— Ну…, — Гермиона старалась отвести взгляд, — перед тем… сам знаешь.

— Перед тем как – можно процитировать твой дневник? – оказаться вместе в одной из замечательно огромных кроватей этого дома и заниматься любовью, пока мы окончательно не забудем, кто мы и где находимся? Я угадал основную мысль?

— Да, — подтвердила Гермиона. – Основная мысль была именно такова.

Совершенно темно… значит, уже ночь… черт, где это я? Это одеяло меня удушит. Одеяло… Ох. О, Боже. Это не одеяло, Это Северус Снейп. Мой бывший учитель. Мой… любовник? Звучит ужасно банально. Но не бойфрендом же его называть – это вообще смешно. Я лежу в кровати, принадлежащей Джинни и Гарри, со Снейпом… Что еще? Очень неприятное ощущение во рту – не терплю нечищеных зубов. Правая нога затекла. Проверим левую…о, нога-то в порядке, но как же все болит внутри. Шея… о-о-ох, бедная моя шея. А почему болит шея? Давай, Гермиона, сосредоточься, и вспоминай. Мы ужинали и пили вино. Вина было многовато, приходится это признать. Потом мы пошли прогуляться, вернулись в дом, и он на руках отнес меня в спальню… Да. Да, это все я очень хорошо помню. Жаль, что сейчас я не вижу его лица. Может быть, стоит его разбудить? А вдруг он уже жалеет… нет, лучше пусть спит. Но если я не лягу поудобнее, я умру. Нужно хотя бы попробовать осторожно передвинуть левую ногу… Да что же это такое! И кожа вся липкая. Что бы с этим сделать? Ох, что бы я ни придумала, все равно придется приподниматься, чтобы достать палочку… Лучше не забивать этим голову, у всех такие же проблемы. Есть законы природы, с которыми не поспоришь… Нет! О, нет! Я же знала, что что-то не так, я чувствовала! Как я могла про это забыть! Черт! Тысяча чертей! Подожди, Гермиона, не паникуй раньше времени. Подумай. Сегодня пятое… или уже шестое, но будем считать, что пятое. В августе тридцать один день, плюс пять – это тридцать шесть. Последний раз цикл начинался… О, нет. Двадцать третьего. Тринадцатый день. Мне двадцать один, я не принимала никаких противозачаточных средств, я здорова… Пожалуйста, Господи, не дай этому случиться! Господи, неужели я… я даже в уме этого слова произнести не могу. Мы шутили о детях, да, но… Он же сам говорил, что не в ближайшие два года. А если он меня бросит? Или останется со мной только из-за того, что он порядочный человек? Нет, так я не хочу! Это неправильно! Это просто нечестно! Мы только снова помирились, и вот тебе! Ох, Гермиона, что ты всегда ухитряешься сделать со своей жизнью! Ты, наконец, нашла то, что искала, и теперь он может сбежать прежде, чем ты успеешь до конца выговорить это кошмарное слово. Беременность. Я это сказала. Правильно, нужно потренироваться. О, черт. Нет, я не хочу плакать. Не смей реветь, я тебе сказала, ты же его разбудишь! Будь они прокляты, эти слезы – текут сами по себе…Не терплю этого противного ощущения, когда от них начинает чесаться кожа. Может у меня все же получиться вытереть лицо, не разбудив его… Боже, он пошевелился. Спи, Северус, пожалуйста, только не просыпайся… Вот черт!

**°°**°°**

Северус открыл глаза, пытаясь сообразить, куда его занесло. По крайней мере, все конечности на месте. И он лежит на кровати. Уже хорошо. Но под ним… Ох, наконец он проснулся. Гермиона. Восхитительная, очаровательная, потрясающая… Его Гермиона. И как это он ухитрился заснуть, придавив бедную девочку. Северус медленно приподнялся на локте. Она не спала. И…плакала?

— Гермиона?

Она всхлипнула.

— Гермиона, посмотри на меня. Пожалуйста. Почему ты плачешь? Ты жалеешь о том, что произошло?

Она прикусила нижнюю губу и попыталась отвернуться, но Северус не дал ей этого сделать.

— Скажи мне. Пусть мне не понравится то, что я услышу, но будет лучше, если ты расскажешь. Ты хочешь, чтобы я ушел?

Вряд ли стоило такое говорить. Но зато Гермиона покачала головой.

— Не хочешь? Рад это слышать. Что тогда? Ты плохо себя чувствуешь? Тебе неловко? Ты сомневаешься в моих чувствах?

— Нет! – Наконец заговорила она. – Нет, я была бы абсолютно счастлива, если бы…, — новый поток слез.

— Если бы…, — подтолкнул ее Северус.

— Мы забыли про то, что нужно предохраняться, идиот… и я тоже хороша… Сейчас тринадцатый день, и очень вероятно, что я…, — Гермиона снова всхлипнула и закрыла лицо рукой. – Может, тебе и правда лучше уйти. Оставь меня одну, зачем тебе впутываться во все это!

— Я считаю, — задумчиво сказал Северус, — что нам нужно принять душ. Это всегда помогало мне приводить в порядок мысли. Если ты составишь мне компанию, будет просто замечательно.

Она улыбнулась сквозь слезы. – Может быть, это поможет… и очень хочется почистить зубы…

— Вот и замечательно, — он поцеловал Гермиону в кончик носа и начал подниматься с постели. – А остальное может подождать. Если ты беременна, за час ничего не изменится, так что спешить некуда. Что-нибудь еще? – Спросил Северус, увидев болезненную гримасу на Гермионином лице.

— Моя нога. Я ее отлежала.

— Сейчас мы с этим разберемся, — пообещал Снейп, снова уселся на кровать, уложил ее многострадальную ногу себе на колени, и начал осторожно массировать каждый пальчик. Гермиона лежала с полуприкрытыми глазами. Когда она вздохнула и провела языком по губам, Северус не удержался, и лизнул большой палец. Он продолжал массаж — лодыжка, потом выше, поднялся к колену, стараясь не отвлекаться на раскинувшееся перед его глазами соблазнительное зрелище. Поднялся к бедру… Дыхание Гермионы заметно участилось…

— А не подождет ли этот душ еще немного? – задумчиво поинтересовался Северус, скользнув рукой еще выше.

— Ты склоняешь меня к своему мнению, используя запрещенные методы, — сообщила Гермиона, стараясь, чтобы ее голос звучал строго. Получилось что-то вроде сдавленного хихиканья.

— А мне нравятся такие методы, — заявил Северус, поигрывая кудрявыми волосами, и начиная понемногу пробираться глубже…

— Северус, может, мы хотя бы сейчас позаботимся о последствиях?

— Проблема в том, — объяснил Снейп, не прерывая своего увлекательного занятия, — что никаких мер предпринимать нельзя, не убедившись, что ты не беременна. Или могут быть проблемы… с будущим ребенком.

— О-ох, — было не совсем понятно, что это – вздох удовольствия, или знак того, что Гермиона поняла проблему. – Но что тогда ты нам предлагаешь?

— Я предлагаю, — ответил он отработанным профессорским тоном (в этот момент его палец осторожно скользнул в нее), — или вот этим и ограничиться, пока ты не будешь окончательно уверена, или, — он добавил второй палец, заставив Гермиону застонать, — можно будет посмотреть прямо сейчас. После оргазма.

— Думаю, лучше посмотреть прямо сейчас. После… о, Боже, — уточнить, после чего, у Гермионы не получилось, потому что Северус, не убирая пальцев, быстро сменил позу, и лежал теперь между ее ног, описывая языком медленные круги вокруг самого чувствительного местечка.

— Ты что-то сказала? – Спросил он, приподнимая голову.

— Я… ничего… просто… просто продолжай.

— С большим удовольствием.

Северус снова опустил голову и его язык продолжил свою восхитительную игру, (а пальцы так и не прекращали движения ни на секунду). Он почувствовал, как Гермиона пытается на ощупь найти его руку, и переплел их пальцы. Ее вздохи, стоны, и пальцы, все сильнее сжимающие его руку, подгоняли движения языка до тех пор, пока Северус не почувствовал, как ее мышцы сжимаются вокруг его пальцев, еще и еще раз. Гермиона пробормотала «Северус!» и замерла.

Он еще немного поиграл с жесткими кудряшками, улыбнулся в ответ на протестующий возглас Гермионы, когда той показалось, что это уже лишнее, устроился рядом, обнял и поцеловал ее. — У вас восхитительный вкус, мисс Грейнджер, — промурлыкал он на ухо девушке. – Хочешь, что бы я посмотрел прямо сейчас?

Гермиона тут же широко открыла глаза. – А что, если…, — у нее снова навернулись слезы. – А что, если… ты же не хотел…

Северус со вздохом распрощался со своей эрекцией, прикрыл их обоих одеялом, и сказал. – Похоже, что нам нужно прояснить несколько моментов. Во-первых, я не стал бы проводить с тобой ночь, если бы думал только о коротком приключении. Я хочу, чтобы наши отношения были долгими и прочными. Во-вторых, я последний потомок древнего рода. А это означает, что рано или поздно у меня должен появиться наследник, или род угаснет. Если учесть оба вышеизложенных пункта, можно сделать вывод – вопрос о детях все равно пришлось бы решать. Не буду отрицать, что не хотел решать его прямо сегодня. Но думаю, что и сейчас смогу с этим справиться. Остается одно: хочет ли ребенка Гермиона Грейнджер? Моего ребенка, точнее сказать.

— Ну, я думаю…, она прижалась потеснее, — я же всегда хорошо ухаживала за Косолапсусом… прекрати смеяться!

— Извини, но это действительно довольно забавно.

— Если только немного, — слегка раздраженно согласилась Гермиона. – Я имела в виду, что могу о ком-то заботиться. И я не имею ничего против детей в общем, и против твоих детей в особенности… И это же не значит, что мне придется всю оставшуюся жизнь сидеть дома… Скажем так: если сейчас я не беременна, я предпочла бы подождать год или два. Если беременна, я не буду рыдать и рвать на себе волосы. Давай посмотрим в лицо своим подозрениям.

— Решение, достойное царя Соломона, — Снейп достал из кармана рубашки свою палочку. – Тогда посмотрим. Внимание, мисс Грейнджер. Я видел это только один раз, но зрелище занимательное.

Гермиона уселась, облокотившись на подушки, и наблюдая за тем, как Снейп, направив палочку на ее живот, пробормотал “Contentutero!” Около ее живота начало формироваться что-то вроде вытянутой сферы золотистого цвета. Когда сфера стала размером с дыню, она прекратила увеличиваться. Оба, затаив дыхание, вглядывались в нее, а сфера тем временем принимала розоватый оттенок. В центре был отчетливо заметен сгусток, пульсирующий, как человеческое сердце.

Северус кивнул, и снял заклинание. – Ни капли спиртного, свежий воздух и здоровое питание, миссис Снейп.

Гермиона некоторое время переваривала услышанное, после чего возмущенно заявила. – Гермиона Снейп – звучит ужасно!

— Твой ответ еще романтичнее моего предложения. Северус Грейнджер – вообще не звучит, так что будет считать этот вопрос решенным. Поверить не могу, — он вернул палочку в карман и обнял Гермиону, — я ухитрился за двадцать четыре часа заполучить жену и ребенка. Своего рода рекорд. А по какому поводу такое ехидное выражение на лице моей невесты?

— Да ничего особенного, — небрежно ответила Гермиона. – Просто подумала, что тебе придется познакомиться с моими родителями.

Северус застонал, и упал на подушки.

**°°**°°**

— Я совершенно не уверен, что готов к этому, — признался Северус, затравленным взглядом изучая номера домов. Сейчас они проходили мимо номера 8, а целью был 26-ой.

Гермиона засмеялась. – Северус, ты же боролся с Волдемортом и решился сказать своей маме, что я беременна. Теоретически, все остальное не должно тебя испугать.

— Я не сомневался, что мама придет в восторг. А Волдеморт… Я знал, чего от него ожидать. Понимаешь разницу? К тому же, они дантисты!

— И что из этого?

— Каждый дантист садист в душе.

— Прекрати, Северус… Я же говорила тебе, что они очень милые люди. И там будем только мы и они. И вообще, сегодня мой день рождения, а они не сделают ничего неприятного для меня в такой день. Маму ты сразу покоришь, будь уверен. А отец… должна же сработать мужская солидарность.

— Я не из тех, кто бывает солидарен хоть с кем-то. И уж точно, не с дантистами…

— Ох, Северус, заткнись, наконец. Мы пришли. Делаем глубокий вдох. Раз, два, три….

Она позвонила. Дверь тут же открылась — похоже, миссис Грейнджер ждала их, уже взявшись за дверную ручку. Садовая калитка со скрипом отворилась, и они вошли.

Проходя несколько ярдов, которые отделяли калитку от двери в дом, Северус изучал стоящую в проеме женщину. Хелен Грейнджер было немногим более пятидесяти – всего лишь на восемь лет старше него – высокая, стройная и, несомненно, не забывающая следить за собой. Платиновая блондинка, волосы убраны в элегантную прическу, загорелая кожа, снежно-белая блузка, ожерелье из жемчуга, темно-синие брюки, дорогие туфли. Сама элегантность, ненавязчивая, но, тем не менее, весьма и весьма дорогая. Женщинам такого типа нравится, когда им целуют руку. Так он и сделал, после того, как вежливо представился. Это решение оказалось удачным – наклонившись, Северус не заметил встревоженного взгляда, который миссис Грейнджер бросила на дочь. Ему же досталась только лучезарная улыбка, после чего внимание женщины, казалось бы, переключилось на Гермиону.

— С днем рождения, моя дорогая. Как замечательно, что ты пришла. Ну, так чего мы ждем? Заходите! – Приглашающий жест был тщательно отработан, и позволял продемонстрировать во всей красе часики фирмы Rolex. – Все уже ждут!

Гермиона замерла на полушаге. – Все? Мама, мы же договорились…

— Не начинай, Гермиона, — прервала ее миссис Грейнджер. – Ты сказала, что придешь с приятелем, а я пригласила Колдвелсов с их дочерью. Ну и, конечно, твоих кузенов. Колдвелсы – наши соседи, — пояснила она Северусу, который сейчас беспокоился уже не за себя, а за свою невесту, — Гермиона всегда была лучшей подругой их дочери. Кузены, — продолжила она, не обращая внимания на недовольный вид дочери и направляя их к двери, из-за которой доносился приглушенный гул довольно оживленного разговора, — дети моей сестры. Вильям старше Гермионы на два года, а Хейве на год моложе.

Судя по тону, которым все это было высказано, Грейнджеры всегда надеялись на роман между Вильямом и Гермионой.

— Я не хотела, чтобы вы их приглашали, мама, — сказала Гермиона, глаза которой подозрительно покраснели и начинали блестеть. – Я хотела, чтобы мы тихо посидели вчетвером и поговорили, чтобы вы познакомились с Северусом...

— Всем остальным тоже хочется посмотреть на твоего... друга, — довольно безапелляционно заявила миссис Грейнджер.

— Он не друг, — упрямо возразила Гермиона. – Он мой жених. – И по ее щеке скатилась первая слеза.

Ну вот только этого не хватало! — подумал Северус, — Две недели беременности, и уже гормоны разыгрались и нервы ни к черту. Почему бы этой тупой корове не уступить желаниям дочери? Тем более в день ее рождения. И что мне теперь делать? Если я встану на сторону матери, Гермиона будет упрекать меня этим еще недели две, как минимум. Если поддержу Гермиону, ее родители возненавидят меня с первой же встречи. Но вслух он сказал. — Миссис Грейнджер…

— Хелен, — перебила его женщина с еще одной столь же лучезарной улыбкой.

— Хелен. Не позволите ли вы мне поговорить с Гермионой наедине? Буквально одну минуту.

Две безупречно ухоженные брови взлетели вверх. – Если вы считаете это нужным…

Подарив ей лучший взгляд из серии Лонгботтом-Вас-Поджарят-На-Барбекю-Дьяволу, он ответил. – Я считаю это совершенно необходимым.

Кивнув, хозяйка дома открыла дверь, ведущую в пустую комнату, и жестом предложила им войти. – Не задерживайтесь надолго, — и дверь захлопнулась.

— Прекрати так себя вести, Гермиона, — насмешливо сказал он. — Нет, мне нравится, когда ты так ко мне прижимаешься, я чувствую себя сильным и мужественным, но так делу не поможешь. Лучше послушай. – Он поцеловал ее в макушку. – Или лучше скажи. Сколько книг о беременности ты успела прочитать?

— Колдовских или маггловских? – пробормотала Гермиона.

— Меня интересует общее количество.

— Семь.

— Я этого и боялся. Тем не менее, раз ты все это прочитала, то должна понимать, что твои слезы – всего лишь гормональная реакция организма. Ты женщина, разбившая нос Рону Уизли. Женщина, которая написала самую блестящую из прочитанных мною диссертаций – не считая моей, разумеется, — добавил Северус, и Гермиона хихикнула. – Ты сможешь предстать перед ними. Ты сможешь справиться со всеми кузенами, родителями и так называемыми друзьями. Я прав?

Она кивнула. – Да. А у тебя хорошо получается роль сильного мужчины – защитника, ты знаешь?

— Знаю. Специально тренировался. А теперь, — он достал палочку, — давай-ка высушим эти слезы и подготовимся ко встрече с противником.

Как же приятно ее защищать! Это-то меня и погубит. Причем все только начинается!

Миссис Грейнджер ждала их, сложив руки на груди, и нетерпеливо постукивая по полу носком туфельки. – Теперь можно? – Осведомилась она, направляя их к роковой двери.

Северус почувствовал, как Гермиона сжимает его руку. Забавно. Точнее, полный абсурд. Я вхожу в комнату, держа за руку свою девушку, невесту… да кем бы она мне не приходилась, я, Северус Снейп, кошмар сотен студентов, герой страшной войны, и… вот черт. Но ты же влюблен, Северус, признай это, а любовь кого угодно способна сделать дураком.

Вокруг стола, накрытого для чая, сидело шестеро. Все с любопытством разглядывали их – в основном его, а не Гермиону. Седоволосый мужчина лет пятидесяти пяти явно был отцом Гермионы, потому что у них были очень похожие глаза. Справа от него сидел молодой блондин, воплощение классического образа высокомерного ублюдка. Он немного напоминал Драко Малфоя – без фирменной Малфоевской холодности во взгляде, но, к сожалению, скорее всего, и без их острого ума. Девушка слева от мистера Грейнджера была чрезвычайно похожа на этого молодого человека, так что это, скорее всего, были Вильям и Хейве. Девушка была немногим привлекательнее брата – симпатичная, но с неприятным высчитывающим выражением лица, которое Северус терпеть не мог. Колдвелсы были одной из тех пар, которые за долгую семейную жизнь становятся настолько похожи друг на друга, что выглядят как брат и сестра. Они казались заметно старше родителей Гермионы, так что их дочь, похоже, была единственным поздним ребенком. По ней это сразу было видно. Забитая чрезмерной опекой девушка, смирившаяся со своей участью. Северус мысленно поклялся себе никогда не становиться таким отцом.

Собравшиеся на какое-то мгновение замолчали и замерли — Северус мрачно подумал, что всех шокировал его возраст – а потом набросились на них с Гермионой, как стая грифов на тушу зебры. Девчонки были одинаково несносны, отметил Северус, пожимая руку мистеру Грейнджеру и наблюдая краем глаза, как юные дамы забрасывают Гермиону вопросами, не дожидаясь ответов, и все время оглядывают ее с ног до головы, будто бы пытаясь понять, как она ухитрилась с такой внешностью обогнать их в гонке к алтарю. Особенно досконально было изучено обручальное кольцо. Улыбнувшись и подмигнув Северусу, мистер Грейнджер отпустил его руку и повернулся к двум гарпиям.

— Подождите немного, леди, — сказал он с ноткой раздражения, спрятанной за отработанно-добродушным тоном. – Не разорвите мою девочку на части, пока я не обниму ее и не поздравлю с днем рождения.

Убедившись, что Гермиона в надежных руках и, судя по ее улыбке, очень этим довольна, он представился Колдвелсам и затем, с сардонической улыбкой поцеловал коготки гарпиям. Гарпии были очарованы. Они так смотрели на него, что пришлось перенести их в другую мифологическую категорию и причислить к Менадам. Хейве не скрывала своего интереса, вторая девушка, которую звали Делия, поглядывала на него тайком, напоминая при этом взглядом и манерами Малфоевских домовых эльфов. В ее глазах была мечта о суровом хозяине. Отвратительно. Он не мог понять, как это забитое создание могло быть подругой Гермионы. Наконец, он пожал руку Вильяму. Рука оказалась вялой, как он и ожидал.

Когда с приветствиями и поздравлениями было покончено, миссис Грейнджер подвела их к столу. Северус, стиснув зубы, смирился с тем, что его посадили не рядом с Гермионой. Хорошо было уже то, что бедняжка оказалась между отцом и надутым Вильямом, так что она оказалась под прикрытием хотя бы с одной стороны. К тому же они сидели друг напротив друга. Слева и справа от него расположились Менады, показав на мгновение свои отравленные клыки. Миссис Колдвелс села справа от мистера Грейнджера, миссис Грейнджер и мистер Колдвелс расположились напротив них, счастливый круг замкнулся, и можно было начинать бойню.

**°°**°°**

В то время как Северус стойко держал оборону за чайным столом, миссис Грейнджер под предлогом варки кофе увела свою сопротивляющуюся дочь на кухню.

— Кто этот человек? – Спросила она, как только за ними захлопнулась кухонная дверь.

— Северус Снейп, мой бывший учитель, я же уже говорила, — Гермиона старалась вести себя спокойно и благоразумно.

— Но ты забыла упомянуть, что он тебе в отцы годиться!

Я не заплачу. Ни за что. Не сейчас. На этот раз у нее ничего не выйдет. – А зачем, мама? Ты что, хотела бы сама выйти за него замуж?

Хелен нахмурилась и пошла наливать воду. – Ты прекрасно меня поняла, Гермиона. На сколько он тебя старше?

Делать было нечего. – На двадцать два. Мама, у тебя вода через край полилась.

Судя по обращению миссис Грейнджер с кофеваркой, она представляла на ее месте Северуса Снейпа. – Он же всего на восемь лет моложе меня!

— Да, мама. Я знаю. Уже посчитала. Это кажется тебе серьезной проблемой?

— Конечно. – Рука, засыпающая кофе, слегка вздрогнула. – Это кажется мне проблемой, потому что рано или поздно это покажется проблемой и для тебе. Ты понимаешь…

Я не смогу удержаться. Но если даже она захочет меня убить, тут слишком много свидетелей. – Я прекрасно понимаю, что когда наш ребенок поступит в Хогварц, Северусу будет пятьдесят четыре.

— Что…

Кофе теперь покрывало тонким слоем весь пол. Гермиона достала палочку и пробормотала два заклинания, после чего пол стал чистым, а банка с кофе снова устроилась около кофеварки, выглядя так, будто ничего и не случалось.

— Ты хочешь сказать, что беременна?

— Да, — кивнула Гермиона, пряча палочку. Первый же выстрел попал в цель. Так, кажется, говорят.

— Ох, бедная моя девочка, — миссис Грейнджер прижала дочь к сердцу. – Моя дорогая, бедная девочка. Неужели ты думаешь… Ты не должна выходить замуж только из-за этого, милая моя. Ты же знаешь, что у нас широкие взгляды, и мы очень любим тебя. А я не могла понять, почему ты собралась выходить замуж за этого ужасного человека. Ни о чем не беспокойся, я сама поговорю с твоим отцом…

— Мама!

— И мы что-нибудь придумаем. Ох, представляю, каково тебе было, бедняжке…

— Мама, я люблю его!

Горячие объятия миссис Грейнджер ощутимо ослабли. – Прошу прощения?

— Я сказала, что люблю его. Да, с беременностью все получилось случайно. Но мы в любом случае были бы вместе.

— Дорогая моя, ты так молода, как же ты можешь быть настолько уверена в своих чувствах? Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь он – твой первый мужчина?

— Ну да, — слегка покраснев, признала Гермиона. – Но это ничего не значит.

Миссис Грейнджер, наконец, включила кофеварку. – Значит, моя милая, значит. Ты должна набраться опыта, получше узнать жизнь, а не привязывать себя к первому же мужчине, с которым оказалась в постели. Тебе не с кем сравнивать…

— Я не желаю ни с чем и ни с кем его сравнивать. И избавь меня от этой философии шестидесятых, мама. Я не собираюсь спать с кем попало, курить травку и ходить в лохмотьях, чтобы «узнать жизнь». Так что лучше тебе будет с этим смириться.

Кофеварка удовлетворенно булькала. Хелен Грейнджер скептически посмотрела на неразумную дочь. – Он, по крайней мере, способен обеспечить тебе и ребенку достойное существование?

— О, мама, если это то, что тебя беспокоит, можешь не переживать. У него полно денег. Не говоря уже о том, что его семья древнее, чем вся маггловская палата Лордов вместе взятая. Посмотри на это кольцо!

Кольцо Гермиона получила только прошлой ночью, причем не было сомнения, что это семейная реликвия. Сапфир кабошон в оправе из 24-х каратного золота, явно Византийский стиль.

— Д-да, выглядит впечатляюще, — неохотно признала миссис Грейнджер. – А оно не… заколдовано?

— Нет, мам. Я получила его только вчера, когда Северусу уже не нужно было пользоваться магией, чтобы заставить меня влюбиться.

— Он, что, решил подарить тебе на день рождения обручальное кольцо?

Гермиона закрыла лицо руками. – Ох, мама…

**°°**°°**

В это время Менады и их верная собачка Вильям делали все возможное, чтобы вывести Северуса из себя. Не успела Гермиона выйти из комнаты, как была пущена первая стрела.

— Вы давно встречаетесь?

И тут же полетела вторая – Северус сразу вспомнил фильм про Робин Гуда, который смотрел вместе с Гермионой. – Вы же были ее учителем?

— Совершенно верно. А встречаемся мы около месяца. – Если не считать двух кошмарных недель…

— И вы уже решили пожениться? Не боитесь неприятных сюрпризов?

За этот вопрос Делия заработала сердитый взгляд мистера Грейнджера. – Вряд ли, — вкрадчиво ответил Северус. – Я ведь знаю ее с одиннадцати лет. И видел, как она растет и превращается в очаровательную женщину. А это моя стрела, дорогуша, и не сомневайся, она отравленная.

— Где вы собираетесь провести медовый месяц?

Скорее всего в постели. – Мы еще не решили. Это зависит от… ряда обстоятельств.

— А свадьба? Когда будет свадьба? На вашем месте я бы выбрала Рождество. Это так романтично!

Да, и у тебя будут каникулы, так что ты ничего не пропустишь. – На Рождество? Вряд ли. Возможно, немного раньше, мы думали о середине ноября.

Тут Вильям пустился в рассуждения о преимуществах различных сезонов для свадеб, о местах проведения церемоний, о тех свадьбах, на которых он присутствовал в последнее время, о том, какие прекрасные мальчишники устраивали его друзья... Северус попытался получать удовольствие от кофе и воспоминаний о прошлой ночи. Они провели ее в Хогварце, и Гермиона потрясающе смотрелась на темно-зеленом шелковом постельном белье. Его резко вывело из задумчивости прикосновение руки Хейве к его бедру. Очень хотелось схватить девчонку за запястье, и выкручивать руку, пока кости не начнут трещать. Но Северус решил, что будет благоразумнее посмотреть на нее так, чтобы она отшатнулась, и прошипеть. – Не смей.

К его облегчению, этого оказалось достаточно. К его еще большему облегчению, у Колдвелсов были билеты на дневной спектакль – Делия буквально изнывала от предвкушения, непрестанно галдя об актере по имени Алан Рикман. Северус мысленно пожелал бедному парню оказаться колдуном, чтобы он смог дисаппарировать прямо со сцены, не проходя мимо захлебывающейся слюной Менады. Все как раз поднялись из-за стола, когда появились миссис Грейнджер и раскрасневшаяся, но выглядящая победительницей Гермиона. Церемония прощания позволила им быстро обменяться новостями.

Северус с трудом поверил своему счастью, когда еще минут через десять зазвонил сотовый телефон Вильяма. Его мать — молокосос имел наглость называть ее «мамаша» — неожиданно потребовала, чтобы оба ее отпрыска немедленно вернулись домой. Северус не мог придумать разумного объяснения подобному требованию, но зато общество вернулось к тому составу, который планировался заранее. Они перешли к дивану и креслам, стоящим в другом углу комнаты, и Северус без сопротивления со стороны супругов Грейнджер, усадил Гермиону рядом с собой. Мистер Грейнджер предложил ему бренди.

Остаток вечера прошел почти приятно. Враждебность миссис Грейнджер заметно уменьшилась, а ее муж чувствовал себя заметно свободнее без гостей. Новость о беременности дочери он воспринял совершенно спокойно.

— В таком случае, — заметил он, наливая себе и будущему зятю по следующей порции бренди, — со свадьбой действительно стоит поторопиться. Нет ничего хуже, чем невеста, которая ног не видит за своим животом. К тому же у беременных женщин есть кошмарная привычка каждые пятнадцать минут бегать в уборную. Не очень удобно прерывать церемонию из-за того, что невесте приспичило. Хотя, — добавил он, подмигнув Северусу, — вы можете захотеть подождать до Рождественских каникул...

Уже стемнело, когда они вышли из дома. Было прохладно, легкий дождь заставлял мостовую блестеть в свете уличных фонарей.

— Что же, — подвел итог Северус, когда за ними захлопнулась садовая калитка. – Могло быть гораздо хуже. А как прошел женский разговор на кухне?

— Так себе. Подозреваю, что она долго не сможет смириться. Но я отомщу. Первое слово, которому я научу ребенка, будет «бабуля».

— Дорогая Кассандра, я считаю, что в такой момент Гермионе нужна ее мать.

— Дорогая Хелен, в такой момент рядом с женщиной должен быть ее муж.

— Знаешь, кого он сейчас мне напоминает? Зрителя на Уимблдонском турнире, — прошептал Гарри на ухо жене, и оба, хихикая, посмотрели на своего бывшего учителя, стоящего между креслами, которые занимали его мать и будущая теща. Руки он сжал в кулаки так, что костяшки побелели, а голова поворачивалась то направо, то налево, следя за спором двух женщин. Посторонний наблюдатель, взглянув на выражение лиц собеседниц, возможно, не счел бы происходящее спором, но преувеличенная вежливость двух дам ясно показывала, что ножи уже расчехлены.

— Ни одна хоть сколько-нибудь уважающая себя женщина не позволит мужу присутствовать при родах, моя дорогая.

— Я полагаю, что уважаю себя больше, чем сколько-нибудь. Но когда я рожала Северуса, мой муж был рядом с первой до последней минуты.

— Кажется, вы забыли, дорогая Кассандра, что ваш сын все еще не муж моей дочери.

Хороший удар, миссис Грейнджер, — подумал Северус. — Хотя, должен сказать, что если бы не вы, мы поженились бы несколько месяцев назад.

— Если бы нам не пришлось подстраиваться под расписание экзаменов всех родственников Гермионы, — возразила миссис Снейп, — и если бы не ваше упорное нежелание отказаться от приглашения некоторых персон, которые попали в список исключительно за то, что однажды вы лечили им зубы, Северус и Гермиона уже были бы мужем и женой.

Спасибо мама. Думаю, ты сравняла счет. Хотя это мало что меняет. У моей невесты начались роды в разгаре церемонии бракосочетания. И нам придется как-то с этим справиться, хотя как – Мерлин его знает.

— Вы когда-нибудь слышали про подсознание, моя дорогая Кассандра?

— Дорогая Хелен, я не фанатичка, и не считаю разумным игнорировать все, что имеет отношение к магглам. Что конкретно вы имели в виду?

О, нет. НЕТ! Теперь она собирается заявить, что…

— Подсознание реагирует на то, что люди по каким-то причинам не желают демонстрировать открыто. Я думаю, что моя дочь не случайно начала рожать до того, как успела произнести слова, которые на всю жизнь связали бы ее с вашим сыном.

Так. Она все же это сказала. Мы сейчас в госпитале, так что я могу проклясть ее, и ничего непоправимого не случится. Что-нибудь слабенькое, вроде Фурункульного проклятия.

Как ни странно, от перспективы проходить несколько часов покрытой прыщами, Хелен Грейнджер спас Сириус Блэк. Он появился в госпитальном крыле подобно Ангелу Возмездия. По обе стороны от него парили два огненноголовых херувима, несколько смущенные и полностью обездвиженные. – Вот они, Северус, — с довольным видом объявил Блэк. – Пытались спрятаться в хранилище для метел. Можешь сам с ними разобраться, — он злорадно усмехнулся.

Фред и Джордж Уизли, чье последнее изобретение – Шизанутая Шумная Шутиха – и стало причиной преждевременных родов Гермионы, старались выглядеть виноватыми, но это у них плохо получалось. Нужно, однако, быть справедливыми – это объяснялось не столько полным отсутствием раскаяния, сколько наложенным на них проклятием.

Шизанутая Шумная Шутиха была совершенно новым видом фейерверка. Она создавала в воздухе весьма реалистичное изображение одного из наиболее кошмарных порождений магической фауны, и это изображение с ревом и рыком бросалось на зрителя, но перед самым его носом рассыпалось букетом искрящихся цветов. К несчастью, один из Хогварцких домовых Эльфов, суетящихся за буфетной стойкой, наступил на хитрое устройство для поочередного запуска шутих, припрятанных в качестве сюрприза. В результате, невеста, которая как раз шла между рядами гостей под руку с отцом, была встречена у алтаря двумя акромантулами, химерой и несколькими драконами разных пород, которые бросились на нее и дорогих гостей с явно недобрыми намерениями. Нет, конечно, нельзя сказать, что Гермиона перепугалась больше других – она даже пыталась закрыть собой будущего мужа и Альбуса Дамблдора. Но для последнего месяца беременности такой шок оказался слишком тяжелым испытанием. Дамблдор не успел еще закончить свою приветственную речь, как невеста вскрикнула и схватилась за живот.

Снейп постарался как можно быстрее доставить Гермиону в госпиталь. За ним поспешили мадам Помфри, обе мамы, а также Гарри и Джинни, без помощи которых счастливая пара не была бы ни счастливой, ни парой, и которые теперь чувствовали себя в некотором роде ответственными за будущую семью. Это, а также нескрываемая неприязнь между миссис Снейп и миссис Грейнджер, позволило Поттерам решить, что их присутствие может помочь будущему отцу или одной из двух раздраженных дам не наделать глупостей.

— С ними я успею разобраться позже, — сердито ответил Снейп. – как там гости?

— Не беспокойся, Альбус направил их бурную энергию в сторону буфета. Когда я выходил, твой будущий тесть выпивал за знакомство с портретом твоего отца.

Снейп кивнул. Хотя бы они смогли договориться. Жаль, что того же нельзя сказать об их супругах. Что же, этого можно было ожидать. Все было понятно еще с того кошмарного вечера по случаю нашей помолвки.

— Северус, ты хорошо себя чувствуешь?

Снейп раздраженно посмотрел на назойливого собеседника. – Да, Блэк. Учитывая обстоятельства – просто замечательно.

Блэк понимающе ухмыльнулся. – Желаю счастья лучшим среди нас. – После чего с самой очаровательной из своих улыбок повернулся к Кассандре и Хелен. – И нашим многоуважаемым бабушкам тоже.

Если бы он не был таким идиотом, я был бы от души благодарен ему за замечательный отвлекающий маневр. Но это Сириус Блэк, само воплощение Гриффиндорца, так что, скорее всего, все получилось случайно. Теперь Гарпии Грейнджер придется искать новый повод для нападения. Куда же пропала Поппи? Гермиона там уже больше часа… Что с ней? Вдруг что-нибудь не так? Вдруг ей что-то угрожает? Или ребенку? Вот черт…

— Северус? – Мадам Помфри выглянула из приоткрытой двери госпиталя. Оказывается, она наложила заглушающие звук заклинания, потому что через приоткрытую дверь был слышен голос Гермионы, полный боли и напряжения, что заставило «многоуважаемых бабушек», Гарри, Джинни и Блэка с вытаращенными глазами и открытыми ртами провожать ошеломленным взглядам взглядом Снейпа, поспешившего вслед за Поппи навстречу зову жены. – Ты…ублюдок! Ты… Боже, ну почему так больно! Чертов ублюдок, ты собираешься оторвать свою задницу от стула…, — после стона и всхлипов последовало продолжение. – Подойди ко мне сейчас же, скотина, сколько я должна орать!

— Вот как жизнь-то устроена. Прижмешь девчонку к стенке в темном подземелье, а потом оказывается, что от этого дети бывают. А вот если бы…, — назидательная речь, которую Сириус произносил вслед удаляющему Снейпу, была прервана Очень Зловещим Взглядом.

— Я все слышал, Блэк. Когда ребенок родится, я разберусь с тобой, грязная дворняжка, сразу после двух рыжих уголовников.

* * *

— Не переживай, — посочувствовала ему мадам Помфри. – У каждой женщины во время родов какие только слова не вырываются.

— Может это и так, — возразил Снейп, снимая мантию, — но это значит, что подобные мысли все это время прятались у нее в голове. Так что у меня есть все основания беспокоиться.

Кровать Гермионы была отгорожена от постороннего взгляда занавесями, доходящими до самого пола. Снейп вдохнул поглубже и раздвинул их. О, черт…Боже, она кошмарно выглядит! Бедная Гермиона. Не удивительно, что она визжит, как торговка рыбой… Такая бледная, вся вспотела. – Поппи, ты уверена, что все нормально?

— Так же нормально, как дождик осенью, — оживленно заверила его мадам Помфри. – Просто посиди с ней, подержи ее за руку… ну, как обычно, сам понимаешь.

— Откуда мне знать, черт побери, как бывает «обычно»? – пробурчал Северус, но спорить не стал и молча присел на край кровати.

Почувствовав, как прогнулся матрас, Гермиона открыла глаза и слабо улыбнулась. – Северус…, — у нее был слегка охрипший голос.

— Любимая, — он осторожно взял ее за руку. – Я понимаю, что это довольно глупый вопрос, но все же, как ты себя чувствуешь?

— Измученной. И еще я очень зла. Я клянусь, что убью Фреда и Джорджа…о, нет, опять! – Она так сжала руку Северуса, что он на мгновение пожалел, что дал ей правую – так ведь он палочку держать не сможет. Пусть, зато я могу считать, что разделил с ней боль. Вот уж не думал, что у Гермионы такие сильные руки.

Схватка закончилась, и Гермиона снова прикрыла глаза. – Как там наши мамочки?

— Живы, — сдержанно ответил Северус, пытаясь незаметно поменять руку. – А гости с удовольствием опустошают буфет. Так что не о чем беспокоиться, моя дорогая.

Гермиона снова сжала его руку, и мадам Помфри удовлетворенно кивнула. – Нет ничего лучше хорошего зелья для усиления схваток. Сейчас между ними всего две минуты, так что все это надолго не затянется. Замечательно, милая моя.

Гермиона, похоже, не нашла в этой новости ничего утешительного. – Северус!

Он склонился к ней. – Да, любимая.

— Если я переживу это, то клянусь… о-о-ох. Я клянусь, что отрежу твой проклятый член и заставлю… я заставлю тебя сожрать его вместо сосиски за завтраком…если ты хотя бы еще один раз притронешься ко мне.

Мадам Помфри захихикала. – Это уже что-то новенькое!

Промежутки между схватками становились все меньше, и Снейпу пригрозили кастрацией (два раза), Пыточным проклятием (один раз), превращением в разных тварей (четыре раза, три вида тварей), обещали выбить зубы (один раз) и переломать все кости (два раза) – и все это за возможную попытку продолжить исполнять супружеские обязанности. Наконец Поппи воскликнула. – Еще немного, дорогая! Я уже вижу головку! Еще один разок, и все!

Снейп, разрываясь между смехом, слезами, и непонятным раздражением против законов природы (особенно касающихся воспроизведения себе подобных), то обреченно прощался со своей правой рукой, то протирал лицо Гермионы мокрым полотенцем. Нельзя же ее за это ругать. Естественный процесс! Да он хуже, чем Пыточное проклятие! Это неправильно! Почему женщины должны проходить через это? Ох! Я, кажется, слышал, как у меня кости затрещали! Подумать только, ведь все казалось таким замечательным... А тот вечер, когда ребенок в первый раз пошевелился… Я тогда по-настоящему понял, что жду его появления на свет. Чудо – да, это банально, но другого слова не подберешь. Человеческая жизнь зарождается…черт побери, Гермиона! Это же моя рука, и она мне пока нужна!

— А-а-а вот и мы! — Объявила мадам Помфри, поднимая новорожденную и награждая ее звучным шлепком, на что та ответила сердитым криком. – Прелестная девочка. Вы уже решили, как ее назовете? – Поинтересовалась она, ловко перерезая пуповину.

— Эфигения!

— Октавия!

Гермиона сердито посмотрела на все еще очень бледного несостоявшегося мужа. – Мы же договаривались!

— Но так и не договорились! С меня хватит нарушителей семейного спокойствия с мифологическими именами. Двух на семью достаточно!

— Меня зовут Гермиона, если ты забыл. Это имя тоже из мифологии, и если ты хочешь сказать, что не считаешь меня членом семьи, можешь…

— Гм! – Кашлянула мадам Помфри. – Не заводитесь. Если не можете выбрать сами, посоветуйтесь с крестными.

Парочка обменялась недоуменными взглядами. – По правде говоря…

— Мы даже не подумали…, — продолжила Гермиона.

— Мы совершенно забыли о крестных, — закончил Снейп.

— Как это…, — мадам Помфри с жалостью посмотрела на лежащий у нее на руках сверток. — Прекрасные родители тебе достались, крошка, что тут скажешь! До драки спорят об имени, а о крестных совсем забыли! Может, лучше останешься со мной? Я смогу о тебе позаботиться лучше этих беспечных…

— Маргарет! – Хором воскликнули Снейп и Гермиона.

Поппи прищелкнула языком. — Я рада, что этот нехитрый прием по-прежнему срабатывает. Нет, нет! – Это было адресовано Снейпу, потянувшемуся за дочерью. – Только после того, как я услышу имена крестных!

— Э-э-э, — сказал Снейп.

— Ну…, — сказала Гермиона.

За этим последовала долгая пауза. – А вы не согласились бы, Поппи? – С Очень Милой Улыбкой спросил Снейп.

— С огромным удовольствием. Кто еще?

— Первый, кто войдет в комнату, — выпалила Гермиона, начав тереть терпение. – И дайте же мне, наконец, мою дочь, Бога ради!

Мадам Помфри убирала грязное белье и наводила порядок, с улыбкой поглядывая на склонившуюся над юной Маргарет парой, когда кто-то постучал с дверь. – Войдите! – откликнулась она.

И в комнату, сияя от предвкушения интересного зрелища, вошел Сириус Блэк.

Миниатюрный бык, пасущийся на пышном лугу из фламандского пейзажа, сердито замычал и бросился в атаку. И неудивительно – кому понравится рука размером в пять раз больше тебя самого, даже если она просто висит в воздухе и не показывает никаких дурных намерений.

— Ой! — вскрикнула Гермиона, и с чрезвычайно довольным видом продемонстрировала мужу палец, оцарапанный крошечным рогом.

Два дня назад Северус наконец официально стал ее мужем – прошло несколько месяцев с того дня, когда появление на свет Маргарет прервало их первую попытку узаконить отношения. На этот раз церемония прошла в Хогварце во время Рождественских каникул и закончилась без приключений. Молодожены решили, что лучшим способом отпраздновать это событие будет провести несколько спокойных дней в обществе друг друга. Не было смысла уезжать куда-то на медовый месяц – Маргарет все равно пришлось бы взять с собой, а в таком случае их жизнь ничем не отличалась бы от каждодневной.

Надо сказать, что это – окончательное и успешное – соединение их рук, сердец и судеб, тоже не обошлось без некоторой заминки. Об этом позаботилась Маргарет. У юной леди были замечательные сильные легкие, и никогда не было сомнений в том, стоит ли ими пользоваться. Студентам Северуса все же пришлось заново приучать себя к вечно раздраженному, рявкающему по каждому поводу и чрезвычайно вспыльчивому преподаваттелю Зелий, потому что он с большим рвением взялся за выполнение отцовских обязанностей, и отчаянно не высыпался. Дочь по несколько раз за ночь будила его, безапелляционно и незамедлительно требуя еды, сухих пеленок и новых доказательств родительской любви.

Сейчас вышеупомянутая дочь удобно устроилась у него на руках, и, посасывая палец, с любопытством наблюдала над забавными действиями мамочки.

— Значит, все получилось, — улыбнулся Северус, — мои поздравления, дорогая. — Обе руки были заняты, так что он просто наклонил голову и слизнул с пострадавшего пальца капельку крови.

Гермиона фыркнула. — Решил прижечь рану своим ядовитым языком?

— Нет, скорее это тонкий намек.

Из-за физических последствий родов, бессонницы, кормления грудью и прочих прелестей жизни молодых родителей, про секс и речи не заходило с самого рождения Маргарет. Северус переносил лишения этого рода с большим, чем ожидала Гермиона, пониманием – это был первый намек, который он себе позволил, и нельзя было сказать, что подобная вольность показалась молодой миссис Снейп неуместной. Напротив, ее ответная улыбка была весьма игривой – по крайней мере, Гермиона хотела вложить в улыбку такой смысл.

Северус, успевший пожалеть о своих словах в тот момент, когда они у него вырвались, был приятно удивлен, хотя и почувствовал себя слегка смущенным из-за того, что этот разговор велся в присутствии юной Маргарет.

— Ты недооцениваешь собственные заслуги, — заявила Гермиона после долгой паузы и нескольких многозначительных взглядов. — Это все-таки результат наших совместных усилий, я не одна...

— Моих усилий там было не больше, чем при достижении вот этого результата, — Северус перевел взгляд на Маргарет, начинавшую заявлять о своем недовольстве жизнью – пока трудно было понять, в чем дело. — Что ж, можно перейти к следующему этапу, как тебе кажется? — Северус передал ребенка Гермионе. — Это займет всего два или три дня.

**°°**°°**

Поместье Снейпов в разгар зимы выглядело потрясающе. Все вокруг было покрыто толстым слоем нетронутого пушистого снега, но любоваться этим сияющим великолепием мешали холод и довольно сильный ветер. Хотя Маргарет была закутана в толстое одеяло и защищена согревающими чарами, Северус и Гермиона не решились долго любоваться видом, и Гермиона со вздохом сожаления сделала первый шаг, нарушив эту девственную белизну. Слегка покачав головой и улыбнувшись сентиментальности жены, Северус пошел вслед за ней к двери, распахнувшейся, как только они ступили на порог. В отличие от первого появления Гермионы в поместье, их встречал не домовый эльф, а Кассандра Снейп собственной персоной.

— С Новым Годом! — воскликнула она, осторожно обнимая невестку, держащую на руках ребенка. — Входите, входите быстрей! С Новым годом, Северус!

Когда все, наконец, избавились от плащей, одеял и шарфов, Маргарет была торжественно вручена бабушке, которая ждала этого момента с заметным нетерпением. Впрочем, надо отметить, что последний отпрыск древнего рода Снейпов вообще пользовался большой популярностью, и все, зашедшие в гости, тут же желали взять на руки Маргарет. Северус пытался протестовать, но сдался, прослушав несколько лекций об отцовской ревности вообще, и о ревности к первым поздним дочерям – в частности. Через некоторое время он даже научился ценить то, что всегда можно было найти пару рук, готовую с радостью подержать это темноволосое чудо с непоседливым характером. Он улыбнулся, и подумал, что сейчас, глядя на круглую большеглазую мордашку (глаза были темно-карие, темнее, чем у Гермионы, но светлее, чем у него), нельзя заподозрить, в какую фурию может превращаться этот ангелочек.

Они направились в библиотеку, где уже был накрыт стол для чаепития. Бабушка с внучкой устроились в кресле, и начали внимательно изучать Северуса и Гермиону, которые, как ни старались, не могли скрыть своего волнения.

-Что с вами такое? — Не выдержала Кассандра Снейп. — Вы знаете, что сейчас очень напоминаете мне двух котов, которые только что съели хозяйскую сметану?

Парочка обменялась заговорщицкими взглядами, и Северус чуть заметно кивнул, предлагая Гермионе говорить. Она вдохнула и начала слегка дрожащим от волнения голосом. — Я думаю, вы знаете, что означает слово Xenion?”

Кассандра нахмурилась и кивнула. — Конечно. Это подарок, который гости преподносят хозяевам дома. Традиция, когда-то распространенная в Древней Греции и Риме.

-Совершенно верно, — подтвердила Гермиона. — И вы, разумеется, помните, что я появилась в этом доме с пустыми руками. Серьезное упущение, должна вам сказать.

— Что вы, я... – пожалуй, впервые в жизни Кассандра Снейп не могла найти, что сказать. Северусу это доставило массу удовольствия. — Я абсолютно не ожидала от вас ничего подобного, моя дорогая, — наконец выговорила она.

— В любом случае, мне хотелось бы исправить это упущение. Хотя бы сейчас. — Гермиона улыбнулась и достала из кармана средних размеров бутылочку с невзрачным на вид молочно-белым содержимым водянистой консистенции. — Я знаю, что вы прекрасно готовите зелья, но это наше с Северусом небольшое изобретение. — Она наклонилась и поставила бутылочку на стол перед миссис Снейп.

— Моя жена, как обычно, решила поскромничать, — заметил Северус. — Во-первых, идея принадлежала ей, а во-вторых, больше половины экспериментов она тоже проводила без моего участия.

Миссис Снейп немного передвинула Маргарет, чтобы взять зелье. — И что же это такое? — Девочка, привлеченная игрой света на стекле, заставлявшей жидкость казаться золотистой, потянулась к бутылочке. — Нет, нет, моя радость, что-то подсказывает мне, что это не для тебя. И я буду весьма благодарна, если твои родители перестанут, наконец, играть в заговорщиков, и объяснят, что они состряпали.

Северус поднялся и подошел к матери, чтобы взять у нее Маргарет. — Сделай маленький глоток, — с деланным безразличием пояснил он, — а потом подойди к картине Рафаэля и дотронься до нее.

Подняв бровь, миссис Снейп открыла бутылочку и сказала. — Я надеюсь, что тебе незачем пытаться ускорить получение наследства? Или это что-то вроде первоапрельской шутки?

Гермиона засмеялась. — Нет, конечно нет. Хотя вы возможно... исчезнете на некоторое время.

— Ох, а я так надеялась, что вы не подхватите от моего сына его кошмарную привычку говорить загадками, — вздохнула Кассандра, направляясь к замечательному портрету Папы Льва Х и двух его кардиналов – по правде сказать, два джентльмена, стоящие по бокам от Его Святейшества, сами отнюдь не выглядели безгрешными. Их было очень легко представить в слегка помятых полосатых костюмах и с сигарой в углу рта. Встретив кого-то подобного ночью на слабо освещенной улице, любой человек с развитым чувством самосохранения убежал бы с воплями о помощи.

— Лучше бы ей попробовать на ком-нибудь другом, — прошептала Гермиона.

— Они ничего не сделают, — прошептал в ответ Северус. — К тому же, у отца есть палочка.

Папа, читавший через увеличительное стекло увесистый фолиант, поднял голову, а Монсиньоры Джулио ди Медичи и Луиджи ди Росси поправили мантии и посмотрели на приближающуюся женщину с идентичными ухмылками.

— Что я может сделать для вас, прекрасная сеньора? — Спросил Папа.

Кассандра повернулась к гостям. — Они учились английскому у домовых эльфов, — пояснила она. Гермиона потихоньку захихикала. — Я сама не совсем понимаю, Ваше Святейшество, — ответила миссис Снейп портрету. — Я озадачена не менее чем вы.

Северус и Гермиона стояли у нее за спиной, внимательно следя за каждым движением. Миссис Снейп последний раз с сомнением посмотрела на затаившую дыхание парочку и сделала глоток. Ничего не произошло.

— Ну и... — Северус не дал ей договорить. — Теперь дотронься до картины. Только осторожно.

Кассандра легко царапнула ногтем выпирающий животик Папы, и Лев Х хихикнул. — Что за сомнительные шалости, мадам!

Северус, стараясь спрятать улыбку, укоризненно произнес. — И действительно, мама, откуда такое неуважение к Его Святейшеству. Потрогай плечо, и лучше кончиком пальца.

Окончательно запутавшаяся в происходящем миссис Снейп сделала то, что ей посоветовали, и тут же отдернула руку как от раскаленного железа. — Северус! Я чувствую...

— Именно в этом суть нашего открытия, — объяснила Гермиона. — И это еще не все. — Она протянула свекрови маленький лист пергамента. — С помощью этого заклинания можно войти в саму картину. Хотя вы, возможно захотите...

Но миссис Снейп уже вылетела из комнаты, явно позабыв о возрасте, манерах, и вообще обо всем, что ее окружало.

— Смотри, с Исайей там поосторожнее! — Крикнул ей вслед Северус.

— Исайя? — Удивленно переспросила Гермиона.

— Да так, один знакомый, — невозмутимо ответил Северус, откусывая шоколадный бисквит. — Просто один старый знакомый.