Мать (джен)

У Меропы Гонт узкое некрасивое лицо, серая кожа, висящие грязными сосульками волосы, рваная одежда и бесконечная привязанность во взгляде, как у побитой жестоким хозяином собаки. Меропа Гонт — его мать.

Том её ненавидит. Ненавидит так сильно, что каждый день перед сном просит: пусть она умрет. Пусть она умрет, а его заберут в приют. Там точно будет лучше: приютским детям Хогвартс выделяет деньги на содержание — примерно в пять раз больше той суммы, что зарабатывает мать. Приютским хватает на палочку, на учебники и на подержанные, но не самые плохие мантии — Тому же, чтобы накопить только на палочку, пришлось полгода вместе с матерью есть хлеб и пить воду, не позволяя себе больше ничего.

На первый свой год в Хогвартс он едет с рассыпающимися от старости учебниками, на страницах которых едва можно разобрать текст. Мать пишет ему слезливые письма, которые Том поджигает, даже не открывая, и ссыпает пепел в дурацкий тыквенный сок.

В Хогвартсе хорошо, гораздо лучше, чем дома. Здесь отлично кормят и обычно тепло — везде, кроме подземелий, где Том и живет. Первый месяц он ужасно жалеет, что поступил на Слизерин, а не на Хаффлпафф, где рядом кухня, или на Рейвенкло, чьи общежития находятся в самой отапливаемой башне. Слизеринские подземелья похожи на их с матерью клетушку в Лютном переулке — тоже промозглые, темные и тесные. Это потом он понимает, как ему повезло попасть на Слизерин, потом, когда начинает за деньги помогать другим ученикам с домашними заданиями, сам покупает себе мантии и закрепляет за собой статус самого умного и самого обаятельного первокурсника. Еще он почему-то отсылает матери оставшиеся с покупки мантий деньги и долго стоит в совятне, глядя вслед улетающей птице, и удивляется сам себе. Хотел же оставить. Собирался учебники заказать, хотя бы часть. А мать точно потратит деньги на еду и, может, на одеяла новые и прочую домашнюю ерунду.

Том обещает себе, что такого больше не повторится, а через пару дней две совы за завтраком опускают перед ним тяжелую посылку — со стопкой новых, пахнущих типографской краской учебников. Том разглядывает их со смесью ужаса — потому что весь Большой Зал видел — и радости, потому что больше не придется подолгу торчать в библиотеке и зря тратить время. А потом замечает, что учебников больше, чем хватило бы на отосланные матери деньги, и что из учебника Зельеварения торчит уголок письма.

Письмо он читает между уроками, спрятавшись в пустом классе. Мать почти неграмотная и пишет с глупыми ошибками — Том злится, читая неровные строчки. Она многословно извиняется, что не смогла купить ему учебники раньше, и благодарит за деньги, которые она прибавила к накопленным и наконец смогла все купить. Потом мать спрашивает, как Том себя чувствует и не нужны ли ему какие-нибудь зелья — единственное, что она неплохо умеет, так это варить несложные составы. Том кривится, читая, и сжигает потом письмо — но почему-то вечером пишет ей короткий и сухой, но всё же ответ. И едва не приписывает в конце: «Я все еще тебя ненавижу». Конечно, это по-прежнему правда.

* * *

Перед третьим курсом он сам покупает себе учебники и мантии и, уже не задумываясь, отдает матери остатки. А еще на третьем курсе он впервые уезжает домой на рождественские каникулы, а не остается в Хогвартсе, потому что… Да он и сам себе не может ответить, почему.

Вернувшись домой, он обнаруживает мать, лежащую в одном из темных углов их клетушки с лихорадкой и в полубреду. Том думает, что у него хватит денег, чтобы снять комнатку в «Дырявом котле» и провести каникулы там, или еще не поздно написать кому-то из однокурсников и согласиться на одно из приглашений в гости — но вместо этого идет и покупает матери лекарства. Он сидит с ней, хотя в Хогвартсе или у знакомых мог бы провести время с куда большей пользой, варит ей зелья и в полумраке пишет домашние эссе. Непонятно почему, но мать выздоравливает под его присмотром, хотя он, разумеется, все еще её ненавидит.

В бреду мать зовет отца — чертова Тома Ридлла — умоляет вернуться и посмотреть, какой у него прекрасный сын. Просто твоя копия, Том. В это Рождество Том впервые решает убить человека.

* * *

На пятом курсе он открывает Тайную Комнату и выпускает василиска. У древней змеи с клыков он набирает маленькую пиалу яда, одна капля матери в стакан с водой — и он будет свободен. У него поднимется рука, Том в этом не сомневается, но, чтобы убедиться, натравливает василиска на девчонку, что плачет в туалете, — просто потому что она попалась первой. Он, не дрогнув, отдает приказ василиску, и ни капли не сомневается, подставляя Хагрида — Хогвартс всё же надо сберечь. Возвращается летом домой, позволяет матери обнять себя, капает яд в ее жидкий чай — и в последний момент выбивает чашку из её рук.

«Прости, — говорит он. — Я не нарочно. Сделаю новый».

Яд он тем же вечером продает, не без труда найдя покупателя, а вырученные деньги отдает матери и заставляет ее снять маленькую квартирку в самом начале Лютного, ближе к Косому переулку.

Но то, что он не смог её убить, ничего не значит, решает Том. Ту девочку все же убил не он, а василиск — значит, сначала ему придется потренироваться на том, кого он хотел убить еще на третьем курсе. На отце.

Как оказывается, на Риддлов рука не просто поднимается — взлетает. Его первая Авада сходит с губ легко и четко, как и не снилось, должно быть, современным волшебникам, и следом еще две — но у Тома даже руки не дрожат потом. Он заметает следы молча и сосредоточенно, накладывает Империо на своего дядю, забирает кольцо Певереллов... И почти решается создать крестраж, как и собирался, готовился этим летом — но передумывает в последний момент. Ему не хочется связывать такое важное событие в жизни, как первый шаг к бессмертию, с отцом-магглом.

Сейчас он вернется домой, наставит на мать палочку — и выполнит сразу две цели. Убьет её, как должен, и сделает кольцо своим первым крестражом — вместо дневника, как собирался.

Домой он возвращается к ночи. Мать спит на диване, накрывшись сползшим пледом — его ждала. Тем лучше, ему будет легче сосредоточиться.

Том наводит на нее палочку — всего два слова, всего два, он уже делал это сегодня — открывает рот. Мать жмурится во сне, морщит некрасивое лицо и тревожно шепчет во сне: «Том, сыночек».

Том не опускает палочку. Он крепче сжимает ее, костяшки пальцев белеют, и он давит из себя: «Авада…»

Потом откидывает палочку в сторону, вцепляется пальцами в волосы и уходит в свою комнату.

Утром мать бегает по новой маленькой кухне, что-то готовит и зовет его завтракать. Том сидит на кухне, подобрав под себя ноги, и наблюдает за ней. Мать светится от счастья, что-то говорит — Том не вслушивается. Он не может её убить. Пока. Но когда-нибудь… Он рассеянно улыбается хлопочущей вокруг него матери.

Но когда-нибудь — обязательно. Ведь у Лорда Волдеморта не должно быть слабостей, верно?