Доска треснула, фигуры разлетелись на куски... (гет)

Новый учебный год начался без особых происшествий. Если, конечно, не считать серьезным происшествием то, что Снейп дал Нарциссе непреложный обет помочь Драко убить Дамблдора. Тем более, сам Дамблдор, по-видимому, был вовсе не против. Но ему надо было, чтобы убийство совершил лично Снейп. Старику якобы не хотелось осквернять душу ребенка убийством.

— А моя душа, Дамблдор?..

Но можно было сколько угодно задавать подобные вопросы в пустоту. Как будто бы кого-то волновала его душа. Как будто бы Дамблдора волновала хоть чья-либо душа. Во главе всего стоял великий План. План, во имя исполнения которого Альбус был готов принести в жертву даже свою жизнь. Что уж говорить о жизнях всех остальных?

Северус больше не видел в этом смысла. Сотни загубленных жизней, тысячи искалеченных судеб. Ради победы? Но что это за победа такая? Кого над кем?

Вот только бесполезно об этом думать, если от тебя ничего не зависит. Снейп уже много лет мучился вопросом, может ли он что-нибудь изменить. И приходил к неутешительным выводам. Иногда в горячке ночи надежда робким тусклым лучом зажигалась в нем, но быстро гасла, придавленная реальностью дней. Будь он гриффиндорцем, действовал бы безрассудно, поддавшись влиянию чувств, которые нашептывали ему в полудреме безумные вещи. Но он видел, видел, куда заводит это гриффиндорское безрассудство. А правда в том, что и холодный ум его не спасет. Все они катятся в одну и ту же пропасть.

Наконец, Альбус раскрыл ему карты. Очевидно, не все. Еще не одна колода пряталась в широких директорских рукавах. Но Снейп уже знал судьбу Поттера, знал, что мальчика готовили на убой. Наверное, в конце все они умрут. Все. Он ждал, он жаждал этой смерти!

Избавление.

Странно. Почему-то он подумал о ней. Понадеялся, что Гермиона сможет выжить. Та маленькая девочка, что приходила к нему на чай. Друг.

Друзья так не поступают.

А что он мог сделать?

Чувство вины — вот все, что у него осталось. Может быть, это единственная правда его жизни.

Профессор Слагхорн ничуть не изменился, разве что слегка подрастерял уверенность в себе. Ну, так это не редкость, когда имеешь дело с нынешним директором Хогвартса. Северусу Слагхорн своим появлением неприятно напомнил о Лили. Теперь он был уверен, что не просто готов к смерти, но заслужил ее.

И дни потекли своим чередом. Занятия, домашние работы, вызовы к Темному Лорду, акции пожирателей, напуганный и тщеславный, отказывающийся от помощи Драко, домашние работы, занятия...

Пока однажды, возвращаясь в свой кабинет, Северус вновь не увидел ее.

Она стояла у двери его кабинета, как тогда, пять лет назад. Повзрослевшая, изменившаяся, все забывшая. Забывшая?

Что она здесь делает?

Он вспомнил ее взгляды, на которые не обращал внимания, с головой погрузившись в депрессию и мучительное ожидание конца. Ее взгляды, которые с самого начала этого года, она время от времени бросала на него. Задумчивые, печальные, напряженные. Она что-то вспомнила? Но это невозможно!

— Мисс Грейнджер. Чем обязан? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос звучал более ядовито, чем он того желал.

— Здравствуйте, профессор. Я здесь, чтобы обсудить поведение Малфоя. Он пренебрегает обязанностями старосты, и профессор МакГонагалл настояла, чтобы я обсудила это с вами.

Она совершенно спокойна. Конечно. Как он мог помыслить о том, что она могла вспомнить хоть что-то? Нелепость.

Разве?

— Заходите, — Снейп распахнул перед ней дверь кабинета. — Хотя не думаю, что тут есть что обсуждать. Год только начался, и я обязательно переговорю с мистером Малфоем, — сказал он, усаживаясь за свой стол и не предлагая присесть Гермионе. — Уверен, он исправит свое поведение. Так что, если у вас все...

Разочарован?

— Хорошо, профессор, положусь на вас, — сказала она тоном, говорящим, что и не ждала большего от слизеринского декана.

Снейп кивнул и сделал вид, что копается в бумагах на столе. Гермиона направилась к выходу, но остановилась на полпути. Снейп недовольно оторвался от бумаг, заметив ее заминку.

— А я помню, что когда-то вы были более вежливым человеком, — внезапно сказала она, проводя рукой по спинке одного из кресел у камина. — Мы сидели в этих креслах и пили чай, — ее голос сорвался. — Когда это начало всплывать у меня в голове, я долго думала, что все это какой-то жуткий бред, что я схожу с ума. Но теперь, теперь я все вспомнила! — она почти прокричала последние слова.

Снейп сорвался с места и в один прыжок оказался около нее.

Сказать, что он был растерян, значит не сказать ничего. Конечно, какой-то маленький кусочек его проклятой души по какой-то таинственной причине надеялся на подобный вариант развития событий, но считать, что такое действительно возможно было бы безумием. А сейчас они все в этом замке безумны, не так ли?

Снейп впервые в жизни не мог произнести ни слова.

— Невозможно, — наконец выдохнул он.

Они смотрели друг другу в глаза. Гермиона первая отвела взгляд.

— Может, предложите мне чай? — спросила она и опустилась на краешек кресла.

Северус сел напротив и молча наколдовал две чашки.

— Давно? — спросил он.

— С лета, — ответила Гермиона, угрюмо глядя в камин. — Воспоминания начали всплывать, когда я лежала в больничном крыле после бойни в министерстве. Вначале были сны. О том, чего в жизни не было. Не могло быть. О том, как я спряталась в вашем кабинете, когда увидела тролля, о том, как потом пришла снова. О том, как мы пили с вами чай каждый вечер. Я не придавала этому значения, во снах ведь случаются и более бредовые вещи. Но, когда я приехала домой, эти воспоминания стали донимать меня все чаще. А то, что я считала истинными воспоминаниями о том времени, напротив, начало тускнеть. Мне казалось, я схожу с ума. А потом... Потом я вспомнила все от начала до конца. Вспомнила все, что вы сказали мне в тот вечер...

Снейп не знал, что сказать. Чувство вины накрыло его с головой.

— Я... Мне очень жаль, Гермиона, — он назвал ее по имени, потому что подумал, что официальное «мисс Грейнджер» может сейчас показаться издевкой. — Мне действительно очень жаль.

Он говорил искренне, но сам понимал, что слова сейчас не значат ничего.

— Пять лет оказались ложью, — в глазах Гермионы заблестели слезы. — Это почти вся моя сознательная жизнь.

Снейп избегал ее взгляда.

— Вы сказали, что мы друзья, — это прозвучало так по-детски наивно, что Снейп возненавидел себя в сто раз сильнее.

— Простите, — прошептал он.

Гермиона безучастно вертела чашку в руках.

— Я вспомнила все, что вы мне рассказали перед тем, как я... отключилась. Это было ужасно. Тогда я не могла ничего понять. Не могу и сейчас. Все так запуталось, — она всхлипнула. — Наверное, вы не могли поступить иначе. Не знаю. Спасибо, что сказали тогда все как есть.

Она вновь замолчала. Снейп не поднимал глаз.

— Я не знаю, что мне делать. Не знаю, что думать. Я даже не уверена, что я это я. Здесь все не то, чем кажется. Вы можете мне помочь?

Снейп покачал головой.

— Я и себе-то помочь не могу, — с грустной усмешкой произнес он. — Я знаю, вы меня не простите. Я и сам себя простить не смогу. И я тоже не знаю, что делать. Знаю лишь одно — вам ни в коем случае никому нельзя об этом говорить. Ведите себя как ни в чем не бывало, а как только с вас снимут надзор, бегите. Бегите как можно дальше. Это же произойдет в конце года, да?

Гермиона мрачно кивнула.

— А почему не сбежали вы?

Будто бы он сам каждодневно не задавал себе этот вопрос.

От призраков прошлого нельзя спрятаться, а от кошмаров настоящего спасет только смерть. Вот почему.

— Для меня это бессмысленно. Моя жизнь — то наказание, которого я заслуживаю.

Он не знал, почему это сказал. Может быть, потому что она заслужила знать?

Как друг.

Нет-нет, никаких друзей!

Гермиона молча смотрела на него. И он решился. Впоследствии он думал, что, должно быть, спятил, но в тот вечер решил рассказать ей все. О том, как присоединился к Темному Лорду, о том, как сдал ему пророчество, а позже, в раскаянии, переметнулся к Дамблдору, о том, как на службе у директора выполнял задания не лучше тех, что давал Лорд. О том, как любил Лили. Он даже не думал, о чем говорит, слова лились сплошным потоком, прорывая плотину отчуждения, которой он себя отгородил. Не в силах усидеть на месте, он мерил шагами комнату, пока не закончил говорить. Наконец, слова кончились. Он чувствовал себя опустошенным и нагим. Впервые за тридцать шесть лет он изливал кому-то душу. Это было больно. Но было и что-то еще. Он вздохнул. Стало чуть легче дышать.

Северус повернулся к Гермионе, желая увидеть ее реакцию и одновременно страшась того, что он увидит. До него внезапно дошло, что он сотворил: открыл свои самые сокровенные тайны какой-то жалкой девчонке.

Она не жалкая.

Плевать! Он разрывался между желанием наорать на нее и выгнать из кабинета и желанием влить ей в глотку еще зелья подмены.

Ну да, за твои ошибки всегда должны нести ответственность другие.

Внезапно, пресекая его внутренний конфликт, Гермиона встала и порывисто его обняла. Он стоял не шелохнувшись, изумленно ощущая крепко прижавшееся к нему тело. Неловко дернул руками, но не рискнул обнять ее в ответ.

Спустя бесконечность Гермиона разжала руки и отступила назад.

— Мне так жаль, профессор, — в глазах ее отражалась печаль. — Мне так жаль.

Он сглотнул, стараясь сохранить бесстрастность на своем лице, и подумал, что недавно говорил ей примерно то же самое.

— До чего отвратительно, если мы будем и дальше жалеть друг друга, как два потерявшихся щенка.

Гермиона согласно кивнула.

Он что, сказал это вслух?

— Как вы думаете, профессор, почему зелье перестало на меня действовать? Я понимаю, что полученные мной травмы могли послужить толчком для пробуждения истинной памяти, но это явно не основная причина. Ведь в министерстве Рон пострадал гораздо больше, но никаких признаков возвращения воспоминаний у него не наблюдается.

Милая попытка отвлечь его от болезненных откровений.

— Не знаю, мисс Грейнджер. Вся суть этого зелья заключалась в том, что против него нет противоядия и его действие нельзя отменить. У меня нет сейчас времени экспериментировать и проводить исследования, но единственное, что я знаю — второй раз у вас будет мало шансов повернуть вспять действие зелья, так что не давайте Дамблдору поводов напоить вас им снова.

— Постараюсь. Но он, наверняка, сильный леггимент, а окклюменцией я начала заниматься только этим летом.

— Уверен, вы способней Поттера в этом предмете. Но главное, просто постарайтесь не попадаться директору на глаза, а в остальном продолжайте вести себя как обычно. Не дайте повода в чем-то вас заподозрить.

Они помолчали. Снейп предложил еще чаю, Гермиона согласилась.

— Значит, мы все еще друзья? — с надеждой спросила она.

Несомненно.

Заткнись!

— Несомненно, мисс Грейнджер, — пафосно сказал он.

Это прозвучало отвратительно и лживо, и он внутренне содрогнулся от отвращения к себе.

— Я хочу сказать, что мне очень стыдно за то, что я вас подвел в прошлом. И я буду рад считать себя вашим другом, — тихо сказал он, надеясь, что Грейнджер ни слова не разберет из того бреда, что он несет.

Но она услышала и слабо улыбнулась, будто тоже рада считать его своим другом.

— Вы были первым, с кем я подружилась в Хогвартсе.

Что с ним происходит? Это же абсурд!

Снова за свое? Смирись.

— Знаете, какой сегодня день? — перебив его мысли, спросила Гермиона.

Где-то он уже это слышал...

— Девятнадцатое сентября, — ответил он, не подумав.

Она кивнула.

— Сегодня мой день рожденья. И я рада, что провожу его в вашем обществе.

— Я тоже, — сказал он после паузы.

Это сумасшествие, но он действительно был рад. Он же думал о ней все эти годы. Переживал, что предал наивную дружбу маленькой первокурсницы. И никогда не помышлял о том, что ему тоже очень нужен друг. Человек, которому можно рассказать то, о чем не расскажешь больше никому. Человек, с которым можно просто пить чай и наслаждаться тишиной. Грейнджер. Самый неподходящий человек на роль его...

Друга.

Она ушла вскоре после отбоя. Значок старосты позволял ей бродить по ночному замку, не особо беспокоясь о последствиях. Кажется, они опять сидели и молчали. Ей приятно его общество? Ему приятно ее общество?

Северус уже отправлялся спать, когда вспыхнул камин. Дамблдор пытался выйти на связь. Снейп опустил каминную решетку.

— Почему отключен камин, Северус? — Голова Дамблдора возникла в языках пламени.

— Я отдыхал, — холодно ответил Снейп.

Дамблдор мигнул, очевидно, не улавливая мысли о том, что не каждый в замке страстно жаждет его общества.

— Зайди ко мне, нужно еще раз обсудить проблему юного Малфоя. Он ведет себя слишком подозрительно.

Снейп чертыхнулся и отправился к директору. Главное, чтобы он не узнал о Гермионе. Нужно быть очень осторожным.

Позже, уже лежа в кровати, Северус вернулся к событиям дня. Он был в ужасе от того, что сделал — открылся лучшей подружке Поттера.

Она не его подружка, она твой друг, кретин!

Он никогда никому не поверял свои сокровенные переживания, а тут...

Она его обняла.

Он закрыл глаза и вновь почувствовал тепло ее тела, прижимающегося к нему. В груди потеплело. Совсем чуть-чуть. И он уснул, убаюканный необычайным покоем.

Гермиона...