Изнаночное (гет)

Ни земли, ни воды, ничего,

Замела метлой белый свет пыль.

- Мельница, “Обряд”

От резкого звука открывающейся двери и бесцеремонного рывка вверх, Гермиона обескураженно распахнула еще объятые тяжелой дремотой глаза. Морозный воздух, пронизанный розоватой дымкой, ударил ей в лицо, а гуляющий снаружи ветер запутался в подоле материнского пальто — Малфой вытащил её из машины на улицу, чуть ли не за шкирку, словно котенка.

Первые секунды она только оторопело хлопала ресницами, не совсем понимая, что происходит — до тех пор, пока вчерашние события не достигли её просыпающегося сознания. Сон, надо сказать, тут же как рукой сняло.

Машина тронулась с места, медленно развернулась и двинулась в обратном направлении, оставив двух подростков у обочины, стоящими по щиколотку в снегу — дорога была проселочная, и по ней не часто ездили, вот за ночь её и замело. Если бы Гермиона задумалась сейчас об этом, то поняла бы, что вид со стороны у них был уж очень необычный: одинаково продрогший и ошалелый, даже испуганный. К тому же, Малфой продолжал крепко держать её за локоть, ближе к себе, чем того требовала обычная предусмотрительность, слишком сосредоточенный на чем-то, чтобы придать этому какое-либо значение. Все же, о чем могла думать сама девушка, так это о том, что будет дальше.

- Малфой, — жалобно выдохнула она облачко пара в холодный воздух, скорее просто чтобы привлечь к себе внимание застывшего в прострации слизеринца, чем из интереса. Голос осип ото сна, поэтому с губ её сорвался только хриплый шепот. — Который час?

Он перевел на неё взгляд — нездешний и дикий, слишком темный и глубокий на белокожем лице, залитом рассветным солнцем.

- Около четырех, — просипел он удивительно ей в тон, чуть скривившись, будто одна мысль о времени причиняет ему боль. Потом снова посмотрел сквозь неё, вспомнив о чем-то, и дернул за локоть, поворачивая девушку к себе спиной, лицом к бескрайней веренице холмов, укрытых заснеженных лесом, простирающегося до самого горизонта.

- Смотри, принцесса, — прохрипел он ей на ухо, поддавшись странному, непонятно откуда взявшемуся порыву, заставляя её запечатлеть в своей умной головке эту безмолвную, прекрасную скупой северной красотой белую пустыню снега: — Теперь это твой мир. Бежать некуда.

И это было правдой, с ужасом осознала она, ощущая, как тело пробивает крупная дрожь от холода и ужаса, и все же не в силах оторваться от раскинувшегося перед ними вида — ледяного великолепия, отдающегося тупой болью под замирающим сердцем. Они стояли почти на самой вершине одного из этих холмов, вокруг были лишь деревья, снег и небо, высокое, кристально чистое и по-зимнему ясное, пестрящее красками — голубым, золотым и нежно-розовым, пронизанное холодным и душистым воздухом леса. Где-то очень далеко медленно плыл-поднимался над горизонтом одинокий столб дыма, впрочем, её глаз не мог различить под ним ничего, похожего на дома — как и повсюду — на многие километры вокруг.

Гермиона поднесла ладонь ко рту, пытаясь сдержать судорожный полувсхлип-полувздох, а он, не давая ей возможности прийти в себя, притянул её ближе и дернул их вверх — в это самое невозможно красивое и холодное небо.

Если и было то единственное, что нравилось ему в его новом статусе Пожирателя, так это возможность летать.

В этом поступке конечно, было что-то до ужаса пижонское, он мог бы просто трансгрессировать, чтобы не пугать и так до смерти напуганную Грейнджер еще сильнее, только вот удержаться не получилось. К тому же, он никогда не пробовал летать “с пассажиром” и было слишком интересно попробовать.

Очень быстро в поле зрения показался знакомый силуэт старой башни, припорошенной снегом, как и все вокруг. В следующие секунды перед ними распахнулись старые тяжелые двери, и вот он уже опустил дрожащую всем телом Грейнджер на выцветший бархат одного из стоящих посреди гостиной кресел, прекрасно отдавая себе отчет в том, что девчонка врядли устоит на ногах после такого “приключения”. Драко и сам не мог первое время с непривычки, куда уж ей. С улицы тянуло морозным воздухом — взмахом палочки он заставил двери вернуться в исходное положение и еще одним развел огонь в камине. Сразу стало светлее, теплее и даже, он бы сказал, уютнее — Драко вообще любил это место ровно с тех пор, как впервые оказался здесь мальчишкой.

Со стороны кресла раздался шорох — Грейнджер привела себя в сидячее положение каким-то несколько пьяным движением, подтянула к себе колени и, обняв их руками, стала изучать комнату из-под рассыпавшихся по её плечам в беспорядке волос. За ночь, проведенную в машине, наскоро завязанный ею узел из них вконец растрепался.

Он сделал было шаг в её сторону, и замер в нерешительности — слишком много лет он не видел её такой, с тех самых пор, как назвал грязнокровкой красивую двенадцатилетнюю девочку. Совершенно неожиданно она стала тем же ребенком из его воспоминаний, хрупким, испуганным и беззащитным. А еще одиноким — и это так бросалось в глаза, ведь рядом с ней всегда, каждый чертов день все шесть лет валандались двое гриффиндорких придурков и фоном где-то рядом маячил весь её идиотский факультет, плечом, мать их, к плечу. Этим внезапным одиночеством она напоминала Драко, к его ужасу, его самого.

Еще одна капля в море его неискупляемой вины перед миром.

И к черту его.

У Драко были дела поважнее, чем жалеть грязнокровку, которой это, к тому же, совершенно не поможет.

- Кена, — позвал он эльфийку, которая должна была позаботиться о вещах Грейнджер. Та появилась тихо, словно отделившись от стены, без привычного хлопка, с которым перемещались домовики Мэнора — странно, он не был здесь какие-то пару месяцев, а уже успел забыть об этой её особенности. Всё, что связано с этим местом вообще удивительно быстро стиралось из памяти, и Драко даже подозревал, что его родители — по крайней мере Люциус, бывавший здесь всего раз или два много лет назад, начисто забыл о существовании башни. Более того, он вдруг осознал, что в какой-то мере ставил на это, принимая решение спрятать Грейнджер здесь.

- Да, господин, — существо склонило голову в легком поклоне, с эдакой нетипичной для домовика грацией. Драко, признаться, любил в ней это.

- Вещи девчонки?

- Наверху, господин Драко, — подтвердила эльфийка легким кивком, — но позвольте сказать, там слишком холодно, для того чтобы юная мисс смогла остановиться в одной из комнат без вреда для своего здоровья. И в ближайшее время с каждым днем будет только сильнее холодать. Магией верхний этаж не прогреть, а тепла от камина для этого недостаточно. Простите хозяин, но дом стар и, как вы знаете, не предназначен для жизни простого мага в зимнюю пору, особенно для молодой леди без палочки.

Проницательная эльфийка, конечно же была права — он, как назло, об этом не подумал.

- Молодой леди, — ядовито процедил он сквозь зубы, злясь в общем-то сейчас только на себя, но бросая угрожающие взгляды на Грейнджер — придется потерпеть.

- Кена сможет все время поддерживать огонь здесь, внизу, — эльфийка изящным движением тонких лапок указала на всё помещение первого этажа, где они сейчас находились, когда-то выступавшее одновременно и кухней, и гостиной и прихожей по странной прихоти первоначальной хозяйки дома — женщины, судя по воспоминаниям современников, далеко не ординарной. — Если господин Драко позволит, то молодая мисс сможет жить и ночевать здесь, в тепле. Кена всё устроит.

- Делай, что считаешь нужным, — кивнул Драко с видимым облегчением. Странное существо действительно не было ровней эльфам Мэнора: Кена была слишком умной для домовика, а еще слишком дикой и слишком самостоятельной, что не очень удивительно в общем-то, с учетом всех лет, что она провела здесь одна, после исчезновения его прабабки. — Но она не должна выходить отсюда. Это твоя главная задача, Кена, — следить чтобы Гермиона Грейнджер оставалась здесь.

Когда она исчезла — растворилась в тени старых стен, оставив после себя две чашки с дымящейся жидкостью на небольшом столике у камина, Драко позволил себе взять одну и опустился в кресло напротив девчонки. У него оставалось совсем немного времени, прежде чем придется вернуться, и он, признаться был рад и благодарен эльфийке, что не нужно тратить его на возню со ней.

Чай оказался настоем из трав, ароматным и успокаивающим, разлился душистым теплом по телу. Все, что ожидало Драко в поместье внезапно стало не таким страшным — в конце концов, он успешно справился с первой частью своего замысла. Он спас чью-то жизнь, пусть и той, что никогда не отблагодарит его за это и, скорее всего даже не сможет понять — плевать. Впервые в жизни Драко сделал что-то важное без оглядки на мнение или безопасность семьи, на то, что, по чьему-то мнению, он должен делать. Это дарило пьянящее ощущение уверенности, какой он не знал прежде, а еще — пускай и призрачное — свободы. Это было сладко.

Допивая свой чай, он посмотрел на Грейнджер почти с сожалением — настолько испуганной и растерянной она по-прежнему казалась. Но они враждовали много лет, и потому Драко, как никто другой, знал, что она справится с этим — и довольно быстро, и тогда снова начнет представлять угрозу. Следовательно, он не мог позволить себе быть мягким.

Его чашка со стуком опустилась на стол, а в следующий момент Драко уже присел на корточки перед ней, хищно вглядываясь в её замкнутое лицо:

- Просто, чтобы ты уяснила Грейнджер — тебе очень повезло, — он почти рычал. Только попробуй рыпнуться отсюда — узнаешь, ЧТО я действительно могу сделать с тобой. И поверь, тебе это не понравится.

Грейнджер ничего не ответила, впрочем, он и не ждал. Встал, оправил мантию и пошел к выходу.

- Ах да, — он обернулся уже в дверях — черный силуэт на фоне снежной бури, поднявшейся снаружи: — Твоим драгоценным родителям тоже.

А потом тяжелая, искореженная временем дверь глухо закрылась, отделяя Гермиону от остального мира.

От автора: Привет! Соскучились? Они добрались — мне уже и самой не верится! Спасибо всем, кто читал и ждал этого вместе со мной. У нас наконец-то пришли холода, и мне снова пишется, это ведь очень осенне-зимний фанфик, вы почувствовали? Мне интересно!

По поводу диалогов, да, я согласна с тем, что их мало, я постараюсь в скором времени их добавить — но не в ущерб задумке, а в ней столько всего понамешено. Более важного для целостности полотна, так сказать. Поэтому вся их рефлексия, пойманные образы, несуразица описаний — это все равно останется в подавляющем диалоги объеме, по-другому я не вижу смысла именно это писать