Семья в сборе (джен)

Третий раз в жизни, когда Никки увидел императора, был одновременно первым, когда он познакомился с молочным братом своего будущего отчима. Императорская свадьба состоялась несколько недель назад — а еще за две недели до этого мама Никки помолвилась с лордом Форкосиганом — так что теперь Никки пришлось надеть свой лучший новый костюм и отправиться на ужин в императорский дворец.

— Семейный ужин, — предупредил Никки его (почти) отчим. — Маленький семейный ужин, частный — такой, какой бы мы устроили здесь, если бы Грегор пожелал наградить головной болью Службу Безопасности сразу после того, как они славно ему послужили, спрятав его с Лаисой на медовый месяц. И, конечно, они захотят похвастаться ребенком.

Ребенок (конечно) еще был никаким не ребенком, а всего лишь комочком клеток в репликаторе. Но он будет расти дальше и вырастет в кронпринца, так что у этого комочка — у ребенка — уже была своя собственная спальня в императорском дворце, пускай пока в ней ничего не стояло, кроме здоровенной машины с мигающими зелеными огоньками и экранчиками, которую охраняли двое в императорских ливреях.

Император с императрицей — или просто Грегор с Лаисой для (будущего) отчима Никки, потому что тот вырос вместе с императором и был его молочным братом — еще до ужина показали всем ребенка, ну, то есть то, чем он был пока что. Никки хотел бы разглядеть большую машину с ее экранами поближе, но мама взглянула на эту штуку так странно, что Никки не захотелось даже задумываться, почему это. Он попятился к стене и ждал там, пока взрослым не надоест смотреть — а это было не быстро, хотя они даже не трогали разные кнопки и все такое — и они не выйдут на садовую террасу к ужину.

Ужин — это было не слишком необычно, по крайней мере. Он был очень похож на застолья в особняке Форкосиганов вместе с графом и графиней, которые настаивали на том, чтобы Никки уже сейчас звал их бабулей и дедушкой Форкосиганами. Других внуков у них не было, а у Никки всегда была всего одна папина бабушка и один мамин дедушка, так что все было в порядке. И их он называл по другому: "бабушка Форсуассон" и "дед Форвейн" — так что никакой путаницы.

Как и они, император с императрицей расспрашивали Никки и его маму про их жизнь — точно так же, как это делает новый учитель или родители новых школьных друзей. Никки проходил через эту рутину каждый год с тех пор, как пошел в школу, и все было нормально — если только не задумываться, с кем он сейчас говорит. С императрицей было легче, потому что он видел ее в первый раз. Она говорила с мамой про Комарру, и та смеялась. Но когда Никки смотрел на императора, то никак не мог забыть о первых двух своих встречах с ним, а еда застревала у него в горле.

Он вспомнил все хорошие манеры, которым его учила мама, и спросил, не может ли они зайти в дом на минуточку, пока взрослые все равно возятся с десертом, вместо того, чтобы просто взять и доесть. Мама разрешила ему идти — и посмотрела перед этим на императора, но тот не кивнул и не покачал головой, а только спросил: "Ты же запомнил, где тут что, Никки?"

Он кивнул, чуть-чуть поклонился всем сидящим за столом и вышел с террасы в дом. Сначала он зашел в туалет, просто потому, что точно знал, где тот находится и что ему туда можно. Но потом он никак не мог решиться. Здесь дворец, и личные комнаты императора с императрицей, а не место для игр. Никки не был уверен, можно ли ему заходить в эти комнаты без особого разрешения. Хоть тут есть библиотека, но вряд ли император держит в ней комиксы про капитана Форталона...

Он застыл в холле перед детской. Он мог бы зайти туда и посмотреть на машину, но там стояли охранники...

Один из них — похожий на оруженосца Роика, только черноволосый — высунулся из двери детской, пока Никки пытался решить, рискнуть ли ему войти.

— Все в порядке, — сказал оруженосец и с легкой улыбкой поманил его внутрь. — Ты член семьи, тебе можно заходить, куда ты хочешь.

Никки шагнул в дверь, озадаченно хмурясь.

— Член семьи? Я?

— Конечно. Твоя мать сделала предложение лорду Форкосигану на глазах сотен свидетелей, включая самого императора, и лорд ответил ей "да" и с тех пор не взял своего слова назад. Прежде, во времена Изоляции, это считалось бы такими же тесными узами, как и брак, а Форбарры с Форкосиганами достаточно привержены старым традициям. И раз лорд Форкосиган твой отчим, то, так или иначе, ты становишься кузеном маленькому принцу.

Никки только сильней озадачился:

— У меня никогда не было младшего брата. И двоюродного тоже.

Легче было сказать это, чем признаться, что он не знает, как это: принц — и его, Никки, кузен. Он прошел вслед за оруженосцем к машине, около которой ждал второй охранник. В комнате стояла пара стульев, и теперь, когда тут не было других взрослых, они удобно стояли между репликатором и дверью. Но оба оруженосца не садились, будто Никки был достаточно важной персоной. Будто он и вправду был кузеном принца, а не просто мальчишкой, который мог бы играть с их сыновьями после школы.

— Ты в этом потом разберешься, — вмешался второй оруженосец. Он был старым, старше даже, чем папа Артура. — Он слишком мал, чтобы понять, что ты в этом деле пока не сведущ — так что у тебя перед ним еще та фора.

— Зато хорошая практика для тебя, верно, паренек? — добавил черноволосый. — Через год-другой такая штука будет стоять в твоем собственном доме, и в ней будет поспевать твой собственный братик.

Старший из оруженосцев сердито воззрился на своего товарища, словно тот выдал секрет, который Никки не мог бы выяснить сам. А ведь лорд Форкосиган — то есть, отчим — сел и поговорил с ним с неделю назад о том, что будет, когда мама Никки станет леди Форкосиган, но все это Никки и сам знал. И все же сейчас все было по-другому — когда он своими глазами видел эту машину и знал, что такая же будет стоять в одной из комнат дома Форкосиганов, может, по соседству с той, которую выбрал для себя сам Никки. А потом из нее выйдет младенец, его младший братик. Ну, сводный братик, Форкосиган, но все же. Не исключено, что для таких штук нужно сначала попрактиковаться.

Никки сцепил руки за спиной и стал читать надписи возле мигающих огоньков. Потом он осторожно потрогал экранчик с данными — тот, который раньше трогала императрица, он видел. Тот, на котором было изображение комочка клеток внутри машины. Никки прищурился, разглядывая его, пытаясь представить, что этот сгусток станет ребенком — принцем, его двоюродным братом. Он попытался представить, как это — быть старшим братом, но его воображения не хватало даже на то чтобы представить, как он переезжает в дом к Форкосиганам.

Дверь детской снова открылась, и Никки виновато дернулся, хотя ему и сказали, что ему разрешено сюда заходить. Должно быть, это мама пришла за ним, и сейчас скажет, что невежливо так себя вести, и ему надо вернуться. Но... ой, это была не мама. В дверь заглянул император Грегор.

— А, я так и думал, что найду тебя здесь, — сказал он.

Никки покосился на оруженосцев. Они оба вытянулись в струнку — так же, как делал папа Артура, когда отчим, или бабуля, или дедушка входили в комнату — но старший еще и подмигнул Никки. Никки улыбнулся.

Император Грегор тоже улыбнулся и зашел в детскую. Он ничего не сказал, но оба оруженосца сразу вышли и плотно закрыли за собою дверь. Никки остался с императором наедине. Не считая своего будущего двоюродного брата внутри машины.

Император подошел к Никки, протянул руку и коснулся экранчика — и даже с самым крупным увеличением всю картинку на экране он мог бы накрыть двумя пальцами.

— До того, как родиться, — сказал он, — твой отчим рос в таком же репликаторе. Его родители несколько раз водили меня смотреть на него — в Имперский госпиталь, потому что Майлз до рождения должен был все время находиться под наблюдением врачей, а не дома. То устройство было старой модели, без подобного дисплея, и я всегда воображал, что там внутри прячется маленький мальчик. А еще я тогда думал, что в репликаторах растут только больные или от чего-то пострадавшие дети.

Никки покосился на императора, потом снова на репликатор, попытался придумать что-нибудь, что можно на этот ответить.

— У меня на Комарре было много друзей из репликатора. Но я сам в нем не рос. А мама сказала, что в репликаторе мне поправили бы плохие гены раньше. Дистрофию Форзонна, — добавил он, назвав свою болезнь полным именем. Он больше не боялся произносить это название громко и вслух.

Император кивнул, мягко побарабанил пальцами по экранчику и подтвердил:

— Это один из резонов пользоваться ими. Мы должны быть уверены, что гены нашего малыша — без единого изъяна, и в них не осталось ничего опасного.

Никки прикусил губу. Одно дело рассуждать вслух про дистрофию Форзонна у себя самого и спорить с любым, кто зовет тебя мутантом. А совсем другое — спросить императора, неужели у того тоже есть мутантские гены, которые он не хочет передать кронпринцу? Но ведь императрица Лаиса с Комарры, где почти все рождаются из репликатора, и к тому же она — Тоскане. Даже в барраярском классе Никки все знали, кто такие Тоскане. Уж у них плохих генов быть не может.

Никки решился посмотреть на императора и увидел, что тот не сердится и улыбается.

— Безумный император Юрий был моим двоюродным дедом, Никки. И в моей наследственности есть такое, что я не хотел бы передавать своим детям. Эти вещи не так легко выявить, как дистрофию Форзонна, но мы сделали что могли.

Тут уж Никки уставился на императора , вытаращив глаза. Как странно думать о Юрии Безумном как о чьем-то дедушке, даже двоюродном; ну, в смысле, о дедушке настоящего живого человека, которого Никки знает. Это всё равно, как если бы все знали его собственного двоюродного дедушку Фортица как ужасного злодея, а вовсе не как профессора или Аудитора.

Император снова обернулся к репликатору и добавил:

— Но это не единственная причина. Так еще и гораздо справедливее по отношению к леди. Когда моя мать была мною беременна, ей почти три последних месяца пришлось провести в постели. С Лаисой ничего такого не произойдет.

Никки видел портреты принцессы Карин в книжках по истории. Но там ничего не писали про то, что она три месяца подряд лежала в постели, только что она вышла замуж, родила ребенка и умерла. Но одного до другого она еще была мамой маленькому мальчику...

— И с моей мамой — тоже, — после долгого сосредоточенного молчания пообещал Никки.

Император серьезно ему кивнул и согласился. Никки снова принялся разглядывать машину. Тогда император убрал руку с экранчика, и Никки осторожно потрогал то же место картинки, живой комочек.

— Держу пари, твои мама с отчимом уже завали тебе вопросы, как ты ко всему этому относишься. К тому, что у тебя появится младший брат, когда они поженятся.

Никки пожал плечами и кивнул, глядя в сторону. Он понятия не имел тогда, что на это ответить на эти слова маме и отчиму,как не знал и сейчас, что ему ответить императору. Тот сам заговорил:

— У меня никогда не было ни братьев, ни сестер, если не считать Майлза. Граф с графиней Форкосиган — тогда они еще были лордом и леди Форкосиган — стали моими опекунами за несколько месяцев до того, как он родился, так что у меня появились новые родители и почти сразу — новый брат. И до его рождения Корделия не раз спрашивала меня, как я к этому отношусь. А я никогда не знал, что ей на это ответить. Что значит — "отношусь"? Его ведь еще и на свете не было, хотя мы с его родителями и и ходили смотреть на репликатор несколько раз.

Только тогда Никки решился поглядеть на него и сказать:

— А вот меня бабуля об этом не спрашивала. Просто сказала, что если потом я вдруг захочу на него пожаловаться, то всегда могу прийти с этим к ней, она будет не против. Она сказала, что я уже ее внук, а он еще только появится, и, значит, право жаловаться у меня первым, а мой братик пусть подождет своей очереди.

— Вот видишь? Она этому со мною научилась. — Император улыбнулся, и Никки улыбнулся ему в ответ. — Майлз сказал, что Корделия с Эйрелом уже зовут себя твоими бабулей и дедушкой Форкосиган.

Никки снова засмущался и отвел глаза, потому что хотел спросить сложное.

— А вы... когда они были вашими опекунами, вы их называли мамой и папой?

Император не отвечал так долго, что Никки не выдержал и поглядел на него и увидел, что тот странно хмурится и смотрит на какой-то приборчик на боку машины, словно это было что-то интересное, хотя экранчика с картинкой там не было.

— Нет, — ответил тот наконец. — Это было... нам всегда приходилось учитывать политическую ситуацию, а не только нашу личную жизнь. Потому что я был императором, а мой родной отец был кронпринцем, и я не мог поставить твоего дедушку на его место, или твою бабулю — на место моей матери-принцессы. Я сначала звал их лордом и леди Форкосиган, а когда стал старше — то по имени, потому что мы стали работать вместе, и это было очень долго; когда граф Форкосиган стал моим премьер-министром, мы работали совместно каждый день, так же, как люди работают вместе в одном цеху или в лаборатории.

Никки знал и из своих учебников истории, и из того, что его отчим Майлз и император упоминали за ужином, что императору Грегору было всего пять, когда принцесса Карин — его мама — умерла. И с тех самых пор он больше никого не звал мамой или папой. Никки сглотнул. Он никогда не задумывался, как бы он жил, если бы мама погибла от несчастного случая, как и папа, сразу после него. "Нет, после того, как папу убили", — поправил он твердо и лишь тогда осмелился снова взглянуть на императора и вспомнить, как в первый раз его увидел. Он тогда еще спросил, не должен ли драться на дуэли с лордом Форкосиганом, а теперь лорд Форкосиган — его (почти) отчим, а этот нерожденный малыш — его кузен, а, значит, император...

— А как я должен называть вас? — спросил Никки.

Император не оскорбился и не сказал что-то вроде "Вашим величеством, конечно!", а лишь спросил:

— Как ты сам думаешь, кто я тебе? Ты уже знаешь, что я буду членом твоей семьи, как только твоя мама выйдет за Майлза, но как ты думаешь, кем мы с тобой станем друг другу?

Никки неловко пожал плечами, хотя он вообще-то знал ответ. Ужасно неловко было думать такими словами про императора, про человека, который рассказал ему правду о папе и который прислал СБшника, чтобы папин кузен его, Никки, не увез силой.

— Лорда Айвена я буду звать дядей Айвеном, — сказал он. — Хотя он моему отчиму двоюродный брат, а не родной, но он сказал, что у них в семье с братьями всегда был дефицит, и что племянников по-другому ему все равно не дождаться. А еще есть лорд Марк, он будет мне дядей Марком, он сам так сказал. А мисс Карин говорит, что я должен ее звать тетей Карин, и не только потому, что она с дядей Марком вместе, но потому что бабуля Форкосиган для нее — "тетя Корделия" и давно дружит с ее мамой. — Никки поднял руку и начертил в воздухе сложные диагональные связи родства. — Поэтому она и ее сестры — мне тети. Но это значит, что граф Форратьер мне дядя? И коммодор Галени тоже? Я их даже не видел никогда.

Император улыбнулся.

— Видишь ли, я знаю одну вещь: стоит принять в семью кого-то одного, и она вдруг берет и вырастает. Мгновенно и часто непредсказуемо. Кое-кто из дальней родни Лаисы — довольно любопытные ребята.

Никки тут же решил, что уж граф Форратьер — дядя он ему или нет — очень любопытный человек, что ни говори.

— Так, значит, вы мне тоже дядя?

— Хотел бы им быть, да, — медленно кивнул император.

Никки попытался выговорить "дядя Грегор", но такое у него не получилось даже шепотом.

— Дядя... император?

Император рассмеялся, и Никки ответил таким же смехом, несмотря на всю свою неуверенность. Новый дядя положил руку ему на плечо, легонько сжал и сказал:

— Начнем с этого и посмотрим, что получится.