Поминальная молитва (джен)

Пим провел Иллиана в дом. В особняке Форкосиганов Саймон бывал регулярно на протяжении стольких же лет, сколько было нынешнему графу — нет, даже дольше. Так что, какой бы груз памяти ни был у него связан с этим местом, ничто не отвлекало его от тревожных размышлений о том, что ему предстоит.

В доме было довольно тихо. Графиня убежала на другой конец города обсудить какой-то дизайнерский проект, и Саймону предстояло справиться со своей задачей самому. Дети играли на заднем дворе, и Иллиану показалось, что и их обычное возбужденное щебетанье сегодня было сегодня каким-то тихим.

Идущий впереди Пим возвестил о его приходе, мягко постучав в дверь графского кабинета и, не дожидаясь ответа, шагнул внутрь:

— К вам капитан Иллиан, милорд.

— Да, Пим. Благодарю, — донесся равнодушный голос. Пим ретировался, предоставив Саймона его судьбе; проходя мимо, он едва заметно приподнял бровь в безмолвном «Желаю-вам-удачи-сэр».

С порога Саймон бросил первый взгляд на графа, сидевшего за столом в эркере и листавшего ворох бумаг в папке. Тот поднял голову.

— Что ж. Это… ожидаемый визит. Проходи, Саймон. — Его губы скривились в улыбке, но в остальном выражение лица осталось бесстрастным.

Саймон не ответил; не словами. Зайдя в комнату, он занял место напротив графа, не ожидая разрешения, но и не бросая этим вызов. Он откинулся на спинку кресла и уселся поплотнее. И стал ждать.

— Ты пришел точно в назначенный час, — заметил Майлз, — …хотя и не слишком. Я ожидал тебя несколько дней назад.

Саймон развел руками, но и только.

— Что вы читаете, милорд? — спокойно поинтересовался он.

Майлз отказался говорить напрямую.

— Обзоры из Департамента Внутренних Дел СБ. Ничего захватывающего, слава Богу. — Саймон специально присматривался, поэтому увидел, как Майлз, услышав обращение «милорд», едва заметно вздрогнул — но в остальном его лицо осталось совершенно спокойным. — На внутреннем фронте все тихо. Разве что ты хочешь сообщить мне о каком-нибудь назревающем скандале? — Он приподнял бровь — в холодной повелительной манере, как будто никогда в жизни не принимал приказов от Саймона Иллиана. «Ох, Эйрел, тут мы с тобой славно поработали».

Катерина точно вычислила источник проблемы — эту вялую безмятежность, за которой ничего не крылось. «Он вовремя отправляется в постель, — сказала она, — и засыпает». И его не получается спровоцировать ни на одну из тех драматических выходок, к которым они все привыкли.

Когда Саймон ничего не ответил, граф заметил:

— Итак, ты задал мне вопрос и получил свой ответ. Я по меньшей мере дважды спрашивал тебя, зачем ты пришел, но ты не ответил. К чему бы это, интересно знать?

Его голос дрогнул, но не так, как у человека, который защищается. Скорее как у того, у кого больше нет сил защищаться и не хватает духу негодовать из-за этого. Саймон тщательно продумал свой ответ.

— Что ж, милорд, — медленно начал он через секунду, — во-первых, ответ вам известен лучше, чем мне, и, во-вторых, вы еще не задали вопроса, который убедил бы меня нарушить свое неизменное правило — никогда не лгать графу Форкосигану.

Тот вздрогнул — чуть заметнее, чем в прошлый раз.

— Весьма любопытное правило, — Майлз отмерял слова так, словно они могли расплескаться. — Особенно для человека, который распоряжался Службой Безопасности трех планет в течение тридцати лет. А у графа Форкосигана есть правило никогда не лгать тебе? — Его глаза сузились, будто высматривали добычу.

— Не знаю, — отозвался Саймон. — Что, есть?

— Это, кажется, чересчур.

— Да. Осмелишься рискнуть?

— Зачем ты здесь? — пошел в наступление Майлз. Он, определенно, на грани. Куда бы это повернуть?

— Разведка, — просто ответил Саймон. Майлз фыркнул и, с трудом поднявшись, стал расхаживать вдоль стола. — Раз ты, похоже, все об этом знаешь, у тебя должен быть ответ получше. Так зачем я здесь?

Майлз ожег его сердитым взглядом и скупо сообщил:

— Ты здесь, потому что Айвен не может добраться до меня со своей чертовой ледяной ванной.

Саймон сдержал улыбку. «Нет дыма без огня…»

— Полагаю, шоковая терапия в этом случае противопоказана. Хотя перспектива занимательная, должен признать. Я почти хотел бы при этом присутствовать.

Майлз уставился на него, сбитый с ног подобной откровенностью. «У старого пса еще есть в запасе несколько трюков», — мысленно прокомментировал Саймон.

— Кто тебе об этом рассказал? Айвен?

Саймон одарил его взглядом, говорившим: «Не будь дураком», и пояснил:

— Я этот рассказ клещами вытащил из Дува Галени. А ты что подумал?

— О, верно, — Майлз изучающе поглядел на него. Но прежде чем он успел заговорить, Саймон продолжил:

— Почему ты ждешь, что явлюсь к тебе с шоковой терапией?

— Проклятье, Саймон, — возмутился Майлз, — этот допрос уже достаточно времени идет по кругу. Это Катерина тебя подговорила?

— Коротко говоря, да, — признался Саймон, не удержался и добавил самодовольно: — Если бы это я тебя допрашивал, то вместо этого узнал бы, была ли она первой, кто обратился ко мне с этой просьбой, или первой, кто добился в этом успеха.

Майлз был заметно уязвлен. «Полный вперед», — подумал Саймон. Но любопытство Майлза оказалось сильнее раненого самолюбия.

— И кто был первым? — он опять принялся вышагивать. — Нет, не важно. Я, кажется, знаю. Моя ма… погоди! Ты отказал Грегору?

Саймон скрестил руки на груди и подождал, пока тот сам не ответит на свой вопрос.

Глаза Майлза сузились в щелки, когда он начал размышлять.

— Ты сказал Грегору «подождем и увидим», — наконец произнес он. Очевидно, его мозг в конце концов включился. Саймон благосклонно подмигнул.

Майлз глубоко вздохнул и поглядел в окно.

— Боже мой. И как давно это тянется? — Саймон открыл было рот, но Майлз остановил его взмахом руки. — Это был риторический вопрос.

Саймон промолчал, слегка улыбнувшись.

Наконец Майлз резко выдохнул, повернулся к нему и прожег взглядом.

— Кто еще? Айвен? — Попадание. — Тетя Элис? — Второе. — Давай сформулируем по-другому: кто не просил тебя попытать силы в бетанской терапии?

Корделия. Они сидели вместе в беседке, той первой ночью в Форкосиган-Сюрло, смотрели на звезды, и Корделия ни о чем его не попросила.

— Я думаю, что бетанская терапия тебе тоже противопоказана, — совсем тихо заметил Саймон.

— Тогда что же показано?

— Я надеялся, вы сами мне это скажете, милорд.

— Что ж, тебе не повезло, — отрезал Майлз. — Полагаю, все ждут от меня ядерной катастрофы, с множеством взрывов и жертвами в виде невинных свидетелей, как выражается мой дражайший кузен. И они отправили тебя, чтобы разрядить бомбу, прежде чем я взорвусь. Что ж…

— Вообще-то, я понял, что взрыв — как раз то, на что они надеются.

— Что ж, он не состоится. Можешь возвращаться и сообщить им, чтобы перестали поглядывать на часы.

Тот, молодой Майлз продекламировал бы эти слова с любовью к искусству. Граф Майлз произнес их совершенно ровно, потому что точно знал, о чем говорит. Наконец-то Саймон нащупал ниточку.

— Если не взрыв, тогда что же?

— Форкосиган-Вашный, — ответил Майлз и отвернулся к окну.

У Саймона внезапно до боли перехватило горло. Да. Медленное перерождение, слишком долгое для одного поколения; имя, которое разобьет тебе сердце, а потом еще раз, и еще. Медленно, испытывая боль каждой клеточкой тела, Саймон поднялся и подошел к Майлзу на расстояние вытянутой руки.

Повисло долгое молчание. Профиль Майлза застыл, не шелохнулся. Саймон терпеливо стоял, сглатывая боль и думая про Форкосиган-Вашный.

— И весь остальной Округ тоже, — заметил он после паузы.

— Я должен быть за это благодарен? — отозвался Майлз.

— А благодарность входит в круг обязанностей фора? У меня недостаточно информации на этот счет.

Совершил ли он только что ошибку? Он почувствовал, что Майлз собирается отстраниться, вместо того, чтобы шагнуть к нему — хотя пока ни один из них не сделал и шага. Он почти не дышал. Прошло несколько долгих минут; Саймон уже не чаял дождаться ответа. Вновь вернувшись к первому средству, он, вздохнув, решился поставить все на карту и рискнуть.

— Капитан Форкосиган… — проговорил он с теплой иронией в голосе.

Майлз окаменел. Потом развернулся к нему с таким свирепым выражением лица, что Саймон не посмел никак отреагировать.

— Какого черта? С кем, по-твоему… — сперва хриплый, к концу фразы его голос возвысился до крика, — …ты разговариваешь?!

Попадание. Саймон улыбнулся сквозь муку, когда отзвук этого рева сотряс воздух.

— Я говорю с Майлзом Форкосиганом. Который никогда не выбирает легкий путь, когда в наличии есть сложный.

Майлз отвернулся, пытаясь сопротивляться. Потом он начал выталкивать слова, негромко и почти смущенно, и тут они полились из него потоком, на грани слез:

— Но, в этом-то и проблема. Это совсем не сложно. Вступить в наследство в мире, в котором больше нет моего отца — едва ли не самое простое, что мне доводилось делать. Наступить в чертову лужу, и то потребовало бы больше усилий.

Вот оно. Саймон увидел, как опустив плечи, Майлз признал правду, как сотни раз до этого. Ведомый инстинктом, Саймон протянул ему руку, и тот шагнул ближе.

Без каких либо драматических жестов своей юности Майлз просто уткнулся лицом в его китель. Он совершенно прекратил борьбу и тихо зарыдал. Это не были сдерживаемые, невыплаканные слезы; «Видит Бог, — подумал Саймон, — мы все уже наплакались». Он сам — уж точно, и конца этим слезам не было видно; не в первый раз он стоял на этом самом месте, а его мир разваливался. Саймон обнял Майлза и заплакал вместе с ним, так же беззвучно. Одной рукой Майлз вцепился в ткань его мундира. «Дядя Саймон». Ему не было нужды говорить это вслух.

Он услышал от двери слабый звук: должно быть, это Пим решил выяснить, почему Майлз кричит. Но никто их не прервал, ощущение постороннего присутствия исчезло, и они снова остались наедине.

Саймон оправился первым. Сморгнув слезы, он уставился в полукруглое окно на цветущий сад и столь же цветущий город. Эйрел сберег Барраяр от огня гражданской войны; Майлз — от комаррских интриг и мести цетагандийцев. Без сомнения, дети Майлза станут расходовать себя столь же беспощадно, и их труды и, бог видит, сам Барраяр в свое время придут к концу. Время самого Саймона было почти на исходе. «Со святыми упокой, аллилуйя». Когда они с Корделией сидели под звездами, Саймон не мог вспомнить древние слова и просто напевал эту старую мелодию с обрывками русских фраз…

Он и сейчас стал напевать ее себе под нос, охрипшим от слез баритоном. Майлз перестал плакать и тихо слушал, не делая попытки отстраниться. Саймон замолчал, не допев до конца, и они стояли вместе, дыша спокойно и в такт.

Наконец Саймон прочистил горло.

— Что ж, — хрипло произнес он, — мы можем вычеркнуть ядерный взрыв, терапию, катарсис и надежду. Что остается?

Майлз отстранился, заглянув ему в лицо; теперь он был здесь весь, целиком.

— Думаю «мы» — звучит поучительно. Спасибо, Саймон.

— Не за что, милорд. — На этот раз Майлз не вздрогнул при этом слове, но и не пытался скрыть вспышку свежей боли во взгляде.

— Помнишь, как он впервые предложил, чтобы я работал под твоим началом?

Саймон не смог сдержать улыбки,

— Не могу сейчас воспроизвести этот разговор один в один, но, насколько я помню, мы отреагировали одинаково — немой досадой.

Майлз испустил смешок:

— Точно так! Немая досада. — Он поглядел в окно и вновь усмехнулся, а потом, внезапно решившись, обернулся к Саймону: — Я знаю, что нам нужно. Поминки.

Саймон подумал, что это ужасная идея. И он ее полностью поддерживал.

— Да, — принялся Майлз развивать свою мысль, — поминки. Черт возьми, некоторые пьяные традиции заслуживают того, чтобы их воскресили. Поминки в кругу тех, кто нес гроб. Устроим все у меня. Интересно, адмирал Джоул еще на планете? Выясню после того, как уговорю Грегора. Лучше начать с этого. Пойдем, — окликнул он Саймона и, не дожидаясь ответа, двинулся к двери, уже строя планы: — … Понадобится множество самой разной выпивки. Не все любят кленовую медовуху. — (Саймон подавил стон). — Думаю, я лучше дам отмашку Катерине, на случай, если дамы не захотят пить.

— Милорд, — окликнул Саймон.

Майлз обернулся.

— Да? Что такое?

— Не хочу вас оскорбить, но это сейчас самое время упомянуть еще одно неизменное правило, которое я выработал с недавних пор.

Майлз выгнул бровь:

— И в чем оно состоит?

— Никогда не посещать званые обеды, устроенные вами.

Майлз безудержно расхохотался.

— Весьма обдуманное правило! — ухмыльнулся он. — Мне стоит его позаимствовать. Ну, поскольку обеденного стола не будет, у тебя развязаны руки… М-м, думаю, стол нам все же понадобится — чтобы было подо что сползать. И, кстати, Айвен ответил бы на мое предложение чем-нибудь более оскорбительным.

— И что бы он сказал, ты полагаешь?

— "Если вечеринка закончится, когда под стол свалишься ты", — произнес Майлз, прекрасно копируя позу и манеру речи Айвена, — "то это будут самые короткие поминки в истории".

— Ты прав, — засмеялся Саймон, — именно так он и сказал бы. И я приблизительно представляю, что бы сказал Грегор.

— Я тоже. — Майлз открыл дверь. — Пойдем, пусть он это скажет.

И Саймон любезно последовал за Майлзом навстречу своей судьбе.