Апгрейд (джен)

— ...хорошо выглядит.

— Возможно. Меня пока не устраивает рисунок гамма-волн.

— Просто подождите всего минуту, и мы узнаем. работает ли эта штука.

Смешок.

— Ну нет. Через минуту мы узнаем, только если она НЕ работает. Но нужно как минимум полгода, чтобы узнать, правильно ли она функционирует.

— Не нравится мне, что его установили этим барраярцам. Им явно недостает гибкости мышления, а она важна.

— Что ж, они солдаты.

— Знаю. Но на будущее, я полагаю, нам стоит ограничиться гражданскими лицами. — Вздох. — А что в этом парне особенного?

— Он нравится Ли — правда?

— В любом случае, он лучше остальных.

— Ш-ш, он уже может вас слышать.

Голоса изменились, стали менее легкомысленными, более настороженными.

— Тогда еще одну дозу.

Шипение пневмошприца, касающегося кожи, и холодное пощипывание, словно ледяные муравьи сбегают вниз по позвоночнику, обживая его тело.

Он узнал голоса. Он никогда прежде их не слышал. Потребовалось усилие, чтобы открыть глаза. С секунду все в поле зрения расплывалось — обычное дело, когда приходишь в себя после операции. Ему никогда прежде не случалось очнуться после операции. Зрение пришло в норму, он мог уже видеть отчетливо. Он был в операционной. В жизни не видел этого места. Ледяная паника, скопившаяся в груди, начала сочиться наружу...

Над ним стояла красивая женщина. В Имперский Госпиталь стали допускать на работу женщин? Прогресс. "Имперский госпиталь — сведений нет". Она — главный невролог, она занимается с ним уже не первую неделю. Он ее впервые видит.

Он прошел специальный тренинг и знал, как преодолеть панику и делать то, что реально необходимо — вот только сейчас он не был уверен, в чем состоит сама реальность. Не был уверен, кто он такой. Образы волной хлынули сквозь его разум: мать, брат, его квартира, его родной дом — все привычные и в то же время совершенно новые для него.

"Погоди, сейчас все выяснится", обещал он себе — человеку, в голове которого сражались друг с другом два представления о мире. И немедля взмолился, чтобы это обещание оказалось истиной.

— О, прекрасно, — заговорила красивая докторша. — Как вы себя чувствуете?

Он кашлянул, прочищая горло от слизи и пластикового привкуса трубок, которые лишь недавно торчали у него изо рта. — Странно, — честно признался он.

— Голова болит? Изображение расплывается перед глазами? Звон в ушах?

Он покачал головой. Это оказалось чуть болезненно, но ничего такого, о чем стоило бы волноваться.

— Вы помните меня?

— Вы — доктор Ли, — автоматически ответил он и тут же удивился, откуда ему это известно, если впервые увидел эту женщину сорок пять секунд назад? "Потому что несколько недель ты с нею работал", — напомнил он себе. И в этот момент вспомнил, как это происходило и для чего было предназначено.

— Он уже там? — спросил он. Попытка поднять руку и ощупать голову оказалась безуспешной — рука была зафиксирована. Его пальцы дернулись. Он знал полдюжины способов освободиться от подобных пут и буквально чувствовал, как знание об этих способах прокладывает путь сквозь его мозг, дублируясь в его новой памяти.

— О, позвольте я сниму. Да, там. Он уже должен заработать.

— И мне кажется... что он там.

Она тревожно вгляделась в его лицо. — И?

— И работает.

— Отлично. Скажите, вы можете отличить две ваших памяти друг от друга?

Он отметил, как напряглись все врачи, пока он медлил, пробуя свой разум. Различие было отчетливым. Память чипа была холоднее, резче, похожа на студеное зимнее утро. А его настоящая память — нет, поправил он себя, они обе настоящие — его органическая память по сравнению с чипом казалась мягкой, расплывчатой, окрашенной эмоциями. — Да, — ответил он.

— Хороший симптом, — заметила доктор Ли. — Давайте посмотрим, что с вами...

Следующие полтора часа ушли на стандартные когнитивные тесты, проверку рефлексов, установку и чтение датчиков на черепе. Он в буквальном смысле ощущал, как все его ответы укладываются в чип, при этом мог мысленно прыгать взад и вперед во времени, проигрывать их заново, без малейшей запинки двигаться из настоящего в прошлое. До того он не раз пытался представить себе, на что похоже обладание подобным таким чипом, но самые амбициозные его мечты казались бедными с сравнении с настоящей реальностью. В его голове было все. Это было словно стать богом, всевидящим и всезнающим.

Лишь позже, уже в своей палате, когда доктор Ли насытилась тестами и отпустила его, он сообразил, что не просто стал богом. Он еще и был под неусыпным наблюдением бога, холодного и беспощадного. Ни один из своих проступков он был не в состоянии забыть, их не затирали в памяти ни неловкость, ни даже прощение. Он это осознал, попытавшись флиртовать с симпатичной медсестрой, которая везла его в палату — на гравикресле, хотя он и сам превосходно мог ходить, но того требовали какие-то причудливые больничные правила. Проиграв сцену в памяти чипа, он увидел себя таким, как его видела девушка: нелепым, самонадеянным, сыплющим несмешными шуточками и чересчур прозрачными намеками.

Что ж, пути назад нет: чип уже стал его частью. Теперь он понял, почему отборочные психологические тесты такое внимание уделяли проверке самоконтроля и бесстрастности. Все содержимое чипа представало перед ним как чистые данные, сырая информация, пригодная, чтобы ее классифицировать, анализировать или игнорировать, смотря по обстоятельствам. Иллиан подавил смущение вместе с прочими эмоциями и принялся за упражнения, которые назначила доктор Ли. Если он не научится управлять чипом, в конечном итоге тот сам станет управлять им.