Запрет (гет)

— Ты спятила.

Нарцисса резко выдыхает и нелепо медленно оборачивается.

— Тебя не должно быть здесь. Если тебя увидят, сам знаешь, твоя матушка по голове не погладит. Не то чтобы мне до этого было дело. Не хочу просто, чтобы подумали, что это я тебя позвала.

— Ты спятила.

Сириус, такой растрепанный и несовершенный, соскакивает с идеально выкрашенного подоконника тихо, и, впрочем, в этой тишине Нарциссе слышится угроза.

— Заело?

— Он же придурок. Сама так говорила.

Нарцисса путается в белых кружевах длинного платья. Свадебного. Сириус в трех шагах, и Блэк хочется взвыть.

— Сириус, уходи.

— Нарси…

Мать с отцом всегда звали ее Нарциссой. «Не пристало леди откликаться на отвратительные клички. Это низко». Белла с Энди, уверенно строя невинные глазки, втихаря прозвали ее Цисси.

— Нарси…

И только от этого его «Нарси» ей хочется перестать дышать.

Сириус близко. Близко настолько, что Нарцисса невольно отступает назад, налетая на дорогое трюмо. Кисточки и баночки летят на пол, пачкая белоснежный подол. Но ей плевать. Сириус делает шаг. Последний.

— Только не Леголас, милая.

Нарцисса хмурится, а Сириус ухмыляется, глазами объясняя:«маггловское».

— Ты же не чувствуешь к нему ничего.

У Цисси — отвратительно темные круги под глазами, тщательно замазанные ведьминским кремом «Клир Скин». У Сириуса — до необычайного холодные пальцы, которыми он воздушно касается ее бледных щек.

— Не чувствуешь же, правда?

Сириус шепчет, соблазняя, затягивая в ад, и Нарциссе хочется сдаться. Впрочем, ей не впервой.

— Мы — Блэки. Оба.

Сириус дергается, и глаза у него темнеют.

— И?..

Нарцисса боится открыть рот, потому что сказанное однажды — навсегда остается в памяти.

— Ну!

Сириус отчаянно сжимает ее плечи, но Нарцисса упрямо молчит.

— Это все из-за того, что я твой брат, да?

Грудь сжимает, а яростно брошенные слова режут застрявшие в глотке остатки чувств. Цисси прикрывает глаза и надеется, что Сириус поймет намек. Уходи. Тепло исчезает, и Блэк скукоживается. Все-таки ушел.

— Знаешь, что? А мне плевать.

Нарцисса распахивает кукольные глаза и машинально закрывает их, когда Сириус касается ее губ. Поцелуи у них всегда жаркие, как будто в последний раз. У Сириуса разбита губа, и Нарцисса языком проводит по ранке, исцеляя, заживляя, отдавая себя. Руки у нее тонкие, но сильные, притягивают брата ближе, стирая хрупкие границы.

— Давай убежим. Никто не узнает где мы, никто не узнает, кто мы друг другу, — Сириус шепчет, искушает, вытягивает ее жизненную силу, ломает волю, — никто. Обещаю.

Дыхание у Нарциссы рваное, болезненное, а кожа горячая-горячая, словно расплавленный воск.

— Ты меня сжигаешь.

Сириус хмыкает и рвет снежно-белые пуговки, освобождая ее тело.

Она чувствует, что сдалась. Теперь уже точно.

Да, она убежит. Куда угодно.

Да.

Двери распахиваются, и Белла влетает разрушительным ураганом, разбивая хрупкую иллюзию счастья.

* * *

Нарцисса улыбается. Натянуто и неискренне.

Люциус холодно смотрит на нее, ждет ответа.

— Да.

Сириус за колонной, незамеченный, взглядом молит: «убеги».

Прости.