Фобия. (джен)

Повсюду.

Они были повсюду. Куда бы он ни пошёл, какую бы книгу ни загрузил в комм. В Академии каждый первый бредил хоть кем-то из этой семейки, мечтая, кто повторить подвиги кумира, кто поквитаться за реальные или надуманные семейные обиды.

Форские недоросли традиционно мерились родовой спесью, ставя в пример бородатый анекдот, что вот у некоторых даже тараканы, и те гербовые. Когда за подтверждением его исторической достоверности обратились, ничтоже сумняшеся, к нему лично, шутка перестала казаться ему смешной.

На лекциях преподаватели через одного с придыханием цитировали этих деятелей, будь то экономика, теория государственного и окружного управления, галактические отношения или спецкурс СБ. Можно было, не думая, ссылаться на них при любом докладе. Планетарная история, судя по учебнику, вообще происходила только при их непосредственном участии и с их же милостивого разрешения. Именно готовясь к семинару по истории, он выявил пугающую закономерность.

Их становилось всё больше.

Прапрадед застал только двоих. При деде их стало сначала трое, потом снова осталось двое, а потом их количество стало неуклонно расти. Отец рос в окружении уже пятерых, и ещё несколько болталось по галактике. Сам он знаком, страшно сказать, с парой десятков, и это считая только по прямой линии, без жен и мужей. И ещё о полудюжине он знает понаслышке.

Они плодились и размножались. И занимали ключевые посты в государстве и за его пределами.

Он не мог озвучить свои опасения никому.

Они действительно были повсюду.

Это начинало напоминать манию преследования.

Он садился за учебники — и видел в заголовках знакомую фамилию.

Он штудировал спец-пособия СБ — и натыкался на не менее знакомые оперативные псевдонимы.

Он гулял по столице, в те редкие моменты, когда это удавалось — и пытался обходить стороной особняк. Это было сложно, учитывая, что именно в тот район его наиболее охотно отпускали. Обходить особняк приходилось по мини-парку, который насмехался над его манёврами каждой фигурной плиточкой коричневой дорожки.

Ещё более редко ему выпадала минутка посмотреть головизор. Но и тут попадалась либо историческая хроника в художественно-героической обработке, либо кино по мотивам их похождений в галактике. Это знание отравило ему удовольствие от нескольких обожаемых с детства фильмов. У него дрожали руки, когда он дарил одному из младших кузенов свой любимый диск с дилогией «Освобождение Дагулы IV». О них напоминала даже трансляция невинного квадди-балета по каналу культуры и искусства.

На обложке иллюстрированного альбома по ландшафтному дизайну — подарочное издание занимало столик в зелёной гостиной матери — он видел своё будущее и ужасался. Знакомый вензель невинно поблёскивал серебряным тиснением на фоне растительного орнамента, ему же чудилось болото, а сам он был загнанным волком, который шарахался от флажков с пресловутыми гербами и бежал от облавы прямиком в трясину.

И нет спасения. Они всегда были лучшие.

Лучшие полководцы, лучшие сладости, лучшие оруженосцы, лучшее вино, лучшие подданные в графстве, лучшие лошади, лучшие специалисты, лучшие, лучшие, лучшие, лучшие… Лучшее — враг хорошего.

Он поймал себя на том, что считает их врагами, и малодушно испугался. Если ты их враг, не защитят ни имя, ни титул, ни присяга, ни расстояние. Примерами наполнены все его учебники. И потом, при всей паранойе, вызванной многочисленностью этой семейки, они ему нравились. Ему НЕ нравилось считать их угрозой.

Тщательно пестуемая выдержка отказала ему в столичном оперном театре.

Давали нетленку, он сопровождал бабушку. Не то чтобы он не знал либретто…

Когда первый бас-баритон Форбарр-Султаны вывел свистяще-рокочущее «лис-с-стья клёна в инея сер-р-ребр-р-ре…», у него задёргался левый глаз. Конечно, это не ускользнуло от внимания его спутницы.

Пришлось признаваться.

Во всём.

Даже в том, что ему снится то облава в кленовом лесу у Дендарийского кряжа, то паутина с коварным тощим старым карликом с клюкой, который сидит в её центре на походном складном табурете и, зловеще ухмыляясь, дёргает за ниточки, опутавшие всех его друзей и родных, время от времени подтягивая их к другому карлику, тоже старому, но с необъятной утробой и зубастой пастью.

Бабушка не засмеялась. Он видел, конечно, что в её глазах пляшут чёртики, но был признателен ей за то, что её лицо осталось серьезным.

— Я помню, как впервые встретилась с ними, — задумчиво сказала старая леди. — «Карлик» был тогда молод и похож на залетевшую в дом шаровую молнию. А для меня неожиданно стал путеводным клубочком. Его отцом-Мясником у нас пугали непослушных детей. А на деле… всем бы детям такого отца. Его мать… она всегда противопоставляла себя Барраяру. Но не существовало бы нынешнего Барраяра, каким мы его знаем, без неё.

— Но… миледи-моя-бабушка, что же мне делать?..

Вдовствующая императрица улыбнулась.

— Как ни банально, к этой семейке, — внук поежился, она точно как же выделила их голосом, как он, — каждый находит свой подход. Успокойся. Подумай. Это всего лишь проблема. Как известно, половина решения заключена в ней самой.

Он честно старался успокоиться.

Он думал, и не один день. В процессе хотя бы перестал со слепым ужасом считать их врагами, переведя в ранг Проблемы.

Потом отчаялся и сбежал в город.

Привычные к его эскападам СБшники сделали вид, что ему это удалось. Подумаешь, лорд Форбарра решил прогуляться.

В парке было солнечно и людно, народ гулял, наслаждаясь тёплым осенним деньком. Багровели роскошные клёны. Он сидел на ограде памятника и смотрел, как девушки, смеясь, собирали букеты из резных листьев.

И внезапно понял.

После бала в честь восемнадцатого дня рождения наследника столица взорвалась слухами. Принц весь вечер не отходил от младшей внучки графа Форкосигана.

Некоторые проблемы не нужно решать.

Нужно просто стать их частью.