Тысяча и одна ночь (джен)

13 мая 1935

Нет, он всегда знал об угрозе помешательства, да что там «знал» — он защитил диплом на эту тему: «Опасность привыкания в осознаваемых сновидениях». Нельзя увлекаться, нельзя спать с открытыми глазами и управлять потоком образов, заставляя их выглядеть реальными, не нарушающими закон причинности в отличие от воображаемых. Тест «Спите вы или нет» начинал Дэвид Хогарт, а продолжал он, Лоуренс, понимая, что тест этот мог помочь только новичкам.

Не им. Не Гертруде Белл, не Фейсалу, не Россу, не Хогарту и не ему. Их сны походили на бодрствование. Оркестр в Джадде, который придумал Росс, играл так, что музыка угадывалась с трудом. Исхудавшие плененные музыканты вызывали и жалость, и смех. Они выглядели настоящими, они фальшивили, как настоящие, хотя воображение Росса могло создать шедевры, сыгранные виртуозами. Их сны маскировались под настоящее, поэтому вместо теста пришлось придумывать что-то новое. Тогда-то и появились тотемы. Волчок у Гертруды Белл, ферзь у Фейсала, монета с двумя реверсами у Росса, игральные кости у Хогарта.

Револьвер у Лоуренса.

Тотемы перестали работать уже в двадцать шестом. На смерть Гертруды никто из банды не обратил внимания: ошиблась с дозировкой или устала жить — несчастный случай, подумаешь. Но смерть Фейсала расшевелила всех и заставила искать новое решение.

Неизвестно, что для себя придумал Хогарт — из всего их Арабского бюро лишь он оставался здравомыслящим, а не витал между мирами, — но Лоуренс знал, что сделает своим якорем. Боль.

Он боялся боли. И боль во сне щадила его. Но в жизни… в жизни боль была настоящей. Раны затягивались долго. И он не мог удержать эйфорию: не спит. Живет.

С чего все начиналось?

С того, что они придумали эффективную форму допроса, на котором нельзя ничего было утаить? К ним бежали арабы из турецкой армии, сдавались сами. Саботаж? Дезертирство? Как еще влезть в голову к совсем иным людям, умеющим с детства клясться неверным во лжи?

Совместный сон объединял чуждые разумы и все расставлял по своим местам: кого можно использовать против общего врага, кого не стоит выпускать из камеры.

Совместный сон в палатке Фейсала, когда грезили шейхи разных племен, позволил им объединить арабов, заставить их поверить, что они могут остановить империю. Совместный осознаваемый сон затягивал, в то время как обычные совсем перестали сниться, и отказаться от миров и от возможности быть богом в тех мирах — мало кто мог.

Да никто, вообще-то.

Разведка в Дераа — вот та граница, где Лоуренс перестал контролировать свой разум. О его аресте знают многое и знают разное, он сам описал его в книге, но мало кто догадывается, кроме, может быть, Хогарта, что вся противоречивость происшествия, противоречивость его рассказов о нем вызвана одним — часть ареста прошла во сне. В разделенном со скучающим беем сне. Лоуренс залез тому в голову, а получилось, что вскрыл свою.

Он не помнил, что было реально, а что — нет. Детали размывались, и он постоянно путал их, переставая понимать, спит или нет.

Здравомыслие удалось вернуть, только когда Лоуренс нанял Брюса. Уговаривать пришлось долго, но когда Брюс угостил ягодицы Лоуренса розгами, голова пришла в порядок. Чем больнее, чем больше крови было при порке, тем дольше он осознавал, на каком находится свете.

Он жил, он рисковал, глаза его были широко открыты, и он не спал.

Лоуренс сел на мотоцикл, желая насладиться встречным ветром и приятным вечером, и выдавил газ.

Примечание: Согласно официальной версии, 13 мая Т.Э. Лоуренс недалеко от своего коттеджа Клаудс Хилл попал в аварию: резко свернул в сторону, чтобы не сбить велосипедистов; умер через шесть дней.