Идиотка (джен)

Лаванда Браун была идиоткой.

А если по правде, Лаванда Браун была квинтэссенцией идиотизма. Людям хватало одного взгляда на её светлые волосы, украшенные лентами, детское личико в форме сердечка и голубые наивные глаза, чтобы согласиться:

— Идиотка! — и начать воспринимать её исключительно так.

Лаванда Браун потому и была идиоткой.

Её несчастье заключалось в том, что она вполне это понимала.

В школе она всегда была одной из тех девчонок — милых и трогательно глупых, которые хоть и не знали, кто сейчас Министр Магии, но могли похвастаться впечатляющими знаниями чар красоты. Они не читали «Ежедневный пророк», зато удивительно хорошо разбирались как в школьных сплетнях, так и в светских мероприятиях с первой страницы «Ведьмополитена».

Лаванда предпочитала делать вид, что не знает, как о ней думают остальные. Она игнорировала то, как Гермиона Грейнджер закатывала раздражённо глаза, когда Лаванда что-то говорила, как нагло ребята пялились в её декольте, как стыдилась её общества временами Парвати...

Она только пожимала плечами, принимая всё это со стоическим спокойствием. Таковы уж люди, повторяла она себе, сжимая розовые губки. Кукла — накрашенная, большеглазая и любознательная, без колебаний, без сомнений, без раздумий. Возможно, так было даже лучше? Возможно, так было легче? Если они не узнали её до сих пор — не так, как ей того хотелось, — так почему же она должна была переживать из-за того, что о ней думают?

Она не обращала на это внимания. Пока Рон Уизли не обманул её, не использовал и не бросил, так, словно она была поломанной игрушкой. Пока тот, кто был ей так дорог, не воспринял её, как...

Невозможно было отрицать это и дальше.

— Я идиотка, — созналась сама себе шестнадцатилетняя Лаванда Браун, критически вглядываясь в своё отражение в зеркале.

Вдруг её начало беспокоить, что с ней разговаривают, как с очаровательной, хоть и несколько заторможенной в развитии пятилеткой. А ведь она была уже почти взрослой! От ощущения несправедливости Лаванда надула милые губки. Чем она хуже других? Она хорошо училась. Была популярной. В прошлом году очень рисковала, когда — хоть и после некоторых колебаний, но всё-таки — вступила в Отряд Дамблдора... Лаванда опять посмотрела в зеркало. Кто же будет воспринимать её серьезно, если она выглядит, как маленькая девочка? И тем же вечером Лаванда отрезала все ленты и выбросила дешёвые безделушки.

— Я изменюсь, — сказала себе, связывая волосы в тугой «конский хвост».

Но прежде, чем кто-то смог что-то заметить, в Хогвартс пришла война. И никто уже не думал о лентах и безделушках.

Лаванда вступила в обновленный ОД, вместе с другими писала революционные призывы на стенах замка, учила новые защитные заклинания и помогала эвакуировать из Хогвартса учеников, которые попали под горячую руку Кэрроу. Она участвовала в Битве за Хогвартс, но немногое о ней помнит. Запах горелых тел, разноцветные вспышки заклятий, смерть, страх — и боль, ужасная боль, когда Фенрир Сивый разорвал ей когтями лицо. И свой собственный, нечеловеческий вопль.

Потом — темнота.

— Идиотка, — услышала она сразу же после пробуждения в больнице Святого Мунго. — Могла ведь умереть.

После войны вместе с оставшимися учениками со своего курса пошла сдавать экзамены на следующей же сессии. Все вокруг были озадачены и не знали, в каком направлении нужно теперь двигаться, зная только Зельеварение, Чары, Трансфигурацию, Травологию и Защиту от тёмных искусств.

В конце августа Лаванда заявила, что подала документы в Академию Авроров. Семья и друзья надеялись, что когда её кандидатуру отклонят, Лаванда придёт в себя и займется чем-то респектабельным — откроет парикмахерский салон или магазин косметики.

Может быть, в другое время и в другом месте, другая Лаванда так бы и поступила. И в этом не было бы ничего странного. У другой Лаванды было целым всё лицо, а не половина.

* * *

— ...Как дела, Лаванда? — Гарри заглянул в её кабинет и тепло улыбнулся. — Уже подготовила для меня тот отчёт?

— Который? — Лаванда сдвинула на нос очки, которые с некоторого времени начала носить для чтения.

— Который должен быть готов вчера, — ответил Гарри, подходя к её столу и садясь на край.

Лаванда пожала плечами.

— Наверное, он где-то здесь, — пробормотала, глянув на стопки пергаментов, заполонившие кабинет. — Поищи.

Гарри поморщился.

— Это ведь твой кабинет, ты лучше знаешь, что и где лежит, — ответил он, нехотя беря в руки несколько пергаментов. — Кроме того, не забывай, кто здесь старший по званию.

Лаванда подняла на него взгляд, критически осмотрев Гарри своими голубыми глазами.

— Так точно, капитан! — поддразнила она, откидываясь в кресле. — Есть только одна проблема...

Лаванда достала последний выпуск «Ежедневного пророка» и продемонстрировала ему первую страницу, которую почти целиком занимала колдография пожилой волшебницы, полностью поглощённой беседой с репортёром.

— Статья о старушке, которая якобы стала свидетелем возрождения Волдеморта? — Гарри прыснул со смеху. — Лаванда, это же ерунда! Покажи, кто это выдумал…

— Угадай.

Он закатил глаза.

— Панси Паркинсон, — Гарри покорно вздохнул. — Клянусь, она делает всё, чтобы по бредовости писанины сравняться с Ритой Скитер. Только на Скитер у нас хоть что-то есть, — нахмурился, — а Панси чиста, как слеза...

— Неважно, насколько абсурден этот репортаж, — прервала она его. — Он вызвал огромную неразбериху. Начальство хочет видеть официальное заявление нашего Департамента на эту тему.

— И когда? — Гарри пригладил волосы рукой.

— Час тому назад! — рявкнула Лаванда. — Поэтому, видишь ли, если тебе интересно моё мнение, то ты и твой отчёт об увеличении активности вампиров в городах можете идти...

— Ладно, ладно, я понял, — он поднял руки, словно защищаясь, после чего с очередным вздохом взялся за поиски рапорта. — Что-то ты сегодня нервная. Проблемы с Энтони?

Когда она посмотрела на него в этот раз, её взгляд потеплел:

— С моим сыном, — ответила с достоинством, — нет проблем. Зато его отец… — пробормотала она, окуная перо в чернильницу и возвращаясь к письму, — ...это совсем другое.

— Опять приносит неприятности? — в голосе Гарри послышалась угроза. — Тебе ещё не надоело?

— В том и дело, что нет, — рассмеялась она безрадостно, но, увидев вопросительный взгляд, добавила: — Я не видела его уже месяца два, и он опять затянул с алиментами.

— Ты заместитель главы Аврората, — весело посмотрел на неё Гарри. — У тебя есть все возможности для того, чтобы выбить из него деньги. Пошлём нескольких парней...

— ...А меня посадят за злоупотребления, — закончила Лаванда фразу, давая понять, что отказывается. — Тебе процитировать параграф, под который что-то такое подпадает? Ничего я не могу ему сделать, и он прекрасно об этом знает. Остается только ждать, пока толстая тётка из Департамента семьи поднимет зад и вышлет ему распоряжение о погашении задолженности.

Гарри только покивал головой, не зная, что добавить, после чего вернулся к поискам отчёта. Лаванда тем временем энергично расписывала все пункты своего заявления, которые потом продиктует Самопишущему перу и отошлёт в прессу. В какой-то момент Гарри замер, после чего с размаху хлопнул себя ладонью по лбу:

— Рон бы точно использовал! Акцио отчёт об увеличении активности вампиров в городах! — нужная связка пергаментов тут же выскользнула из стопки других, оказавшись в его руках.

Лаванда чуть улыбнулась.

— Я задавалась вопросом, когда ты додумаешься, — призналась она.

— Только никому ни слова! — Гарри сделал страшные глаза. — Лишишься премии!

Она преувеличенно вычурно отсалютовала ему.

— И ещё одно, — Гарри обернулся в дверях. — Будешь в субботу на матче? Гриффиндор играет со Слизерином. Джеймс мне рассказывал, что Тони загонщик.

— Как быстро они растут, правда? — Лаванда подпёрла подбородок кулаками, глядя на друга с грустной улыбкой. — Ещё недавно шныряли на детских метлах в наших дворах, а сейчас? Энтони пятнадцать, Джеймсу — тринадцать... Каждый раз, когда его вижу, Тони кажется мне на несколько дюймов выше.

— Знаю, что ты имеешь в виду, — Гарри ответил похожей улыбкой. — Но это не ответ на мой вопрос.

— Если дашь мне выходной, буду, — кокетливо подмигнула она ему поверх очков.

— Будет тебе выходной.

* * *

Было уже темно, когда она наконец-то окончила работу. Убедившись, что выполнила всё, что нужно, Лаванда закрыла кабинет на ключ и, постукивая каблуками, направилась по коридору вниз, к лифту.

— Идиотка, — услышала она шипение, полное злости, из кабинета одного из младших авроров. — Веришь? Сегодня своими глазами видела, как она опять заигрывала с шефом...

Лаванда потёрла длинный, уродливый шрам, проходивший через левую щёку от виска к подбородку, — сувенир с Битвы за Хогвартс. Когда шрам чесался, как сейчас, это значило — будет дождь.

Лаванда Браун была идиоткой и ничто не могло этого изменить.

Её счастье заключалось в том, что она смогла это принять.