Black Velvet (гет)

Лили стояла одна на огромной зеленой лужайке, усыпанной разноцветными магическими цветами. Легкий ветер колыхал траву и спутывал рыжие волосы девушки, вдалеке слышался задорный смех Джеймса и Сириуса. Кажется, эти двое опять устроили какую-то шалость.

Еще Лили заметила Петунью и отца. Они стояли на пороге дома, глядя туда, где веселились мальчишки, а отец, кажется, улыбался.

Лили стало так хорошо и легко, что она закружилась, быстро-быстро, так, что все слилось в одно непрекращающееся цветное пятно. Отец, Петунья, Джеймс, веселый смех, сочная трава, рев мотора мотоцикла, алые цветы, прозрачная речка…

Лили засмеялась и упала, но нежные руки матери подхватили ее, и вот уже маленькая Лили, глядя на маму, радостно смеется, морща носик. Мама поднимает ее на руки, и рыжая девочка восторженно хохочет, а мама целует ее щеки и нос. Лили чувствует себя в полной безопасности и абсолютно счастливой.

Но потом что-то произошло, что-то, что заставило маму грустно улыбнуться и сделать шаг назад, а потом еще один и еще, а вместо слез по лицу женщины струилась густая кровь. Лили бежала долго и упорно, но никак не могла нагнать ее. Никак не могла докричаться, сказать, как сильно любит.

Маленькая Лили снова превратилась во взрослую девушку, но это не помогало. Она бежала и бежала, пока не сорвалась в обрыв и не закричала, а сильные руки не сжали ее в стальных объятиях.

— Эй, солнышко, что с тобой такое? — спросил знакомый голос, и Лили, всхлипывая, быстро пересказала сон.

— Я плохая дочь, Джеймс, я плохой человек, — запинаясь, выговорила Лили. — Я не знаю, как еще помочь…

— Эй, милая, — Джеймс укачивал ее, словно ребенка, а его губы замерли где-то на уровне ее виска. — Ты делаешь всё, что можешь. Я вижу, как ты ищешь заклинания, видел сову, которую ты послала Слизнорту. И я знаю, что ты недавно встречалась с Вуд, и вы вместе ходили в больницу Святого Мунго.

— Откуда…

— Я не идиот, Лили, — по-доброму улыбнулся Джеймс, прижимая девушку крепче. — Я буду рядом и помогу всем, чем смогу.

— Я знаю, Джеймс, — Лили невольно всхлипнула, наслаждаясь такой трогательной и нежной заботой. — Поэтому я и люблю тебя.

В воздухе витал аромат утра: аромат пробуждения и свежести, чего-то легкого и совершенного. Лили нравилось вдыхать этот воздух, предвещающий начало нового дня.

Мальчики уехали в город, сказав лишь, что по срочным и неотложным делам. Петунья также ушла на работу, и в доме остались только Лили и ее родители. Отец, грустно и устало улыбаясь, поплелся в гараж вытаскивать инструменты для покраски дома. Мама, завернувшись в тонкое одеяло, сидела в удобном кресле-качалке на террасе, наблюдая за хитрыми играми ветра, подбрасывающим упавшие листья и обратно их опускающим.

Лили протянула миссис Эванс кружку с горячим ромашковым чаем и уселась подле нее, также, как и мать, наблюдая за ветром.

— Лили, — голос Розы был тихим и уставшим, былая живость и резкость пропали без следа, — пообещай мне кое-что.

Лили с интересом взглянула на мать. Она знала, что та попросит. И не была готова дать такое важное обещание.

— Ты прекратишь…

— Нет, не прекращу, — не дав досказать, сразу же возразила младшая Эванс. — Ты будешь жить, увидишь наших с Туньей детей и умрешь в один день с отцом самой счастливой и любящей женщиной на земле в окружении большой и дружной семьи.

Лили вдохнула стремительно нагревающийся от жаркого солнца воздух, стараясь взять себя в руки и не расплакаться.

— Ах, милая, — в голосе миссис Эванс слышалась тягучая тоска и нежность, какую может только подарить мать, — ты всегда была упрямицей, вся в отца. Я знаю, что вы с Петуньей не сдались, я вижу это. Но пообещай мне, что не будешь сидеть в четырех стенах за толстыми фолиантами и разучивать заклинания для моего выздоровления. Я знаю, цветочек. Не перебивай. Ты должна жить, даже если меня не станет. — Роза аккуратно коснулась огненно-рыжих волос дочери. — И должна напоминать отцу и сестре о том же. Жизнь гораздо важнее смерти.

Лили почувствовала влагу на своих щеках и, не выдержав, прижалась к коленям матери. Она плакала, как ребенок, а мама гладила ее по голове и шептала успокаивающие слова. Всё как в детстве. Жаль, что проблемы стали совсем уж взрослыми.

* * *

Петунья тяжело выдохнула, откидывая подальше очередной буклет. Больница обещала, что пациент умрет в достатке внимания и заботы, окруженный лучшими специалистами. Не шла речь о том, что они этого самого пациента вылечат.

За стеной разговаривали Лили и Джеймс. Ее сестра что-то недовольно и быстро бормотала Поттеру, на что тот лишь смеялся. Забавно. Тунья взглянула на стену, увешенную различными рисунками, и провела рукой по одному из них.

Очередной шедевр Лили. На нем была изображена семья Эванс. Отец, читавший газету, мать, ласково улыбающаяся ему, и сама Петунья, сидевшая на диване и что-то рисующая. Рисунок был выполнен с любовью и передавал атмосферу того вечера. Тунья помнила его.

Тогда Лили, забравшись на подоконник с ногами, упорно рисовала каждую деталь, точно перенося их на бумагу. Спокойствие, надежность, теплота… Лили, безусловно, умела запечатлеть самые светлые моменты жизни, отчего ее рисунки искрились радостью и простотой, точностью и невероятным легким настроением. Из Лили получилась бы прекрасная художница. Поэтому Петунья перестала рисовать, когда впервые увидела наброски сестры. Куда лучше и проще, чем у нее, с ее вечно черно-белыми тонами. Лили была лучше даже в таких маггловских вещах, как рисование.

Младшая Эванс тут же появилась в комнате, встречаясь с Петуньей холодным острым взглядом. Они так и не помирились. Лили встала перед зеркалом, наблюдая краем глаза, как Тунья готовится ко сну. Спустя пару минут старшая Эванс легла под одеяло, и младшая стала спокойно расчесывать свои длинные рыжие кудри, гадая, стоит ли сестре говорить. В конечном итоге, завтра она и так узнает.

— Петунья?

Со стороны кровати старшей сестры было подозрительно тихо, и Лили насторожилась. Молчание длилось очень долго, и Лили уже думала, что ответа не последует, как послышалось знакомое “чего тебе?”.

— Завтра я, Джеймс и Сириус уезжаем на все выходные. Я знаю, что ты завтра не работаешь, так вот, если хочешь, то можешь поехать с нами на фестиваль. Там весело, много сахарной ваты и музыки…

— Ты серьезно? — недоверчиво спросила Петунья, сверля сестру недобрым темным взглядом.

— Как хочешь, — пожала плечами Лили. — Я думаю, тебе там понравится.

Петунья ничего не ответила. Демонстративно повернувшись спиной к сестре, она закрыла глаза и постаралась уснуть. Зная, что Лили, переступив через свою гордость, пригласила ее на какой-то там фестиваль, Петунья поморщилась от собственных мыслей. Они все уедут на выходные, и Петунья останется дома один на один со стремительно сгорающей от болезни матерью и пытающимся выглядеть счастливым отцом.

И все бы ничего, но даже общее горе не может сблизить сестер Эванс.

Петунья закрыла глаза и провалилась в беспокойный сон уже под утро, так и не услышав, как захлопнулась дверь за Лили.

Тунья проснулась перед обедом, сонно моргая и удивленно озираясь по сторонам. В воздухе уже разлилась полуденная духота, а еще в комнате витал запах самых сладких духов Лили. Петунья с досадой осознала, что сестра и ее двое верноподданных покинули родную обитель.

Спустившись вниз, Петунья застала отца, аккуратно поправляющего подушку матери и рассказывающего ей о Поттере и Блэке.

— Мальчики пообещали докрасить дом, как вернуться.

— Они молодцы, — выдохнула Роза, сжимая ладонь мужа сильнее. — Лили повезло с Джеймсом. Они отличная пара.

— Но если он ее обидит…

Роза хрипло засмеялась, а затем громко закашляла. Петунья так и продолжала стоять на лестнице, не смея двигаться. Кажется, что каждый вдох приносил ей острую боль в груди.

— Не обидит, — отмахнулась от предложенного стакана миссис Эванс, продолжая разговор. — Он любит ее, это видно.

— Ты права, — согласно кивнул Майкл, улыбаясь. — И она его. Неужели я это говорю?

Роза рассмеялась, как раньше, звонко и искренне, и Майкл нежно поцеловал ладонь жены.

— Меня больше беспокоит Тунья, — мягко проговорила Роза, и в глазах заплескалась странная тоска. — Мы с ней очень даже похожи.

— Да, я помню, как ты до последнего убеждала себя, что не любишь меня. Чуть даже не вышла замуж за этого, как его, пончик на ножках…

Роза засмеялась все также звонко, и Петунья, не выдержав, тихо спустилась вниз и прошла на задний двор. В груди поселилось странное чувство, словно воздуха резко перестало хватать. Девушка села на ступени, вдыхая пряный аромат пахучих цветов и бойкой травы. Даже отсюда она слышала звонкий смех матери и преследующий его кашель, и от этого сердце сжималась еще сильней.

С ароматом травы смешался запах краски, и Петунья, осторожно принюхиваясь, встала и обошла задний двор. На крыльце, развалившись, отдыхал Сириус, его рубашка валялась где-то в стороне, а сам он, перемазанный нежно-голубой краской, курил крепкие сигареты и морщился то ли от дыма, то ли от солнца.

Петунья на секунду замерла, не решаясь отвлекать его от столь важного дела, как покраска стен в ее же доме. Но Блэк, словно почуяв ее, открыл глаза и сощурился, тряхнув копной своих черных, словно вороного крыло, волос.

— Сигаретку? — нагло улыбнулся он, но Петунья отрицательно покачала головой, стараясь смотреть только в его глаза.

Сириус встал, сладко потянувшись, схватил кисточку и, макнув кончик в банку, продолжил красить стену, совсем не смущенный тем, что стоит без рубашки перед юной леди. Петунья уже привыкла к выходкам Блэка, его намекам и пошлым шуточкам, и, взяв еще одну кисть, начала помогать юному волшебнику.

Работа проходила в тишине, и вскоре уже половина дома была выкрашена в нежно-бирюзовый оттенок, напоминающий цвет морской волны.

— Почему ты не поехала с Лили и Джеймсом? — все же нарушил тишину Блэк, кидая на Эванс быстрый взгляд.

Девушка поморщилась, и Сириус заметил, что светло-розовое платье стало прилипать к стройной фигурке, а с шеи и висков спускались тонкие струйки пота.

— А ты? — вопросом на вопрос ответила ему Петунья, не замечая беглого взгляда юноши.

— У меня свои дела.

— Красить наш дом?

— Нет, — улыбнулся он, но, подумав, немного нахмурился. — Не только. На фестиваль я поеду только завтра, но сегодня у меня тоже есть дела.

— Вечно занятной Сириус Блэк, — немного усмехнулась Тунья, кидая кисточку на место.

— Вечно недовольная Петунья Эванс, — парировал юноша, и, не дождавшись ответа, скрылся в прохладе дома.

Петунья не хотела заходить, поэтому неожиданное появление совы заставило ее удивленно покоситься по сторонам и тихо проскулить, когда огромная бурая птица остановилась возле нее. В клюве она несла письмо, и, судя по всему, адресатом была именно Эванс. Забрав письмо и, не удержавшись, погладив птицу по маленькой, словно нахмуренной и недовольной, головке, Петунья обратила внимание на печать.

В это время небольшая сова, явно недовольная недостатком внимания, тяпнула магглу за палец, отчего девушка зашипела и поджала тонкие губы. Премерзкие птицы. Вдруг Тунья заметила на лапке закрепленную записку, и, с опаской косясь на сову, отвязала небольшой кусочек пергамента. Сова ухнула, полностью освобожденная от своих обязанностей, и взлетела ввысь, расправляя свои широкие сильные крылья.

— Премерзкие птицы, — уже вслух проговорила Петунья, разворачивая пергамент.

Если честно, ее не заботило, кому адресовалась эта записка. В конечном итоге, все они живут под одной крышей и надо быть готовым ко всему. Лишь на секунду Петунья замерла, задаваясь вопросом, а вдруг это послание Поттеру? Или Блэку? Или, что самое важное и возможное, Лили, и читать это просто непозволительно?

Отмахнувшись от всех вопросов, Петунья развернула записку и… села на ступеньки. Записка адресовалась ей, а знакомый крючковатый почерк больно врезался в сетчатку глаз. Казалось, буквы летают, как магический снитч Поттера, и плавятся перед глазами, но на самом деле все было просто и обычно, на белом листке четко читались острые и важные слова.

Петунья тяжело сглотнула, вчитываясь в очередной раз, но явно упуская суть. Почему она? Почему он? Что происходит, черт побери?

В записке, плавно и доходчиво объяснялось, что профессор Альбус Дамблдор просит ее, Петунью Эванс, доставить лично в руки Лили Эванс и каких-то Мародеров жизненно важную информацию, находившуюся в письме. Так же профессор просит отнестись к этому благоразумно, ведь на кону жизнь не только ее сестры, но и покой и безопасность магглов.

«Ваша помощь, мисс Эванс, будет неоценимой. А капля Вашей крови поможет открыть письмо и спасти многие жизни», — витиевато говорил директор Хогвартса.

Петунья перечитывала последние две строчки раз за разом, словно они вот-вот пропадут и она так и не узнает самую важную тайну в ее жизни. Петунья не знала, сколько так просидела, вчитываясь и копаясь в себе и своих мыслях, пока Блэк снова не вышел на улицу, на этот раз в белой футболке, и не завел мотор своего по-настоящему огромного мотоцикла.

Эванс сонно моргнула и, вскочив со ступеней, устремилась прямо к Блэку, который внимательно оценивал свою работу по покраске стен.

— Я хорош даже в этом, — кивнул на дом Сириус, когда Петунья приблизилась. — Разве я не идеален?

Блэк замолк, увидев, как руки старшей Эванс трясутся, а взгляд мечется из стороны в сторону.

— Сириус, — тихо позвала она его и протянула конверт, а следом записку.

Блэк внимательно прочитал записку, потом аккуратно пытался вскрыть конверт, но у него не вышло. Он снова взглянул на Эванс, нахмуренную, но уже успокоившуюся. Девушка смотрела вдаль, а ветер швырял ей в лицо ее же темно-пепельного оттенка волосы. Она стояла ровно, словно ожидала приговора от него, от Сириуса, но Блэк лишь молчал, гадая, зачем Дамблдору такие сложности с обычным на вид письмом. И почему именно Петунья?

— Я еду с тобой, — тихо проговорила Петунья, встречаясь с озадаченным взглядом Блэка.

— Плохая мысль…

— Мне плевать, — уже громче и решительнее проговорила девушка. — На кону жизнь моей сестры. Подожди, я соберу вещи.

Петунья умчалась в дом, а Сириус продолжал пытаться вскрыть конверт. Наверно, сильно пытаться не стоит. Раз наложена такая магия, да еще на маггловской крови, значит конверт может дать сдачи. Грубо говоря, сейчас в руках Сириус держал бомбу замедленного действия.

Блэк аккуратно положил конверт в карман своей кожаной куртки, которую он предварительно надел, садясь на своего верного железного коня. Его охватила странная тревога, словно вот-вот должен был взорваться Лондон. Сириус сжал губы, отменить встречу с дядей Альфардом он не мог, но письмо доставить все же придется. Да и ответственность в лице магглы никто не отменял.

Мерлин, за что ему? Он вообще на этот фестиваль не спешил. Тем более там будет Марлин, а после школы они расстались не очень хорошо…

— Едем? — раздался над ухом высокий голос Петуньи, и Сириус автоматически кивнул.

Его взгляд задержался на ногах старшей Эванс. Он впервые видел ее в простых джинсах и свободной рубашке. В этом наряде мисс Эванс выглядела гораздо моложе, и, может быть, не такой заносчивой и высокомерной, а больше похожей на свою сестру. И правда, если представить рыжие волосы и зеленые глаза, Петунья будет почти что копией Лили. Тот же нос, та же нижняя пухлая губа и тонкие черты лица, только Тунья была высокой и слишком худой, в отличии от невысокой и спортивной Лил-с. Приподняв бровь, парень странно улыбнулся своим мыслям.

— Петунья, — со всей серьезностью начал Сириус, чувствуя, как девушка позади него напрягается всем телом, — пообещай мне перед тем, как мы поедем.

— Чего тебе, Блэк? — скорее устало, нежели разозлено, спросила Эванс.

Сириус чуть повернулся, так, чтобы видеть лицо своей попутчицы. Петунья выглядела серьезной и здорово озабоченной, и Блэк ее в этом понимал.

— Ты полностью слушаешься меня, — проговорил убийственно холодным тоном Сириус, — беспрекословно выполняешь любые мои указания и никуда, слышишь, никуда не ходишь без меня. Я увожу тебя и я тебя привожу. Тебе ясно?

Петунья удивленно открыла рот, кивнув, как китайский болванчик. Вмиг вся серьезность и холодность Блэка слетела, и он, взяв обе руки Петуньи и обхватив себя ими за талию, завел мотор и прокричал держаться за него как можно крепче. Эванс, конечно же, послушалась.

Она уже ездила с ним на этом гигантском мотоцикле, похожим на могучего и грозного зверя. Они резко поехали, и Петунья начала отчаянно вспоминать все о поездке тогда, в больницу. Спустя пару секунд и один выдох Эванс мотоцикл плавно оторвался от земли, и они начали набирать высоту.

— О, Боже, он летает! — крикнула Петунья, крепче вжимаясь в спину Блэка.

— Ты даже не представляешь, как! — засмеялся парень и, кажется, прибавил газу.

Петунья хотела было закричать и зажмуриться, но пейзаж, раскинувшийся внизу, и странное спокойствие рядом с уверенным в себе Блэком не давали сделать ни того, ни другого. Эванс с восхищением смотрела вниз, на широкие луга и зеленые поляны, на лес, раскинувшийся вдоль горизонта, на маленькие холмики домов и точки желтых окон. Это было потрясающе. Магически, волшебно, пугающе-прекрасно…

Петунья засмеялась, и ветер удушливо ударил ей в лицо, путаясь в ее же темных волосах. Девушка смотрела вниз не отрываясь, и, кажется, впервые чувствовала себя такой свободной и легкой.

Письмо, ссоры, болезни, вся боль и раздражительность — все это осталось далеко внизу, под их ногами. Петунья с восторгом смотрела на пролетающих мимо птиц и ползущий по рельсам черным поезд, напоминающий гусеницу. Она улыбнулась шире, завидев очень и очень далеко блеск моря. Сириус усмехнулся, когда Петунья указала на него, сравнив с таким же голубым и стремительно темнеющим небом.

— После заката будем на месте, — пообещал Сириус и прибавил газ, услышав позади себя самый искренний смех, который он когда-либо слышал.

Он, правда, не ожидал такого детского, невинного восторга. Сириус не ожидал, что Петунья будет смеяться, а не кричать, когда он будет делать затейливый поворот. Что она не будет цепляться за него, как за последнюю надежду, а расправит руки в стороны, ловя губами вечерний ветер. Сириус хотел бы посмотреть на ее лицо, в темные глаза, горящие огнем беззаветной и искренней радостью.

Сириус впервые понял, что маггл, да еще и женщина, его удивил. Что Петунья Эванс, самая невозможная заноза в заднице, так напоминающая ему его мать, может так звонко смеяться. Этого точно не умела Вальбурга, но это точно умел он.

— Я немного спущусь, а ты попробуй встать, — прокричал Сириус, не удержавшись от такой веселой затеи.

Джеймс всегда называл его чокнутым и смеялся именно из-за этого трюка. Про Римуса и Питера Сириус вообще молчал.

Он почувствовал, как Петунья аккуратно держится за его плечи, ставя ноги на сидение, а потом медленно, но уверенно выпрямляется, удерживая хрупкое равновесие.

— Боже мой, Сириус, посмотри! — крикнула она, наслаждаясь ощущением полета.

Блэк достал палочку и, проговорив про себя заклинание, начал подниматься вслед за Петуньей. Высота была небольшая, так что если один из них не удержится, то, по крайней мере, не убьется сразу.

— Как он ездит? — удивилась Эванс, когда Сириус выпрямился перед ней и расправил руки.

— Я отличный волшебник, дорогая, тебе нечего боятся.

— Ты отличный выпендрежник, Блэк, — хихикнула Петунья, но Сириус ее услышал и наигранно удивленно поднял бровь.

— Мисс, вы разбиваете мне сердце! — Сириус засмеялся, а Петунья перевела взгляд в небо.

Первая звезда зажглась на небосклоне, хотя солнце еще окончательно не растворилось за горизонтом. Петунья чувствовала себя отлично, умело удерживая равновесие и чувствуя взгляд Блэка. Он улыбался, и на секунду Петунье показалось, что он любовался ею.

Сириус резко спрыгнул обратно на свое место, сообщая о скором прибытии, прибавил газ и взлетел на новую умопомрачительную высоту.

Мотор громко тарахтел, когда они осветили фарой темный проулок и быстро промчались вдоль него. Блэк затормозил уже на переполненной людьми улице. Сириус почувствовал, как Петунья вжимается в него сильнее, словно боится всех этих людей.

Добравшись до нужной ему стоянки, Блэк припарковал мотоцикл, ласково погладив трубу руля, и пошел по узкой дороге, слыша позади себя тихие шаги Эванс.

Кинув на девушку быстрый взгляд, он цокнул языком, скрещивая руки на груди и останавливаясь.

— Ну, что не так? — скривилась Эванс, поправляя джинсы.

— Без особого труда видно, что ты маггл.

— Я и есть маггл, — недовольно пробормотала Петунья, обходя Сириуса.

— А как же слушаться меня во всем?

— В моде ты не разбираешься…

Сириус наставил на Петунью палочку, отчего девушка вздрогнула и сделала огромный шаг назад. В ее глазах отразился ужас, и Сириус, быстро прикинув, что к чему, убрал палочку.

— Ты не боишься пространственное маневрирование, но боишься, что кто-то наставляет на тебя палочку?

— От сложного пилотажа я умру быстро, — не думая, выпалила Эванс.

Блэк незаметно улыбнулся и, вежливо попросив кофту Петуньи, стал колдовать. Через пару секунд на Петунье была серебристая мантия, расшитая дорогими серебряными нитями.

— Так ты меньше будешь бросаться в глаза, — пояснил Сириус, одергивая кожаную куртку.

— А ты? — Петунья красноречиво взглянула на чисто маггловский наряд Блэка.

— А я люблю бросаться в глаза, дорогая, — и, театрально сделав грациозный поклон, предложил даме руку. — Добро пожаловать в новый магический мир, Петунья. Для тебя он будет незабываемо волшебным.

— Не сомневаюсь, — без особого энтузиазма отозвалась девушка, но ладонь Сириуса все же сжала.

Они вышли на ярко освещенную, кипящую жизнью и волшебством улицу.