Отражая удар (гет)

«…англичанин предстает в лучших своих проявлениях, когда другой англичанин бросает в него мяч. Он тогда не бывает ни злобным, ни мстительным, ни скупым, ни ворчливым, ни стремящимся получить нечестное преимущество. Он тогда законопослушный, и уважает уставы, которые большей частью сам создал; он считает гарантированным, что противник также будет их уважать. Он был бы глубоко шокирован при любой попытке мошенничества. Его презрение вызовет как восторг, продемонстрированный победителем, так и огорчение, продемонстрированное проигравшим» — Вита Сэквилл-Уэст «Английские характеры».

Солнце стояло высоко в небе, и Милли отклонила от него голову, чтобы посмотреть на игроков на зеленой лужайке, недавно скошенной по этому случаю. Они казались такими свежими и спокойными в своей белой одежде, прогуливаясь между калитками с апатичным savoir-faire. А потом один из них повернется или поднимет руку, и на его рубашке будут видны сероватые пятна пота. И все же они представляли собой прекрасную картину для открытки — из тех, на которых в углу отпечатано: «Подарок из Пензаса», — а на обратной стороне ленивая подпись: «Я хотел бы, чтобы вы были здесь вместо меня». Они олицетворяли собой старинную Англию, о которой все говорят с ностальгией, но которую никто не может на самом деле вспомнить — даже здесь, на площадке для крикета.

Как мистер Паско, например. Он был любезен. Если бы только не его странные усы и беспрестанные речи о порче английских зеленых полей и о зле автоматической индустриализации.

— Кошмар, — покорно согласилась Милли, когда он описывал машину, которая должна была улучшить горное дело, но в процессе высосала всю магию в окрестностях. — Звучит так, будто это дракон.

Только гораздо дешевле. Утром за завтраком Майкл жаловался по поводу цен на драконью кровь — странное совпадение.

— Не то чтобы я мог — или стал бы — пускать кровь живому дракону, — неопределенно кивнул он в сторону своего рабочего кабинета.

Как, по его представлениям, обычно добывают драконью кровь, в данный момент не волновало Милли, убаюканную приятным летним деньком. Здесь совсем не то, что в ее родном мире, где никто не мог выйти на улицу лишь в кремовом платье и широкополой шляпе.

Тогда они принимали короля за чаем. Было почти весело наблюдать, каким возмущенным он выглядел, когда Кристофера призвали. А Роджер нисколько не улучшил ситуацию, неожиданно пропев:

— Где-то происходит преступление.

— Спасибо, Роджер, — произнесла Милли. — Уверена, его величеству не интересны подробности повседневной работы Крестоманси.

Ей удалось успокоить раненные чувства его величества — отчасти сердечным сочувствием (это действительно было слишком дурно со стороны Кристофера), отчасти разумным применением величия живой Ашет (потому что это не была вина Кристофера). Потом Кристофер вернулся из Пятого-В, насквозь мокрый и в отвратительном настроении, уничтожив весь ее кропотливый труд. Но, в конце концов, король не мог жаловаться на то, что Кристофер выполняет свою работу. Что касается ее самой, Милли научилась жить с этим. Она так гордилась им — после нескольких кошмарных секунд, когда она думала, что он серьезно ранен, — так гордилась, что слова, которые она собиралась произнести, застряли в горле. К несчастью, это дало Кристоферу время, чтобы открыть рот и обрушить поток сарказма на бедного Майкла.

Но с этими недостатками миришься ради удовольствия жить с Кристофером; жить через его личность, словно через романы; жить с тем, кто одинаково не замечал и случайную глупость Милли (надо сказать, возможно, более чем случайную), и презрительную гордость богини. С тем, кто мог заставить смеяться и тут же плакать.

— У меня самого высококачественные шахты в Ньюкасле-на-Тайне, — вещал мистер Паско.

С ума сойти: неужели кто-то, кроме газетчиков, так выражается?

— Мы добрались до невероятно богатого пласта каменного угля на прошлой неделе.

— Милли, помнишь ту ужасную чушь, которую ты читала? — однажды ночью прошептал Кристофер — ночью накануне ее двадцать шестого дня рождения; это был год шахтерских забастовок в Ньюкасле. — Про эту глупую Милли и ее подругу Энджелу Фолкстоун, и кучу сентиментальных девочек, занимающихся глупостями.

Она ткнула его в живот, но не слишком сильно, поскольку уже засыпала.

— Всё лучше, чем крикет.

— Мы явно несовместимы, — пробормотал Кристофер ей в волосы. — Предлагаю развод. Утром.

— Утром, — согласилась Милли.

Утром же она открыла свой прикроватный столик и нашла первое издание в твердой обложке «Милли в Сент-Эндрю», которое печаталось лишь однажды, поскольку издатели в то время считали, что поступление столь популярной героини в университет будет плохим примером. Она обшарила все миры в поисках копии.

А сейчас здесь Милли наблюдала, как мужчина в испачканных белых брюках подает великолепный мяч к воротам; как другой мужчина пытается блокировать его ногой; как Кристофер кричит:

— НПК!⁽¹⁾

— НПК! — объявил в ответ судья.

Кристофер с тоской посмотрел на бэтсмена,⁽²⁾но все-таки сел рядом с Милли, обронив:

— Далзиэль — отвратительный мошенник.

В других обстоятельствах он мог простить его, но крикет — это серьезно.

— Неважно, — Милли безмятежно оправила платье. — Помнишь мистера Паско?

И надавила острым каблуком своей туфли ему на палец, на случай если не помнит.

— Конечно, — ответил Кристофер, выглядя крайне озадаченным. — Извините за опоздание: небольшие проблемы в Восьмом-Е.

— О? — вежливо спросил мистер Паско.

— Незначительная война, — в кои-то веки лаконично пояснил Кристофер. — Одна сторона завладела отвратительными военными чарами, которые я бы не стал использовать, даже если бы меня попросили.

Его руки едва заметно дрожали. Милли налила ему чая со льдом и поставила перед ним. Чтобы не дать Кристоферу схватить чашку и выдать себя, она взяла его за руку, переплетя их пальцы.

— Мистер Паско рассказывал мне о фабриках в Лидсе. Он беспокоится об их источнике энергии.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как напрягся Кристофер.

— Там довольно сложная работа с заклинаниями, — сказал он. — И, говоря откровенно, не вижу, как мог бы вмешаться в законопроект об автоматизации, мистер… э… Пастель. Это безопаснее, чем рыть уголь, и чище, чем дым в большинстве мест.

Милли сдержала вздох. Пожалуй, бесполезно требовать от Кристофера, не быть грубым с людьми, которые ему не нравятся. Она обдумала несколько способов мщения, включая конверт из покрывала в его кровати.⁽³⁾ Увы, кровать у них была общая. Попросить дантиста о серебряных пломбах — слишком опасно. Жучка за шиворот во время воскресной службы? Возможно. Милли до сих пор передергивало при воспоминании, как с ней это проделал Джейсон.

— Настоящий вопрос здесь в том, — глаза Кристофера на долю секунды стали темными и пронзительными, прежде чем он вернулся к рассеянному выражению, — почему вы явились сюда лично ходатайствовать о вашем деле, когда для этого вполне было бы достаточно письма.

— Мистер Паско, — мягко произнесла Милли, — как обстоят дела на ваших шахтах? Которые в Ньюкасле.

— Очень хорошо, спасибо, — раздраженно ответил мистер Паско. — Если вам больше нечего сказать по проблеме…

— Нечего, — отрезал Кристофер.

— …тогда мне больше нечего здесь делать. Доброго дня, леди Чант.

Милли встала, чтобы проводить его из павильона, и вернулась, обнаружив Кристофера поглощенным крикетом.

— Тридцать три овера,⁽⁴⁾ Милли, — сообщил он. — Первый иннингс⁽⁵⁾ быстро закончится: они ставят Марсдена на биту.

— Какая очаровательная вера в него. Надеюсь, он тебя не слышал.

— А я надеюсь, что слышал, — довольно мрачно заявил Кристофер.

Марсден действительно тотчас выбыл. Милли наблюдала, как бэтсмены и полевые игроки⁽⁶⁾ поменяли места и снова начали кидать друг в друга мячами. Очаровательное зрелище — как танец Феи Драже. Даже расслабляющее. Просто в ее сознании оно не было чем-то, требующим внимания.

— Наши победят?

— Четыреста сорок пять к десяти, — сердце и разум Кристофера находились в пятидесяти футах от нее, он отвечал почти на автомате. — Уильямс вечность вел счет, не выбывая. Он слишком хорош для этой команды. Да, наши победят, если исключить непредвиденные бедствия.

— О, наши сейчас отбивают?

Кристофер выделил достаточно внимания, чтобы бросить на нее раздраженный взгляд. Милли моргнула и напомнила себе, что могло быть и хуже. Она читала о вдовах гольфа. Сезон крикета, по крайней мере, проходил лишь раз в году, и она могла соответственно приготовиться. Милли достала книгу. Она была не особенно хорошей: больше сахарная вата, чем серьезная пища, — зато захватывающей. А это все, в чем нуждалась Милли в качестве альтернативы крикету.

— Очень умный способ убить кого-нибудь, правда? — спросила она во время десятого овера.

Боулер⁽⁷⁾ только что бросил слабый ноу-болл⁽⁸⁾ в голову бэтсмена — скорее с досады, чем специально целясь.

— Это легко мог быть несчастный случай.

Кристофер удостоил ее пораженным, а потом свирепым взглядом.

— Никому бы такое в голову не пришло.

Милли могла вспомнить пару людей, которым пришло бы такое в голову, включая ее саму.

В итоге решили закончить игру: отчасти, потому что солнце начало садиться; отчасти, потому что команда Кристофера уже вела счет четыреста к четырем, и противник не был заинтересован увеличивать свое унижение. Милли помахала им на прощание, когда они пошли переодеваться, после чего взяла Кристофера под руку.

— Разве это не прекрасно? — беспечно спросила она без малейшей нотки сарказма.

Кристофер, выглядя выведенным из себя (если предположить, что значение «выведен из себя» вообще применимо к его причудам мимики), сказал:

— Ты не обязана была приходить, если тебе скучно.

— Ни за что, — весело возразила Милли. — Не тогда, когда альтернативой было бы сидеть в гостиной, наблюдая, как сохнет на стенах новая краска.

— Милли, — произнес Кристофер, и, слегка запнувшись, как всегда перед выражением нежности, добавил: — Дорогая.

— Это не мой день рождения, Кристофер. Не надо так беспокоиться.

Он, кажется, онемел, воззрившись на нее. Милли сжала его руку.

— Тебе лучше, милый?

— Гораздо.

Некоторые вещи необходимы. Милли понимала это так же, как в детстве, когда она осознала, почему столь важно слушать рассказы извне. Людям нужна возможность бегства — в книги или в коллекцию марок, или, в случае Кристофера, в крикет. Мир, в котором правила ясны, хотя и сложны, где честная игра и спортивное мастерство всегда побеждают. Чужаков не жаловали: Кристофер сбегал от любого, кто отвлекал его здесь; Милли мечтала о сотнях способах мщения Той Девочке, которая брала «Милли, капитана школы» и вернула ее с недостающими страницами.

Некоторые вещи необходимы. Милли знала, что услышит о войне в Восьмом-Е сегодня ночью — расскажет ей Кристофер или нет. Он будет бормотать об этом во сне, а она будет бодрствовать, слушая. Но он не проснется с криком.

Некоторые вещи необходимы. Милли прижалась щекой к плечу Кристофера — утешение для обоих.

— Пошли домой, — сказала она, подумав, удастся ли устроить завтра утром импровизированный матч на деревенском лугу.

1) Нога перед калиткой — если в результате подачи мяч, который попадал бы в калитку, попадает в любую часть тела бэтсмена, кроме руки, держащей биту. Бэтсмен может быть выведен из игры.

Вернуться к тексту

2) Бэтсмен — игрок, отражающий мяч битой.

Вернуться к тексту

3) Такая шутка, когда покрывало складывается и заправляется так, что лежащий в кровати человек не может вытянуть ноги.

Вернуться к тексту

4) Овер включает шесть подач.

Вернуться к тексту

5) Иннингс — подача. Иннингс считается завершённым, когда все бэтсмены отбивающей команды выводятся из игры, капитан сообщает об объявлении или отказе от иннингса, либо когда истекает лимит по времени или количеству оверов.

Вернуться к тексту

6) Полевым игроком считается любой игрок команды, совершающей подачу. Задачи полевых игроков определяются намерением помешать сопернику в наборе ранов и вывести из игры десять бэтсменов оппонента.

Вернуться к тексту

7) Боулер — игрок, подающий мяч.

Вернуться к тексту

8) Состояние ноу-бол (нет мяча) объявляется, если боулер совершает подачу из запрещённого места, если он выпрямляет локоть в момент подачи, если подача представляется опасной, если после подачи мяч касается питча два раза и более, если после подачи мяч катится по питчу или если полевые игроки находятся в запрещённых местах.

Вернуться к тексту