Хроники Си'лэрриона. Связь крови (гет)

Королевский дворец был прекрасен в своем легком великолепии, полностью оправдывая свое название — Леджерт — воздушный. Построенный из светлого дикого камня, он был украшен множеством шпилей и миниатюрных башенок, и больше походил на замок со страниц книги сказок, чем на настоящий дворец. Стоило только посмотреть на это здание, взглядом цепляя те самые мелочи, которые хранили в себе воспоминаний больше, чем вся картина в целом, как в мыслях тут же появлялась королевская семья. Настоящая, а не то недоразумение, что каким-то образом добралось до трона. Короля Гаспарда я помню ещё с тех времен, когда он вместе с женой и сыном приходил к нам домой на чай. Высокий, статный мужчина с ярко-рыжими волосами, густой бородой и теплыми карими глазами, он обладал потрясающей способностью перевоплощаться. Он запомнился своим подданным, как величественный и даже опасный правитель с железной волей и острым умом, а я помнила его веселым добряком, что лично вырезал мне деревянный лук и стрелы для него. Этот подарок до сих пор хранится в моей комнате. Его жена, королева Лоретта, совершенно правдиво считалась первой красавицей страны, обладала добродушным нравом и обожала розы, лично выращивая их в зимнем саду. Благодаря ей, дворцовые сады считались самыми красивыми в стране, и каждый желающий мог прийти полюбоваться на её творения. Принц Базиль обладал удивительным сочетанием характеров своих родителей. Остроумный и волевой, как отец, добрый и понимающий, как мать. Я верила, что он станет прекрасным королем, но этой вере не суждено было сбыться. Остались только воспоминания, в которых я бегала по дворцу вместе с братом и принцем, совершенно не желая играть роль беспомощной принцессы, заточенной в башне. Откровенно игнорировала распределение считалочки, а то и вовсе перекраивала ее под себя. Правда, никто из моих партнеров по игре принцессой в замке тоже быть не хотел. Забавно, как много споров это вызвало тогда.

Сейчас мне совсем не хотелось смотреть на новые флаги. Ветер трепал темные прямоугольные куски ткани, украшенные замысловатым вензелем. Кто-то счел бы его красивым. Мне хотелось лично порвать эту мерзость. Из своего окна я как раз видела один такой. Правда, обзор немного закрывала статуя ангела, но я этому была только рада, хотя прекрасное лицо казалось мне вовсе не привлекательным, а крылья были покрыты сетью трещин. Присмотревшись к тонко высеченным из цельного мрамора перьям, можно было заметить скопившуюся в углублениях грязь.

По какой-то странной жизненной иронии, сейчас я действительно была заперта в тех самых покоях, расположенных под крышей Восточной Башни — самой высокой части дворца. Только теперь детская считалочка никак не могла помочь мне выбраться отсюда, а поводов радоваться и смеяться не было вовсе. Королевская семья безвременно скончалась одну декаду назад, а мой брат погиб в безуспешной попытке спасти наших родителей и свою жену.

Я помню, как ночью по всему замку эхом прошелся треск разрывающихся чар, мгновенно вырывая меня из сна. Со двора послышался собачий вой, а затем и рычание. Из коридоров доносились крики и топот бегающих слуг. Нарастающее чувство тревоги мешало думать. Помню, как в главном холле вспыхнул свет нескольких факелов, а родители, растрепанные со сна, как были — в ночной одежде — спустились встречать незваных гостей. Полыхающая ярость в глазах отца. Мамины поджатые губы. Помню, как в замок ворвались люди в темных мантиях, скрывающие заклинаниями лица. Они с порога начали бросаться проклятиями, и разноцветные вспышки освещали холл ярче горящих факелов. Одно заклинание попало в окно, звон бьющегося стекла слился с чьим-то полным боли криком.

Я помню, как, поднимаясь по лестнице, столкнулась с Маркеллином и Алэйнэ. Брат, до боли сжав мои плечи, просил присмотреть за детьми. Он ещё не знал, что за несколько минут до этого то же поручение мне отдал отец, но я даже не успела бы сказать ему об этом. Он не боялся, как я. Он стремился прогнать чужаков из своего дома. Его жена, хрупкая девушка ненамного старше меня, остановилась на миг, чтобы натянуто улыбнуться мне и кивнуть Марку, затем вновь поспешила вниз, на бегу защелкивая браслеты-проводники на запястьях. В темноте я отчетлива видела её бледные босые ноги, быстро сбегающие по ступенькам.

Я помню, как отстраненно кивнула в ответ и вернулась назад. Дети спали в своих комнатах, беззаботно улыбаясь своим снам. Они пока не знали о кошмаре, творящемся внизу, но первые же сильные всплески в магическом фоне — родители и брат уже начали отвечать противникам в полную силу — заставили их в ту же секунду открыть глаза.

Бастиан вскочил с кровати раньше сестры и первым подбежал ко мне, непонимающе заглядывая в глаза.

— Пойдемте-пойдемте, — лихорадочно шептала я, беря Ноэлл на руки и подгоняя племянника. Малышка прижалась ко мне, ничего не говоря и не спрашивая, только в её черных глазах постепенно зарождался страх. Басти крепче сжал мою руку в своей ладошке. Я спешила в свою комнату, где за неприметным настенным барельефом скрывался потайной ход.

Я помню, как Ноэлл вздрагивала, когда мы проходили мимо главного холла. Я сама хотела прижаться к кому-нибудь, но рядом были только холодные голые камни, и только горячая ладошка Бастиана помогала мне сохранять хоть какую-то уверенность в своих действиях. Даже через стену, отделяющую помещение от потайного хода, были слышны взрывы, крики людей, треск рвущейся ткани и глухие удары. В этой какофонии звуков мне с трудом удавалось распознать голоса родных, четко выговаривающие заклинания.

Я помню, как закончился потайной ход за стеной, и мы вышли на основную лестницу, ведущую в ритуальный зал. Вцепившись рукой в перила, я почти бежала вниз. Живое воплощение магии рода — вот кто точно смог бы защитить детей от всех возможных угроз. Широкие ступени, спиралью выдолбленные из камня в стене, освещались только светом миниатюрных кристаллов.

Я помню, как оставила детей на попечение Магии Рода — длинноволосой женщины, сотканной из плотного фиолетового тумана, который тут же укрыл от меня племянников, и бегом вернулась обратно наверх. Пока я поднималась из подземелий в холл, время текло необычайно медленно, но стоило мне только оказаться стоящей спиной к спине с отцом напротив очередного противника, как оно ускорилось, не оставляя мне даже маленького шанса разобраться в происходящем.

Я помню, как с моих пальцев срывались плетения заклинания, а воздух потерял свою прозрачность, превратившись в искрящий от магических вспышек туман. Стены покрылись льдом, мраморный пол оказался испещренным сетью трещин. Чары на потолке, создающие иллюзию ночного неба, развеялись. Серебряная люстра, сбитая шальным заклинанием, рухнула, задев одного из нападавших, а осколки переливающегося хрусталя, служившего ей украшением, рассыпались по полу. На стене полыхал герб Рода, распространяя по комнате мерзкий запах паленой шерсти и горящей ткани.

Я помню, как меня сковал страх, когда очередное заклинание ударило в мою мать, и она застыла неподвижным ледяным изваянием. Меня парализовало от страха. Злые и отчаянные крики отца и брата слились в один звук, а в душе образовалась тянущая пустота. Разрыв связи отозвался глухой болью во всем теле. Слишком четко прозвучавший голос отца, велевший мне немедленно уходить, оказался единственным, что смогло вывести меня из ступора. Панический ужас накрыл меня с головой, подгоняя быстрее бежать из этого места.

Я помню мертвый холод, который волной прокатился по всему замку. Как сразу после этого вновь взвыли сигнальные чары, а новая боль ознаменовала разрыв ещё трех связующих нитей. Новые люди вбегали в замок через распахнутые двери: разорванные в клочья плетения защитной магии уже никого не могли удержать. Не знаю, как я очутилась на полу, почти в обнимку с каменной русалкой. Но очень скоро кто-то обхватил меня за локоть, рывком поднимая с мраморных плит. Неожиданно резкая хватка оказалась неприятной, а от мгновенного подъема в глазах потемнело.

Я помню, как меня вели через изуродованный заклинаниями холл. Путь до выхода был усеян трупами, но вместо должного ужаса я чувствовала лишь пугающе холодное равнодушие. Забрызганная кровью ледяная статуя, когда-то бывшая моей матерью, в немом отчаянии простирала руки над бездыханным отцом. Алэйнэ, сломанной куклой лежащая недалеко от Марка. Обугленная и порванная мантия брата всё ещё выделялась своей белизной на фоне покрытых сажей и кровью обломков колонны. Искаженное страхом лицо моей камеристки. Побледневший и покрытый ледяной коркой старик-дворецкий. Ослепляющая, холодная ненависть навалилась на меня, когда чье-то заклинание захлестнуло удавкой и не позволило броситься мне к уже мертвым родным. Я видела ужас, застывший на лицах племянников, когда эти люди вели их через зал, но тело, скованное чарами, не могло сделать даже шаг в сторону.

А ещё я помню, как в ту самую ночь меня обволакивал кокон родовой магии. Как ярко и остро чувствовалась её безутешная горечь и пустое отчаяние. Тогда я неожиданно и как никогда сильно ощутила свою связь с племянниками и поблекшие узы семьи. Не так страшно было видеть мертвые тела, как чувствовать отсутствие родного тепла и мягкой, уютной силы. Можно было убедить себя в том, что глаза лгут, но ощущения твердили обратное. В голове билась лишь одна связная мысль, пропитанная болью до последних своих отзвуков: «Так вот что значит быть Главой».

И одной только мне слышимый шепот, успокаивающий, такой родной, помог не потерять себя в бездне боли от утраты. Помог выстоять тогда и не стать бледной тенью самой себя.

Я чувствовала, как магия рода окутывает Басти и Ноэлл, защищая их, закрепляя невидимой нитью родственные чувства на мне, заново создавая разрушенную связь. Но она не могла сделать то же для меня. Только, словно извиняясь за возложенную ношу, ласковыми потоками касалась моей кожи, стирая ужасы этой ночи. Я осознавала, что в тот же момент мои глаза приобретают стальной оттенок, а волосы начинают отсвечивать золотом. Осознавала, что кольцо девы превращается в перстень первой леди Рода, а позже, когда я надену и перстень Главы, то они соединятся в один. Осознавала, что в тот же миг блекли, а затем и вовсе растворялись в ритуальной чаше нити. Осознавала, что на Родовом гобелене почернели четыре овала, а под ними появилась одна и та же для всех дата смерти; что в Книге Рода напротив четырех имен появляется старинная вязь древнего языка, фиолетовыми чернилами описывая смерть этих людей. Осознавала и чувствовала всё так, будто делала это своей рукой. Боль от ран стала незначительной, почти незаметной. Только тогда, когда на моих руках защелкнули блокирующие магию браслеты, когда вытолкнули из дверей родного замка, физическая боль накрыла с головой, унося в темноту беспамятства…

Ладони коснулось что-то влажное и теплое. Вздрогнув, я вынырнула из своих воспоминаний и опустила глаза. На моих коленях сидел Никодем, уткнувшись носом в мою ладонь и не отводя от меня пронзительного взгляда голубых глаз, выражая этим довольно простым жестом такую нужную мне сейчас поддержку. На выразительной серой морде читалось сочувствие.

«Не плачь, Лайн, мы справимся с тобой. Справимся. Веришь?» — услышала я мысли своего фамилиара.

С трудом кивнув, я всхлипнула и потянулась за платком. Никодем был прав: сейчас нельзя позволять слабости брать верх, особенно сейчас.

Утерев слезы, я встала с кровати, подошла к высокому зеркалу в серебряной оправе и ненадолго замерла, всматриваясь в свое отражение и собираясь с мыслями, а потом твердо произнесла:

— Я — Аделайн Николет Нуаре, клянусь стать достойной главой своего рода. Защищать и оберегать его наследников. Клянусь отомстить всем, кто посмел обратить оружие и магию против моей семьи, — на запястье золотом вспыхнула руническая вязь, связывая нерушимым обетом.

Я вновь посмотрела в зеркало. Отразившаяся там девушка с растрепанными волосами и красными от слез глазами вряд ли могла выглядеть хоть сколько-нибудь опасной, но сейчас мне было совершенно всё равно. В груди загорелся огонек какой-то особенной, незнакомой ранее уверенности.

Словно одобряя мои действия, Никодем мазнул боком мою ногу.

«Как говорил отец, я — Нуаре, а мы всегда добиваемся того, чего хотим», — губы невольно растянулись в предвкушающей улыбке.

От наказания не уйдет никто.