Рождественская история (джен)

Констанс Хардбрум, заместитель директора академии Кэкл, огляделась вокруг и плотнее запахнула темный плащ.

Зима укрыла белым одеялом каменный двор замка, снег падал сквозь щели в крыше, которая уже много зим не видела ремонта. В этом живописном зимнем сценарии без голосов девочек замок выглядел как гигант в спячке. Несчастный гигант в спячке.

Женщина поплотнее укуталась в плащ, чтобы защититься от холодного порыва ветра, который захлестнул ее, и подняла глаза к небу. Хотя это был конец декабря, небо было голубое. Слабые лучи солнечного света проникали через облачка, освещая бледное лицо учительницы зельеварения. Она глубоко вздохнула, холодный воздух заполнил ее легкие, и прислушалась, нет ли признаков движения. Все было тихо.

Жуткая тишина замка вместе с бесцветным пейзажем вокруг усиливали ее чувство одиночества. Как и каждый год, она была одна. Два дня прошло с тех пор, как девочки уехали на зимние праздники и учителя последовали за ними. Мисс Бэт отправилась в очередную поездку в Монголию, заявляя, что монгольские жрецы ждут ее на Рождество, чтобы показать свою новую песню. Имоджен Дрилл отправилась со своим молодым человеком в Канаду. Как и каждый год, мисс Кэкл пошла в гости к своей тете. Даже Фрэнк Блоссом и миссис Тапиока ушли к своим семьям, последняя пообещала, что привезет разные сорта итальянского сыра после поездки в родную страну.

В общем, как и каждый год, Констанс осталась одна. Идя обратно к замку, заместитель директора пыталась заглушить свое чувство одиночества и мысли о том, что ей придется пробыть одной в замке, две недели. В конце концов, у нее было несколько интересных рецептов зелий, книги и куча бумажной работы, которую надо закончить. Плюс у нее никогда не было времени на то, чтобы начать разработку зелья невидимости. Ведь самый подходящий момент заняться этим, пока она была одна, и в ее распоряжении весь замок? Чувствуя прилив возбуждения, женщина хотела направиться в лабораторию зельеварения, но ноги предательски привели ее в другое место, и она обнаружила себя у дверей учительской.

По правде говоря, она понятия не имела, что делала в учительской. Эта комната не была особо уютной и красиво оформленной. Как и каждый год, Давина объявила, что украсить учительскую — ее долг, как самой художественно одаренной из числа преподавателей. Констанс хотела ей напомнить о происшествии на прошлое Рождество, когда Давина поставила свечи на елку и подожгла их магией, в результате чего дерево полыхнуло. Но так как Амелия заранее сказала ей, что убедила учительницу пения не играть с огнем, Констанс не стала поднимать этот вопрос и позволила Давине украсить учительскую на ее вкус. Таким образом женщина очутилась в комнате, где преобладали ярко-зеленый, красный и желтый цвета. Слегка искривленная рождественская елка была украшена бумажными цветами всех размеров и цветов. Констанс села на покосившийся стул с теплой кружкой свежего чая и принялась размышлять, как ей следует изменить елку, чтобы все было оформлено со вкусом. Может быть, она могла хотя бы убрать эти тусклые цветы… И все же она не могла заставить себя сделать это. Не то, чтобы она не могла все исправить, но ведь мисс Бэт не хотела бы лишиться этого ужасного дерева.

Свободной рукой Констанс расстегнула две верхние пуговицы платья, затем распустила волосы, позволив им свободно упасть на плечи. Когда она одна, то может позволить себе расслабиться. Женщина расчесала свои волосы, немного помассировав голову, вспомнив, как когда-то давно ее мать делала то же самое, когда заплетала ей косы. Констанс была родом из небогатой семьи и не особо счастливой. Ее отец был великим человеком, могущественным магом и искусным зельеваром. Но он был очень жестоким. Ее мать никогда не перечила мужу. Только лишь Рождество было счастливым временем. По-настоящему счастливым. Вся семья наряжала елку, ее отец всегда поднимал Констанс вверх, чтобы она поставила ангела на верхушку дерева. Затем они пекли хлеб, печенье и пили горячий шоколад с зефиром, слушая колядки, а ее мать подпевала.

Открыв глаза, Констанс посмотрела на елку и ее захлестнуло ужасное чувство тоски. Когда-то Рождество так много значило в ее жизни, и как мало оно значит теперь. Когда-то она была с семьей, а теперь одинока.

Из задумчивости ее вывел какой-то звук, и женщина резко повернулась. Ее глаза встретились со взглядом того, кого она совсем не ожидала увидеть. В дверях стояла мисс Кэкл, одетая в теплую зимнюю одежду, с метлой в руке. В глазах Амелии Констанс увидела то, чего она никогда не ожидала увидеть. Она видела бесконечное тепло, нежность и самое главное — понимание.

— Мисс Кэкл, что-то случилось? Разве вы не должны быть с вашей семьей? — спросила Констанс своим обычным ледяным тоном, но в ее голосе чувствовалось замешательство.

Амелия посмотрела на свою заместительницу и улыбнулась. Доброй улыбкой, которую она дарила всем ученицам в своем кабинете. С распущенными волосами в расстегнутом платье Констанс выглядела не как ее суровая помощница, а как молодая женщина, которую она встретила пятнадцать лет назад. Молодая женщина, которая, несмотря на свою высокую квалификацию, попросила принять ее на работу во второй класс школы. Молодая женщина, которая выросла в среде, где выживание было главным приоритетом. Молодая женщина, которая хотела лишь убежать и спрятаться. Год за годом она наблюдала, как Констанс развивается, и следила за ней, как мать за своим ребенком. Она научилась видеть добро за холодным фасадом. Констанс не нужно было смеяться, чтобы Амелия увидела, что она счастлива. Слабого огонька в ее глазах было достаточно. Констанс не нужно было кричать, когда она по-настоящему сердилась или была удивлена: было достаточно лишь одного взгляда в ее глаза, чтобы понять, что чувствует учительница зельеварения. Глаза Констанс по-настоящему были зеркалом ее души. И теперь в этих глазах была смесь грусти, растерянности и надежды.

— Здесь у меня есть та семья, которая мне нужна, — тихо ответила Амелия, наливая себе чашку чая и садясь напротив молодой женщины.

Глаза Констанс слегка расширились, и ей пришлось сделать усилие, чтобы удержать свою черную чашку от падения. Она ничего не сказала. Как она могла? Она была слишком гордой, чтобы признать то, что Амелия подразумевала под своими словами. Тем не менее, в ее черных глазах была видна благодарность, чего было достаточно, чтобы директриса слегка улыбнулась, глядя на то, как по-детски ее заместительница может себя иногда вести.