Cheery Cherry

Он ворвался домой и, не раздеваясь, заполз под кухонный стол. Там он добыл из кармана уменьшенные коробки с тортами, вернул им первоначальный размер и принялся жадно пожирать лакомства прямо руками.
(...)
Мысли путались, эмоции Рона скакали от ярости к унынию, чередуясь с истерическим смехом. И сквозь орущую музыку Гермиона услышала его вскрики, всхлипы и тупое гигиканье. Услышала и спустилась вниз.
— Что с тобой? — спросила она, заглядывая под стол.
Рон шмыгнул носом.
— Дорогая, ты же будешь меня любить, если я опять растолстею? — спросил он.
Гермиона внимательно осмотрела и Рона, и полупустую коробку с тортом, и вымазанное в креме… все.
— Рон, от одного торта с тобой не случится.
— Это второ-о-ой, — взвыл он, прислоняясь головой к ножке стола. — Я отвратителен, — с этими словами он залез руками в крем на торте и стал размазывать его по своему лицу.
Гермиона с трудом сдерживала улыбку. Кривую, нервную, но все же улыбку.
— Рон, я понимаю, что тебе плохо, но, может, не стоить рыдать под кухонным столом, где тебя в любой момент может увидеть Хьюго? — нежно, словно разговаривая с нервным ребенком, произнесла Гермиона.
— Мой сын должен видеть, как плачет сильный мужчина! — с возмущением воскликнул он, а потом рассмеялся, осознав, как глупо это должно звучать и выглядеть со стороны.
Гермиона фыркнула.
— Где ты вообще взял эти торты? — она тоже залезла под стол и села рядом с ним.
— Не помню. Наверное, украл. А может, и нет.