Заяц

Говорю мужику своему: «Доминантом будешь?». Буду, отвечает. С таким лицом, как будто борщ несолёный навязываю.

Он берёт флоггер и начинает легонько лупить. За что? За то, что проспала матч Россия – Испания. За то, что съела лишний кусок пиццы. За то, что рубашку забыла постирать. Вся бытовуха сложилась в ветвистый узор на жопе. Анальная пробка мне в дёсны – это же вообще несексуально! Давай, говорю, подключай моральные унижения.

«Когда ты научишься нормально готовить, пресносупая сучка? Сколько можно трясти с меня романтику, конфетно-букетная ненасыщенка? Считай складки на моей рабочей рубашке – я их на жопе твоей сейчас нарисую!» Хм… какие-то мы неправильные садомазохисты. Обытовевшие. Я – раба немытых тарелок, а он – господин грязных носков. Оргазм, ау.

Окей, ее зовут Джессика, или Эшли, или Бриттани, или Сара, или Саманта. Среднего роста, длинные тонкие ноги, светлые волосы и грустные собачьи глаза, плечи шире моих в полтора раза — в общем, это крупная девушка с длинными ногами, которая ненавидит свою работу, отзывается о ней очень хорошо, в первые десять минут разговора трижды вежливо, но очень настойчиво поправит мою речь там, где она потенциально может коснуться некоторых экзотических аспектов межгендерных отношений, и вообще наши шансы встретиться с ней неуклонно стремятся к нулю, потому что она — представитель (негласно) правящей белой расы на континенте, а я — эмигрант из неприятной страны, о которой принято вежливо молчать. Тот факт, что мы оба белокожие и разговариваем на беглом английском, не значит вообще ничего — с таким же успехом я мог бы попытаться поговорить с морской звездой. Мне кажется, что я — с Земли, а они вращаются где-то за орбитой Юпитера, носят хитиновую броню, и умеют выживать в вакууме.

Когда я переехал, новые друзья посоветовали мне поставить «Тиндер»: «Чувак, ты расширишь свои социальные горизонты». Я последовал совету и расширил. В Америке нет авралов, все работают самозабвенно, очень много, очень размеренно; самое важное после работы — это семья, и если у вас нет ребенка, то «семья» — это мама-папа, так что «Тиндер» решает ровно одну проблему: куда девать те полчаса раз в неделю, которые отведены на личную жизнь?

Время здесь ценят в десятки раз больше, чем в России, это в принципе самая дорогая американская валюта, по крайней мере в Северной Калифорнии. Что бизнес-встречу, что свидание реально запланировать через месяц, если повезет — через пару недель. Если на следующей неделе, то это большая удача. На этой? Не бывает. Завтра? Фантастика. Нет, такого не бывает никогда, если только это не такой же русскоговорящий эмигрант.

Бестолковые, но милые татуированные девчонки, которые хоть завтра могут сняться для SG. Чрезвычайно сосредоточенные на карьере длинноногие ухоженные китаянки, которые в ответ на каждую фразу задумываются и словно бы шевелят хитиновыми антеннами, потому что каждый момент времени оценивают карьеру и перспективы будущего мужа. Нелепые, добрые и милые сердцу латино, с которыми легко и просто подружиться — они такие же, как и мы, эмоциональные и непутевые. Чуть притихшие афроамериканки, которые в принципе готовы поговорить про молчаливую сегрегацию, потому что я — русский.

Всё американское общество, как взвесь, разделено на тысячи фракций и слоев, и между ними нет почти никакой диффузии. Любой город, и Сан-Франциско здесь не исключение — набор гетто из разных цветов кожи, культур, религий и вероисповеданий. Разглядывание «Тиндера» здесь — это прежде всего разглядывание светящегося черного зеркала, в котором отражаешься сам ты, очень одинокий, со своим получасом в неделю на то, чтобы с кем-то познакомиться и поговорить о жизни. Надо только решиться, в какую конкретно коробочку ты хочешь положить себя — чтобы всем вокруг стало сразу понятно, кто ты. Я пока не решил.

Месяц назад я увидел там своего кумира: американская журналистка, селебрити, публикации примерно везде, куча наград, джетсет; после внезапного матча я осторожно рассказал, что слежу за ней в твиттере уже несколько лет и всегда мечтал познакомиться — и вдруг вот так. Мы встретились на кофе; она чрезвычайно погружена в себя и свою карьеру; ей понравилось, что я делаю, и она поможет мне с полезными контактами. Примерно так здесь и работает «Тиндер».

Работа, сон, работа, сон, работа, в коротких паузах — мои армянско-русско-еврейские друзья; я понемногу вливаюсь в местную жизнь; «Это ничего, первые три года здесь — самые сложные», доверительно сообщает мне новая подруга-селебрити, приехавшая сюда из Нью-Йорка, уже имея и карьеру, и имя. В конце концов, чего я хочу от «Тиндера»? Я оставил сердце на другом континенте, я расширяю свой социальный кругозор, я нашел здесь единственного друга, с кем я вижусь более-менее часто, — смешная нелепая цветная девчонка с добрым сердцем, которая помогает тяжелобольному родственнику и пытается понять, в какой коробочке ей жить. Раз в неделю мы ходим в кафе на районе, там много солнца и хороший горячий шоколад. Время от времени, в самом конце дня, я вспоминаю про «Тиндер» и смахиваю ещё несколько лиц налево или направо. And I couldn’t ask for more.