Декларация о намерениях (джен)

Над магической Британией сгущались тучи. Давно прошли те времена, когда волшебный мир был юным, недавно созданным. Когда у его обитателей только и было забот, что строить козни друг другу и устраивать заварушки. Много воды утекло с тех пор...

В основном, вода текла стараниями поклонников поттерианы, благодаря которым мир волшебников необыкновенно разросся, обрел множество параллельных реальностей. Появились новые существа, маги и простые люди. На протяжении многих лет читатели изменяли и обустраивали созданный мир, то улучшая, то ухудшая его. Но сейчас положение в магической Британии стало как никогда угрожающим. Создатель магического мира мадам Роулинг, вопреки своим обещаниям, снова взялась за перо — и материя сотворенной ею вселенной затрещала по швам. Теперь жителям волшебного сообщества было не до взаимных обид и распрей.

В ночь с тридцать первого декабря на первое января, на самом стыке старого и нового года, по залам Малфой-мэнора пролетел никем не замеченный странный ветер. В доме все замерло, будто само время сбилось с ритма — и в тот момент, когда стрелки часов отсчитывали последние секунды старого года и готовились скользнуть в новый, время сделало кульбит и развернулось в странную, вроде бы невозможную реальность, в которой все персонажи поттерианы смогли встретиться. Часы замерли на полуночной отметке, помедлили несколько мгновений и пошли с новой силой. Но никому из собравшихся сейчас в Малфой-мэноре до этого феномена не было никакого дела. Они пришли сюда из разных книг и даже времён — и не имело никакого значения, кто из них когда умер... и умер ли вовсе.

Никого не удивляло присутствие рядом взрослого Гарри Поттера, занимающего пост главного Аврора — и его ровесника Северуса Снейпа, еще не ставшего жертвой Нагини в Визжащей хижине, Дамблдора живого — и Дамблдора на портрете, Беллатрикс с новорожденной Дельфи — и чернокожей Гермионы с такой же, как мама, афробританской дочерью Роуз.

Сейчас и здесь они все были живы...

...и очень, очень раздражены и сердиты.

Собрание поручили вести Альбусу Дамблдору и Волдеморту. После последних творений мадам Роулинг магам стало не до разборок. Назрел вопрос «Что делать?», а кто виноват, как непонятно пошутил Долохов, было ясно и так.

Наиболее пострадавшие персонажи в спешном порядке прибыли именно из тех времен, где волей мадам Роулинг, которую они все между собой называли просто «Мадам», их подвергли безжалостным экспериментам по перемене расы, ориентации и биографии. Повзрослевшая Гермиона, теперь уже Уизли, с опухшим от слез лицом (а кому понравится в один прекрасный день проснуться с радикально измененной внешностью, сменив не только черты лица, но и расу?) сидела рядом с чрезвычайно недовольным Дамблдором, явившемся из того времени, когда Мадам во всеуслышание объявила его сторонником однополой любви.

Гермиона тихонько вытирала слезы платочком. Рон с состраданием поглядывал на свою негритянку-жену. На дочь он старался лишний раз не смотреть. Он, конечно, понимал, отчего бедняжка Роуз внезапно превратилась из рыжей светлокожей дочери клана Уизли в черненькую кудрявую девочку, но нехорошие мысли нет-нет, да приходили в голову.

Нежно погладив жену по голове, Рон перевел взгляд на друга. Взрослый Гарри нервно тискал в руках замызганное одеялко, явно находясь в расстроенных чувствах. Его можно было понять: их до недавнего времени прекрасные отношения с Альбусом Северусом испортились, отец и сын, очень любившие друг друга, стали часто ругаться по пустякам и ссориться — в основном предметом ссор было идиотское детское одеяло. Причем оба прекрасно осознавали всю глупость ситуации, но поделать с этим ничего не могли.

Еще одна жертва авторского произвола, Беллатрикс Лестрейндж, с индифферентным выражением лица держала на руках спеленутого ребенка. Магия, конечно, творит чудеса, возвращая женщинам утраченное в тюрьме женское здоровье, но даже она не в состоянии превратить ставшего практически евнухом Тома Риддла в озабоченного мачо! Схватив непонятно как появившегося у нее ребенка, Беллатрикс примчалась сюда, раздираемая противоречивыми чувствами: с одной стороны, материнский инстинкт не позволял ей бросить дитя, пусть и нежданное, с другой — руки так и чесались откруциатить ту, что подложила ей эдакую «свинью». На Беллатрикс нервно косились сам Волдеморт и её муж Родольфус.

Настроение у всех было подавленным.

— Делать-то что будем? — не выдержал, наконец, Гарри. — Не хочу я в такого идиота превращаться!

— Что вас не устраивает, Поттер? — буркнул Снейп. — Вы как были идиотом, так им и остались.

— А вас все устраивает, профессор? — немедленно взвился Гарри. — Как вам поцелуи с дементором?

Снейп поморщился. Он сильно переживал, хотя старался не показывать это окружающим. Дорогая «Мадам» с завидным упорством убивала его особенно неприятными способами.

«Чем ей так насолил ее учитель химии? — мрачно размышлял Снейп. — А мне отдуваться...»

— Друзья мои! — портрет Дамблдора поправил перевязанную цепочкой с бубенчиками бороду, по привычке состроил в пространство глазки, откашлялся и продолжил: — Надо что-то делать. Так не может продолжаться!

Настоящий Дамблдор недовольно покосился на своё изображение. Альбуса жутко раздражал его портрет, который постоянно важничал и всюду встревал. Директор смотрел на него и думал: вдруг он сам такой же? Это было бы очень неприятно.

— Не отвлекаемся! — рявкнул прихромавший Моуди. Повязка на месте бывшего волшебного глаза делала его облик особенно зловещим. — Постоянная бдительность, мать нашу мадам, чтоб ей кроме детективов ничего не писать!

— Как жаль, что родителей не выбирают! — вздохнула Гермиона. — Если бы можно было отказаться от такой чести, как иметь в «мамах» Мадам и выбрать кого другого, я бы выбрала сэра Артура Конан Дойла. Он, по крайней мере, над своим Холмсом так не издевался. Даже негром не сделал! — и Гермиона принялась дрожащими руками пудрить лицо белой пудрой, чтобы хоть немного вернуть себе прежний цвет.

Справа за столом послышалось шуршание и булькающий звук, который Моуди без труда опознал. Он вытащил складной походный стакан и подошел к Долохову.

— Давай доставай, а то прольешь все под столом-то! — сказал он Антонину.

Тот недовольно зыркнул на Аластора, но огневиски в протянутый стакан налил.

Совещание грозило плавно перейти в пьянку — с Долоховым всегда так было…

Но, по большому счету, что они могли сделать с демиургом такого уровня? Осталось только напиться с горя...

— Да, на трезвую голову проблема как-то не решается, — вздохнул Снейп, извлекая из-за пазухи небольшую фляжку величиной с ладонь, в которой что-то весело булькнуло.

— Взглянув на вопрос трезво, понимаешь, что надо выпить! — провозгласил Долохов и отсалютовал Снейпу бутылкой.

Волдеморт задумчиво перекатывал в руках стакан. Его изменившийся метаболизм не позволял ему теперь простых человеческих радостей — например, огневиски — и поэтому Темный Лорд сидел на заменителях.

Едва поднеся фляжку ко рту, Снейп почувствовал чей-то взгляд. Оглядев собрание, он заметил Волдеморта, который в упор смотрел на него и делал страшные глаза. Снейп вздохнул и принялся греметь склянками в потайном кармане — а найдя нужную, незаметно подобрался к начальству.

— Пожалуйста, мой Лорд, — сказал он, протягивая Волдеморту пузырёк с истошно-зеленым содержимым.

— Северус, мне так повезло с тобой, — прочувствованно сказал начальник.

Снейп поежился: все-таки Волдеморт и Дамблдор иногда очень напоминали друг друга.

— Эх, — вздохнула Молли, подсаживаясь к неловко державшей младенца Беллатрикс. — Девочка у тебя, да? А что с них, мужиков, взять? Давай-ка мы с тобой по-нашему, по-бабски...

Она достала из-под вязаной кофты бутылку. — Вишневая, сама делала! Или тебе нельзя? Ты грудью кормишь еще?

Присутствующие в комнате мужчины дружно отвернулись от Гермионы и посмотрели на грудь Беллы.

— А потом можно устроить оргию, — тихо, так, чтобы не услышала жена, пробормотал Люциус Малфой. Однако кое-кто все-таки услышал — при слове «оргия» Снейп вздрогнул, а все это время молчавший Рон Уизли странно оживился.

— Оргия? — он сглотнул и на всякий случай отсел подальше от Гермионы, которая в своём отчаянии даже не обратила на это внимания. — Если с девочками, я готов! Пока Мадам меня в другой лагерь не отправила! А что, с нее станется!

— Артур! — возмутилась Молли. — Ты слышал это? Наш сын собирается напиться и заниматься Мерлин знает чем при живой жене!

— Обычное дело, — пожал плечами Артур. — Сначала напьются, потом оргию устроят... Или наоборот.

— Ты полагаешь это обычным? — больше удивилась, нежели возмутилась Молли. — Я понимаю, что некоторые мужчины...

— ...козлы, — вмешалась решительно Беллатрикс. — Заавадила бы! Мой Лорд, — прошипела она так, что обзавидовалась бы и Нагини, — если вы решили уподобиться этим животным и надраться в дрова, к дверям моей спальни сегодня даже не приближайтесь! Будете спать на диване в гостиной! Молли, вы со мной? — спросила она — и разозленные женщины в полной тишине гордо покинули зал.

Волдеморт выразительно посмотрел им вслед и демонстративно опрокинул в себя зелье, мысленно благословляя диван в гостиной. Долохов понимающе вздохнул и протянул ему соленый огурец.

Темный Лорд до сих пор не мог понять, какого Мордреда, драккла и кого там ещё Мадам заставила его выполнять супружеские обязанности Родольфуса — ведь тот был жив и относительно здоров. Лорд теперь особенно его берег... Был, конечно, вариант, что мадам демиург задумала сделать Руди либо гермафродитом, не способным к спариванию с женщиной, либо геем — как верно подметил этот рыжий олух, с нее станется — но даже думать о таких кошмарах категорически не хотелось.

Люциус Малфой, тем временем, торопливо оглядевшись, на цыпочках выбрался из комнаты и последовал за свояченицей.

— Джентльмены, мы отвлеклись! — пытался призвать всех к порядку портрет Дамблдора, который по понятным причинам не мог принять участие в пьянке. — Нужно что-то делать! Пока вы тут напиваетесь, наша «дорогая» родительница вынашивает новые коварные планы по изменению канона! Лично я не хочу, проснувшись завтра, узнать, что мой отец — ты, Том!

При этих словах Лорд поперхнулся своим пойлом, а Снейп принялся осторожно стучать ему по спине.

— Да уж, — прохрипел Волдеморт, — мне тоже не улыбается однажды узнать, что мой отец вы, Альбус.

Гарри Поттер, услышав это, с непонятным выражением лица посмотрел на Снейпа. Снейп почувствовал себя неуютно...

— Сплюньте, Поттер, — выдохнул он. — Не дай Мерлин, нашей «матушке» придет в голову та же безумная мысль, что сейчас блуждает в вашем мозгу! Я тогда сам перецелуюсь со всеми азкабанскими дементорами!

— Да и не очень-то и хотелось! — возмущенно ответил Гарри — он, конечно, не горел желанием иметь Снейпа в отцах.

Родольфус Лестрейндж, стоявший в немного в стороне и задумчиво глядящий на собрание, хмурился, потому что мысли у него были не слишком веселые.

Нет, он, конечно, всё понимал.

Понимал желание Роулинг быть, как выражались магглы, в тренде.

Понимал, что публичный человек, по сути, не принадлежит сам себе и должен, конечно, выражать популярные в обществе в данный момент взгляды.

Понимал, что деньги — сколько бы их ни было — субстанция, имеющая неприятное обыкновение заканчиваться в самый неподходящий момент, причём чем их больше — тем момент обычно неподходящее.

Понимал даже, что такое дружба — и как сложно бывает отказать друзьям в просьбах.

Но простить ей, что она сделала его рогоносцем, не мог.

— Я вот что думаю, дамы и господа, — заговорил наконец он. — Если мой анализ текстов Мадам верен, решение и просто, и сложно одновременно — и оно, я боюсь, весьма долговременно.

— Предлагаешь смириться? — уныло спросил Долохов.

— Вовсе нет, — возразил Лестрейндж. — Мэм, — обратился он к Гермионе, — вы думали, почему Мадам вдруг изменила цвет вашей кожи? Который — я проанализировал тексты всех семи книг, а также её собственноручные иллюстрации — изначально, бесспорно, был белым?

Всё присутствующие с надеждой повернулись к Родольфусу, который продолжал вопросительно смотреть на Гермиону, немного смутившуюся от такого пристального внимания.

— Что вы хотите сказать? — спросила она Родольфуса.

— Я хочу сказать, что когда она начинала писать, вы, мэм, определённо были задуманы как белая девочка. Магглорождённая умная белая девочка, — уточнил он. — Об этом же, кстати, говорит и выбор актрисы... и множество всяких цитат — не буду утомлять вас перечислением. Кто помнит, в каком году писалась первая книга? — спросил он всех присутствующих.

Все переглянулись. За прошедшее время произошло столько событий, что о времени написания первой книги все как-то подзабыли.

— Первая вышла в июне девяносто седьмого года, — не дождавшись ответа, продолжил Родольфус, — то есть двадцать лет назад. Как мы знаем, в то время Мадам была обычной учительницей... и её не слишком интересовала высокая политика и то, что магглы называют политкорректностью. Однако её ждал успех — который вознёс её, как принято говорить, к самым вершинам. Чем дальше — тем более громким и значимым становилось то, что она говорила. И, — он посмотрел на Дамблдора, а затем и на Лорда, — как многие здесь знают, подобная обрушившаяся на неё слава изменила её.

— Я так и знал, что своей ориентацией обязан именно этой «политкорректности», — с внезапной злостью процедил живой Дамблдор. — Хоть бы у меня спросила, мегера!

— Политкорректность! — воскликнул Сириус Блэк, стукнув кулаком по столу. — Я буду называть труса трусом, а мерзавца — мерзавцем! Вот моя политкорректность!

Выпив, Сириус становился более несдержанным на язык, чем обычно. Слизеринцы поморщились, услышав это, а незаметно вернувшийся в зал Люциус (под глазом которого красовался свежий фингал, намекая, что попытка сближения с Беллой прошла неудачно) хмыкнул.

— Изменила, должен отметить, не в самую худшую сторону, — кивнул Блэку Родольфус, — но именно это и стало причиной наших с вами несчастий. Она начала ощущать ответственность, — он вздохнул, — и вообразила себя властительницей умов... Тут, как я предполагаю, сказалась её профессия — и она решила, что должна учить юное поколение жизни и прививать ему верные ценности. Не буду останавливаться на этом подробнее, — сказал он, ощущая всеобщее напряжение, — я полагаю, в целом, моя мысль ясна? И если вы с ней согласны... — он обвёл собравшихся долгим вопросительным взглядом.

— Ну? Да говори уже!— не выдержал Долохов.

— Плохо только, что Мадам решила прививать молодежи эти самые новомодные «ценности» именно в рамках нашей вселенной, — фыркнула Гермиона. — Что бы ей просто ограничиться общественной деятельностью и воспитывать терпимость в молодежи другим способом! Следуя вашей логике, мистер Лестрейндж, следующим шагом от нее можно ожидать появления лесбиянки-Джинни или транссексуала-Хагрида, а уж количество внезапно изменивших расу персонажей вообще зашкалит!

Внезапно в зале послышался грохот: услышав слова Гермионы, Хагрид лишился сознания.

— Не думаю, что супруге главного персонажа подобное угрожает, — покачал головой Родольфус. — Вы плохо знаете популяризируемые сейчас в маггловском мире ценности... семья — среди них. Так что за ориентацию вашей подруги я бы не волновался... а вот с мистером Хагридом да — подобная вероятность присутствует. Северус, приведи его в чувство, пожалуйста, — попросил он. — Итак — я продолжу. К несчастью, нас, как персонажей, она не слышит — или не слушает — а никак иначе воздействовать на неё саму мы не можем. Но, — его бледные губы слегка дрогнули, словно бы он собрался улыбнуться, но передумал, — мы можем воздействовать на другое. Я полагаю, — медленно проговорил он, — если популяризируемые в обществе ценности изменятся — изменится и позиция Мадам.

— Вы предлагаете выйти в маггловский мир, влиять на мировоззрение магглов? — изумлённо спросила Андромеда Тонкс.

— Не просто предлагаю, — кивнул Родольфус. — На самом деле, кое-что мы с Басти уже начали делать... и первые результаты мне представляются весьма обнадёживающими. Кто-нибудь помнит, откуда вообще пришла эта политкорректность?

Все только пожали плечами — магам было мало дела до мира магглов, пока тот не мешал их существованию, а некоторые из них слово «политкорректность» и вовсе услышали только сейчас.

— Мировоззрение магглов, во всяком случае, той их части, что является носителями европейской культуры и морали, и так уже под угрозой, — задумчиво сказал Снейп. — Достаточно почитать их газеты, чтобы убедиться, что нашествие варваров, способных в корне изменить так называемые «европейские ценности» — угроза вполне реальная.

— Что именно ты имеешь в виду? — спросил у него Родольфус.

— Возвращение мира патриархальных ценностей? — недоуменно покачала головой МакГонагалл. — Боюсь, это не поможет.

— Да пришибить ее, делов-то! — предложил Долохов. — А то она и меня, как Дамблдора... м-да.

— Я имею в виду, что, если положение в Европе в корне изменится, тебе завтра велят отрастить бороду, Белле — надеть хиджаб, а Повелителю порекомендуют завести гарем из четырех жен и сорока наложниц, — сказал Снейп.

— Ты, как обычно, преувеличиваешь, — покачал головой Родольфус. — Но идея хороша — её тоже нужно будет непременно использовать. А идея Блэка, должен признать, ещё лучше... в общем, — он всё-таки слегка улыбнулся, — я полагаю, первый шаг нам с Басти весьма удался. И Мадам это, заметьте, отметила, — он улыбнулся ещё раз. — Кто-нибудь знает, кого из магглов она считает хуже вас, мой Лорд?

Встретив в ответ тишину и демонстративно подождав некоторое время, Родольфус очень укоризненно вздохнул и сказал:

— Очень плохо, дамы и господа. Вот от вас, мэм, — обратился он к Гермионе, — я такого не ожидал. Да и вы, Альбус, ведь вы же политик! Ну как так можно, — он осуждающе покачал головой.

— Боюсь предположить. Уж не русского ли президента? — сказал Дамблдор.

— Почти! — не выдержав, рассмеялся Рабастан. — Президента! Но не русского.

— Скорее, американского, — поправил Альбуса Снейп.

— Именно так! — улыбаясь, кивнул Снейпу Родольфус. — И, должен сказать, это было совсем непросто.

В Малфой-мэноре повеяло интригой. Люциус навострил уши: интриги, как правило, приносили ему неплохой доход, и в его голове уже начали обретать форму несколько перспективных идей.

— В общем, — Родольфус перестал улыбаться. — Я предлагаю забыть все распри и объединиться для дальнейшей работы. Мы успели уже сделать кое-что и в Европе — но нас двоих, конечно, на всё не хватает. Давайте отстоим сами себя, дамы и господа!

— Это от-т-тличный тост! Давайте выпьем за это! — тщательно проговорил Антонин. Моуди немедленно подставил ему свой стакан. Весело забулькало огневиски... Ситуация уже не казалась такой безвыходной. Появилась какая-то надежда.

— Христос воскресе! — воскликнул вдруг набравшийся огневиски Флетчер, которому на глаза первым делом после пробуждения от недолгого пьяного сна некстати попался Долохов, и полез было обниматься со Снейпом, но, натолкнувшись на его взгляд, передумал и попытался обнять портрет Дамблдора. При этом из карманов Флетчера посыпались малфоевские серебряные вилки и ножи.

Выражению «Христос воскресе» Наземникус научился от своего давнего дружка и собутыльника Грини Бендера, выходца из далекой непонятной России, из которой он привез на британскую землю только умение занюхивать рукавом выпивку да десяток-другой идиоматических выражений, непереводимых на английский язык. «Христос воскресе» был «фишкой» Грини: тот был знатным щипачом и именно с этим самым воплем и братскими объятиями облегчал карманы тех, кого спешил поздравить — ибо все зло от излишних богатств, мешающих духовному просветлению! Флетчер многому от Грини научился — и его криминальным талантам, и специфическим русским словечкам. Увидев Долохова, Флетчер расчувствовался, вспомнив молодость. Да и выпил он уже изрядно. И без закуски.

— Вот ворьё! — то ли возмутился, то ли невольно восхитился Малфой. — Это же надо...

— Христос воскрес, Лорд воскрес, Поттер воскрес, — по пальцам начал считать старший Гойл. — Не тот свет, а Азкабан какой-то: при желании, значит, можно смыться.

Охреневший Долохов, услышав от Флетчера «Христос воскрес», списал это на очередной бзик мадам Роулинг и порадовался, что Флетчер орал именно это, а не что похлеще — что именно, его затуманенное сейчас алкоголем сознание подсказать решительно отказалось.

— Напейся сегодня от души, Тони, — посоветовал ему Родольфус, беря бокал. — Потому что у меня для тебя очень много работы... если, конечно, наш союз состоится. Мой Лорд, директор Дамблдор, — обратился он к ним, — вопрос, прежде всего, к вам.

Волдеморт и Дамблдор переглянулись и дружно кивнули. Похоже, за все время это был первый раз, когда они согласились друг с другом.

— Ты, я смотрю, всем уже дело нашёл? — усмехнулся при виде неожиданно дружного согласия недавних непримиримых противников Сириус Блэк.

— Всех можно использовать, — философски заметил Родольфус. — Было бы умение... и желание. А они у нас, — он оглядел старых и новых товарищей, — по-моему, есть.

— С чего предлагаешь начать? — спросил Снейп. Общее воодушевление передалось и ему, во всяком случае, с его лица сошло выражение «вокруг-одни-идиоты», а в глазах появился заинтересованный блеск.

— Поскольку идти на прямое нарушение Статута и во всеуслышание объявлять о себе мы не можем, будем использовать любую возможность влиять на умы магглов, — ответил Родольфус. — И магия нам в этом поможет, — очень мягко, почти что ласково добавил он.

Долохов понятливо закивал:

— Ну да, ну да! «Империус» — он и в Африке «Империус»!

— «Империус» — это слишком грубо, — сказал Лестрейндж-старший, — есть более гуманные и не менее действенные способы. Северус, как менталист, не даст соврать. Но в особо тяжелых случаях сойдет и старое доброе Непростительное.

— На одной Темной магии мы далеко не уедем, — заметила Гермиона, причем многих здесь удивило, что при упоминании об Империусе она не разразилась проповедью о недопустимости подобных методов (как видно, бывшую всезнайку и активистку так впечатлили эксперименты ее «мамы», что она готова была пересмотреть свои взгляды на жизнь). — Есть у магглов такая замечательная вещь, называется PR, «связь с общественностью». С ее помощью магглами удается довольно удачно манипулировать. И главное — никакой магии! Если кто не в курсе, я могу подготовить доклад на тему «Что такое PR и как его используют».

— Будем промывать магглам мозги их же способом? — усмехнулся Моуди.

— Именно, — ответил Родольфус. — Миссис Уизли все верно поняла. Мы не станем, во всяком случае, пока, внедрять в массы своих людей, но что нам помешает поддержать тех, кто нам выгоден и кто способен защитить нас от дальнейших экспериментов Мадам в угоду «толерантности и мультикультурализма»? — на этих словах Лестрейндж слегка поморщился, будто был вынужден произнести в приличной компании что-то не слишком пристойное.

— Нужно принять соответствующий кодекс, — подал голос уже слегка протрезвевший Темный Лорд. — Объединим всех представителей нашей вселенной для борьбы с произволом создательницы!

— Что-то вроде Декларации о намерениях? — спросил Снейп. — Не думаю, что Мадам прислушается к этому демаршу.

— Главное — чтобы прислушались другие, — произнес Лестрейндж, вставая. — А это зависит уже от нас с вами. Вперед, леди и джентльмены! Покажем всем, что и мы имеем право на собственное мнение!

* * *

…На Магическую Британию тихо опускалась еще одна ночь. И впервые за последние пару-тройку лет ее представители были если не спокойны за свое будущее, то, по крайней мере, преисполнены надежд на лучшее. В Голубой гостиной Люциус Малфой, оба Лестрейнджа и Волдеморт о чем-то совещались, Снейп и Альбус штудировали маггловскую прессу, а в супружеской спальне, прямо в кровати, под храп супруга, миссис Гермиона Уизли, держа блокнот на коленях, корпела над текстом будущей «Декларации о намерениях».

«Нас не было — миссис Роулинг дала нам жизнь, — таковы были первые слова Декларации. — Но теперь мы живые, и ни у кого нет права перекраивать наши жизни и образы так, как ему заблагорассудится. Мы будем бороться за свои права…»

Гермиона вдохновенно закусила зубами кончик обычной маггловской авторучки. Она наконец-то была в своей стихии.