О пользе всего сущего (джен)

Новогодняя ночь в Малфой-меноре шла своим чередом — Пожиратели радостно расправлялись с уже подзабытыми праздничными блюдами — ради праздника Лорд закрыл глаза на отступление от здорового образа жизни, в бокалах пенилось шампанское... Как вдруг, за пять минут до нового года, Лорд встал со своего места и произнес:

— Новогоднее обращение Лорда Волдеморта!

Дорогие Упиванцы!

Я прошу забыть про танцы,

В новый год не петь романсы -

А собрать большой отряд.

Вся Британия гуляет,

С новым годом поздравляет,

А пока они зевают -

Мы захватим Аврорат.

Мы захватим Министерство,

Сов, камины, банки с перцем—

И под хвост насыплем перца

Всем, кто выйдет против нас.

Грязнокровные болваны

Пусть бегут в другие страны.

Мы построим, без обмана,

Чистокровный мир для нас!

Я придумал наказанье -

Мы устроим обрезанье,

Мы обрежем им под корень

То, что ясно всем без слов.

А пока — вперед, ребята!

На осаду Аврората!

Дамблдор, козел проклятый!

Берегись! Мочи козлов!

Прочитав этот бред — Белла, вскочив с места, захлопала в ладоши, остальные же хранили потрясённое молчание — Лорд внезапно вышел из комнаты.

— И что это было? — недоуменно спросил присутствующих Люциус Малфой, но ответа так и не получил.

Долохов решительно поднялся со своего места и подошёл к Трэверсу, увлекая его за собой в укромный уголок гостиной.

— Ты что Милорду подсыпал? — ласково спросил он Трэверса. — Какие еще «Новогодние обращения»? Какие банки с перцем? Я тебе сейчас эту банку запихаю — сам-знаешь-куда!

— Он сам взял мой бокал! — вяло отмахнулся очень задумчивый Трэверс. — Не отбирать же было... вот ты, — он внезапно очень осмысленно посмотрел на него, — отобрал бы на моём месте?

— Что я, с ума сошел? — ответил Долохов. — Ну и когда его... отпустит?

— А кто его знает, — легкомысленно пожал плечами Трэверс. — Должно было уже, — он сосредоточенно посмотрел на часы, явно пытаясь, во-первых, понять, что означает нынешнее положение стрелок и, во-вторых, что-то подсчитать, — давно уже, в общем, — сдался он. — Он ещё в обед его выпил — меня бы уже к чаю... но он же, — Трэверс хихикнул, — не такой, как мы все. А возродившийся. Кто ж знает, чего в тот котёл накидал этот... Петтигрю, — он опять рассмеялся почти неслышно и прикрыл туманящиеся глаза.

— Что! Там! Было?! — отчеканил Долохов. — Он сейчас стихи про козлов и перец читал — а потом что выкинет?

— Там... — Трэверс мечтательно вздохнул и очень неохотно открыл глаза. Вероятно, что-то во взгляде Долохова заставило его собраться — он вдруг выпрямился, а глаза его пояснели и приобрели вполне осмысленное выражение. — Там был галлюциноген, — ответил он чётко. — Растительного происхождения... из пейота. В смеси с... а надо поискать, — он оживился. — Кажется, у меня ещё оставалось немного... да ты не дёргайся так — ну, перец, ну, козлы... не Авады же с Круциатусами!

— К Авадам с Круциатусами мы уже привыкли, — зло посмотрел на него Долохов. — А вот теперь чего ожидать?

— Да не знаю я! — попытался было возмутиться Трэверс, но не выдержал и рассмеялся. — Вот зря ты так... весело же! Лорду, может, тоже расслабиться и отдохнуть надо — ты только представь, постоянно на наши рожи глядеть! — он сочувственно вздохнул. — Не любите вы Лорда, друзья мои... ну что ты на меня глядишь как Поттер на его темнейшество, — укоризненно проговорил он. — Дай отдохнуть человеку! Он же ведь человек? — спросил он с внезапным сомнением. — Или нет? Уже? Или ещё?..

— Вопрос о том, кто такой наш Лорд, мы обсуждать не будем, — прервал его размышления Долохов. — Раз ты у нас регулярно этой дрянью закидываешься — значит, должен знать и то, как ее можно нейтрализовать. Весело ему, понимаешь! Я вот сейчас Белле про твои эксперименты над Лордом расскажу — вот тогда повеселишься.

— Ну, пойди, наябедничай, — грустно вздохнул Трэверс. — Что ж вы все чуть что — так сразу к мадам Лестрейндж бежите? А я тебе скажу, что, — добавил он почти что интимно и поманил его к себе. — Потому что мадам — единственный настоящий мужик среди вас, — неспешно и слегка нараспев проговорил он — и в ту же секунду в его руках словно бы ниоткуда возникла палочка, кончик которой был направлен прямо на Долохова. При всех своих странностях, бойцом Трэверс был хорошим, и реакция у него — во всяком случае, в то время, когда он пребывал в здешней реальности — была отменная.

— А вы-то что не поделили? — поинтересовался подошедший к ним Родольфус.

— Не поверишь, — заулыбался ему Трэверс, не сводя острого взгляда с Долохова. — Твою жену. И, — он задумался, — было еще что-то про Лорда. Но без нее.

— Тони? — удивленно спросил Долохова старший Лестрейндж. — Так я и думал, что без тебя сегодняшняя выходка Повелителя не обошлась, — повернулся он к Трэверсу, — но причём тут моя жена?

— Жена не причём, — решительно проговорил Трэверс. — Он меня ей пугал, — пожаловался он Родольфусу. — А я вообще не причём — Лорд у меня сам стакан забрал! И выпил, — он хихикнул. — И что я должен был делать? Вот ты бы, — он, наконец, глянул на Лестрейнджа, — что сделал на моём месте?

— Вариант, что я не стал бы такое пить, не рассматриваем? — вздохнул Руди. — Тони, оставь этого малахольного. Надо бы кого-то определить за ним присматривать, пока он опять что-нибудь не устроил. Нам тут от Лорда по метке такой букет ощущений пришел — не приведи Мерлин. Мало нам обычной дозы ощущений от Повелителя, так еще Трэверс решил разнообразить нашу размеренную жизнь.

— Вот никто меня не слушает, — печально вздохнул Трэверс. — Говорю же: я не причём! Он сам стакан взял. У меня, правда, ещё есть, — добавил он хитро, — но я не скажу, где — раз вы все полагаете, что я нарочно такой эксперимент поставил над Лордом, значит, пусть будет эксперимент, — договорил он обиженно.

— Экспериментатор хренов, — возмутился Долохов. — Да нет у тебя ничего. Надо и правда к тебе хоть Крэбба с Гойлом приставить, чтоб караулили, а то ты в следующий раз решишь, что нам тут всем остро не хватает рогов и копыт. Или крыльев и перьев.

— Рогов вам точно не хватает, — засмеялся Трэверс. — Хотя кому как, конечно, — опасно добавил он, однако развивать тему благоразумно не стал, привычно удержавшись на грани. — А этих троллей давайте — на троих пить всегда интереснее. И зря ты — у меня есть. Я только-только бутылку открыл — там ещё, — он задумался, — примерно две трети. А будет забавно, если Лорду понравится, — протянул он задумчиво.

— Понравится—понравится, — кивнул Долохов. — Кому ж такое не понравится — поэзия, муза, мать её Каллисто. Или Каллиопа? Пошли, обсудим.

Он подхватил Трэверса под руку и повел обратно к столу, подмигнув Руди и одними губами прошептав: «Домовики!» Надо было срочно изъять эту недопитую бутылку и отдать Снейпу на анализ — ибо еще более неадекватного Повелителя им точно не было нужно.

— А это смотря какая поэзия, — укоризненно проговорил Трэверс, пряча, наконец, свою палочку и безропотно позволяя Долохову себя увести. — Ты как бы атрибутировал это творение Лорда? Если как эпическую поэзию — то Каллиопа, если лирическую — то Эвтерпа... ну, любовной это точно назвать нельзя, — хмыкнул он, — а вот на гимн очень похоже... если гимн, — продолжал он просвещать усаживающего его за стол Долохова, — то это у нас Полигимния... а Каллисто вообще не муза! — вспомнил он возмущённо. — С ней там какая-то мутная история — в общем, её отправили на небо то ли звездой, то ли медведицей, Мерлин её поймёт. Но не муза всё равно, — сказал он упрямо.

Крэбб и Гойл, по незаметному кивку Долохова подошедшие к ним, недоуменно слушали пламенную речь Трэверса.

— Это он про что? — гулким шепотом спросил приятеля Крэбб.

— Про баб, — Гойл пожал могучими плечами. — Ты не знаешь, какую ещё Каллисту медведи звездой на небо отправили?

— Не слыхал, — удивился Крэбб.

— А про Полигимнию слыхал?

— Это двоюродную тетку Блэков, что ли?

— О! Мои телохранители, — обрадовался им Трэверс. — Явились. Садитесь, — дружелюбно кивнул он им и тут же разлил по стаканам и им, и себе какую-то прозрачную жидкость. — За Лорда! — провозгласил он, салютуя им своим стаканом.

Крэбб и Гойл дождались кивка от Долохова, дружно выпили, так же дружно сказав:

— За Лорда!

Затем они основательно закусили и решили продолжить разговор.

— Так что там с блэковской теткой? — спросил Крэбб.

— Да нужна тебе эта тетка, — Гойл теток не жаловал, тем более блэковских. — Как там медведи со звездой?

Долохов, убедившись, что контакт братьев по разуму состоялся, торопливо отправился вместе с Родольфусом на поиски недопитой бутылки этого дракклова экспериментатора.

Однако сколько они с Родольфусом не искали — ничего они в комнате Трэверса не нашли. Вернее, нашли они, конечно, очень много чего — но никаких недопитых бутылок среди этого не было.

— Я вот думаю, — устало проговорил Лестрейндж, заканчивая возвращать всё на свои места, — а что они там выпивали, когда мы ушли? Что-то я не могу вспомнить, вроде бы, на столе ничего, кроме коньяка и вина, не было? Но у них жидкость была прозрачной... это ведь твоя водка, да? — спросил он с надеждой.

— Водку я сам выпил, — мрачно ответил Долохов. — Будем надеяться, что Крэбба с Гойлом никаким алкоголем не проймешь — чего бы Трэверс туда не добавил. И уж пусть лучше чудят они, чем наш Повелитель — проблем точно будет меньше.

— Да Мерлин с Крэббом и Гойлом, — поморщился Родольфус, — на них всегда, если что, Ступефай есть. Но если они допили то, что употребил наш Повелитель — значит, у нас нет образца, — он закончил, наконец-то, с уборкой. — Ну, идём, посмотрим, что у нас там... как же я сразу не подумал, что они могли пить, — сказал он с досадой.

Зрелище, встретившее их в гостиной, было странным — Гойл, подошедший к роялю, тыкал в клавиши одним пальцем, безуспешно пытаясь подобрать какую-то странную мелодию. А Крэбб, вдохновенно закатив глаза, бормотал:

— Люблю я пастуший пирог

И не люблю творОг...

Или твОрог? Все равно не люблю…

А еще я люблю жареное мясо. Много мяса.

А Повелитель требует есть овсянку.

А я с детства ее не люблю.

Трэверс с удовольствием наблюдал за ними, иногда мечтательно жмурясь, и рисовал обмакнутым в клюквенный соус пальцем прямо на скатерти что-то, состоящее из одних щупалец, время от времени начиная опасно раскачиваться на стуле и негромко напевать что-то на смеси латыни и арамейского — выходило на удивление складно и в рифму, что сумел оценить даже не знающий арамейского Долохов.

— Н-да, — прокомментировал это воистину эпичное зрелище Родольфус. — Боюсь, я был прав, — он вдруг фыркнул и, не сдержавшись, рассмеялся. — Должен признать, это и вправду забавно... давай посмотрим — может, там в бутылке на дне осталось? Или в стаканах, — он посмотрел на Долохова смеющимися глазами и, продолжая посмеиваться, пошёл к столу. Подойдя к Трэверсу, он мягко придержал его за плечи и, прислушавшись к его бормотанию, вставил пару слов на арамейском — Трэверс окинул его затуманенным взором и, кивнув, проговорил в ответ что-то одобрительное. — Тони, иди сюда! — позвал Родольфус.

— Все выжрали, — устало сказал проверивший бутылку и стаканы Долохов. — Хорошо хоть стихи сочиняют, а не на подвиги рвутся.

— Подвиг? — повернулся к нему Гойл. — Я совершу подвиг! во славу своей прекрасной дамы! А где она?

— Остается только порадоваться, что Трэверс не угостил этим Рабастана, — вздохнул Долохов. — Есть все-таки бог на свете.

— Да дома твоя жена, — почти в рифму ответил Гойлу Родольфус — и, услышав про Рабастана, сощурился: — Я ему угощу Басти... он меня знает: я его таким протрезвляющим напою — месяц ничего действовать не будет. Я как-то ему устроил недельный перерыв в путешествиях — помнится, ему не понравилось. Так, — он поднял бутылку и заглянул в неё. — Плохо... но давай всё-таки отнесём бутылку и стаканы Снейпу — осталось же там что-то на стенках. Я помню, Трэверс что-то говорил про пейот, — он трансфигурировал из вилки сумку и сложил в неё означенные предметы. — Может быть, ему хватит. Но надо же, какой интересный состав, — сказал он, пряча улыбку. — По сути, Трэверсу удалось смешать что-то, стимулирующее творческие способности... причём довольно узконаправленно. Уникальная вещь вышла! Ещё бы из реальности не выносила — цены бы ей не было, — он посмотрел на Долохова — и опять рассмеялся.

— А может, доработать ее — да и угощать Повелителя? — негромко сказал Долохов. — Пусть оды пишет, или гимны. Да хоть сонеты! Лишь бы от нас отстал.

— А хорошая мысль, — Родольфус даже замер на секунду. — Тони... да просто отличная! — проговорил он возбуждённо. — Идём, — он решительно направился к камину. — Поделишься ей со Снейпом — пусть расшибётся, но синтезирует. А если не выйдет — мы веритасерумом этого путешественника напоим, — сказал он, кивнув на тщательно вырисовывающего очередное жутковатое щупальце Трэверса.

Снейп, которому продемонстрировали в думосборе поведение всех отведавших изобретение Трэверса (профессор на празднике отсутствовал, удрав в любимую зельеварню), поспешно сгрёб принесенные бутылки и стаканы и, буркнув что-то неразборчивое, рванул обратно в свою лабораторию.

— По-моему, ему твоя идея понравилась, — довольно прокомментировал этот побег Родольфус. — Что же — будем надеяться, что у него всё получится, и через некоторое время наши битвы перейдут из военных в поэтические... а то я, сказать по правде, устал. Нет, всё-таки даже от Трэверса может быть польза — главное, суметь её разглядеть.

Северус Снейп многие свои зелья так и не сумел запатентовать — очень уж они были специфическими. О невозможности сделать это он часто весьма сожалел — но только не о «поэтическом зелье», также оставшимся неизвестным никому, кроме его создателя и ещё пары человек, тоже до конца своих дней хранивших о нём молчание.

Потому что потрясатель британской магической поэзии, поэт-авангардист Лорд Волдеморт был куда предпочтительнее Волдеморта-террориста.