Стая (джен)

Парень с трудом разлепляет глаза. Хочется поднять руку и прикоснуться к ноющему виску. Но почему-то не выходит. Когда ему наконец удаётся сфокусироваться, приходит неприятное осознание: распорото едва ли не все плечо. Рана не особо глубокая, но если ее не обработать настойкой бадьяна в ближайшее время, то запросто можно и истечь кровью. Поморщившись от такой перспективы, он медленно переводит взгляд на ноги. Левая нога вывернута под неестественным углом, боли практически не чувствуется. Пока не чувствуется. Глубоко выдохнув, он откидывает голову назад и прикрывает глаза. Даже сквозь сомкнутые веки видны вспышки заклинаний.

Хочется позвать на помощь, но только вот кто придет? Преподаватели с учениками или Пожиратели смерти? А может и вообще никто не придет, просто не услышат из-за звуков боя. Прислушавшись, парень понимает, что все резко стихло. От тишины становится не по себе: если звуки боя говорят о конкретно происходящих вещах, то от их отсутствия подкрадывается неизвестность. И только Мерлин знает что за ней скрывается. Они победили в войне? Или наоборот проиграли? Война… Что такое война? Сейчас, находясь посреди боя, со сломанной ногой, как никогда понимаешь, что точного определения нет. Для каждого война это совокупность своих целей, методов, символов. До этой битвы при Хогвартсе для него войной были вылазки Гарри в Министерство, его встреча с Воландемортом в конце турнира Трех волшебников, в конце концов, в школе войной назывались даже стычки со слизеринцами, но определенно войной не было то, что творится вокруг сейчас.

— Я даю вам час на то, чтобы забрать павших и раненых с поля боя, — внезапно раздается голос в голове. Парень морщится от слишком резкого и громкого звука. Через несколько минут слышится продолжение. — Я не хочу, чтобы магическая кровь проливалась дальше, слишком дорого дается эта война. Выдайте мне Гарри Поттера, и я обещаю, что все тут же закончится. Я пощажу вас. Но помните, у вас есть всего лишь час.

Глаза резко раскрываются, грудная клетка начинает подниматься и опускаться чаще, накатывает какая-то запоздалая паника. Это был он, Воландеморт! Но почему он дает передышку? Правда ли для того, чтобы могли забрать тела или?.. Хочется громко смеяться от осознания ситуации, но вырываются лишь тихие хрипящие смешки. Конечно нет, это проверка. Если отдать им Гарри, то Воландеморт, их помилует, но только лишь потому, что они готовы ему подчиняться. Если же нет, то неугодных можно и перебить. Как все просто. Но стоит немного повернуть голову, как и без того тихий неуместный смех затихает совсем.

— Нет. Нет, этого не может быть, — зрачки резко увеличиваются, дыхание, и без того частое, усиливается. — Я не верю, это же не ты, правда?

Медленно подползая к телу мальчика, здоровой рукой парень привлекает тело к себе и обнимает, убаюкивая. С нежностью убирает слипшиеся от крови волосы со лба. Сейчас и не поймешь, какой цвет они имели ранее, слишком много крови и грязи на них. Парень смотрит в светлые глаза, которые обычно разглядывали все окружающее с таким восторгом. Раньше — теперь же в них навсегда застыло непонимание. Внезапно накатывает боль от сломанной ноги и множественных ушибов, и он кричит.

* * *

Высокий поджарый мужчина с седой всклокоченной шевелюрой остановился и, заведя руки за спину, оглядел поле боя. Шумно втянув воздух, он оскалился. Сегодня пролилось много крови, и Грейбеку это, бесспорно, нравилось. Он ощущал запах смерти и страданий, а ведь темному существу это должно нравиться, не так ли? Фенрир лениво перевел взгляд на спину высокого худого мужчины в обычной темной мантии. Темный лорд. Грейбеку хотелось издать смешок, но он подавил в себе это желание. Несомненно, многие боялись этого мага, но не он. Фенрир был старым оборотнем и пережил уже нескольких таких «темных лордов». Несомненно прошлый «лорд» был намного сильнее, но ему не хватало харизмы Воландеморта, для того, чтобы оборотни пошли за ним на ту войну. Да и не только харизмы, мотивация самих оборотней не была в те времена настолько сильна. Не было этих унизительных резерваций, называемых деревнями оборотней, а по факту — обычных колоний. Не была легализована охота на его собратьев — а теперь, если их ловили в ходе охоты, то на глазах волков их самок и волчат мучали, медленно убивая. Грейбек прикрыл веки, и перед глазами предстала картина: он стоит на коленях, связанный инкарцеро, и вынужден наблюдать, как издеваются над его женой. Один из охотников подошел к женщине и, ухмыляясь, отрезал ее длинную косу и бросил перед оборотнем. Задрав ее юбку, принялся насиловать, бросая взгляды на Грейбека под гогот его дружков. Когда он кончил и застегнул свои штаны, то медленно начал крутить палочку между пальцев, задумчиво глядя на оборотня.

— Эй, Уилл, перережь сучке глотку, — бросил охотник, не отрывая взгляда от лица оборотня. Молодой пацан подошел к женщине и взмахнул палочкой. Время будто замедлилось для Фенрира, он видел, как медленно распарывается горло его жены, как начинает выталкиваться кровь. Переведя взгляд на лицо женщины, он посмотрел ей в глаза и увидел в них только бесконечную любовь, направленную на него и одинокую слезу, покатившуюся вниз, перед тем как глаза потухли навсегда. Последующие события Грейбек помнит уже смутно. Он помнил как разорвал горло зубами охотнику, который изнасиловал его жену, помнил как изувечил того зеленого юнца. А большего ему и не нужно.

От этих воспоминаний седой оборотень опустил голову и издал тихий рык, длинные когти впились в ладони, и в голове всплыло только одно имя: Лайелл Люпин. Этого человека он ненавидел всей своей душой и волчьей сущностью. Именно этот сукин сын в свое время через своих дружков протащил документ о легализации облав и убийств. Но Фенрир отомстил, заразил его маленького сынка ликантропией. Жалел он только об одном, что не сумел забрать младшего Люпина в стаю, вырастить его как собственного сына и натравить на Лайелла, вот это была бы ирония. Не многие знали мотивацию Фенрира в этой истории, а те, кто знал, не обманывались на счет старого оборотня: далеко не желание защитить собратьев двигало им, ведь он был животным в человеческом облике, животным, которому нравилось убивать и причинять боль.

Успокоившись, Грейбек снова посмотрел на спину Воландеморта. Он уважал этого мужчину настолько, что позволял называть своим псом, тем самым внушая страх обывателям. Но оборотень не был глуп и понимал, что если Лорд победит, то он по-настоящему станет его ручной зверушкой и пойдет под его начало, для того, чтобы оборотни приобрели практически равные права с волшебниками. Он ведь замечал эти брезгливые взгляды чистокровных, слышал скрываемое презрение в речи, когда к нему обращались. Но такова была плата за спокойное существование в будущем. И оборотень терпел. Пока.

Отойдя от Лорда, Фенрир отправился к остальным оборотням: выдался свободный час, и нужно проверить, кто из волков вернулся, и скольких они потеряли. Подходя к стоянке собратьев, Грейбек довольно оскалился, приоткрывая клыки и оглядывая людей перед ним. Многие волшебники думали, что ликантропия это проклятье, ведь ее сопровождала болезненная трансформация в полнолуние и невозможность управлять собой. Да, именно так думали многие волшебники, да и некоторые оборотни, тот же Люпин-младший. Но не очень задумывались насчет плюсов: выносливость, сила, ловкость, сопротивление некоторым видам проклятий, регенерация. И именно в стане волков было меньше всего потерь и большая вероятность выжить в этой войне. Найдя взглядом поджарую фигуру светловолосого оборотня, Фенрир подошел к нему, ловя на себе восхищенные взгляды молодых волков.

— Щенки, — беззлобно бросил Грейбек, проходя мимо молодняка, не удостоив их даже взглядом. — Фроуд, как подопечные?

Блондин с ярко-голубыми глазами, обрамленными черной радужкой, как и у всех оборотней, нахмурился.

— Здравствуй, Грейбек. Счастлив видеть тебя живым, но, — мужчина бросил мимолетный взгляд на распоротый рукав мантии, после чего усмехнулся. — Не совсем здоровым.

И тут старый оборотень громко расхохотался: «Все желаешь поскорее занять мое место вожака в стае, Фроуд? Ты ведь знаешь, что это, если и случится, то еще очень не скоро».

Оборотень переступил с ноги на ногу и виновато улыбнулся, хотя в глазах не было и толики раскаяния, но практически сразу стер с лица улыбку и снова нахмурился.

— Не вернулось пятнадцать щенков, Фенрир, — вздохнул блондин и скрестил руки на груди. — Я следил за ними по возможности. Ты ведь знаешь, как трудно углядеть за молодняком во время битвы. Щенки, учуявшие кровь неуправляемы. Я наказывал им следить друг за другом и прикрывать, но…

Теперь нахмурился и Грейбек. Потеря пятнадцати молодых обученных оборотней — это плохо, многие годы тренировок потрачены зря. Хотя, если они не вернулись, то такие слабаки ему в стае и не нужны. Оборотень придерживался теории естественного отбора.

— Мы их пытались искать, Фенрир, — подал голос Фроуд. — Если бы было полнолуние, их шансы выжить были бы выше.

— Если бы сегодня было полнолуние, то Темный лорд не повел бы нас в бой и мы были бы бесполезны, — Грейбек зарычал и, преодолев расстояние, разделявшее их с Фроудом, сжал его горло. — А теперь послушай меня! Эти пацаны по своей неопытности бросались бы на своих же. Как думаешь, Лорд был бы рад, что его приспешники вдруг через одного стали бы оборотнями? Хотя, тебя можно понять, там ведь был твой сын, не так ли?

Выдохнув, старый оборотень разжал пальцы и не без удовольствия отметил следы от когтей на бледной коже.

— Не забывай, Фроуд, кто здесь вожак. А теперь иди и помоги молодняку зализать раны, у нас есть час, — смотря вслед удаляющемуся оборотню, Фенрир вздохнул. Пятнадцать щенков это только начало. Он не хотел задумываться над тем, сколько не вернулось уже взрослых и опытных оборотней и сколько еще не вернется сегодня. Чуйка подсказывала ему, что этот час обычная передышка, и никто не собирается сдавать им этого чертова Поттера.