Sleep alone (гет)

Со второго этажа доносились ругань и звон бьющегося стекла. Снова. Эдди выключил воду и прислушался. Все так быстро затихло, что казалось — закончилось. Ему нужно было домыть посуду и закрыть бар, а потом можно ехать домой. Не домой, конечно, а в дешевый гостиничный номер. Дом далеко, там, где посреди песчаной пустоши затерялась выцветающая вывеска: «Рай — Техас!».

Воцарившую тишину вдруг прервал размеренный, легко узнаваемый и оттого мерзкий звук — стук деревянного изголовья кровати о стену. Казалось бы, обычное дело: муж и жена ругались, а теперь наступило бурное примирение. Вот только стук сопровождали короткие вскрики, полные боли и отчаяния, больше похожие на скулеж раненного животного. Слышать их было невыносимо. Эдди с легкостью мог представить стиснутые зубы и закрытые глаза — ее глаза. Бокал из дешевого — как и все вокруг — стекла лопнул в его руке, и осколки впились в кожу, выступила кровь. Краски реальности поблекли, когда он помчался по деревянным ступеням вверх и ворвался в хозяйскую спальню. Он ошибся: глаза Гленды были открыты — широко распахнуты от боли, затерявшейся в пустоте, и больше в них ничего не было. Там, где сияло солнце, солнце погасло. Ее глаза расширились от удивления при виде Эдди на пороге комнаты — там, где его не должно было быть.

Бойд его не заметил. Бойд ничего толком не смог понять, когда неведомая сила сбросила его на пол, и остервенелые удары полетели в его лицо один за другим. Он не смог ее простить, столько долгих лет. Но лицо Бойда вызывало только одно желание — уничтожить эту тварь, посмевшую коснуться ее, причинившую боль ей. Разорвать на куски. Убить.

— Эдди! Эдди, ты же убьешь его! — голос Гленды доносился словно издалека. Лицо Ллойда в крови, его собственные руки и рубашка — в крови. Гленда схватила его за плечо и потянула назад, но отшатнулась, столкнувшись с остекленевшим от ярости взглядом. Ее испуг отрезвил его, вернул к действительности.

— Где документы?

— В кабинете. — Умница, сразу его поняла. — Кабинет закрыт. У тебя рубашка вся в крови!

Закрытая дверь не проблема. Проблема исчезла спустя пару ударов ноги в упор. Наблюдая, как Гленда лихорадочно искала свой паспорт, Эдди уже знал, что делать. Вытереть руки, не забыть в машине сменить рубашку. Убраться из этого дома к чертовой матери!

Гленда не выглядела столь же уверенно; она не понимала сути происходящего, отказывалась осознавать. Металась, пыталась решить, что взять из вещей, пока он криком не остановил, напоминая, что Бойд может очнуться в любой момент, времени на сборы нет. Гленда бросилась было туда, где должна была стоять ее машина, но Эдди поймал за локоть и потянул к пикапу — ее автомобиль он сам отогнал утром механику. У Гленды шок, состояние аффекта, язык не слушался, земля уходила из-под ног. Она привыкла убегать, но от него, а не с ним.

— Зачем ты это делаешь? — Гленда будто очнулась, когда пикап Эдди повернул на главную дорогу. — Зачем ты вмешался? Зачем ты меня снова преследуешь?

Эдди молча смотрел вперед, на дорогу, утопавшую в темноте, и только сильнее сжал руль. Костяшки пальцев белели от его тихой ярости. Гленда пыталась достучаться до него и получить ответы, он — стоически игнорировать ее вопросы. Эдди удалась игра в молчанку до самого бара Блейна.

— Ты с ним спала? — внезапно раздался сухой вопрос.

— Бойд наверняка уже едет за нами, я всю дорогу пыталась поговорить с тобой, а ты спрашиваешь меня о Блейне? Ты точно повредился умом, впрочем, это я знала всегда!

— Думай, что хочешь, дорогая. — Эдди криво усмехнулся, надел ковбойскую шляпу. — Мы поедем туда, где Бойд никого из нас не найдет. — Он вышел из машины и направился в сторону бара. Гленда поспешила за ним, но вдруг остановилась, споткнувшись на ровном месте, — поняла, о чем Эдди ей говорил.

— Только не «Сумеречный остров»! Ни за что! Я не вернусь в это проклятое место, я лучше умру! — Она кинулась к нему, и он обернулся, поправляя свою дурацкую шляпу, поморщился от раздражения и, отмахнувшись от нее, как от назойливой мухи, зашел в бар.

Под вечер у Блейна посетителей прибавлялось, но Энджел не спал, сидел за отдельным столом и играл в Пи-Эс-Пи. Который Гленда ему не дарила — внезапно поняла она. Завидев Эдди, Энджел бегом бросился к нему, а Эдди подхватил его на руки, нахлобучил шляпу на голову смеявшегося от радости мальчика, и быстро опустил на пол — Энджел уже совсем большой, негоже таскать на руках.

Гленде показалось, что она начала сходить с ума. Она была уверена, что Эдди не сможет отыскать ее в Айове, но он нашел. Она верила, что он не сможет узнать про Энджела, но тот радовался Эдди едва ли не больше, чем ей самой: ловил их взгляды, засыпал вопросами. В чем же она ошиблась? Что сделала не так?

— ЭнДжей, как насчет небольшого путешествия на настоящее ковбойское ранчо? — Эдди улыбался, а Гленде хотелось кричать, но она справилась с эмоциями и негромко спросила, все же вложив в тихий голос свое негодование:

— Как ты только что его назвал?

— Только ты могла придумать ему такое дурацкое имя! А ведь сама злилась всю жизнь на Кэтрин! — Эдди пошел на улицу, держа Энджела за руку, и Гленде не осталось ничего другого, кроме как идти за ними. И ничего она не злилась на мать! По крайней мере, не за имя. Как же все это глупо и абсурдно, так наивно. Она назвала сына в честь него. В честь всего хорошего, что когда-то в нем любила.

— Выключи, — прошипела Гленда, когда машина сорвалась с места под звуки тяжелого рока. Ей было нужно успокоиться, собраться с мыслями, понять, что делать дальше и как отделаться от Эдди, а самое главное — куда податься?

— ЭнДжею нравится, — парировал Эдди, приводя самый главный аргумент, который делал спор бесполезным, даже не начавшись, и принялся подпевать, сын подхватил знакомые слова вслед за ним. Гленде захотелось застонать от отчаяния. Она отвернулась к окну и попыталась сосредоточиться на силуэтах домов в ночной темноте.

«Sad but true… Sad but true…» — ворвалось в ее сознание жестокой иронией. Горькая правда…

Вернуться на «Сумеречный остров» — подобно смерти. От одной мысли об этом хотелось кричать и биться отчаянной птицей, пытаясь выбраться из клетки. Однажды она уже умерла там — почти физически и абсолютно морально, а теперь умрет снова. Что угодно, только не дом Харпа, хоть все семь кругов ада! До сих пор Гленда помнила бесконечную пустоту вокруг и остекленевшие безумные глаза. Ей так сильно хотелось спрятаться, убежать от прошлого.

Энджел весело подпевал радио и Эдди. Он походил на отца так сильно, что видеть их вместе было невыносимо; ее сердце рвалось от боли. В одном Эдди был прав: на «Сумеречном острове» Бойду их не найти. Там их не отыскал бы даже сам Господь…

Кэтрин, обожавшая вечеринки и бутики, сразу невзлюбила это место, расположенное вдалеке от жизни и цивилизации, — старый дом затерялся среди песков и пыли. Для Гленды всегда было загадкой, как ее мать, яркая любительница активной городской жизни в роскоши калифорнийских особняков, могла выйти замуж за хмурого и нелюдимого ковбоя Эллиота Харпа. Гленда не понимала. Пока не встретила одного из его сыновей. Он восхищался ее красотой (когда она сама в зеркале видела лишь гадкого утенка), дрожащим голосом читал ей стихи, но все волнение исчезало, когда он брал ее за руки, чтобы поцеловать. А потом вытолкнул из машины посреди техасской пустоши. Но она выжила, выбралась, тогда она уже знала, что больше не одна, — рядом с ее сердцем билось еще одно. Через несколько месяцев погибли в автомобильной аварии Кэтрин, Эллиот и Брендон, и Гленда больше никогда не возвращалась на ранчо Харпов.

— Я не могу, Эдди! — тихо, чтобы не разбудить задремавшего Энджела, с мольбой прошептала Гленда, измученная обуреваемыми страхами. — Отпусти нас, пожалуйста!

— Иди. Буди сына. Уходите. — Пикап мягко притормозил. Гленда выбралась на воздух и прошла пару метров, но замерла, лишенная способности двигаться звуками его голоса: — На «Сумеречном острове» вы будете в безопасности!

— В безопасности? Рядом с убийцей?! — В ее голосе было столько ненависти и презрения, столько отвращения, что ему захотелось стереть из памяти ее интонации, ее взгляд. Каждый битый сектор его памяти. Битый — значит связанный с ней.

Кромешную тишину ночи, когда был слышен только урчащий звук мотора, вдруг разрушил звон пощечины. Гленда коснулась ладонью покрасневшей щеки и посмотрела с удивлением в спину уходившему Эдди. Он сел за руль, краем взгляда скользнув по спящему сыну, чтобы убедиться: тот спал, крики Гленды его не разбудили. Как же он устал от ее ненависти… Если бы не сын, он остался бы на «Острове», написал бы книгу — все то, чего он всегда хотел. Так странно, Эдди терпеть не мог ранчо отца, пока там не появилась Гленда. Красивая девочка со сказочным именем. Она была первой, кого заинтересовал он, второй сын Эллиота родившийся с увечьем — хромотой на одну ногу, а не вечно-во-всем-первый Брендон.

ЭнДжей — Энджел, мысленно поправил себя Эдди — спал, свернувшись калачиком на заднем сиденье пикапа. Его сын. Его плоть и кровь. ЭнДжей был так похож на него. Когда Эдди увидел сына, не было никаких сомнений — он его маленькая копия, сошедшая с его детских фотографий.

Только эксцентричная и взбалмошная Кэтрин могла назвать свою дочь именем волшебницы из детской сказки. Только Гленда могла назвать своего сына ангелом. Но в отличие от Кэтрин Гленда о своем ребенке заботилась, она всей душой его любила. А ведь они могли быть семьей. Если бы не Брендон, его идеально-совершенный близнец. Но ведь это ложь. Не Брендон виноват, только он сам. Он совершил ошибку и свой самый правильный поступок. Скрыл правду — выбирая семью. Семью, которая его никогда не выбирала.

* * *

— Давай я поведу?

Эдди упорно и упрямо молчал, словно уверовав, что от его игнорирования Гленда могла исчезнуть из машины. Гленде было даже немного обидно. Это она должна мечтать избавиться от его общества, а холодом — арктическим, пробиравшимся под кожу, — веяло от него. Гленде было зябко, она стала искать, во что бы закутаться, но под рукой ничего не оказалось.

— Эдди, ты за рулем уже больше семи часов! Тебе нужен отдых! Или хочешь, чтобы мы разбились?

Пикап так резко затормозил, что Гленда уперлась рукой в бардачок. Они оба синхронно обернулись назад, но Энджел спал крепким детским сном.

— Ты с ума сошел? — набросилась Гленда на Эдди, но тот взглядом заставил ее замолчать — буквально пригвоздил к сиденью и лишил способности говорить. Когда он успел стать таким?

— Ты помнишь дорогу? — В его голосе столько усмешки и ехидства, что Гленде захотелось вернуть ему пощечину.

— Она снится мне в кошмарах, — ядовито огрызнулась она, усаживаясь за руль. Ночью они проехали пару городов, теперь вокруг только бескрайняя пустошь, лишенная малейших признаков жизни. Она не покривила душой, говоря про кошмары. От этого пейзажа веяло такой больной тоской и безнадежностью, что становилось трудно дышать. Невозможно забыть, как она блуждала среди такой же картины, мучаясь от жажды, а потом от холода — с наступлением темноты, пока Эллиот не нашел ее. Брендон поил ее водой и кутал в плед. Эдди уехал с ранчо.

Когда Эдди заснул, Гленда позволила себе мимолетно взглянуть на сомкнутые губы, на россыпь веснушек по всему лицу. Он был так не похож на отца и брата, для нее всегда это было загадкой. Ей вдруг показалось, что не было этих десяти лет, что им снова семнадцать, и они забывали дышать, когда смотрели друг на друга.

* * *

Когда несколько дней спустя позади остались сотни миль, за рулем снова оказалась Гленда. Часы отмерили полночь, Энджел спал на коленях у Эдди, перебравшегося к нему на заднее сиденье, а у Гленды от этой картины болело сердце. Холодный свет фар вырвал в темной обочине железную табличку:

«Рай — Техас!

Ранчо „Сумеречный остров“ — пять миль».

Гленда аккуратно притормозила, чтобы не разбудить спавших Энджела и Эдди, и выбралась из машины. Она уже все продумала. Несколько дней понадобилось бы, чтобы собраться с мыслями и силами, а заодно и притупить бдительность Эдди, а потом она взяла бы Энджела и уехала в Лондон — на родину Кэтрин. На ранчо наверняка осталось что-то из ее вещей, если удастся найти ценное и продать, будет на что купить билеты.

Ночью в пустоши было очень холодно, куртка осталась в машине, и Гленда мерзла, но черные буквы не отпускали ее, притягивали, как магнитом. Она помнила, как увидела это название первый раз и сочла романтичным. Кэтрин над ней только посмеялась. Теперь Гленда знала: пять миль на запад, семь миль на север — вокруг жизни не было, и уж точно здесь не было ничего романтичного.

Черные буквы на белом фоне впивались в Гленду и возвращали на десять лет назад, превращая в девчонку, умиравшую от страха посреди песков и праха былых красот. Эдди привез ее сюда, обещая сюрприз, но грубо вытолкал из джипа и уехал прочь, подняв колесами столпы пыли. Она бежала за джипом, пока были силы, а потом споткнулась, упала и долго смотрела на ярко-голубое небо, пока не заболели глаза. Тогда она возненавидела всей душой пустошь, ранчо и весь Техас. И поклялась, что больше никогда сюда не вернется. А что в итоге? Ее сын звал Эдди папой и наперебой засыпал его вопросами о «Сумеречном острове».

Гленда услышала хруст гравия за спиной и стремительно обернулась. Эдди стоял совсем рядом и смотрел на нее. Лицо его ничего не выражало, и невозможно было понять, о чем он думал.

— Любуешься видом? — едко поинтересовался он, но, вскинув руку, попросил Гленду не отвечать. — Я никогда не прощу тебе две вещи, моя дорогая. Ты скрывала от меня сына. Лишила меня возможности видеть его первые дни и первые шаги, слышать первые слова.

— А второе? — тихо спросила Гленда. Ей вдруг стало страшно, но она боялась не Эдди, а того, что сейчас могла услышать.

— Второе? — Он усмехнулся, а она вдруг увидела в светлых глазах потаенную боль. — Как ты могла не отличить меня от брата? Как ты могла поверить, что я способен причинить тебе боль?

Эдди уже давно не были нужны ее ответы. Ему от нее ничего не было нужно — только Энджел. Ноги подвели Гленду, она упала коленями на холодный песок. Открытие слишком тяжело ей далось; она не знала, можно ли было поверить своим ушам, но понимала, что Эдди не лгал ей, он говорил правду. Он забрался в кабину, и пикап тронулся с места, но поехал очень медленно. В этот раз Гленда могла его догнать. Но ей вдруг стало до дикого страшно, как будто уже никто не мог прийти ее спасать. Как же она могла не различить братьев? Как она могла поверить, что Эдди способен быть с ней настолько груб? Как же можно было так жестоко ошибиться?..