Жабий язык (гет)

Эта шляпка решительно не получалась.

Честное слово — Полли замаялась выпарывать ленту, но та всё не слушалась и выкручивалась из рук, словно уж.

— Влюбилась! — кинул Оскар через порог, зияя щербатым ртом, и тут же затрусил на улицу поскорее.

Полли обожала младшего брата, но покраснела до самых ушей. «Оп!» — это строчка снова вильнула вбок.

И Полли сердито отбросила шляпу. Возможно, она бы не стала такой нетерпимой, если бы в тот день закрылась пораньше!

Миссис Бо попивала студеное молоко с чаем, устроившись в кресле на заднем дворе. Её ноги подрагивали под платьем, но миссис не хотела признавать своё положение и всем рассказывала, что просто танцует сидя.

— Знаешь, что такое «втюриться», дорогуша?

— Нет, тётя Бо, — ответила Полли, выходя в сад безо всякого настроения.

— «Втюриться» — это истыкать себе иголками пальцы, пытаясь пришить ординарный бантик на ординарную шляпку.

Полли украдкой глянула на свои руки и всё поняла.

— Кажется, Оскар прав, — поделилась она откровенно и зачем-то стала ощипывать инжир, — и надо же было мне в тот день задержаться!

Старушка Бо подумала, что в этом году у инжира станется неурожай — он просто обидится, если Полли сейчас же не перестанет.

— Выпей-ка лучше молока, — попросила она с беспокойством, — а затем перескажи старушке всё. Да поподробнее.

Полли — неожиданно для себя — послушалась. Отпустив ветку, девушка села на плетёную табуретку, но взяла чашку в руки только затем, чтобы не смотреть в чужие глаза. Те уже столько всего повидали! И начали подмигивать с озорством ещё до того, как Полли открыла рот.

А она его всё же открыла. И рассказала вот такую историю.

* * *

Тем утром Полли ставила цветы в вазу. Их собрал Оскар: спозаранку он снова был на холмах у поместья и принёс домой не букет, а охапку сирени — и теперь в каждой комнате стояла нарядная ветка.

Лавку украшали в последнюю очередь. Среди рядов шляпок, лент, тканей, а также всяческих безделушек и дешевых сервизов очень удачно вписывались ветки разного роста. Полли взглянула издалека, встав в проёме, и осталась довольна.

Пока на неё кто-то не налетел.

— О, прошу прощения! — тут же вымолвил джентльмен, вежливо трогая козырёк. — Я слишком счастлив, а потому невнимателен. Извините!

Этот нежданный мистер был рыжим, немного кудрявым, с улыбкой во всё лицо и глазами ребёнка. Первым делом он поздоровался с Полли и сказал, что счастливее всех.

— А ещё мне нужна женская шляпка, — добавил он после, — для невесты.

И затем он не умолкал до самого ухода, восторженно хватал ленты, мял свой котелок из синего сукна и всё говорил-говорил-говорил — вот только Полли не слушала. Она рассеянно кивала, предлагала цветы и готовые банты, смущалась, а когда рука мистера коснулась прилавка и — заодно — ладони, то раскраснелась до самых ушей.

Мистер передал ей фунт в счёт предоплаты, а затем распрощался до воскресного вечера.

Полли из разговора запомнила только имя и совсем не запомнила фасон шляпки. Вечером она сидела в своей мастерской и готова была разрыдаться, потому что не любила работать «спустя рукава».

* * *

— А затем этот джентльмен приходил ещё пару раз. Я такая непутёвая! Скоро свадьба, а шляпы всё нет… Мы оба у тебя — я и Оскар — глупышки.

— Я, вообще-то, молодец, — обиделся мальчик, лежавший в гамаке.

Хотя ему было не очень-то интересно слушать влюблённые вздохи, когда раскачивался очередной зуб.

Старушка Бо поспешила урезонить обоих:

— Если люди совершают глупые вещи, то это ещё не признак недостаточного ума, — философски ввернула она. — И любовь так прекрасна!

— Но не первая и не в джентри.

Здесь тётушка согласилась.

— Значит, мистер часто захаживает? — поинтересовалась она погодя.

— В неделю по несколько раз!

— Хм.

Миссис Бо покачала задумчиво головой, а ноги её совсем расплясались под клетчатым одеялом. Полли вновь ощутила себя виноватой и удручённо повесила нос.

— Мне бы просто сделать хорошую шляпку, — вздохнула она, — остальное не очень-то важно. Так, тётя?

Между тем, у старушки было своё представление о важностях в этой жизни.

— Шляпок в мире — целое множество, а любовь…

— Нет-нет, — оборвала Полли, не желая подобное слушать.

Миссис попробовала снова, но шляпница лишь отмахнулась и вернулась в свою скромную лавочку.

— Взрослые — препротивные люди, — вынес свой вердикт Оскар, слегка шепелявя.

Но пока он праздно покачивался в своём гамаке, пяткой задевая кусты инжира, пальцами шатая один зуб за другим, тётушка Бо переживала за молоденькую племянницу и, конечно, пыталась найти решение.

Впрочем, решение нашло миссис Бо значительно раньше.

Вскоре после ухода Полли, старушка заприметила кое-кого за садовой оградой. Выкатившись из-за стола, по-прежнему танцуя ногами, тётя Бо направилась навстречу очень давней знакомой. Благо, она действительно появлялась вовремя.

И за корсажем у неё, как обычно, очень звонко гремело.

* * *

Так уж бывает, что в небольших городках много слухов. А если вы не согласны, значит, эти слухи о вас.

Мистер Томас был как раз несогласным, и за его спиной то и дело шушукались. Полли однажды слышала в булочной: две юные леди в пелеринках обсуждали предстоящую свадьбу.

— Каков кавалер! — расстраивалась одна, а Полли немного краснела.

— Загляденье! — поддерживала печально другая.

И обе они вздыхали, словно два рыбака, упустивших волшебную рыбку.

Между тем, шляпницу это ничуть не трогало — так она отвечала тётушке Бо. Она целыми днями пришивала цветы и ленты, унизав напёрстками пальцы, и была абсолютно уверена — никогда в жизни она больше не станет влюбляться.

— У тебя осталась всего неделя, — услужливо напоминала ей старушка, когда Полли снова порола нитки.

— Пять дней, дорогуша, — заглядывала она в мастерскую, слыша, как Полли ругается.

— А свадьба-то уже послезавтра! — изводила тётушка Бо, словно бы не замечая, как шляпница переживает.

Будто Полли сама не знала, что возится и опаздывает!

А тем временем, не у всех дела были плохи. Взять, к примеру, малышку-Оскара — кажется, не было младшего брата счастливей, чем он. В глубине души Оскар давно определился с профессией. Сестра попрекала его тем, что он целыми днями где-то шатается, тётушка Бо сердилась, когда не дожидалась его на обед, и никто из них пока что не знал, чем занимается Оскар.

А он — представьте себе! — каждое утро носил колпак.

Не простой, а колпак поварёнка из хлопковой ткани. И был самым забавным, потому что — с щербатым ртом.

Никто ему не верил, но сегодня был первый раз, когда он делал эклеры. Не все — только парочку, зато оба они получились. Держа их за пазухой, Оскар ехал домой на облучке вместе с кучером, пока молодые хозяева скакали рядом верхом, а дети шумели в повозке.

В городе начинались летние гуляния, и на всех улицах было шумно и весело. Леди и джентльмены разъезжали в машинах, громко смеясь, молодёжь сбивалась в стайки на главной площади, готовясь вот-вот заплясать, и разноперая толпа сновала мимо туда-сюда.

Но никто и не думал заглядывать в мастерскую — тогда хорошо раскупали крендели, а не шляпки.

Полли не вытерпела и приоткрыла дверь, чтобы впустить больше солнца. А заодно, возможно, и кого-нибудь с кошельком.

И вот, стоило ей только встать за прилавок, как в проёме действительно нарисовался чужой силуэт. Это была очень высокая и стройная леди, одетая в мужской верховой костюм, но с дамским зонтиком наперевес. Она ослепительно улыбнулась и кого-то напомнила.

— Какой день! — сказала она, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Скажите, мисс, вы — та самая милая шляпница по имени Полли?

— Возможно, я не та самая и не милая, но с уверенностью могу сказать: Полли — это я.

Шляпница очень смущалась принимать комплименты и часто отнекивалась.

Между тем, молодую леди это ничуть не задело. Очень внимательно обведя взглядом все полки, витрину и даже шляпку Полли, которая сиротливо висела в углу, она заключила:

— Прекрасно! — очень уверенным тоном. — Да вы и впрямь — мастерица!

— Благодарю вас, — ещё больше сконфузилась Полли. — Так вы хотели бы сделать заказ?

— Вовсе нет! — поспешно отказалась мадам. — Мне пока хватит и одной.

А затем она подмигнула Полли, словно та была в курсе чего-то особенного, и застучала каблуками по мостовой в сторону главной площади. Можно сказать, это было невежливо, но очень сложно таить обиду на таких лучезарных людей.

Полли высунулась из лавки, успев разглядеть, как дама раскрывает свой зонтик и прячется. К слову, на неё смотрела не только Полли: несколько девиц поздоровалось с этой леди в мужском костюме, и когда они проходили мимо, шляпница подслушала их разговор:

— Какая дама — как раз для такого джентльмена!

— Хорошего джентльмена, — поправила одна.

— Загляденье! — поддакнула тут же другая.

Дальше Полли уже не расслышала и осталась гадать в одиночестве. После такого визита ей казалось, что можно не ждать от сегодняшнего дня ничего интересного.

И только она подумала об этом, как рыжий костёр вспыхнул посреди неприметных русых голов. Знакомый голос только лишь вынырнул из общего гама, а Полли уже кинулась переворачивать табличку.

Мистер Томас споткнулся о надпись «ЗАКРЫТО», как о ступеньку. Он мог поклясться, что стоя на той стороне улицы, видел совсем другое. Для верности он протёр очки и снова усадил их на переносицу.

Надпись на табличке не изменилась.

Оскар, тащивший буханку хлеба под мышкой, а эклеры всё там же — за пазухой, — споткнулся рядом и вытаращил глаза.

— Надо же, — обратился к нему мистер, — это немного странно… И часто вы закрываетесь после обеда, Оскар?

— Это впервые, сэр.

— Возможно, твоя сестра приболела?

— Да она просто втюрилась.

В доме что-то громко упало, и Оскар догадался о будущих неприятностях. Мистер Томас, однако, обеспокоился, хотя слово «втюрилась» ещё раздавалось в голове, словно эхо.

— Да это кошка, — убедительно соврал Оскар, не моргнув глазом, — я передам Полли, что вы заходили.

— Это очень любезно с твоей стороны, но…

— Кошка, сэр!

Мистер Томас не вытерпел и всё же подёргал ручку. Та решительно не поддалась.

— В таком случае, — огорчился он, ероша свои рыжие кудри, — шляпка нужна мне завтрашним утром — передай это Полли. Мисс Полли, я хотел сказать… Она ведь должна была всё успеть, не так ли?

— Конечно, сэр! — опять соврал Оскар.

Уж он-то знал, что сестра колит себе пальцы вместо того, чтобы делом заняться, как следует.

Оскар подождал, пока джентльмен скроется за углом, а затем стукнул в витрину. Несмотря на громкое уличное веселье, было прекрасно слышно, как нервно вертится ключ.

— Не успеешь ведь? — с порога вопросил Оскар, пинком распахивая дверь, и тут же ахнул. — Ты разбила все тарелки, ну даёшь!

— Тебе-то что? Всё равно беззубый и есть не можешь. Где ты ещё один потерял?

Полли глядела сердито и вся пылала, но было ясно, что на самом деле она до крайности смущена. Сервиз-то был не из дешёвых! Да и шляпки ворохом лежали на столе, как и утром — она их даже не тронула.

Оскар зашёл за прилавок и показал сестре надкусанную краюшку и зуб, лежащий в кармане.

— Он красивый, да?

— Обычный джентльмен, — ответила Полли рассеянно.

Оскар понял, что разговаривать с сестрой бесполезно — у неё все мысли какие-то однобокие.

«Как можно говорить о джентльменах, когда у меня такой ровный зуб?»

Он поднялся наверх, выудил из-за ворота свёрток с эклерами и припрятал его до вечернего чаепития.

Нет никаких сомнений, что они понравятся тёте Бо. И даже сестре, если она, наконец, доделает эту дурацкую шляпку.

* * *

Так бывает, что история начинается задолго до приключений. И заканчивается многим позже. И вообще, если уж откровенно, все приключения против историй, потому что им немножко завидуют.

Полли не смогла обойтись без этого правила, и тем поздним вечером, когда она исколола себе пальцы до слёз, а затем не смогла уснуть, тем звёздным и тёплым июньским вечером, тем волшебным вечером — начались непредвиденные приключения.

На подоконник вспрыгнула толстая жаба. Её кожа была в бородавках, а на лапе болталась тина.

Полли вздрогнула, а жаба вздулась, как барабан, собираясь квакнуть.

И квакнула:

— Позолоти-ква ручку.

Полли захотелось вскрикнуть, расплакаться, а потом даже расхохотаться.

Совсем уже сумасшедшая.

— Полоумная, — выдала она вслух и медленно села в кровати, потирая глаза.

— Грубиян-ква, — обиделась жаба. — Неблагодарная девчон-ква.

И исчезла с подоконника с той же лёгкостью, с какой появилась.

Полли перестала понимать эту жизнь. Она перепугалась, закрыла окно и ставни, зажгла обе лампадки, но ничего не помогало ни разлюбить, ни перестать вспоминать говорящую жабу. Проведя без сна ещё пару часов, она так измучилась, что аккуратно приоткрыла окно. И вполне даже смело перегнулась на улицу через узенький подоконник.

Смотря в смородиновые кусты, где было темно и тихо, она шёпотом поинтересовалась:

— Ты кто?

— Жаба-цыган-ква, — невозмутимо ответил всё тот же голос.

Он был грубоватым, но почему-то приятным. Полли не чувствовала больше страха и спросила опять:

— Так бывает?

— Я — бываю, а остальные меня не ква-саются, — а затем жаба снова вспрыгнула на подоконник и невозмутимо продолжила: — позолоти-ква ручку.

Полли постаралась не отшатнуться, потому что была очень вежливой девушкой. Тогда как жаба не была ни девушкой, ни, тем более, вежливой, и её это совсем не смущало.

— Позолоти-ква, — не отставала она.

Полли вспомнила, как однажды тётушка Бо просовывала фунт сквозь решётку забора, а цыганка (настоящая, нормальная цыганка на двух ногах) прятала монетку в корсаж, и потом обе женщины о чём-то долго шептались.

У жабы не было корсажа, но Полли всё-таки сунулась под кровать и нашла в своём сундучке несколько пенни.

— Этого хватит? — неуверенно предложила она.

Жаба широко раскрыла свой рот, так широко, что язык вывалился почти до самого пола, и пару раз покрутила глазами, пока Полли не поняла — и не положила монетки в эту разинутую и страшную пасть.

«Поэтому она такая толстая?» — подумала шляпница, с интересом наблюдая, как жаба проглатывает. В её животе что-то негромко звякнуло, и сомнений больше не оставалось: жаба была и цыганкой, и копилкой одновременно.

— Что ж, дорогуш-ква, — облизнулась она, — не сшила ту шляпку? Бери-ква её с собой, и попрыгали.

— Но мне её завтра вручать джентльмену, — озадачилась Полли.

— О том-то и речь.

Во дворе было не очень темно: за решёткой калитки ярко горел фонарь, а луна посеребрила все лужи — они тоже как будто бы разгорелись. В орешнике сидел филин и громко ухал; когда Полли со шляпкой в руке прошла мимо, он проводил жабу тоскливым голодным взглядом, но даже не дёрнулся — цыганка спокойно продолжила прыгать у Полли в ногах.

— Сюда, — изредка командовала она, уводя шляпницу дальше от дома, — поторопись, — подгоняла она.

— Ещё долго?

— До утра, — невозмутимо ответила жаба, и Полли подумала, что очень устанет, ведь едва перевалило за полночь.

Они прошли через сад, мимо кофейного столика и гамака, в котором Оскар забыл свою книжку, вышли из задней двери и отправились вдоль по улице — ни одной души кроме них! — пока не достигли леса. Он не был дремуч, но Полли всё же боялась в нём заблудиться, потому и спросила:

— Куда мы..?

— Иди-ква сюда, иди, — заманивала её жаба, то пропадая, то появляясь среди травы. — За мной иди-ква.

И шляпница почему-то никак не могла ослушаться.

Деревья стояли поодаль друг от друга, но были такие древние, что их кроны разрослись и закрыли небо. Лишь изредка на тропинку ложился свет, и Полли пробиралась почти на ощупь. Со временем ей показалось, что всё вокруг посерело, — должно быть, Полли просто привыкла.

Впрочем, выйдя к поместью, стало ясно — это не Полли привыкла, а всё вокруг действительно переменилось: показалось вдруг солнце, роса выпала на цветы, а в воздухе повис аромат свежего и тёплого… утра.

Не оставалось сомнений.

— Мы так долго шли? — сдержанно поинтересовалась шляпница, хотя внутри у неё всё клокотало от переживаний.

— Как обычно, — ответила цыганка и даже не квакнула.

Больше незачем было спрашивать, потому что поместье было для Полли знакомо, впрочем, как и для любого жителя города. Вокруг дома с несколькими крылами и башенками был высажен красивый сад, над которым трудилась, наверное, целая дюжина слуг, а многие акры земли состояли из полей и холмов, рассечённых цепью речушек. Владения уходили далеко за горизонт, зато до парадной лестницы — рукою подать.

Жаба, однако, минула подъездную дорогу и запрыгала в сторону гравийной тропинки, петляющей среди невысоких деревьев. Полли догадалась, что они не станут стучаться в дом, и ей стало немного совестно: в отличие от своего брата, она не любила прокрадываться в чужие сады. Но цыганка манила её за собой, мелькая в траве.

«Делать нечего!» — смирилась шляпница и тоже свернула в сторону.

Почти сразу же Полли заметила садовника, обрезающего розовые кусты, и напугано шмыгнула за деревья, в то время как жаба смело продолжила прыгать: старик не обратил на неё внимания.

«Она же жаба, — справедливо рассудила шляпница, — в этом нет ничего необычного, если только она первая не заговорит».

И Полли тихо прокралась мимо, а когда снова столкнулась с цыганкой, та, словно ничего не заметив, проворно квакнула вновь:

— Идём-ква, идём!

Таким образом они и добрались до окон столовой. А там оказалось, что все шторы — отдёрнуты, давно погашены лампы и уже сервирован стол, за которым и собрались обитатели дома. Полли застала их завтрак в самом разгаре.

Людей было четверо, двух из которых Полли не знала, а двух других — знала отлично. По одну сторону стола расположилась та прелестная молодая особа, что заходила недавно в лавку, а по другую — такой же прелестный и молодой мистер Том. Они одинаково улыбались, очень похоже держали кофейные чашки — слегка отведя мизинец — и даже внешне как-то неуловимо напоминали один другую (и немного наоборот).

Заметив их, Полли спряталась за фундук.

— Смотри-ква, — подначила её жаба, прыгая прямо к окну.

— Они ведь увидят! — шикнула Полли и с ужасом вообразила, как её находят в чужом саду. — Я здесь останусь.

— Совсем не того, — обозвала цыганка и неведомой силой притянула шляпницу ближе, — они тебя не увидят (ква!), потому что их нет.

Мистер Томас посмотрел в эту секунду прямо на Полли, и она обмерла в испуге, пока не сообразила, что джентльмен смотрит будто бы сквозь — то есть Полли для него незаметна. Прозрачна, как воздух.

«Невзрачна, как небогатая шляпница», — горько подумала девушка.

Мистер задумчиво отставил чашку на блюдце и, приосанившись, громко заметил:

— Какое утро сегодня, дорогая!

Девушка откинула рыжеватые букли назад и тоже посмотрела прямо на Полли.

— Дивное, дорогой!

— Вы можете прокатиться с детьми до города, — заметил толстый мужчина, сидящий по правую руку от Томаса. У него были золотистые бакенбарды и роскошные седые усы — на них собирались все крошки.

— Я давно не катался, — воодушевился Томас. — Эти ролс-ройсы наводнили все улицы — я и забыл, что такое сидеть в седле. Ты поедешь со мной? — спросил он красавицу.

Так фамильярно, как можно говорить только с семьёй.

Теперь Полли всё поняла — это же чужое будущее, вот что! Жаба привела её в дом, который ждёт мистера Тома через несколько лет (а может, и раньше).

Убедившись, что её точно не видят, шляпница любопытно примкнула к окну.

— Мы приладим другое седло, не дамское, — тем временем уговаривал Том. — И как раз попадём на праздник.

— Не поедешь с ним, так он поскачет в ту лавочку, — и теперь Полли пришлось скосить глаза так, чтобы разглядеть говорившую — та сидела по левую сторону от юной особы и, кажется, тоже была с золотом в волосах. — Где она, говоришь? Лавчонка за Фокс-стрит…

— Это они про тебя, — услужливо квакнула в ухо Цыганка.

— Да, очень милая лавка, — почему-то смутился Том.

— И милая шляпница, — шепеляво поддакнул знакомый голос, и не без удивления Полли увидела, что в зале появился никто иной как…

— Оскар! — вскричала она и больно стукнулась лбом о стекло.

— Это фундук осыпается, — заметил усатый мужчина и, широко улыбаясь, подозвал мальчонку к себе.

На Оскаре была чистенькая отутюженная рубашка, колпак поварёнка, а в руках — огромный круглый поднос.

— Ты опоздал, дорогой, — по-доброму пожурила его дама, которую толком не разглядеть, — мы только что выпили.

— Круассаны не опаздывают, — со знанием дела возразил Оскар.

Он был наглым, как и всегда, но все члены семьи относились к нему по-доброму.

— Милая шляпница, говоришь? — стала расспрашивать леди.

Тут Полли стало не по себе.

— А зачем он ко мне ездит? — робко обратилась она к своей спутнице, вальяжно лежащей на подоконнике.

— Это ты-ква скажи!

Теперь почему-то смутилась Полли. Сейчас понятно — она мастерит для них шляпку, а в будущем-то зачем?

— Это моя сестра, — выбалтывал Оскар без остановки. — Она шьёт шляпки также хорошо, как я пеку круассаны.

— Но ты их только разносишь, — сдерживая улыбку, возразил мистер Том.

— Конечно же, я кое-что и пеку.

— Фантазёр!

Все рассмеялись, а Полли похолодела от своих мыслей и даже забыла, что хотела пойти вслед за Оскаром и увидеть, чем он тут занимается; оттолкнувшись, она развернулась и полезла через розовые кусты — подальше от дома.

— Ну? — допытывалась цыганка, в прыжке подлетая почти к лицу. — Ну?

— А что это значит?

— Ну-ну-ну?

— Что все довольны и счастливы за этим столом?

— Ну-ну?

— И меня там нет и быть не должно?

— Ну!

— И Оскар! Этот мальчишка!..

Полли летела прочь по витиеватым садовым тропинкам и между шпалер винограда, продираясь сквозь заросли болиголова — ближе к лесу, откуда пришла. Ей казалось, она вне себя от обиды, а потом она поняла, что ей просто безумно грустно.

И когда вокруг снова стемнело, а под ногами захрустел мох, шляпница остановилась.

— Зачем ты мне всё это показала? — напала она на жабу, а потом закрыла лицо руками и разревелась, как маленькая. — Я и сама знаю, что такое невзрачная шляпница для джентльмена! Ты жестокая! Злая и подлая жаба!

Цыганка продолжила скакать вокруг, но её глаза стали больше — и злее, а желтоватый язык вывалился из пасти. С каждым прыжком монеты внутри неё громко звенели, и вскоре в лесу не осталось ни единого звука, только неприятные: «звяк» и «квак».

Сквозь слёзы шляпница разглядела, как своим языком жаба слизнула с неба луну, и лес утонул в непроглядной кромешной тьме. Это была не ночь — Полли любила ночи! — это было другое: неправильное. Словно весь мир ухнул в колодец. Шляпница отшатнулась, зацепила плечом беснующуюся цыганку, а затем стукнулась оземь, ногой угодив в чью-то норку.

Поняв, что угодила не только в норку, но и в историю, Полли перестала жалеть себя и постаралась подняться.

Тем временем жаба снова расквакалась:

— И если ты поверишь мне, то — ква-а! — придушу!

Полли зажмурилась и почувствовала длинный язык, обматывающий её с головы до ног, закручивающий в кокон — язык прочнее бечёвки, прочнее стальных оков! Никогда в жизни с Полли не случалось ничего страшнее.

Недошитая шляпка упала в грязь, а жаба затягивала свои узлы всё туже и туже:

— Верь-ква мне! Верь-ква мне! — твердил её голос, летающий вокруг Полли, как птица. — Просто верь-ква мне!

И её слова, казалось, были такими же прочными, как язык.

Но Полли зажмурилась и…

…выскочила из кровати.

Комната была прежней: стол с шитьём, потушенные лампадки, и только занавески вытянуло наружу через распахнутое окно.

Взмокшая и напуганная, Полли сжимала край одеяла, когда Оскар вломился в дверь. Он выглядел лохмато и ошалело.

— Я потеряла шляпу, — только и смогла вымолвить Полли, глядя на брата округлившимися глазами. — Я оставила её жабе.

Будто это было самым важным в истории.

— Глупая, — буркнул ей Оскар в ответ, хотя сам перепугался не на шутку, — это всего лишь сон. А вон — твоя шляпа.

И та — надо же! — действительно лежала в углу. Небо уже посерело — надвигался рассвет, — а кружевная вуаль поблёскивала в негустых сумерках.

Чудеса! Шляпка готова, а новых стежков — ни единого!

Оскар задул свечу и забрался в постель сестры, как не делал очень давно. Обняв её, он подумал, что лучше в этой жизни болеть, чем влюбляться.

И хотя он частенько врёт, гораздо реже он всё-таки ошибается.

* * *

Оказалось, что следующим утром Полли проспала. Должно быть, за шляпкой присылали слугу: у парадной двери лежала открытка с датой и местом. Расчёсываясь на ходу, Полли схватила коробку с готовой шляпкой и чмокнула миссис Бо на прощание:

— Я ещё успеваю, правда?

— Она ведь нужна на приём, а не в церковь, — ободрила старушка.

Полли побежала по тому же пути, что и ночью: через лес и прямо к поместью — это была короткая дорога, известная разве что мальчишкам возраста Оскара: хулиганам, обворовывающим чужие сады.

— Быстрее! — ободряла Полли себя, спотыкаясь о каждый корень. — Надо успеть!

И летела, позабыв о прошедшей ночи. А волшебная вуаль тряслась в коробке вместе со шляпкой.

— Ты что здесь делаешь? — первым делом спросила Полли, как только её впустили в украшенный дом.

— Я здесь учусь, — гордо ответил Оскар, языком покачивая последний молочный зуб. — Видишь тот торт? Это я сделал.

Полли аккуратно выглянула в зал и заметила наряженный столик, на котором возвышался красивый трёхъярусный торт. Он был усыпан бутанами роз из белкового крема.

— Опять врёшь, — уже по привычке упрекнула Полли, потому что устала злиться.

— Одна розочка там моя, — обиделся братец.

Но Полли было не до того.

— Я здесь вообще-то давно служу.

— Значит, ты говоришь, что работаешь на мистера Тома, — уточнила она недоверчиво.

— И на мистера и миссис Холидей, — услужливо ткнул пальцем Оскар, и когда Полли посмотрела в зал, то увидела в том направлении леди в золотистых кудрях и мужчину с пышными седыми усами. Они оба очаровательно улыбались всем прибывающим.

И конечно, Полли прекрасно знала эту улыбку. Точно такая же украшала лицо мистера Тома, а ещё — той леди, что приходила в мужском верховом костюме, а затем сидела с семьёй Холидей за одним столом, а теперь — вон она! — стоит в свадебном платье в кругу наряженных юных девиц.

Шляпнице стало очень смешно и ужасно стыдно.

— Тебе туда, где стоит мисс… миссис… в общем, сестра мистера Тома. Видишь? — и, подтверждая догадку Полли, Оскар указал на невесту. — Ясно?

— Теперь — абсолютно, — просветлела шляпница.

— Ну, тогда я пошёл — мне ещё тесто месить.

— Значит, это его сестра!..

— Я буду запекать крендельки. Поглядишь?..

Но шляпницы и след простыл: Оскар огорчённо пожал плечами — он был слишком занят сегодня для смертельных обид. Так что обиделся самую капельку.

Тем временем Полли, оправив платье, подошла к седому почтенному господину, который был похож на дворецкого. Но стоило ей лишь заикнуться о шляпке, как невеста появилась рядом — и сама сказала спасибо.

— Изумительная работа! — восторженно заявила она, сияя ярче всех остальных, в окружении других леди — как солнце среди планет. — Эта шляпа такая же лёгкая, как будет вся наша жизнь!

— Посмотрите на вуаль!

— Ах, дайте мне адрес, мисс! У меня скоро свадьба — я закажу…

— А мне нужно к тётушке ехать в Париж…

— И мне!..

После всех треволнений и мук, шляпница получила награду, которой даже не ожидала. Она стояла, зардевшись, опустив глаза долу, но чувствовала лишь радость и облегчение. Даже престарелый дворецкий ласково ей подмигнул.

— Вы ещё лучше, чем о вас говорил мой братец, — заключила невеста, отдавая слуге фату, а вместо неё водружая шляпку. Полли не удержалась и кокетливо сдвинула её на бок.

— Надо вот так, мисс… миссис.

— Думаю, что второе…

— Но я ведь почти опоздала! — прервала шляпница сгоряча. — Извините меня.

— Хорошая работа всегда делается вовремя. Даже если кому-то кажется, что она припозднилась.

«Наверное, добрее мистера Тома могла быть только его сестра», — так думала Полли, диктуя адрес своей мастерской всем леди, желавшим шляпки.

А невеста тем временем тронула её за плечо и спросила почти полушёпотом:

— Останетесь с нами на вечер, не так ли?..

И Полли не смогла отказаться. В конце концов, где-то здесь был маленький Оскар!

И за ним стоило присмотреть.

* * *

В зале тихо запели скрипки, и пианист заиграл, едва трогая клавиши. Все, кто слышал такое, знал точно — сейчас на дворе июнь. А может даже, первый день лета — ещё не с теплом, но с уверенным обещанием о теплоте.

Невеста поправила свою новую шляпку и, улыбаясь той же улыбкой, что и мистер Том (это явно семейное!), пригласила своего кавалера на танец. Тот одёрнул фрак и согласился.

Они закружились по залу первыми, и были так ослепительны, что Полли хотелось расплакаться — даже эта шляпка ничего не испортила. Какое же облегчение!

Надо будет рассказать Оскару и тётушке Бо — вот они, наверное, посмеются над всей историей!

И тут ей протянул руку какой-то джентльмен, которого она не сразу узнала, залюбовавшись, — между тем, это был мистер Том, наряженный в новую тройку и с нелепой ромашкой в петлице.

— Я так рад! — искренно поделился он. — Вы всё успели — и так замечательно! Позволите..?

И продолжил тянуться к Полли, пока она не согласилась и не пошла танцевать.

Честно говоря, когда она взяла мистера за руку, то опять покраснела. Но если бы она осмелилась поднять взгляд, то заметила бы, что щёки джентльмена тоже чуть-чуть изменились. Правда, румянец у мистера Тома был под цвет шевелюры — немного рыжий, с веснушками.

Среди одежд остальных, платье Полли казалось бедным и выделялось, так что люди вальсировали вокруг и изумлёно поворачивали голову вслед — а между тем, танцевала шляпница также уверенно, как и Том. Это вскоре заметили все, и молоденькая сестрица с восхищением посторонила толпу, чтобы видеть как следует небольшие сбитые туфельки шляпницы, едва трогающие ковёр, и лакированные ботинки, которые, несмотря на размер, тоже порхали. И оба человека — заодно с ними.

— Как вы танцуете! — вырвалось у джентльмена.

— Хорошо, сэр?

— Превосходно!

И мистер Том продолжал улыбаться, пока музыка не умолкла, а жених не захлопал в ладоши — и все остальные вслед.

— Дорогая, да разве вы шляпница? — посыпалась похвала на Полли. — Как вальсируете — чудо!

— Браво, браво!

— Роскошно!

— Дивно!

— Я по уши в вас влюблён, — признался ей Том сгоряча, прямо возле щеки, но в то же самое время Полли взяли под руки и увели.

А она потом думала, что все ей привиделось.

И прислышалось.

* * *

После праздничного вечера у Полли на душе посветлело, совсем прояснилось, и она не чувствовала усталости, хотя и плясала вчера до упаду. Выметая на улицу сор, Полли вспоминала прекрасный праздник. А ещё — лица новых клиентов, готовых носить её шляпки, будто лучшие шляпки в мире.

Только сон она так и не разгадала. Да и откуда взялась та вуаль? Вот загадка!

И тут вдруг Полли почувствовала чей-то взгляд — действительно, поставив локоток на подоконник, в окно заглядывала цыганка.

Шляпница припомнила её и деликатно спросила:

— Вам позвать тётушку Бо?

Та посмотрела на неё, улыбаясь, а затем лениво поставила на подоконник и второй локоток. От этого простого движения за корсажем у неё раззвенелось — это напомнило шляпнице совсем другую цыганку.

В довершение всего, глаза у неё пожелтели как жабьи, но то ли Полли быстро сморгнула виденье, а то ли сама цыганка не захотела её пугать.

— Ну? — знакомо поинтересовалась она.

— Вы!

— Понравилась шляпа?

Полли не знала, что стоит делать с такой знакомой, и поэтому просто покрепче сжала метлу и очень честно ответила:

— Да.

— А жених? — не унималась цыганка.

После этого шляпница осмелела:

— Вы зачем мне солгали? — серьёзно попрекнула она. — Она сестра ему, а не невеста. И это было не будущее совсем.

— Я? — удивилась цыганка. — Это ты себе наврала!

— Как?

— Я тебе шляпку делала, а остальное — нет.

— Вы говорили: «Верь мне!»

— Ну, милочка, доверять чужим языкам — это ведь последнее дело! Да?

Полли хотела опять возразить, но остановилась, едва открыв рот.

— Теперь поняла? — спросила цыганка, глядя на неё с интересом.

— Поняла, — призналась шляпница.

И перестала бояться таких интересных жаб. И даже поблагодарила цыганку, когда та уходила.

А следующим утром, спозаранку, когда только разлили чай, за окном ей почудился мистер Томас — Полли тут же поменяла табличку на «ОТКРЫТО» и поняла, что не ошиблась. В лавочку сиюминутно шагнул высокий джентльмен, снимая котелок на ходу.

Увидев шляпницу, он поздоровался и замер, как вкопанный.

— Сэр? — поняла всё Полли.

— Да-да, — засмущался он.

Оскар спрятался неподалёку, чтобы подслушать, но — увы! — для него не было ничего интересного.

— Оскар, принеси чай, — не оборачиваясь, приказала сестрица.

— Ага.

— Какая вы умница! — тем временем вымолвил Том, а глаза у него засверкали. — Мне кажется, я…

— Да вы светитесь, сэр! — не выдержала Полли.

— Честно?

— В нашей семье врёт только Оскар.

— Неправда, — соврал мальчишка из-за угла.

— Послушайте, — собрался с мыслями Том и даже взял Полли за руку в порыве чувств, — мне кажется, я в вас…

— Оскар, ты ещё здесь?

— Нет.

— Тогда выйди.

Никогда в жизни этот мальчишка не покинул бы комнату, если бы миссис Бо не увела его за ухо. Правда, затем она прислонила это же ухо к щёлочке между стеной и дверью.

— Фу, — буркнул Оскар, то подслушивая, то подглядывая.

— Что, целуются? — спросила миссис, только подслушивая.

— Ага.

И Оскар отвернулся, пунцовый и грустный, потому что этим взрослым лишь бы влюбляться, шить неровные строчки на шляпках и сиять, взявшись за руки, — и никому из них ни капельки не интересно, что сегодня у Оскара выпал последний расшатанный зуб.

Он сунул его в карманчик жилета и подумал:

«Странные люди! Вот я, когда вырасту, буду совсем другим!»

И — уж мы-то знаем теперь! — опять с три короба наобманывал.