The Great Escape (гет)

…память — престранный миф, колыбель печали. Скольких людей за юность мы повстречали? Сколько из них осталось на самом деле? Годы летят так быстро, как дни недели. Не успеваешь опомниться — скоро тридцать, а из родных никто никогда не снится.

(так и живешь — корабликом на причале,

море тебя укачивает ночами).

…взрослость — уже не щит, а скорей, помеха. Сложно вот так сорваться куда-то ехать. Сто отговорок, дедлайны, роман из писем. Как научиться от этого не зависеть? Не успеваешь опомниться — день упущен, и понимаешь, что завтра не будет лучше.

(так и живешь затворником, будто ящер,

предпочитая не думать о настоящем).

…чувства — еще не боль, но почти у грани. Каждое слово способно собою ранить. Долго ли жизнь продолжит вот так калечить? Вечер приходит и давит тоской на плечи. Не успеваешь опомниться — город замер, и ничего не докажешь ему слезами.

(так и живешь здесь узником, а не птицей).

Нет одиночества пагубней, чем в столицах.

2016, Виктория Миловидова.

Серена Ван Дер Вудсен улыбается собеседникам, но не улавливает сути беседы. Пьет дорогое вино, но совершенно не чувствует вкуса. Рассказывает о последней поездке в Европу, но едва ли может вспомнить что-то, кроме общих фактов.

Люди тянутся к Серене, ведь она звезда, королева Верхнего Ист-Сайда. Та, чьи наряды диктуют моду, и та, за кем неотрывно следят папарацци, но у них больше нет поводов для скандальных статей: ничего неправильного, идеальная работа, идеальный жених. Серена Ван Дер Вудсен улыбается, и это ее главная ложь.

Мужчины в костюмах, дамы в вечерних платьях, изысканные закуски, живая музыка — один из десятков вечеров, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Комплименты хозяйке дома и похвала чудесному ужину — ложь номер «два», чуть поменьше.

— Прекрасно выглядишь, — звучит рядом хорошо знакомый низкий голос, а холодные пальцы касаются ее обнаженной спины. Серену пробирает до дрожи.

— Спасибо, Чак.

Он забирает пустой бокал из ее рук и заменяет полным. Серена держится чуть отстраненно, улыбается, слегка приподняв уголки губ. За долгие годы их знакомства она научилась лишь одному приему: играть в пассивное равнодушие. Неискренне, жалко, еще одна совершенная ложь.

— Милый особнячок. — Чак Басс лениво оглядывается по сторонам. Серена с легкостью распознает в его интонациях фальшь.

Глоток за глотком, шампанское кружит голову. Чак говорит что-то об обыденных делах. Глядя на него, Серена представляет, как эти губы коснутся ее шеи — вопьются жадно, жарко и точно оставят след.

Серена пьет шампанское и смеется невпопад. Алкоголь туманит мысли. Обновлённая, правильная Ван Дер Вудсен позволила себе чуть больше — ощутимый шаг назад.

Она научилась быть той, кем хотела видеть ее мать, и Блэр, и даже Дэн. Но так и не выучила главный урок: ценить то, что имеешь, и не мечтать о том, чего не сможешь получить. Это панацея — снова выбирать совсем не то, что должна.

Чак Басс закидывает руку на ее плечо — непринужденно, по-братски, — и ведет на балкон. Поток свежего воздуха останавливает головокружение, но Серене жаль с ним расставаться. Обнаженной кожей ощущая чужое тепло, Серена думает о том, каково было бы ощутить эти руки на своем теле. Она никогда не узнает об этом. Завтра, обещает себе Серена, станет намного легче. Завтра Чак помирится с Блэр, завтра Дэн будет читать ей отрывок из новой книги на скамейке в Центральном парке. Наступит новый день, и все лишнее останется в прошлом. Еще одна большая ложь.

Новый день вступает в свои права, но ничего из того, что так ждала Серена, не происходит. Она отменяет встречу с Дэном в парке, а Чак не мирится с Блэр. Уолдорф не хочет его видеть. Чак говорит об этом Серене, стоя на пороге ее квартиры, а у нее не хватает мужества сказать что-то иное, кроме жалкого: «Проходи».

Неожиданный гость не говорит о Блэр. Ориентируясь в квартире подруги и бывшей сводной сестры, он наполняет два бокала терпким виски, даже не спрашивая, чего хочет Серена. Виски обжигает горло, за окном только вступил в свои права полдень — не время для алкоголя. Чак Басс говорит о чем-то нелепом и совершенно не значимом, но Серена прекрасно понимает, как сильно ему в мысли въелась Блэр.

Она с легкостью могла бы представить, как Чак развязывает пояс ее короткого шелкового халата неторопливым, но властным движением. Любой на его месте поступил бы так, но Басса соблазнительный вид не трогает, и сложно его в этом упрекнуть. Идеальность Серены фальшива целиком и полностью, но ее подруга — само совершенство. И Ван Дер Вудсен обещает Чаку с ней поговорить. Он рассуждает о Блэр, пьет виски, не пьянея, и — всегда такой проницательный — вдруг не замечает, что Серена его совсем не слушает. Она представляет его губы на своем теле, и как она шепчет ему: «Пожалуйста, Чак…»

Виски горчит, ее совесть давно уже умолкла и не дает о себе знать. Воздуха в комнате отчаянно не хватает. Слишком много Чака в ее жизни, он заслонил собой все вокруг. Этот соблазн всегда был самым сильным: желание получить то, что никогда тебе не будет принадлежать. Сколько бы Серена ни играла в мисс-такая-правильная, никогда не сможет ею в самом деле стать.

— Эс, ты меня совсем не слушаешь? — Чак наконец-то замечает, что она витает где-то далеко.

— Чак, поцелуй меня…

Она чуть наклоняется вперед, точно зная, что полы халата разъедутся, обнажая бедро чуть больше, а в шелковом вырезе откроется красивая грудь. Чак Басс идеально не прошибаем. Соблазнительность королевы Эс его не трогает. Почти. Слова, сорвавшиеся с губ Серены так непрошено, повисают в воздухе, атмосфера нагнетается. Она понятия не имеет, что будет дальше, но Басс забирает бокал из ее рук. Чак дарит ей самый лучший в жизни поцелуй — ровно столько жаркий, сколько нужно, до безупречности умелый. Напрочь лишенный каких-либо чувств.

Когда за Чаком закрывается дверь, Серене нестерпимо хочется набрать номер и заказать билет на ближайший рейс. Или броситься к чемодану и собрать вещи. Или не собирать — только бы оказаться где угодно, подальше от дома. Подальше от Басса.

Серена не делает ни того, ни другого. Неторопливо допивает свой виски, набирает номер Блэр. Поговорит с подругой о Чаке, потом позвонит Дэну и попробует спасти отмененную встречу.

Серена не уедет из города снова. Нет, она останется. Останется и начнет все сначала — свой великий побег.