Обжалованию не подлежит (гет)

Отнятая радость лишила меня покоя, и я уже не в силах сдерживать воспоминания. Впервые я радуюсь отсутствию чувств, иначе было бы невозможно пережить это нашествие прошлого. Оно преследует меня призрачными видениями, и только рядом с тем, кого я обрек на мучительное существование в беспросветном сумраке печали, я могу усмирить этот надоедливый рой.

Я слышу, как ветер путается в сухом вереске, но почти не ощущаю его дыхания. Безразличие вокруг становится осязаемым настолько, что в нем можно утонуть. И вдруг этот холодный омут, как всплеск от брошенного камня, тревожит ожидание.

Гермиона. Странное сочетание звуков.

Надежда разливается вокруг живительной влагой.

— Северус! Северус!

Где-то скрипнула дверь.

— Сегодня было последнее заседание Визенгамота. С тебя сняты все обвинения!

— Мне это безразлично, — никаких эмоций, простая констатация факта.

Слова долетают до меня словно издалека, но едва ли мне понятен их смысл. Надежда сменяется разочарованием и гаснет, поглощенная равнодушием. Я изо всех сил стараюсь понять, что происходит, но память сегодня слишком настойчива, и не дает мне сосредоточиться. Собственное прошлое, смешиваясь с совершенно незнакомыми мне обрывками чужих жизней, прорвав плотину забвения, терзает мою и без того измотанную душу. Судя по всему, во время последней казни я отобрал слишком много!

— Лили…

В этом имени — целый мир. Хотя я понятия не имею, кому оно принадлежало.

— После стольких лет?!

Краткий миг в океане бесконечности!

— Всегда!

Светлая грусть, ненапрасное обещание. Всего несколько слов! Но их хватило на то, чтобы взломать печати темномагических заклинаний, тысячелетиями отделявших мою вечную жизнь от мгновения смерти. Если бы я мог вернуть все это законному владельцу!..

Видения обрывает настойчивый стук, и я слышу шаги и радостные возгласы. Но радость поверхностна, она не способна размыть разочарования. Я изо всех сил стараюсь уловить смысл разговора, но звуки так и остаются пустыми.

— Гарри! Входи скорее, я так рада тебя видеть!

— Привет, Гермиона! Решил заскочить к тебе, поздравить...

— Спасибо. А как у тебя дела? Как Джинни?

Поток слов почти не прекращается, а вместе с ним выплескиваются наружу обида, усталость, разбившиеся мечты и не оправдавшиеся надежды.

Меня обволакивает смертельная тоска, мысли опять начинают путаться в воспоминаниях, и я уже не в силах понять, чьи они. Заблудившись в этом бесконечном мелькании образов, я подлетел к дому слишком близко. Крик, опаливший тишину, едва не развеял меня.

— Тише, Гарри, не кричи. Помнишь, я говорила тебе, что к нам время от времени наведывается дементор? Теперь убедился, что я была права?

— Да, ммм… Как ты это терпишь?

— Раньше я очень боялась этих посещений, пока не выведала у себя в отделе, что эти существа из себя представляют. Извини, я посмотрю, как там Северус — может быть, ему нужно успокоительное зелье. Он чувствует приближение дементора, иногда это его сильно беспокоит. Я скоро вернусь…

Несмотря на привычное равнодушие и безразличие, что-то происходит вокруг, что-то такое, чего уже не унять успокоительным. Поленья потрескивают в камине, ветер со всей силы швыряет в окно тяжелые капли дождя, с тоской завывая в дымоходе. Чувство тревоги нарастает. Слова по-прежнему не ясны.

— Ты хотела мне рассказать, что собой представляют дементоры.

— Ах, да… Это маги, которым удалось стать бессмертными. Связав душу и тело узами вечной жизни, они не предполагали, что станут пленниками плоти, которая продолжала стареть и терять магическую энергию. Такое существование приносило немыслимые страдания их душам даже после того, как они научились покидать свои тела. Им пришлось отказаться от способности чувствовать.

— Значит, наши радостные воспоминания для них как источник восстановления?

— Нет. Дементоры не нуждаются ни в каких источниках. В результате сложных магических манипуляций их души утратили возможность терять энергию, и, как следствие, перестали нуждаться в эмоциональной подпитке.

— Тогда зачем они крадут радость?

— Это происходит помимо их воли. Энергия наших чувств и эмоций просто стремиться заполнить пустоту, которой в душе дементора предостаточно. Но они не могут этим воспользоваться.

— Но, если дементоры не нуждаются в наших эмоциях, зачем им находиться в Азкабане и участвовать в казнях заключенных?

— В манускрипте этому нет объяснений, но я думаю, что это часть какого-нибудь соглашения. В одной из книг вскользь говорилось, что Азкабан не просто здание. Он принадлежит миру мертвых.

Некоторые слова тягучи и напевны, некоторые больше похожи на вспышки молний, способные пронзить толщу времен. Азкабан. Я знаю это место не понаслышке, каждый раз, когда это название произносится вслух, меня охватывает дрожь. Эти двое не хотят молчать, а у меня нет сил их заставить. Если бы я знал имена хоть каких-нибудь богов, я бы помолился.

— Зачем они прилетают сюда?

— Не они. Я вижу всего лишь одного из них. Я думаю, что это тот самый дементор, который принимал участие в казни Северуса…

— Тот самый? Гермиона, почему ты мне ничего не сказала! Это небезопасно!

— Если бы дементор хотел причинить вред, он давно бы это сделал. Но он никогда не приближается к нам, он всегда на расстоянии, он наблюдает. Знаешь, возможно, это полный бред… Мне кажется, что это сопереживание… Не знаю, можно ли применить это выражение, но ничего другого просто не приходит на ум…

— Прости. Я тебя не понимаю.

— Эти существа не способны чувствовать, но ведь у них осталась способность мыслить. И они прекрасно понимают, на что обрекают людей, отнимая у них радость…

— Ты хочешь сказать, что дементора совесть мучает?

— Я понимаю твою иронию. Глупо, конечно…

Стараясь не растерять последние остатки разума, я пытаюсь уцепиться за безразличие и понимаю, что его больше нет. Оно исчезло, оставив лишь недоумение. И тогда мне становится страшно.

Вновь слышится стук. Сегодня действительно необычный день.

— Джинни?

Удивление повисает в воздухе, и его тут же сметает потоком раздражения.

— Мне нужен Гарри!

— Входи…

— Я не собираюсь входить! Гарри! Мы уходим!

— Послушай, Джинни, наши с Роном отношения…

— Может тебе стоит все же помириться с Гермионой?.. Вы ведь подруги!

— Были! До того, как я поняла, что она ничтожество!

— Опомнись, что ты такое говоришь! Гермионе и так тяжело, мы должны ей помочь. Ведь ты же знаешь, в каком состоянии профессор Снейп …

— Конечно, знаю. И еще я знаю, как твоя подруга этим пользуется, чтобы повиснуть у него на шее.

— Убирайся вон!

— Ты хочешь выгнать меня из этого дома? У тебя на это прав меньше, чем у горячо любимых тобою домовых эльфов.

— Мы, пожалуй, пойдем. Извини.

Хлопнула дверь. Где-то далеко в небе послышался раскат грома, а потом до моего слуха донеслись приглушенные рыдания.

— Гермиона!

Чувства и воспоминания возвращаются разноцветным безумным хороводом.

— Пожалуйста, не плачь. Больше не случиться ничего плохого, потому что я буду рядом! Всегда!

И это правда! Ни злости, ни безразличия я больше не ощущаю. Легкое недоумение, чувство благодарности, нежность…

Их дыхание учащается, радость, все это время лишавшая меня покоя, расплескивается разноцветными волнами, и вместе с ней изливается то, что держало меня в этом мире. Я больше никому и ничем не обязан. Звуки растворяются где-то в вышине, вслед за ними пропадают запахи. Но теперь я могу видеть свет.