Конфликт интересов (гет)

По утрам Гарри всегда колючий.

Он щекочет меня своей легкой щетиной, пока скользит губами по спине, и я невольно ёжусь; а он отводит со щеки растрепавшуюся прядь волос и, склонившись к самому уху, шепчет:

— Мне побриться или как?

В ответ звучит моё безотчетное «м-м-м-м...», а по коже рассыпаются мурашки и жгучими пронизывающими искорками сбегают к кончикам пальцев.

Мой бессвязный ответ ему вполне понятен. В зыбком, как мираж, состоянии между сном и явью его ладони представляются невероятно огромными — такими, что кажется, будто я помещаюсь в них целиком, от макушки до пят. Они путешествуют по мне, заботливо очерчивая каждый изгиб: по-хозяйски бережно оглаживают колени, бёдра, ягодицы и, вызвав у меня легкий вздох томления, взбираются вверх по позвоночнику.

Гарри не спешит. Подушечки его пальцев трутся о мочку уха, ласковым скользящим движением прослеживают линию подбородка, шеи и, немного задержавшись на ямочке между ключицами, вновь спускаются вниз, к животу.

По телу пробегает сладостная дрожь, но я не открываю глаз, я осязаю — упругость его пальцев и трепет собственной плоти, пока хватает сил терпеть эти подразнивающие прикосновения.

Однако напряжение растёт, и волей-неволей приходится подавать голос.

— Гарри, что ты делаешь? — вопрошаю я спросонья и с якобы негодованием, а по сути скулю, точно глупый шкодливый щенок.

— Пока ничего. Просто проверяю: всё ли в порядке? Нет ли конфликта интересов?..

— Что-что?!

— Да вчера, от нечего делать, почитал свежеиспеченный законопроект...

Я открываю глаза и просыпаюсь окончательно. Гарри смотрит на меня, прищурившись, с легкой, как положено, укоризной, а сквозящее в его голосе ехидство звучит отрезвляюще дерзко.

— ...и понял, что неправильно живу, — продолжает он тем же многообещающим тоном. — Плотские страдания — это пустое, их к делу не пришьёшь. А вот докладная на имя министра...

— ...да ещё и через секретаря, — подхватываю я чисто из вредности, кляня себя за то, что пару минут назад хватило ума раскрыть рот.

— А то! — с готовностью восклицает Гарри. — Это, Гермиона, не шуточки, мне ж детей кормить! А с нашим новым боссом не успеешь и глазом моргнуть, как вылетишь со службы. По пункту три дробь два, и далее по списку — там, где «услуги и подарки». И в связи с утратой доверия, — накидывает он, выждав паузу.

Мы обмениваемся многозначительными улыбками.

— Не прибедняйся, дорогой, — ехидничаю я, когда его физиономия делается до неприличия вызывающей. — Министр тебя любит.

— Уверена?

— Угу, — ещё бы мне не быть уверенной!

— Не знаю, не знаю... — подчеркнуто скептически тянет Гарри, — что-то вчера я так и не дождался своего министра... И сообщения мои он тоже проигнорировал!

— Ну ты же понимаешь, Гарри... — шепчу я почти умоляюще.

Но он решительно перебивает:

— Не понимаю, и понимать не хочу. Министра своего хочу! Он, помнится, столько всего наобещал!.. В обмен на мою поддержку, между прочим!

— Он исправится, слово даю, — тяну я жалостливо, — он уже готов! Ну почти...

— Готов, говоришь? — с интересом уточняет Гарри и, к счастью, ни о чём больше не спрашивает.

В попытке прижаться теснее он сгребает меня в охапку и долго держит в ласковом плену своих рук; сбивчивым, с хрипотцой, шепотом несёт какую-то чепуху о «делах государственных» и целует, целует, целует... Сначала легко и едва касаясь губами кожи, а потом жадно, нетерпеливо — так, словно ждал этого мгновенья целую вечность. В этих поцелуях можно утонуть. Горячие ненасытные мужские губы припадают то к моей шее и ключицам, то к ямочке между ними, бесстыдно прохаживаются по заострившимся, сладко ноющим соскам и напряжённому животу. По его лицу блуждает похотливая улыбка, а пальцы пробираются туда, где уже давно тепло и влажно, где мучительно и нетерпимо пульсирует «наша маленькая горка».

Гарри отстраняется, решительным, по-мужски властным движением раздвигает мои ноги и на головокружительно краткий миг фокусирует на мне взгляд; прижимается ко мне отвердевшим членом, а глаза неумолимо темнеют.

И пока я утопаю в их зелени — густой и вязкой, преисполненной желанием, — Гарри проскальзывает в меня. А я хватаюсь за простыню и, комкая полотно, подаюсь вперед, навстречу счастью.

* * *

Вчера мне пришлось засидеться допоздна, чтобы подготовить аргументы в защиту своей позиции относительно не принятого ещё закона «О гражданской службе в Министерстве магии». До заседания Визенгамота осталось всего ничего, и я с тоской просматриваю свои записи.

Пункт три дробь два гласит, что всякий служащий, вольно или невольно втянутый в конфликт интересов, обязан «принять меры по предотвращению и урегулированию оного конфликта». Сокрытие факта конфликта считается правонарушением, влекущим за собой административное наказание вплоть до увольнения.

Подпункт номер шесть, «Услуги и подарки», с самого начала вызывал споры — своей якобы неопределенностью и неоднозначностью толкований.

Теперь сама не знаю, как быть. Брать слово или?..

Выступить с речью, впрочем, придётся, ибо должность обязывает. Однако можно сделать вид, что мнение министра — ещё не приговор. Конечно, моё реноме «железной леди» потерпит некоторый ущерб, ну да плевать. Мужа должно впечатлить, и он не преминет пройтись на этот счет своим шершавым язычком...