Под скрип монет (джен)

Отгремел салют, стихли звуки оркестра. Коронация завершилась. Урфин Джюс с кривой усмешкой проследовал в свои покои.

Что ж, мечта его сбылась. Отныне он король. Десятки тысяч людей подвластны его воле. И что теперь?

— Гуам! — окликнул он филина.

Птица даже не повернула головы.

— Гуамоко!

— Слушаю тебя, — неохотно отозвался филин.

— Вопрос есть, — сказал Урфин с досадой. — Вот я король. Всего достиг. А дальше?

— Наслаждайся, — коротко бросил филин и насмешливо заухал.

Урфин вскипел:

— А серьёзно? Мне не до шуток.

Филин нахохлился.

— Если серьёзно, то рано тебе почивать на лаврах. Могущество твоё пока непрочно. Да и король ты лишь наполовину.

— Наполовину?! — рассвирепел Джюс. — Какого чёрта ты мелешь?

— На карту взгляни, повелитель, — презрительно молвил филин.

Урфин перевёл взор на стену, украшенную большим мозаичным панно — разноцветные камушки довольно точно изображали карту Волшебной страны. Всё стало ясно.

— Ты про Виллину со Стеллой? — угрюмо спросил Урфин.

— Их страны до сих пор не завоёваны, — кивнул Гуам.

— Но ведь они же феи! Настоящие. А я...

— А ты — навёрстывай, — строго сказала птица. — Начни хотя бы со слизнячьего рулета. Помнишь, как Гингема его уплетала? Затем рагу из тухлой жабы, паучья икра... Ломтики анаконды под маринадом — сейчас припомню рецепт...

— Цыц! — Урфина передёрнуло. — Держи свои мемуары при себе. И чтоб я этого больше не слышал.

— Как угодно, — буркнул филин и обиженно отвернулся.

А Джюс задумался крепко. Нет, конечно и речи быть не могло о том, чтобы приноровиться к омерзительному рациону Гингемы. Но как же тогда тягаться с волшебницами из Жёлтой и Розовой стран? Ведь их государства костью в горле стоят на пути к мировому господству. Одним волшебным порошком проклятых фей не одолеть.

Постой-ка? Порошок прекрасно сработал, оживил целую армию, хотя он, Урфин Джюс, не волшебник. А значит... Не одним же чудесным порошком богата Волшебная страна?

Урфин в волнении забегал по комнате.

— Так-так-так... Кому же поручить такое дело? Солдаты чересчур туповаты, они только напортят.

Урфин кликнул Билана. Толстяк, содрогаясь всем телом то ли от чрезмерного благоговения, то ли от лишнего жира, вплыл в Тронный зал.

— Скажите, господин министр, — сухо обратился к нему Джюс, — много ли всяких чудесных штуковин в подвластной мне стране?

Билан низко поклонился:

— Не счесть, ваше величество. Лишь тех, о которых я наслышан, несколько дюжин. Золотая шапка, серебряный обруч, Чёрные камни Гингемы, Усыпительная вода, волшебный виноград, ваш ценнейший порошок, затем ещё...

— Составьте к вечеру полный список, — перебил король. — Я хочу собрать в свою сокровищницу всё волшебство, какое только есть в стране. Мне оно понадобится для патриотических целей, — Урфин выразительно кивнул в сторону карты. — Границы не могут стоять на месте. Государство должно прирастать новыми землями.

— Как прикажете, ваше величество, — угодливо залебезил Билан. — Позвольте только один вопрос...

— Ну?

— Кого вы удостоите чести стать сборщиком всех этих... кхм... реликвий?

Джюс нахмурился.

— Мои военнослужащие слишком суровы для такой тонкой задачи. Но я думал послать полицейских. С их чутким слухом и гибкими пальцами, они без труда раздобудут необходимое.

Руф Билан изобразил улыбку.

— Однако, ваше величество, согласитесь, что гибкие пальцы не заменят гибкости ума.

— Что?! — рявкнул Урфин. — Вы на что намекаете, господин министр? Один гибкий умом арестант у меня уже сидит в дозорной башне. Хотите составить ему компанию?

Лицо Билана посерело от страха, но всё же он решился продолжить.

— Что вы, что вы, ваше изумрудное величество! Я совсем не то имел в виду. Я лишь хотел сказать, что полицейским может не хватить опыта и сноровки для столь ответственного поручения. Они ведь почти так же суровы, как и ваши доблестные солдаты.

— Кого же мне тогда послать? — хмуро поинтересовался король. — Может быть, вас?

— Нет-нет, — Билан всплеснул пухлыми ручками. — Мой верноподданический долг повелевает мне неотлучно оставаться при вашем величестве. Но у меня есть на примете команда славных ребят, которые с радостью возьмутся за такое деликатное дельце. Это истинные мастера, непревзойдённые таланты!

Джюс поморщился:

— Вы о ком? Выражайтесь яснее.

— Я говорю о гильдии воров, — вполголоса поведал Билан. — В своё время я не раз прибегал к их услугам. Ну, знаете, по молодости я собирал коллекцию золотых подсвечников, и эти ребята...

— Не знаю и знать не хочу, — отрезал король. — Впрочем... хм... надо признать, ваше предложение не лишено смысла.

— Вот видите! — обрадовался Билан. — Само собой, строжайшая тайна, никаких подозрений...

Урфин надолго задумался. Рекомендованные Биланом «ребята» вызывали у него инстинктивное отвращение. Но что поделать? Цель казалась слишком заманчивой. И не только ради покорения новых земель. Просто Урфина всегда манило волшебство. Он и к Гингеме-то пошёл в прислужники во многом из-за этого. Волшебство и власть. Власть и волшебство. Две путеводные звезды его судьбы. Которая из них ярче? А может, волшебство — это и есть настоящая власть? Ведь власть без волшебства довольна зыбка...

— Решено! — объявил Урфин Билану. — Можете связаться со своими коллегами.

Министр скорчил кислую мину. Всё-таки «коллеги» — это перебор. Но не спорить же с королём?

— Слушаюсь, ваше величество. Всё будет сделано в лучшем виде. Вот только... ээ... как насчёт вознаграждения?

— Что ещё такое? — удивился Урфин.

— Видите ли... — Билан подобострастно изогнулся. — Труд всякого честного вора должен быть оплачен. Иначе честный вор может превратиться в нечестного вора, а нечестный вор способен обмануть своего нанимателя. Да и мне за мои скромные посреднические услуги было бы крайне лестно получить маленькое королевское поощрение.

«Вот поганец», — подумал Джюс, а вслух спросил:

— Королевская благодарность вас устроит?

Руф Билан разочарованно поджал губы.

— Позвольте заметить вашему величеству, что за спасибо ни один уважающий себя специалист работать не станет. И ведь не каждую колдовскую вещицу можно украсть. Например, серебряный обруч проще будет выменять у лисиц на что-нибудь полезное для тамошней династии. А значит, ребятам потребуется задаток.

Урфин раздражённо махнул рукой:

— Повременим до завтра. Займитесь пока списком. А завтра я придумаю, чем наградить вас и ваших проходимцев.

* * *

Всю ночь Урфин ломал голову над этой задачей. Разорять государственную казну не хотелось. При одной мысли, что придётся раздать мошенникам золотые слитки и изумруды, короля охватывала безудержная злоба. И кто поручится, что Билановы прихвостни выполнят задание, а не просто удерут с сокровищами куда-нибудь на край света? Потом ищи-свищи...

Только под утро на ум Джюсу пришла одна догадка, и он, успокоенный, заснул.

А к вечеру вышел королевский указ.

По всей Волшебной стране была объявлена реформа: вводилось денежное обращение.

Жители страны недоумевали. Они и слыхом не слыхивали, чтО такое деньги. Торговля издревле велась путём обмена. А в деревнях соседи часто выручали друг дружку и задаром: портняжка шил штаны на всё село, сапожник тачал сапоги, не требуя никакой награды, а фермеры, приодевшись благодаря их трудам, снабжали продуктами всех своих благодетелей.

Но времена меняются. Во все концы Волшебного края были разосланы глашатаи, чтоб объяснить простолюдинам, как управляться с деньгами. А на заднем крыльце Изумрудного дворца, потеснив лесопилку, служившую для пополнения дуболомной армии, открылся монетный двор.

Монеты Урфин решил чеканить из дерева.

Взвод дуболомов доставил королю вязанку тоненьких молодых осин, и Джюс, засучив рукава, за час нарубил целый сундук монет. Затем на деревянных кругляшках особым раскалённым прутом выжигалась печать: портрет короля в обрамлении живительных сорняков.

Теперь можно было рассчитаться с Биланом без всякого вреда для золотых запасов.

Посмеиваясь, Урфин вызвал министра в Тронный зал, где отсыпал ему полведра свежих монет. Ещё два ведра предназначались ворам в качестве задатка. А за каждую доставленную волшебную вещь полагалась отдельная плата.

Билан, уже наслышанный, что деревянную монету под страхом строгого наказания обязаны принимать в каждой лавке, остался доволен наградой. И в ту же ночь его подручные отправились в дальний путь, чтобы выполнить приказ короля. Отныне воры, оказавшись на государственной службе, стали именоваться тайными королевскими добытчиками.

* * *

Миновал месяц, и усталые добытчики вернулись во дворец с богатыми «трофеями».

Урфин, с нетерпением ожидавший возвращения своих посланцев, принял их в Тронном зале. К ногам короля легли тяжёлые тюки вперемежку с аккуратными свёртками, корзинками разной величины и тугими котомками.

Чего там только не оказалось!

Золотая шапка, украденная прямо из долины Летучих Обезьян. Серебряный обруч, выкупленный у лисиц за целый фургон жирных зайцев. Букет усыпляющих маков. Три пуда осколков, сбитых с Чёрного камня Гингемы. Потрёпанный зонтик Бастинды. Туго перевязанная нервущимся шпагатом книжечка, которая всё порывалась сама собой увеличиться в размерах, — то была знаменитая книга Виллины (за неё пришлось отдать сотню монет архивариусу Жёлтого дворца). Напёрсток Гуррикапа, напоминавший бронированное ведро. Крохотная расчёска для хвоста мышиной королевы, сделанная из чистого золота. Бантик из пеньюара волшебницы Стеллы, менявший цвет от стыдливо-розового до пунцового при каждом грубом слове, произнесённом в его присутствии. Грозного вида кособокие грабли, не преминувшие тут же стукнуть Урфина по лбу (в них Джюс признал своё собственное творение времён столярных экспериментов). И много ещё всяких удивительных диковин из самых разных уголков Волшебной страны...

Вожак добытчиков подробно объяснил королю, как пользоваться каждой вещью. С замиранием сердца Урфин глядел, как вожак, ухватившись за ручку зонтика, взмыл под потолок, едва не разбив роскошную люстру; как он примерил чудесный обруч и, нажав на рубиновую звёздочку, растворился в воздухе, чтобы через минуту появиться вновь уже в другом конце зала... Затем добытчики совместными усилиями довели бантик Стеллы до лилово-бордовой окраски, после чего тот беспомощно свернулся рулончиком, на время утратив восприимчивость к человеческой речи...

«Да-а, — подумал Джюс. — Прав был пройдоха Билан. Никакие полицейские не справились бы с такой колоссальной работой. Что ж, придётся проявить щедрость».

В награду за безупречную службу добытчикам досталась огромная бочка деревянных монет, а вожаку Урфин скрепя сердце вручил настоящий золотой ёршик для чистки раковин.

Выпроводив осчастливленных тружеников, король решил ещё раз испытать серебряный обруч. Уж очень приглянулась ему возможность незримо перемещаться куда вздумается, появляясь из пустоты перед изумлёнными подданными: в этом чувствовалось поистине Гудвинское всемогущество.

Повесив корону на гвоздик, торчавший из спинки трона, Джюс возложил себе на чело магический обруч, ткнул пальцем звёздочку и... ничего не произошло! Чудесного исчезновения не получилось.

Снова и снова король нажимал на звёздочку, затем принялся крутить обруч на голове то влево, то вправо... Всё без толку!

«Неужто сломалась, проклятая штуковина?!» — рассердился Урфин.

Он швырнул обруч в угол и взялся за зонтик Бастинды:

— А ну-ка, неси меня ввысь!

Но и зонтик, под стать обручу, остался безучастен к приказам короля.

Урфин похолодел.

Он хватался без разбору то за одно своё волшебное приобретение, то за другое, но не добился ровным счётом ничего. Не случилось даже самого завалящего, самого ничтожного чуда.

— Не могли же воры прямо перед моим носом подменить все свои приношения на подделки?

Урфин уселся на трон и подпёр локтем подбородок. В тяжких раздумьях провёл он целый час, а потом кликнул филина.

Гуамоко поблизости не оказалось. Обиженный грубостью Урфина при последнем их разговоре, филин уже месяц не показывался во дворце, облюбовав себе местечко в оранжерее городского парка. В глубине души Джюс был этому даже рад: за весь месяц у него ни разу не возникло нужды в советах старого ворчуна, а слышать беспрестанные напоминания о паучьей икре и жульенах из сколопендры — было невмоготу. Джюс лишь распорядился, чтобы филину в оранжерею бесперебойно поставляли пропитание.

Но теперь был особый случай.

По приказу короля за филином был отправлен почётный эскорт, и вскоре уже Гуам, хлопая крыльями, влетел в Тронный зал.

— Гуамоколатокинт! — старательно выговорил король. — Объясни. Что стряслось со всем этим волшебным скарбом?

Изучающим взором филин окинул россыпи магических диковин. Затем перевёл взгляд на кадушку с деревянными монетами, стоявшую в дальнем углу — это была премия для Руфа Билана, которую Урфин ещё не успел вручить.

Филин прикрыл глаза крыльями. Помолчал. Потом пристально глянул на Урфина.

— Как ты всё это раздобыл?

— Купил у воров за бесценок, — хмуро признался Джюс.

— Купил? — Гуам сочувственно покачал головой. Затем уточнил, как будто не верил своим ушам. — За деньги?

— Так за деревянные же... — протянул Джюс. — Ну и золота ещё чуть-чуть.

Филин тяжело вздохнул. А потом добавил, словно говоря сам с собой:

— Вот так и приходит конец времён...

— Что такое?! — всполошился Урфин. — Какой-такой конец?

— Чему тебя только Гингема учила... — проворчал Гуам. — Всё не впрок пошло. Задумывался ты хоть раз, почему в Большом мире иссякло волшебство?

— Разве там оно было? — удивился Джюс.

— А откуда по-твоему Гингема пришла в Волшебную страну? — сварливо возразил филин. — Из Большого мира! И Бастинда, и Виллина, и Стелла — все оттуда родом.

Урфин поморгал. Действительно, что-то такое он раньше слышал, но значения не придавал. Стоит ли забивать голову всякой чепухой?

А филин продолжал:

— Было! Было там волшебство! И нет его. Лишь у нас, внутри кольца Кругосветных гор, ещё оставалась волшебная сила. Пока не пришёл один неуч и всё не сгубил.

Урфин даже не обиделся на «неуча». Его терзало любопытство.

— Как сгубил-то? Что я такого сделал?

— Знай же, — молвил с досадой филин. — Волшебство лишь до тех пор волшебство, пока оно — даром. А если его продать и купить — всё. Поминай как звали. Не зря ведь наша страна не знала денег. И вот пришёл ты, со своими монетами. Реформатор! Эх...

Схватившись за голову, Урфин застонал, а затем, чтоб хоть как-то выместить раздражение, пнул ногой Золотую шапку.

Шапка отлетела прочь. Но и сам король не удержал равновесия, споткнулся, и старые знакомые грабли лихо припечатали его по лбу.