Breaking the ice. Хроники (джен)

Если в языке эскимосов была сотня слов для обозначения различных оттенков белого цвета, то у клингонов была тысяча для описания различных состояний звездолета, его боеспособности, внешнего вида, полученных повреждений и тех неуловимых для глаз других рас зарубок, которые мелкие неисправности вроде барахлящих плазмопроводов оставляют на корпусе. Коммандер Чакотай по-клингонски знал всего несколько фраз, да и те старался не произносить без крайней нужды — уж больно сильным получался акцент, — но с некоторых пор активно пополнял свой пассивный словарь клингонского, неосознанно запоминая эпитеты, которыми К’Тара описывала возвращающиеся на базу маки корабли. Это немудрящее филологическое упражнение помогало помнить о том, что сверкающие такой родной, как очертания родительского дома, стальной полировкой федеральные суда в системе распознавания «свой-чужой» уже несколько месяцев относятся к категории «чужих». Не врагов — Чакотай даже не пытался подогнать под свою систему координат это определение, в Пустошах считавшееся чуть ли не аксиомой, — но чужих. К которым приходится относиться с осторожностью, если хочешь выполнить задание и сохранить корабль и команду.

Вот и теперь, возле непонятной станции, неизвестно зачем притащившей их за семьдесят тысяч световых лет от пространства Федерации, Чакотай, глядя на обзорный экран, изучал непривычные, и все же неуловимо знакомые очертания федерального корабля явно нового класса и, мысленно описывая особенности конструкции словами, которые не рискнул бы произнести вслух, слогами чужого языка напоминал себе эту прописную истину. На всякий случай.

— Нас вызывает корабль Федерации, — доложил Аяла ровным голосом. Чересчур ровным, пожалуй. Так уж получилось, что сейчас на мостике оказались именно те три человека, которые никогда даже мысленно не употребляли прозвища «федералы» и «флотские», постоянно слетавшие с губ остальных членов команды то с горьким, то с презрительным, а то и с яростным оттенком.

— Коммандер Чакотай. Я — капитан Кэтрин Джейнвей.

— Откуда вы знаете мое имя? — не сдержал изумления Чакотай. Будто в озвученном словосочетании содержался какой-то тайный смысл. Будто незнакомая женщина в капитанской форме каким-то чудом угадала секретное прозвище из тех, что дают друг другу дети в игровых лагерях следопытов.

За последние месяцы он привык слышать от офицеров Звездного флота обращение «мистер». И мысленно усмехаться в ответ, повторяя клингонские слова.

— Мы искали вас, когда нас перенесла сюда эта станция, — пояснила Джейнвей.

Получив предложение о совместной работе по поиску пропавших членов команды, Чакотай подавил инстинктивное желание немедленно согласиться и посмотрел на Тувока, словно говоря: «Мне нужен твой совет». Эта фраза никогда не звучала вслух и все же тоже успела стать привычной. У меня расстроена система распознавания, и компас дурит, постоянно отклоняясь от четкого севера на пару делений — так бывает, когда штормовой эмоциональный фронт закрывает звезды ночного моря. Но вулканцам не знакомы подобные шквалы. И хотя Чакотай не мог постичь, что же за логика стоит за решением вступить в маки, именно немногочисленные в сопротивлении вулканцы довольно часто удерживали бывших офицеров Звездного флота от опрометчивого сотрудничества с бывшими же коллегами, которое кажется таким естественным, когда ты находишься в оке своего эмоционального тайфуна, — а на поверку оказывается гибельным.

Дождавшись кивка Тувока, Чакотай ответил:

— Трое из нас транспортируются на ваш корабль, — и, отключившись, все-таки распорядился: — Оружие. — А потом неожиданно для себя произнес вслух то, что раньше проговаривал только мысленно: — На логику вулканца, который присоединился к маки, вряд ли можно безоговорочно положиться.

Тувок приподнял правую бровь, но воздержался от комментариев. Он вряд ли понял суть иронии, да и никто бы не понял. Просто именно после вступления в ряды маки Чакотай чаще, чем раньше, стал ловить себя на том, что практически подсознательно абстрагируется от любых ярлыков. Не употребляет те слова-маркеры, за которыми теряется индивидуальность человека, с которым имеешь дело в каждый момент времени. Или употребляет только в ироническом ключе.

На мостике федерального корабля капитан Джейнвей сочла нужным начать знакомство с расставления всех точек.

— Рада, что вы снова с нами, мистер Тувок.

Тот немедленно убрал фазер в кобуру и повернулся к Чакотаю:

— Я должен сообщить, что моим заданием было проникнуть в вашу команду, сэр. Я — начальник службы безопасности капитана Джейнвей.

В этот момент Чакотай впервые пожалел о том, что, какими бы серьезными ни были повреждения корабля, универсальные переводчики отказывают еще реже, чем система жизнеобеспечения. Он плохо знал вулканский, однако помнил, что в этом языке грамматических конструкций, дифференцирующих разные типы и виды долга, раз в десять больше, чем в английском. Какую именно форму использовал Тувок? Вынужден обстоятельствами? Или практически прямым приказом капитана? Или стремлением к честности, которое вулканцы декларируют так гордо, но забывать о котором умеют лучше любой другой расы в квадранте? Ответ на этот вопрос не имел никакого значения, если подумать, — и почему-то казался очень важным.

Чакотай не глядя остановил дернувшегося Аялу — резкое движение не уловило даже боковое зрение, но этот порыв был всего лишь отражением, словно размытая картина, которую знаешь до малейших деталей, — и, усмехнувшись, поинтересовался:

— Так ты собирался доставить нас в их распростертые объятия, вулканец?

Тувок снова вопрошающе приподнял правую бровь. Он никогда не слышал обращение «вулканец» из уст Чакотая, но не мог не уловить многозначительность интонации.

Вопрос был, скорее, риторическим. Точные параметры задания шпиона Чакотая совершенно не интересовали. Просто в эти минуты и почему-то именно тогда, когда такое неправильное противостояние со Звездным флотом отдалилось на семьдесят тысяч световых лет, он с удивлением поймал себя на том, что на какое-то короткое мгновение впервые за прошедшие месяцы полностью перешел на язык маки.