Семь шагов к счастью (гет)

Гермиона шла по темным коридорам Хогвартса, скрытая плащом-невидимкой. Сердце стучало так, что не было слышно ничего вокруг. То чувство, что она испытывала сейчас, для нее было очень неожиданным. Вроде бы и не страх, а трепет какой-то. Будто стоит свернуть за угол, а там поджидает Судьба. И все уже предопределено, и не уйти.

Бесполезно было убеждать себя, что все это последствия усталости и нервного напряжения. Чувство никак не реагировало на все эти рассуждения и ближе к подземельям только усилилось.

Шаг первый.

С каждым поворотом винтовой лестницы тьма становилась почти осязаемой. До хранилища ингредиентов Гермиона добралась наощупь. Открыв дверь простым заклинанием, и попав внутрь, она попыталась отдышаться. Надо поскорее найти нужные ингредиенты и выбираться отсюда.

Но стоило ей прикоснуться к одной из склянок, как за перегородкой, служившей общей стенкой для стеллажей в хранилище и кабинете зельеварения, послышались голоса. Гермиона, сама не своя от страха, погасила свет на кончике своей волшебной палочки, накинула плащ-невидимку и решила затаиться в хранилище. Убежать она уже не успеет, а так остается хоть призрачная надежда не быть обнаруженной. Но к счастью декана Слизерина в эту ночь занимала вовсе не поимка нарушителей порядка и расхитителей ингредиентов.

Немного успокоившись, Гермиона стала прислушиваться к происходящему в классе и с удивлением обнаружила, что профессор Снейп о чем-то спорит с миссис Малфой. Чтобы удостовериться, что она не ослышалась, пришлось найти щелку в перегородке. Картина, представшая взору, была совершенно неправдоподобной.

Расстёгнутая рубашка профессора неаккуратно торчала из брюк. Нарцисса была в дорогой, отороченной мехом мантии… и нижнем белье.

— Северус, ну чего ты так взвился…

— Что было в этом треклятом бокале?

— Ну… Видишь ли, я просто хотела, чтобы ты расслабился…

— Чем ты меня опоила?

Миссис Малфой набрала воздуха в легкие, видимо, для длинной и запутанной речи, но, взглянув на профессора Снейпа, передумала и тихо произнесла:

— Любовный морок...

— Мерлин! Ты… Не в моих правилах говорить женщинам гадости, но ты просто…

— Шарахаешься от меня, как от вурдалака, и я же еще и виновата?! Знала бы, зелья дорогого на тебя не переводила!

— Послушай, Нарцисса, тебе сейчас лучше уйти.

— У-у-у… Северус, ну не будь букой! — миссис Малфой подошла вплотную к профессору Снейпу, и провела рукой по его обнаженному торсу. Мужчина вздрогнул, словно пальцы женщины были раскалены, схватил ее запястья и прошипел:

— Ради Салазара, Нарси! Уходи! Не нарывайся на грубость!

— А что, если я только этого и жду? — миссис Малфой высвободилась из цепкой хватки профессора и, прижавшись к нему грудью, опустилась перед ним на колени.

— Нет, Нарси! Убирайся, слышишь! Дождемся, пока зелье прекратит действовать… Уходи…

— Северус… Нет, этого не может быть! Я не могу поверить! Неужели ты до сих пор думаешь о ней?

Миссис Малфой очень громко рассмеялась.

— Уходи!

— О, теперь я уйду, можешь не сомневаться!

Пройдя вглубь класса, миссис Малфой сквозь смех произнесла адрес и название отеля в Цюрихе. Сработала каминная сеть. Профессор Снейп вздохнул с таким облегчением, словно выпроводил дементора, а потом, пробурчав что-то невразумительное, отправился к себе в комнаты.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Гермиона опомнилась и решила возвратиться в башню своего факультета. Запасы ингредиентов в эту ночь остались нетронутыми.

Шаг второй.

Едва рассвело, в спальню Гермионы ворвалась Джинни и с азартом затараторила что-то о любовных зельях.

— Джинни, прошу тебя, не так быстро!

— Слушай, ты просто должна это прочитать, здесь столько всего... А потом непременно попробуем что-нибудь, — она положила Гермионе книгу на колени. Витиеватые закорючки, множество розовых сердечек, до тошноты сладкая парочка влюбленных, глядящих друг другу в глаза с приторной страстью. Название, отливающее золотистой фольгой: «Зелья любви». Издание было дешевым, в мягкой обложке, и вряд ли представляло научный интерес.

— Ты что, хочешь приворожить кого-то?

— Почему именно приворожить? — Джинни даже обиделась. — Думаешь, любовная магия — это одни банальные привороты?

— Ладно, ознакомлюсь подробнее после того, как проснусь.

— А ты успеешь прочитать ее до завтрака?

— М-м-м… Вряд ли.

— Жаль! Ну, хоть мельком просмотри и определи, сложные ли у них составы. Встретимся в гостиной! Только давай быстрее, иначе приду и вытяну тебя в Большой зал силой!

Джинни умчалась, как вихрь, а Гермиона вопреки здравому смыслу принялась пролистывать книгу. Рецептов было очень мало, к тому же в них обнаружились ошибки. Большинство статей носило описательный характер. Знакомое название сразу же привлекло взгляд, сердце гулко стукнуло, а потом пропустило удар.

Так… действие «Любовного морока» … принявший его вместо любого человека видит того, кто в его сердце… очень распространено среди представителей аристократии… браки по расчету…

Значит, у вчерашних видений профессора Снейпа был прототип. Но тогда чего же он испугался?

Интересно, кто она? Впрочем, какое ей дело до чужих тайн? Нужно постараться забыть об этом как можно скорее, и пусть все идет как прежде. Хотя вчерашнее происшествие и заставило Гермиону несколько иначе взглянуть на профессора Снейпа, практической пользы в этом не было никакой. Все увиденное только лишь подтвердило, что декан Слизерина — тоже человек и может вызывать интерес у противоположного пола. Просто раньше она об этом никогда не задумывалась.

Гермиона старалась изо всех сил унять непонятное ей самой беспокойство. Скоро ей предстоит спуститься в Большой зал. Нельзя, чтобы профессор почувствовал переизбыток внимания с ее стороны или изменения в поведении. Вдруг он решит применить легилименцию, и тогда… О том, что ждет ее в этом случае, думать совершенно не хотелось.

И если бы не Джинни, которая с энтузиазмом поволокла Гермиону вниз, она бы предпочла остаться в это утро без завтрака.

— Ну что? Можешь что-нибудь мне сказать?

— О чем?

— Ну, о зельях, сильно сложные у них составы?

— Ах, зелья... Я не успела изучить книгу настолько хорошо.

— Неужели тебе нисколько не интересно? — Джинни была удивлена и явно разочарована.

— Интересно, но времени было мало. Идем за стол.

— Ты какая-то задумчивая. Что-нибудь случилось?

— Думаю, я допустила неточность в своем реферате по трансфигурации. Нужно будет пересмотреть кое-какие предположения, связанные с влиянием магических артефактов на объект изменения в условиях…

Джинни сразу же потеряла интерес к беседе. Гермиона, собственно, только этого и добивалась. И настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила профессора Снейпа, опомнившись, только тогда, когда пола его мантии коснулась ее щиколотки... От этого прикосновения стало нечем дышать, она судорожно глотнула воздуха вперемешку с запахом его одеколона и застыла на месте, глядя ему вслед.

Из задумчивости ее вывел весьма ощутимый тычок локтем.

— Ты чего? Снейпа, что ли, не видела? — Джинни с подозрением разглядывала ее.

— Да… Ты, пожалуй, права, — в задумчивости пробормотала Гермиона.

— Странная ты какая-то сегодня. О чем ты?

— О трансфигурации…

До конца завтрака Джинни вопросов больше не задавала.

Шаг третий.

Сидя в библиотеке, Гермиона никак не могла сосредоточиться. Мысли постоянно возвращались к ночному происшествию.

В первую очередь ее интересовали мотивы, побудившие миссис Малфой к столь решительным действиям. Вряд ли это любовь, хотя... Гермиона постаралась представить, как бы она относилась к профессору Снейпу, не будь он ее преподавателем. И взвесив все за и против, пришла было к выводу, что он не в ее вкусе. Но тут же осознала, что о собственном вкусе имеет весьма размытые представления, просто потому, что никогда об этом не задумывалась.

Тут в памяти Гермионы всплыло лицо Рона, который вот уже год считался ее парнем. Проявила бы миссис Малфой к нему интерес?.. И что бы сделал Рон, окажись он на месте профессора Снейпа?.. Картина была так комична, что невозможно было удержаться от смеха…

Сравнивая Рона с профессором, Гермиона пришла к выводу, что внешние данные не могут считаться весомым критерием в определении достоинств того или иного человека. Но попытка разобраться в личностных качествах профессора Снейпа, привела лишь к неутешительному выводу: за шесть лет общения, она практически ничего о нем не знает.

Дамблдор всегда высказывался двусмысленно, и в его речах сложно было уловить истину. Макгонагалл оценивала его только как коллегу. Другие преподаватели и вовсе не спешили делиться своим мнением на этот счет. Так что единственным более или менее надежным источником информации в Хогварце был школьный архив.

Солгав мадам Пинс, что хочет больше узнать о родителях Гарри, Гермиона заполучила выпускной альбом их курса и все документы за соответствующие семь лет. Однако информации было очень мало. По большей части это были официальные, ничего не значащие слова.

Грамота студента Слизерина Северуса Снейпа за то, что он окончил три первых курса с отметками «превосходно». Разве могут несколько официальных строк рассказать, сколько страхов, переживаний, волнений испытывает ребенок, прежде чем добиться этого? Гермионе, как обладательнице такого же документа, было это хорошо известно.

Характеристика, подписанная деканом, председателем попечительского совета и директором. Нелюдимый, замкнутый, но ни слова о причинах такого поведения. Тщательный просмотр всех папок ничего особенного не дал. Несколько похвальных грамот на его имя. Рефераты по различным предметам, экзаменационные работы.

Самым ценным документом оказалась заявка на участие в турнире по зельеварению, которая была заполнена неуверенным почерком подростка. В графе «увлечения» значилось изучение французского языка, чтение. К заявке прикреплена маленькая колдография: очень юный, застенчиво улыбающийся Северус Снейп. И эссе, в котором участник должен был рассказать о себе... Нечего и думать оставлять такое пылиться в архиве.

Гермиона ради интереса просмотрела колдографии выпускного курса Гриффиндора. Великолепную четверку было невозможно не узнать. Сириус — красавец, сердцеед и ловелас. До того смазлив, что смотреть противно. Джеймс с претензией на интеллектуала. Питер с сальной ухмылкой. И словно побитый молью Ремус.

Люпин… Вот с кем не мешало бы поговорить! Но как найти способ встретится с ним, не вызывая подозрений?

Судьба в лице директора предоставила ей такой шанс. В очередную субботу Гермионе было поручено передать Люпину зелье от ликантропии. Ремус будет ждать ее в Хогсмидской гостинице. И, самое главное, она должна пойти туда одна, чтобы не привлекать всеобщего внимания. Разве можно было мечтать о большей удаче?

Шаг четвертый.

В долгожданную субботу Гермиона, оставив Рона и Гарии рассматривать метлы и бладжеры, отправилась в маленькую гостиницу на окраине поселка.

Дверь гостиничного номера отворилась сразу же, но стоящий на пороге Люпин выглядел пугающе. Всклокоченные волосы, хмурое выражение лица и в глазах не осталось почти ничего человеческого. Приближающееся полнолуние давало о себе знать. Время для беседы было явно не подходящее, но такой случай нельзя было упустить! Нервно сглотнув, Гермиона напросилась на чай.

Ремус пытался скрыть свое состояние, однако получалось у него не очень убедительно. Нужно было спешить, и Гермиона, отбросив любезности, прямо перешла к тому, что ее интересовало.

— Мистер Люпин, расскажите мне все, что вы знаете о профессоре Снейпе!

— О Снейпе? Зачем вам это?!

— Мне нужно знать, кому мы с Гарри можем доверять. Вы ведь сами понимаете, ошибка может стоить очень дорого.

— Ах, вот вы о чем… Снейп — отвратительный субъект. Друзей у него нет и никогда не было, родители им не интересовались. Учился, правда, хорошо, один из лучших учеников выпуска. Помню, нас это больше всего задевало.

— Нас?

— Меня, Джеймса и Сириуса. Мы пытались ему всячески насолить, но этот гад всегда выползал сухим из воды. Язык у него уже тогда был как змеиное жало и хитрости на троих. К тому же Джеймс не мог простить ему дружбы с Лили. Снейп был знаком с ней еще до поступления в Хогвартс, они жили по соседству. Нюниус был влюблен в нее!

— Профессор Снейп был влюблен в Лили Эванс?!

— Я понимаю, в это невозможно поверить. Выглядело это довольно смешно! Нюниус бродил за Лили повсюду, точно тень, а потом… Ближе к выпускному Джеймс и Лили стали встречаться. Мы приняли ее в компанию. Видимо, она скрывала свои отношения от Снейпа, но рано или поздно, он должен был догадаться…

— И?..

— Это было на Астрономической башне… Нюниус стоял тихо до тех пор, пока мы его не заметили, а потом, не сказав ни слова, развернулся и пошел прочь. Лили остановила его. Пыталась объяснить, что она и сама не знает, как так вышло, но это не помешает им остаться друзьями. Снейп выслушал ее очень внимательно, а потом произнес, глядя ей прямо в глаза, что она обычная, ничем не отличающаяся от всех прочих грязнокровка. И он просто ошибся. Думаю, это был самый сильный удар, который мы ему нанесли, только радостней нам от этого не стало. В нас всех словно что-то надломилось. Свет в глазах Лили померк. Джеймс притих, и все больше времени проводил с ней. Нашей дружбе постепенно пришел конец. Мы продолжали общаться, но лишились чего-то очень важного.

— А профессор Снейп любил еще кого-нибудь?

Гермиона в смятении почувствовала, что краснеет. К счастью предстоящее полнолуние сделало Люпина несколько рассеянным, и он ничего не заметил.

— Ну, на этот счет сложно утверждать наверняка. Думаю вряд ли.

— Как он получил должность преподавателя?

— После той злосчастной ночи в Годриковой Лощине, когда по вине Снейпа погибли Лили и Джеймс. Он вымолил прощение у Дамблдора. Лично я убежден, что Снейп подстроил это убийство. Только он не рассчитывал, что с его повелителем случиться такая неприятность. Вашему драгоценному профессору просто некуда было идти. Вот он и стал уверять всех в своей невиновности. Если бы Тот-Кого-Нельзя-Назвать не потерял своей силы, этот мерзавец остался бы в его рядах.

— Дамблдор на самом деле доверяет ему?

— Может быть, но только вся информация, касающаяся Ордена Феникса, держится от Снейпа в секрете.

— А вы?

— Этот грязный червяк не вызывает во мне никаких чувств, кроме презрения. По его вине погибли мои друзья. Он омерзительный человек, и все его поступки свидетельствуют об этом. Вспомните хотя бы, как он покрывает своих змеенышей, и как при этом относиться к остальным ученикам! — от застенчивости и обходительности Ремуса не осталось и следа.

Гермиона не могла не признать, что декан Слизерина имел весьма предвзятое отношение к студентам. Но разве директор Хогварца и декан Гриффиндора не поступали точно так же?

Резкий порыв ветра, влетевший в окно, едва не задул свечу. Фиал с антиликантропным зельем вспыхнул на мгновение, отразив потревоженное пламя. А Гермиона шумно вздохнула, осознав совершенно очевидный факт. Чтобы приготовить такое сложное зелье, профессору Снейпу пришлось провести в лаборатории ни одну бессонную ночь. Перехватив ее взгляд, Люпин ухмыльнулся.

— Уж не хотите ли упрекнуть меня в неблагодарности, мисс?

— Нет, упрекать и переубеждать вас я не стану…

— Не думайте, что Снейп готовит для меня зелье из каких-то благородных побуждений. Он всегда делает только то, что ему выгодно, — Люпин осклабился, как безумный. Лицо его покраснело, а на лбу выступили крупные капли пота.

— Мне кажется, вам самое время принять зелье…

— Да, пожалуй, — Ремус откупорил фиал, и сделал порядочный глоток. — Мерлин, какая гадость!

Нелепые и несправедливые обвинения Люпина напомнили Гермионе лай цепных собак. Показалось, что в комнате нестерпимо воняет псиной. Чувство отвращения было настолько сильным, что она выскользнула из комнаты, даже не попрощавшись.

Шаг пятый.

Шлепая промокшими ногами по лужам и слякоти, Гермиона никак не могла прийти в себя от всего услышанного. Обвинения Люпина были просто абсурдны. Он не хотел замечать очевидных закономерностей, во всех своих бедах обвиняя профессора Снейпа, но разве не Хвост был виновником смерти Лили и Джеймса? Поведение директора и этой великолепной четверки было явно несправедливым. А Лили? Ведь она же предала Северуса! Неужели именно ее профессор Снейп любил все эти годы?

Машинально отвечая на шутки Гарри и Рона, Гермиона изо всех сил старалась казаться беззаботной, но в мыслях она снова и снова возвращалась к разговору с Люпином, от чего неприятное впечатление только усиливалось. Досадно, что ей не пришло в голову внимательнее рассмотреть колдографию Лили в архиве! Еще никогда возвращение из Хогсмида не было таким долгим, и едва переступив порог гриффиндорской гостиной, она сослалась на усталость и отправилась наверх.

Но отдохнуть ей так и не удалось. Проснувшись среди ночи от звона разбитого стекла, Гермиона увидела, что пол возле окна усыпан осколками, а сильные порывы ветра пытаются сорвать портьеры. В комнате сразу стало холодно и сыро, как в склепе...

Но это и был склеп! Осколки на полу — разбитая крышка саркофага, в котором она лежала... Гермиону охватил ужас, она попыталась пошевелиться, но руки и ноги не слушались... К ней приближалась какая-то женщина в серебристой мантии, ее лицо было скрыто капюшоном, из-под которого выбивались густые рыжие волосы.

— Ты жалеешь, что не рассмотрела меня как следует? Я исправлю это досадное недоразумение!

Женщина склонилась над ней и откинула капюшон. Ее лицо было обезображено гримасой ужаса. Глаза почти выкатились из орбит и мерцали зеленым светом, рот застыл в немом крике.

— Запомни меня хорошенько! — нижняя челюсть двигалась неестественно, все время механически возвращаясь к своему первоначальному положению, от чего слова больше походили на завывания. Во рту пузырилась какая-то вязкая жидкость.

Кричать было бесполезно, голосовые связки не слушались, так же как и все тело. Тем временем существо, укутанное в серебристую мантию, схватило ее за горло, стараясь не то задушить, не то сломать шею. Зажмурившись, Гермиона постаралась освободиться, но саван сковывал движения... Выбиваясь из сил, она чувствовала, что ей все больше и больше не хватает воздуха, каждый вздох давался ей с трудом. Но прежде чем окончательно потерять сознание, Гермиона почувствовала увесистую оплеуху и от неожиданности открыла глаза.

Вокруг ее кровати собралась вся женская половина Гриффиндора во главе с профессором Макгонагалл.

— Мисс Грейнджер, вам приснился кошмар. Вы очень громко кричали. Возьмите, — Минерва протянула ей пузырек. — Это успокоительное. Я сейчас разбужу мадам Помфри. Мы должны убедиться, что с вами ничего серьезного не произошло.

— Профессор, со мной все в порядке, не беспокойте мадам Помфри. Если вы волнуетесь, я зайду к ней утром.

— Нет-нет, Поппи должна осмотреть вас немедленно.

— Два часа ничего не решат.

— Вы сейчас же оденетесь, и я провожу вас в больничное крыло! Всем разойтись по своим местам! Жду вас в гостиной, мисс!

Через несколько минут в спальне остались только студентки шестого курса.

— Тебе, наверное, приснилось, что ты провалила экзамены? — с притворным сочувствием спросила Лаванда. Остальные девчонки захихикали.

— Будешь лезть в чужие дела, растеряешь своих кавалеров, Браун!

— К тебе они все равно не прибегут.

— Я не расстроюсь, не надейся.

Выпив зелье, Гермиона накинула халат и, как могла, расчесала волосы. Мысль, что ей придется тащиться по холодным гулким коридорам Хогвартса, совсем не радовала. В памяти всплывали то хохочущее лицо Люпина, то видение из ночных кошмаров. Успокоительное не спешило действовать, нервы были взвинчены до предела. Казалось, что изо всех щелей на нее смотрят ужасные демоны и только и ждут удобного случая, чтобы увлечь ее в свой мир страха и страданий. Было бы гораздо спокойнее, если бы на месте профессора Макгонагалл — сухонькой, пожилой ведьмы, оказался кто-нибудь, кто смог бы успокоить ее одним лишь своим присутствием.

Впервые в жизни она жалела, что профессор Снейп — декан не ее факультета.

Шаг шестой.

Проснулась Гермиона довольно поздно, кошмары благодаря зельям ее не мучили, но на душе все равно было отвратительно. Несправедливое отношение к профессору Снейпу со стороны Люпина, предательство Лили, глупая выходка миссис Малфой... Что должен испытывать человек, если вдруг видит перед собой возлюбленную, умершую много лет назад? Неудивительно, что профессор был сам не свой, когда выпроваживал Нарциссу из кабинета.

Мадам Помфри принесла очередную порцию успокоительного зелья и запретила Гермионе покидать больничное крыло до вечера, а так же читать и делать домашние задания. Она была убеждена, что умрет со скуки, и что бы хоть чем-то себя развлечь, стала рисовать трехмерные фигурки из светящихся точек. Хомяки, кошки, олени, барсуки оживали на мгновение и исчезали в воздухе. Магических сил это занятие отнимало совсем немного.

— Кто бы мог подумать, что гордость Гриффиндора тешится игрушками для грудных младенцев!

Гермиона вздрогнула и попыталась развеять медвежонка, который как назло не желал исчезать. Что понадобилось профессору Снейпу в больничном крыле? И почему именно он застал ее за таким глупым, как теперь ей казалось, занятием?

Профессор поставил стул рядом с ее кроватью и, словно прочитав ее мысли, произнес:

— Мне необходимо с вами поговорить. Вчера ночью вы изволили видеть кошмары...

При этих словах Гермиона покраснела. Снейп продолжал:

— Ваш декан подняла шум на всю школу, убеждала всех, что это результат темномагического воздействия на вашу психику. Обследование, правда, этого не показало. Но опасения профессора Макгонагалл навели меня на интересную мысль. Ведь ваши родители маглы, не так ли?

Гермиона от удивления потеряла дар речи, и впервые за все эти шесть посмотрела профессору прямо в глаза. На мгновение в них замерцали искорки, но тут же пропали — видимо, ее растерянность позабавила Снейпа. Тем временем профессор воздвиг вокруг них звукоизоляционный барьер.

— То, о чем я собираюсь вам сообщить, знает любой ребенок, рожденный в магическом мире. Но лучше все же, чтобы нас не слышали. Скажите, вы когда-нибудь задумывались, почему потерпели неудачу с оборотным зельем на втором курсе?

Гермиона снова покраснела.

— Я ошиблась, приняв кошачью шерсть, за волосы Мелисенты Булстроуд. Но какое это имеет отношение к моему происхождению?

Совсем некстати ей вспомнился рассказ Люпина, как профессор назвал грязнокровкой Лили Эванс…

— Прямое, и вы сейчас в этом убедитесь. В магическом мире совершенно другие представления о безопасности. Маглы учат своих детей не притрагиваться к горячему чайнику. Маги заботятся, чтобы их чада как можно раньше осознали важность того, что ни один волос не должен упасть с их головы. Существует масса магических ритуалов, сила которых увеличивается в десятки раз, если при этом использованы волосы, ногти или кровь человека. Поэтому любое магическое дитя с самого раннего возраста знает множество простейших заклинаний, которые предотвращают порезы и ссадины, выпадение волос. Крэбб и Гойл — известные оболтусы, а вот мисс Булстроуд очень внимательно относится к себе. Вы же, как дитя другого мира, оказались здесь совершенно беззащитны. Непростительной ошибкой с моей стороны было не посвятить вас в это раньше... Вы слишком заметны, мисс Грейнджер, и у вас самый неподходящий друг по нынешним временам. Не возражайте! Я говорю все это, чтобы вы были осторожнее, а вовсе не для того, чтобы задеть ваши чувства. Про нужные заклинания расспросите младшую Уизли, а лучше поговорите с Молли. И еще. Не берите у незнакомых людей предметы, которые могут вас поранить, и украшения, в особенности с камнями. Когда принимаете пищу в людных местах, защищайте себя особыми чарами, даже если за столом одни гриффиндорцы. Надеюсь, я вас достаточно напугал. Ибо для того, чтобы выжить, нужно быть осмотрительным. А преподавание ЗОТИ у нас как всегда не на высоте...

— Спасибо, сэр!

— Не откладывайте разговор с Молли. И Поттера с собой прихватите.

Профессор Снейп встал, давая понять, что разговор окончен. Гермиону охватила какая-то необъяснимая тоска. Столько времени прожить в магическом мире, но стоит копнуть глубже, и тут же выясняется, что она здесь чужая. Ни огромное количество прочитанных книг, ни сотни выученных сложнейших заклинаний, не изменят того факта, что повседневная жизнь мира магии так и осталась для нее темным лесом.

— Профессор, а вы еще расскажете мне про магический мир? Что-нибудь такое, чего нельзя прочесть в книгах?

Выражение его лица не изменилось, но она почувствовала его напряжение.

— Боюсь, времени на это у меня уже нет.

Такой грубый и сухой ответ сильно задел и разочаровал Гермиону. Неужели профессор Снейп настолько занят, что не может уделить ей какую-нибудь четверть часа в неделю? Она не могла догадаться, какие болезненные воспоминания вызвала у него эта просьба, не имела ни малейшего понятия о службе Волдеморту, да и о жестокой затее Дамблдора ей было совершенно ничего не известно...

Когда звук его шагов стих, обида сменилась чувством непомерного одиночества, которое не смогли прогнать ни рассказы Рона про квиддичную тренировку, ни заливистый смех Гарри, ни секреты Джинни.

Шаг седьмой.

Благодаря зельям и постельному режиму, Гермиона на следующее утро проснулась отдохнувшей и в прекрасном расположении духа. В Большой зал она пришла в числе первых, чего с ней никогда не случалось. За столами Гриффиндора и Пуффендуя было пусто, слизеринцы оказались ранними пташками, места вокруг их стола были заняты наполовину, когтевранцы, шесть или семь человек, что-то обсуждали в дальнем конце зала, но к завтраку еще не приступили.

За столом преподавателей сидел профессор Снейп, к еде на тарелке он почти не притронулся, только пил из большой кружки кофе и наблюдал за студентами своего факультета. Гермионе захотелось сесть с ним рядом и поговорить о чем-нибудь малозначащем, о чем обычно говорят люди по утрам. Ей вспомнилась уютная мамина кухня и разговоры, которые они вели за завтраком.

Жаль, что она не расспросила Люпина о родителях профессора Снейпа, хотя вряд ли он мог сообщить что-нибудь полезное. Воспоминание об оборотне вызвало в ней неприятное чувство, и она постаралась запить его тыквенным соком.

Интересно было бы посмотреть, как выглядели родители профессора Снейпа. Наверняка его мама училась в Хогвартсе. Почему она сразу до этого не додумалась! Сегодня же нужно будет отыскать ее выпускной альбом.

— Слушай, может, ты все-таки объяснишь нам, что с тобой происходит? — Гермиона не сразу сообразила, что этот вопрос, адресован ей.

— Рон? Гарри? Я вас не заметила…

— Мы зато заметили. Стоим здесь уже битый час. Миона, что с тобой?

— Никогда так меня не называй! Ведь я тебя просила, Рон!

— Он больше не будет, обещаю! Только скажи, что у тебя случилось?

— Ничего, Гарри поверь мне, у меня все прекрасно.

— Нет. Ты вскакиваешь среди ночи с воплями, которые будят всю школу, плачешь и смеешься невпопад, ходишь и не замечаешь людей вокруг. Это, по-твоему, ничего?

Тут вмешалась Джинни:

— Ну что тут непонятного? Мальчики, ведь все ясно, как день! Гермиона влюбилась.

— Не мели ерунды, сестренка. Миона — моя девушка, в кого ей влюбляться?

— Рон, ты непроходимый тупица.

— А что я такого сказал?

— Ты назвал меня Мионой!

К несчастью их разговор слушала Лаванда...

— Мерлин! Я правильно поняла? Грейнджер, это произошло? И какой книжный червь поразил твое воображение? Кто этот счастливчик, наставивший Ронни рога?

Отовсюду послышались смешки, студенты других факультетов стали обращать на них внимание. Гермиона со злостью посмотрела на Джинни:

— Неужели нельзя было обойтись без этого?! — воскликнула она и поспешила уйти из Большого зала. Вслед ей летели игривые шуточки.

Как только закончился последний урок, Гермиона выскочила из класса. Уединившись в самом дальнем углу школьного сада, чтобы успокоиться. Теперь, когда никто ее не видит, она может признаться себе, что Джинни оказалась права. Мисс Гриффиндорская Всезнайка влюбилась в своего профессора.

Все это было так удивительно! Когда это произошло? Может, в тот момент, когда она наблюдала сцену в подземельях? Или во время мимолетной встречи в коридоре? Когда рассматривала его колдографии?.. Или в больничном крыле?..

Слезы горячим потоком хлынули из глаз. Шансов, что ее первая любовь станет взаимной совсем не много. И все же она чувствовала себя счастливой.