Едкий дым и горький паслён (джен)

Май, 1914 г.

— Куда мы идём?

— Скоро увидишь.

— Тесей?

— Терпи.

Они поднимаются по узкой тропке. Справа — испещрённый мелкой порослью горный склон, слева — почти отвесный обрыв, на дне которого змеится среди острых камней ручей. Упадёшь — костей не соберёшь.

Ньютон останавливается, чтобы перевести дух и поправить завернувшуюся лямку сумки. С осторожностью смотрит вниз и сглатывает, видимо, рисуя в воображении картину своего падения.

— Ещё десять минут, и будем на месте, — подбадривает брата Тесей. Он сдержанно улыбается и не выглядит уставшим, словно не было никакого часового изнурительного подъёма. Он читает на лице младшего брата очевидную мысль «сейчас я тебя ненавижу».

— Отдохнул? — заботливо интересуется Тесей. Судя по взгляду брата, тот готов или скинуть своего мучителя в ущелье, или самому броситься туда. Что ж, пусть злится. Всё лучше безразличия.

Когда они добираются до места, с Ньютона сходит уже седьмой пот, и он тяжело дышит, приваливается плечом к холодной скале. Переводит дух, уставшими глазами наблюдая, как Тесей вынимает палочку. Вокруг лишь поросший мхом камень, да редкие, неизвестно как выжившие в таких недружелюбных условиях, тонкие деревца. Тропа уходит дальше к самым высоким вершинам, и Ньютон готов проклинать брата за то, что тот не хочет пользоваться аппарацией.

Тесей отметает чужие эмоции. Он редко применяет Легилименцию на родном брате, но в последнее время заглядывает в чужой разум всё чаще и чаще. Хотя обычно у Ньютона все чувства на лице написаны. Но не теперь.

Тесей внимательно осматривает гладкую, укрытую вьюном скалу, прежде чем поднять зажатую в ладони палочку и вывести в воздухе сложный символ. Камень содрогается, по центру проходит ровная линия разлома, и фальшивая преграда расходится в стороны.

За спиной брат во все глаза смотрит на открывшийся проход. Надеется, что на этом их подъём закончится. Ага, конечно.

— Идём, — коротко приказывает Тесей, ступая в темноту пещеры и повыше поднимая излучающую свет палочку.

Внутри пахнет сыростью, слышно, как капает с потолка вода, хотя не ясно, откуда бы ей взяться. Под ногами то и дело хлюпает, похрустывает тонкая ледяная корочка. Нужно быть осторожным, чтобы не поскользнуться, не ободрать колени и ладони об острые камни. Холодный воздух немилосердно щиплет лёгкие, заставляя Ньютона плотней кутаться в тёплый плащ. А Тесею хоть бы что. Как прошёл полпути с расстёгнутыми пуговицами, так и продолжает идти. Только пар вырывается изо рта с каждым выдохом.

Впереди виден дневной свет. Почти как в конце туннеля. Тесей усмехается, услышав, как ускорил шаг брат. Для Ньютона это луч надежды.

— Добро пожаловать в Альпийский драконий заповедник, — улыбаясь и широко разводя руками, словно желая обнять всё пространство, представляет Тесей конечный пункт их восхождения.

Ньютон резко вздыхает, до шумного кашля давясь горным воздухом, во все глаза пялясь на открывшуюся красоту.

— Так светло, — тихо, ещё не оправившись от потрясения, шепчет он. Реплика казалась мало уместной, но Тесея радовала и такая реакция. Всё лучше безразличия.

— Осталось только спуститься и можно будет передохнуть, — всё тем же раздражающе-бодрым голосом говорит он, но, глядя на вытянувшееся страдальческое лицо брата, проявляет жалость. — Хорошо, можем сделать остановку. Десять минут, не больше.

Ньютон, впрочем, рад и этому. Лямка сумки натёрла плечо, а ноги болят так, будто он перешёл сегодня Альпы минимум дважды.

Тесей остаётся стоять, разглядывая сутулую спину брата. Тот, устроившись у самого края обрыва, не отрываясь смотрит на раскинувшуюся меж гор долину. Заповедник совсем небольшой, и в этом кроется одна из — официальная — причин их визита. Большая часть его обитателей, видимо, отдыхала в многочисленных укромных пещерах, только парочка пила из озера, делившего долину на две неравные части. Зато, какие это были драконы! Мощные, чёрные, с шипастыми гребнями. Не нужно было видеть лицо Ньютона, чтобы понять — он восхищён.

Тесей улыбается. Кажется, его спонтанно придуманный план начинает работать. Глядишь, к концу командировки жизнь вернётся в подобие привычного русла.

* * *

Это было обычное утро семьи Скамандеров. Вырвавшийся домой на выходные Тесей пил вторую кружку чёрного чая с бергамотом и двумя ложками сахара, бегло проглядывая свежий номер «Пророка», пока мама возилась с гиппогрифами. Её любимица, чалая Гефсимания, повредила ногу, неудачно ударившись о корягу во время приземления. Мама опасалась, что теперь трёхлетка может начать хромать, и хмурила брови, проглядывая список необходимых для лечения зелий.

Вот и теперь, стянув плотные перчатки и бросив их на спинку стула, она потёрла пальцами лоб, словно пытаясь разгладить морщинки. Налила в кружку кофе без молока и глотнула, прежде чем сесть за стол и приступить к дежурным расспросам о работе, да жизни в общем.

Это было обычное утро, пока в столовую не вошла взволнованная домовуха, держащая в длинных тонких пальцах письмо с печатью Хогвартса.

Как только печать была взломана, а письмо прочитано, спокойным выходным пришёл конец.

Ньютон походил на покалеченное и выброшенное бывшим хозяином под дождь животное. Он сидел у горгульи, скрывающей проход в кабинет директора, ожидая своей участи. Тесей стоял рядом, прислонившись к стене и буравя взглядом одну из картин в коридоре, обитатели которой бросали любопытствующие взгляды в их сторону.

По чуть подрагивающим плечам младшего брата, он понимал, как тому тяжело, как ему больно и не только потому, что он «подвёл семью». Он хотел, чтобы Тесей накричал на него, взял за шиворот, хорошенько приложив спиной о стену, отвесил пощёчину, сделал что угодно, только бы не молчал и не смотрел с тоской в льдистых голубых глазах.

Когда горгулья отскочила и в проходе появилась сопровождаемая директором мама, плечи Ньютона дрогнули. Он поднял измученные серо-зелёные глаза, чтобы услышать: «Помочь тебе собрать вещи? Тесей подождёт нас в холле».

Он ухватился за предложенную помощь как за спасательный круг. Всё, лишь бы оказаться как можно дальше от брата.

Тесей заставил себя оборвать контакт с разумом Ньютона. Он и так поступает неправильно, забираясь туда, куда не звали. Пусть брат побудет с матерью, может ей он расскажет больше.

В одном из коридоров Тесей столкнулся нос к носу с высоким волшебником. За стёклами очков-половинок живо блестели яркие глаза.

— Мистер Скамандер, — слегка кивнул волшебник, пожимая протянутую руку.

— Профессор Дамблдор, — поздоровался Тесей, не уверенный, что встреча была такой уж внезапной. — Спасибо, что встали на сторону моего брата.

— О, как быстро расходятся слухи, — уголки губ профессора дёрнулись вверх, формируя улыбку. — А какую сторону выбрали вы?

«Ах, вон оно что», — понял Тесей.

— Что бы ни натворил мой брат, я его поддержу, если вы об этом, — сдержано ответил он, чуть склонив голову на бок.

— Это подбодрит Ньюта, мистер Скамандер. — В совете Дамблдора слышалась почти отческая забота. Если он так относится ко всем своим студентам, думает Тесей, его ждёт выдающаяся преподавательская карьера и всеобщая любовь.

В холле у Большого зала было пустынно. Только жемчужные привидения иногда проплывали мимо, бросая взгляды на прислонившегося к стене за лестницей Тесея. Конечно, в послеобеденное время, когда ученики на занятиях, маловероятно, что кто-то спустится по широкой лестнице, но ему хотелось бы избежать лишних взглядов. Наверняка новость о произошедшем, что бы там на самом деле ни случилось, уже облетела всю школу. Не стоило привлекать ещё больше внимания.

Наконец, сверху послышались звуки шагов, и Тесей вышел из укрытия. Брат старательно отводил взгляд, мама была непривычно мрачна, а рядом, повинуясь движениям её волшебной палочки, плыл чемодан.

Массивные двери захлопнулись за их спинами с тяжёлым гулом.

* * *

— Отдохнул?

Ньютон кивает и встаёт, морщась от тяжести в ногах. Вид драконов определённо придаёт ему сил и желания достичь долины. Правда, он всё время смотрит в сторону озера, так что Тесею приходится пару раз подхватывать его под руку, чтобы неловкий младший брат не подвернул ногу на каком-нибудь камне и не рухнул вниз. У него ещё будет множество возможностей себя покалечить, уж в этом сомневаться не приходилось.

Внизу их уже ждут. Двое мужчин и женщина, при взгляде на которую сердце ёкало. Даже Ньютон, не имеющий привычки глазеть на людей, смотрел на неё с едва скрываемым восхищением. Впрочем, к радости Тесея, он смог совладать с собой и решил, что лиловые горные цветочки больше достойны внимания.

— Рад встрече, мадмуазель Лакруа, — обращается Тесей к женщине, чуть кивнув головой, как старой знакомой.

— И я рада, мсье Скамандер, — лучезарно улыбается она, отводя за ухо прядь коротких белоснежных волос. Её английский безупречен. — А это, должно быть, ваш брат Ньютон.

— Ньют, — машинально поправляет брат, зачарованно наблюдающий за драконами. С этого ракурса их размеры внушали ещё больший трепет.

— А меня зовут Дениз Лакруа. Рада знакомству. Пройдёмте.

Тесей коротко кивает головой, веля Ньютону следовать за ним и французами.

— Все нужные бумаги у вас уже с собой, не так ли? — интересуется Дениз.

— Да. Представители Отделов международного сотрудничества и контроля за волшебными существами прибудут завтра.

— Это хорошо. — Дениз напряжённо оборачивается в сторону озера, переводит взгляд на Ньютона и улыбается. — Нравятся драконы, Ньют?

Сморгнув, тот отворачивается от чешуйчатых чёрных зверей, из-под чёлки глядит на улыбающуюся женщину. Весь задор, вспыхнувший было, когда он только ступил на утёс и увидел заповедник, испаряется к окончанию спуска. Здесь, среди людей, к тому же иностранцев, он чувствует себя неуютно. Не говоря уж о том, что общаться приходилось с полу-вейлой.

— Он любит всех животных, — отвечает за брата Тесей. — Драконов не изучают в Хогвартсе, так что это его первое с ними знакомство.

— Тогда тебе надо пообщаться с Пьером, — улыбка, казалось, никогда не сходила с лица Дениз. — Он наш главный драконолог. И хорошо знает английский.

Они идут по широкой тропе среди горных трав и мелких кустарников. Только воздух, казалось, искрился от того количества защитных заклинаний, что укрывали эту часть долины. Их путь ведёт в сторону нескольких одноэтажных домиков, притиснутых к самому подножию гор.

— Я... Эм… — Ньютон сомневается. Тесей кладёт ему руку на плечо и легонько хлопает, стараясь поддержать.

— Не беспокойся, Пьер не даст драконам тебя поранить. — Дениз излучает уверенность в собственных словах. — И он расскажет тебе всё, что знает. Поверь, это очень увлекательно.

— С-спасибо, — щёки Ньютона трогает румянец.

Между домами расставлено несколько столов и натянуты тенты, под которыми отдыхают драконологи. Они быстро переговариваются меж собой на французском, перебрасывая друг другу небольшой зелёный шарик. Пьер оказывается высоким драконологом, с чьего лица не сходит выражение сдержанной сосредоточенности. Он крепко пожимает руку Тесею, так же вежливо приветствует Ньютона. С готовностью принимает просьбу показать юному гостю заповедник. Он кладёт на острые плечи вчерашнего подростка крепкую ладонь, совсем как это минуту назад сделал Тесей, и ведёт в сторону озера, на ходу начиная рассказ.

— Вот бумаги, — говорит Тесей, когда за его спиной закрывается дверь кабинета. В нём светло и очень уютно, несмотря на минималистичный стиль обстановки. На деревянный стол ложится папка в красном переплёте. — Спасибо, что разрешила взять с собой брата.

— Пустяки, — улыбается Дениз, обходя стол и взмахом волшебной палочки заставляя поднос с парой чашек и чайничком опуститься на него. Солнечный свет, падающий сквозь не завешенное шторами окно, играет в её волосах, от чего они кажутся прозрачными, словно сделанными из хрусталя. — Я рада, что в эту командировку послали именно тебя. Сколько мы не виделись? Три года?

— Верно, — кивает Тесей, присаживаясь на стул. Дениз лёгкой походкой проносится мимо, чуть задев его колено полой плаща. Останавливается у секретера.

— Будешь лимонные дольки?

— Не откажусь.

— Не расскажешь, что стряслось? — Всё время, пока Дениз накрывала скромный стол, её не интересовала папка, но теперь, стоило сесть и налить чашку чая, она подтягивает к себе важные бумаги, быстро пробегает глазами и откладывает в сторону, как нечто несущественное. — Ты ничего толком не объяснил в письме.

— Я сам слышал только официальную версию и не склонен ей верить.

Дениз изящной ладонью обхватывает чашку, делает глоток. Глаза у неё сапфирово-синие, и смотрит она так, будто хочет заглянуть в самые глубины души и выведать все секреты.

— И ты думаешь, здесь он станет более разговорчивым?

— Нет, Дениз. Я просто не могу смотреть, как ему больно.

* * *

В ту пятницу он, наконец, смог вырваться домой. Уставший, способный только обнять маму и рухнуть на кровать, едва найдя силы стянуть одежду. Ускользающее сознание отметило, что как-то в доме тихо, хотя каждые каникулы, что Ньютон проводил в родовом гнезде, проходили под звуки устраиваемого животными бардака.

Утром, за завтраком, брат не обнаружился за столом. На немой вопрос мама ответила, что младший поел ещё засветло и ушёл гулять к морю. Обещал вернуться к обеду.

— И много времени он проводит на улице? — спросил Тесей, помешивая ложечкой сахар в чае.

— Обычно он помогает мне с гиппогрифами. — Мама была так же взволнована, как и он, но на её лице это отчётливо читалось, тогда как Тесей сохранял привычное спокойствие. — Наверно, сегодня Ньют хочет побыть один.

То ли брат обзавёлся мантией-невидимкой, то ли нашёл в доме потайной ход, но на обеде они так и не пересеклись, хотя домовуха уверяла, что молодой хозяин появлялся на кухне, наскоро поел и вновь исчез в неизвестном направлении. Этот манёвр был повторён и перед ужином. И назавтра тоже.

Когда на следующей неделе ситуация повторилась в точности до деталей, Тесей поймал себя на мысли, что злится, только не может понять, на кого. На себя, так отдалившегося от Ньютона, что тот стал бояться его больше матери, или на брата, упорно избегающего встречи. Словно Тесей действительно собрался его выпороть.

Мама удивлённо вскинула брови, когда старший сын показался у калитки в солнечную среду. Было замечательно по-летнему тепло, и Тесей держал пальто на сгибе левой руки, сжимая в правой красную папку с бумагами. Мама бы обрадовалась такому гостю среди рабочей недели, только лицо его было мрачнее грозовой тучи.

Они пили чай на веранде, когда из дома вышел Ньютон, на ходу говоря что-то про гиппогрифов. Столкнувшись взглядом со старшим братом, он замолк и стремительно исчез в доме.

Тогда Тесей понял, что дальше так продолжаться не может. И что он мог вынести нежелание младшего брата разговаривать, но не ту бездну тоски и боли, что едва сдерживала серо-зелёная плотина.

— Ты не можешь избегать меня вечно, — сказал он через два дня, появившись в загоне столь же внезапно, как до этого у калитки.

— Почему нет? — ощерился младший брат. Он стоял на коленях у Борея, заканчивая чистить острые когти. Гнедой гиппогриф ворковал от удовольствия и стоял, не двигаясь, позволяя Ньютону аккуратно наносить защитную мазь. — У меня неплохо получалось.

— Мы должны поговорить.

— Не о чем, Тесей. — Ньютон встал, поворачиваясь к брату лицом, погладил Борея по крупу и слегка шлёпнул, отпуская в сторону выхода. Старательно вытер руки полотенцем. — У меня есть волшебная палочка, есть чем заняться. Не о чем волноваться.

Тесей не верил. Слишком ровно говорил Ньютон, слишком спокойным было его лицо, словно все мускулы утратили подвижность. И раньше он никогда сам не стремился смотреть брату в глаза, как сейчас. И они походили на затуманенное серо-зелёное стекло.

Этот зрительный контакт продлился лишь несколько секунд. Ньютон отвернулся, взмахом палочки отправил защитную мазь на высокую полку. И Тесей опять коснулся его сознания.

Всё внутри застыло, заледенело, покрылось тонким слоем острого снега. Боль и разбитое сердце, и страх пополам с втоптанной в грязь гордостью, и звучащее рефреном: «не такой, как ваш брат».

Тесей потёр двумя пальцами переносицу. Отцовский жест.

— Собирайся, — коротко сказал, как приказал он. Ньютон обернулся, непонимающе глядя из-под чёлки. — Собирайся. Послезавтра мы уезжаем во Францию.

Никаких объяснений не последовало. Под бдительным присмотром матери, вещи Ньютон собрал.

* * *

К вечеру зажигаются фонари. Небольшие белые шары, висящие прямо в воздухе. Безопасней, чем свечи, ярче, да и долговечней.

Ньютон сидит за одним из накрытых столов в компании Пьера и ещё нескольких драконологов. Они оживлённо переговариваются, найдя способ преодолеть языковой барьер, и пьют из кубков что-то явно крепче простой воды. На щеках Ньютона проступает хмельной румянец, а глаза блестят. Он активно жестикулирует, пытаясь, видимо, изобразить одного из матушкиных гиппогрифов. Или выразить всё своё восхищение от встречи с драконами.

Сердце Тесея кольнула ревность. С ним брат уже давно не был так весел.

— Excusez-moi[1]. — Он подходит к столу и опускает ладонь на плечо брата. Бросает быстрый взгляд на содержимое его кубка. Действительно, не просто вода. — Ньютон, думаю, тебе уже хватит.

— Но я ещё не рассказал про тот случай с хорьком на дерби! — возмущается брат. Язык его чуть заплетается.

— Если расскажешь все самые интересные истории сегодня, на завтра ничего не останется, — отрезает Тесей. — Bonsoir, messieurs[2].

Подчиняясь воле брата, Ньютон с явным неудовольствием встаёт из-за стола, пожав руки улыбчивым драконологам. Ноги его чуть заплетаются, и сам он покачивается, так что Тесей крепче сжимает его плечо, даря опору. Пьер провожает их долгим задумчивым взглядом.

— Если уснёшь в таком состоянии, утром будешь страдать от головной боли, — со знанием дела говорит Тесей, ведя брата в сторону рощицы у озера. Драконы сладко спят в пещерах, и можно их не опасаться. — В следующий раз, как будешь пить, не забывай закусывать. И делай перерывы. А то не заметишь, как культурное застолье превратится в… не такое культурное.

Ньютон фырчит и приваливается к боку Тесея. Так часто бывает, когда нет ещё опыта. Сначала очень весело, потом не держат ноги, и наваливается тоска, и снова не держат ноги. Теперь процесс медленно пойдёт вспять.

— Пьер показал мне венгерских хвосторог. — Они практически спустились к кромке воды. Свежий воздух окончательно подкашивает Ньютона, и он опускается на траву, приваливаясь спиной к тонкому дереву. Тесей садится рядом.

— Их здесь разводят, — говорит младший, затуманенным взором смотря на водную гладь. В ней отражаются первые звёзды. — У этой породы гон всего лишь раз в пять-семь лет, а брачные игры так агрессивны, что многие самцы гибнут в боях. А оставшихся могут добить самки, если те вовремя не уберутся.

Ньютон подтягивает ноги, обхватывает руками колени и опирается о них подбородком, продолжая гипнотизировать озеро.

— Мы ведь для этого приехали? Чтобы переправить самцов в Румынский заповедник, где они будут в безопасности?

— Для этого, да, — кивает Тесей, теребя в руках опавший лист. Совсем зелёный, ему бы ещё расти, да порыв ветра от драконьего крыла сорвал с материнской ветки.

Он не врёт. Просто не говорит всей правды. С обычной переправкой драконов из заповедника в заповедник можно справиться и без привлечения авроров. Тем более, из других стран. Но Ньютону не обязательно знать, зачем они здесь на самом деле.

Пусть лучше говорит с Пьером о драконах и отдыхает. Надо только попросить поменьше ему наливать.

— А как драконов будут перевозить? Пьер молчит, говорит, что я буду удивлён.

— Честно говоря, — потирает переносицу Тесей. Сердце вновь колет ревность, — сам не знаю. Вероятно, сначала погрузят в глубокий сон, а потом… Не знаю.

Но теперь ему тоже интересно, как.

Брат скатывается по стволу дерева вниз, растягивается на траве. В глазах его всё ещё стоит туман, и рождается тоска. Хмель не отступает так просто.

— Лита любит звёзды, — вдруг говорит он, впервые упомянув имя Лестрейндж с самого отчисления. — Даже сильнее животных, — он поднимает руку, указывая пальцем куда-то в небо. — Вон там, видишь, Регул. Сердце льва. Звезда великих людей.

Астрономия была не самым любимым предметом Тесея, так что помнил он немного. Прорицания же вовсе не выносил и отказался от них сразу после третьего курса. Но ему хватает знаний понять, о чём сейчас думает его брат. Даже Легилименция не требовалась.

Тесей берёт Ньютона за запястье, ведя руку в другую точку ночного неба.

— Альриша. Звезда любопытных и исследователей. Дарует рождённому под её сиянием бессмертное имя.

— При трагических обстоятельствах, — криво усмехается Ньютон, садясь. Рука его напряжена, и Тесей выпускает её из хватки вдруг похолодевших пальцев.

Мурашки проходят по спине. В голове сразу всплывает разговор с Дениз за чашкой чая и лимонными дольками.

— Ты всегда можешь показать небу кулак, — спокойно, стараясь унять так некстати настигшую его нервную дрожь, говорит Тесей, — и доказать, что ты главней каких-то звёзд.

— А что любит Дениз?

— Что?

Тесей недоумевающе глядит на брата. Тот явно ещё не до конца протрезвел, хоть глаза его и ясны. Иначе просто не задал бы такой вопрос.

— Дениз любит свою работу, — наконец, отвечает Тесей.

Он точно знает, Дениз любит чёрный чай с жасмином, печёные яблоки, запах типографской краски и всё стереотипно-английское. Она любит романы Бронте и может наизусть декламировать Бёрнса. Но больше всего на свете она любит свою страну, даже из любви к ней тренировала свой английский часами, повторяя за Тесеем каждое движение губ, заставляя повторять каждый звук по нескольку раз, от чего к концу дня болела челюсть. Дениз любит Францию, живёт её интересами и готова положить всю себя на алтарь её благополучия.

— Пойдём спать, Ньютон, — от озера поднимается холодный туман, и ветер гонит его в их сторону. — Завтра рано вставать.

[1] Прошу меня простить. (фр.)

[2] Приятного вечера, господа. (фр.)