Мать (джен)

Она рыдала. Безудержно, безутешно, горько. Лицо опухло, нос покраснел. Она расслабляла плечи и перехватывала руки у локтей, потому что мышцы спины болели от постоянного напряжения. Всем вокруг было понятно без слов, насколько ей плохо.

Забыв о собственной трагедии, члены семьи сплотились вокруг Молли, чтобы унять ее боль. Даже Джордж. Он полностью отстранился от реальности и бессмысленно смотрел сквозь людей, но стоило маме появиться в узких границах его поля зрения, он оживал и взволнованно протягивал к ней руку.

Молии всхлипывала, бросалась к Джорджу и плакала уже на его плече. И тогда ее материнское горе расплывалось и накрывало взаимной жалостью. К матери, потерявшей сына, и брату, похоронившему самого близкого человека на свете.

В эти минуты Молли плакала особенно надрывно. По-настоящему. Она прижимала вихрастую голову Джорджа к груди, заставляя его нагибаться, гладила, причитала, вздыхала, целовала в горящие щеки и сухие глаза.

Джордж закрывался, терпел, стоял в неудобной позе, но продолжал отгораживаться от всего мира.

Через несколько дней он сдался. В душных, нервных, мокрых объятиях мамы Джордж зарыдал, забыв, что все собрались на кухне и что его хорошо видно через открытую дверь.

Он не заметил, как мама затихла и перестала гладить его по плечам, не увидел, как Джинни скомкала прихватку и, всхлипывая, вылетела из дома, Чарли притянул к себе смущающегося Перси и вытер ему щеку, а Билл отвернулся к стене, махнув Рону, чтобы тот закрыл дверь. Джордж ревел, как в детстве — основательно и со знанием дела. Он оплакивал свое одиночество, размазывал по маминому бордовому платью всю боль. Сжимая жесткую ткань фартука, он рушил стену отчуждения, которую возвел, чтобы не лопнуть от горя.

Молли постояла несколько минут, отстранила его от себя, и схватив за шиворот, нагнула еще сильнее, чтобы вытереть лицо подолом платья. Джордж непонимающе уставился в совершенно спокойные материны глаза и всхлипнул. Молли крепко обняла его и направилась на кухню.

Артур совершенно невкусно готовил. Пора было заканчивать с трауром. Тем более, все ее дети были дома. Пусть и повод самый страшный, пусть и кошки скребли на душе, пусть и муторно и чего-то не хватало, но жизнь продолжалась. А Джордж... Джордж теперь придет в порядок.