Кусочек счастья (гет)

Азкабан крепко держал своих жертв, не желая отпускать даже после расставания. Согреться не удавалось ни рядом с камином, ни в горячей ванне, ни с помощью небольших доз алкоголя. Ночами же перед глазами словно наяву вырастали каменные стены, уши раздирали стоны узников, и тело сковывал ужас от приближения дементоров.

Каждое утро Рабастан просыпался с криком; колотящееся сердце и дрожащие руки до самого обеда напоминали о кошмаре, но он верил, что сможет забыть ужасы заключения, как, судя по всему, смогли остальные Пожиратели.

Вот только закончился январь, подошёл к концу февраль, уже март был на исходе, а ничего не менялось.

Пить он начал весной, сдавшись. Пара стаканов огневиски помогали отрешиться от прошлого, а когда в бутылке показывалось дно, даже сам Азкабан не казался столь уж ужасным, не то что кошмары. Но спокойно напиваться в собственной гостиной не удавалось, брат постоянно орал и отбирал бутылку, а потом и вовсе наложил на винный погреб мощные охранные чары — пришлось искать другое место.

Лёгкие маркировочные чары — и, не напрягаясь, можно смело войти в любой бар. Но всё же в Лютный Рабастан предпочитал не соваться, не желая лишний раз пересекаться с Пожирателями смерти. А к магглам он и сам не пошёл бы. Оставался Хогсмит.

В первый визит он жался к стенам, вздрагивая от каждого громкого звука, но постепенно страх прошёл. Вредить он никому не собирался, но нарваться на авроров желания не было… Однако никому не было дела до очередного посетителя «Кабаньей головы», пришедшего напиться и забыться.

Бурчание Аберфорда, хозяина забегаловки, верно воспринималось приглашением, так что Рабастан быстро стал постоянным клиентом: равнодушие и отсутствие подозрительных взглядов были сейчас именно тем, в чём он нуждался. Пока Тёмный Лорд плёл интриги, пока Пожиратели смерти мечтали о власти, Рабастан пил и ничуть не интересовался местным населением магической деревушки.

Женщину он заметил лишь в апреле, когда явился засветло и трезвым. Она сидела в дальнем углу, частично спрятанная за барной стойкой, и медленно пила что-то из даже на взгляд нечистого стакана. Мазнув по ней взглядом, Рабастан кивнул Аберфорту и направился к своему столику — в другом углу. Минуту спустя он получил свой виски и выбросил женщину из головы. Однако на следующий день, снова заявившись в «Кабанью голову», почему-то посмотрел в тот угол, где вчера сидела незнакомка, и, обнаружив её за столом, направился к ней. Зачем? Он и сам не знал.

— Не помешаю? — спросил он уже усевшись за столик.

Женщина подняла на него мутные глаза и, не ответив, снова уткнулась в стакан.

Аберфорт принёс виски молча, но по нахмуренным сильнее обычного кустистым бровям Рабастан понял, что тот недоволен. Мысленно пожав плечами, он приступил к выпивке.

До самого ухода женщины они не обменялись ни словом, но его это более чем устраивало.

В следующий раз её не было, пришлось снова пить в одиночестве, и он понял, что почему-то испытывает дискомфорт, словно вчерашняя незнакомка была не случайным человеком, с которым он не перекинулся ни единой фразой, а необходимым для гармонии элементом.

А ещё через день, когда он уже допивал ежедневную бутылку, она сама к нему подсела.

— Привет, — с глупой радостью произнёс пьяный Рабастан. Она кивнула и пригубила из своего стакана. — Тебя не было…

— Я не каждый день тут, — глухо ответила она и отвернулась.

— А я вот каждый, — вздохнул он.

Некоторое время они молчали. Несмотря на количество выпитого, Рабастан не чувствовал себя пьяным, но ни просить новую бутылку, ни уходить не хотелось.

— Вы тоже несчастны?

Он кивнул, а потом вдруг улыбнулся и помотал головой:

— Был, — пояснил пантомиму Рабастан, — но сейчас, кажется, уже нет. А вы?

— Я? — она, казалось, удивилась. — Я не знаю… Наверное… Я не задумывалась…

— Не задумывались, что нужно для того, чтобы перестать быть несчастной? — он усмехнулся и вдруг отставил и свой стакан, и её в сторону. — Допьём позже, если не возражаете. У вас есть семья, друзья?

— Нет.

Рабастан, собиравшийся продолжить речь предложением проводить с ними больше времени, запнулся.

— Совсем нет? — глупо уточнил он и потупился. — Простите. Казалось, что почти трезв, а…

— Не стоит извиняться, — пожала женщина плечами, никак не прокомментировав ни отнятый стакан, ни бестактность. — Вы не выглядите пьяным… Хотите, пройдёмся? На холодном ветру хмель моментально выветрится.

— А давайте! — внезапно решил Рабастан и, бросив на стол галлеон, которого с лихвой бы хватило на оплату выпивки им обоим на долгий срок, встал и протянул ей руку. — Я — Стэн, кстати.

— Вилли, — отчего-то смутилась та.

Покинув провонявшийся всевозможными запахами кабак, оба с удовольствием вдохнули чистый воздух.

— По деревне пройдёмся или?..

— Да, — поспешно произнесла Вилли, скорее всего, подумав, что идти с абсолютно незнакомым мужчиной куда-то в иное место просто-напросто опасно.

Но Рабастан, даже если и понял причину ответа, вида не подал, наоборот, улыбнулся и кивнул, подставляя руку.

— Отлично.

Пройдя деревню насквозь, они повернули обратно, и, не доходя нескольких ярдов до «Кабаньей головы», откуда и началось «путешествие», Рабастан стал притормаживать.

— Мне пора идти, — негромко произнёс он. — Я бы с удовольствием повторил прогулку.

— Завтра?.. — с готовностью предложила женщина, но тут же смутилась. — То есть необязательно…

— Завтра! — не дослушивая, перебил он с энтузиазмом. — В пять?

— Хорошо…

Чуть сжав пальцы Вилли на прощание, он аппарировал на зов метки, становящийся с каждой минутой всё болезненней, и не заметил, как спутница улыбнулась.

* * *

— Рабастан!

Злобное шипение брата он проигнорировал, молча заняв место рядом. Тычок в бок от Долохова заставил поморщиться, но выяснять отношения при Лорде желания не было, так что он просто уставился перед собой, безэмоционально глядя на противоположную стену.

Распределение по группам прошло мимо его внимания, однако когда брат потянул за собой к выходу, он безропотно повиновался. Рейды ещё до Азкабана утратили в глазах Рабастана свою привлекательность: одно дело сражаться с равными, доказывая не только правоту своей позиции, но и личное превосходство, и совсем другое служить палачом безответных магглов — убивать ему не нравилось.

— Рабастан, держись за спиной, — приказал Рудольфус, поморщившись при виде его отрешённого взгляда.

Он кивнул, не вступая в споры. Даже в пьянстве были плюсы — соратники не доверяли его реакции и не заставляли лезть на передовую.

* * *

Очередное пробуждение в холодном поту толкнуло его к бутылке задолго до вечера, но, уже налив полстакана янтарной жидкости и поднеся к губам, он внезапно остановился, так и не сделав глоток. Мысль о предстоящем вечером свидании вытеснила отголоски кошмара.

Отставив огневиски, Рабастан вышел из дома и зашагал в глубину сада.

«Что я делаю со своей жизнью?» — пришла мысль, и он грустно покачал головой.

Отойдя от дома подальше, где его гарантированно не найдёт ни брат, ни его супруга, Рабастан трансфигурировал плед и лёг на спину; закинув руки за голову, он уставился в высокое светлое небо, по которому мчались пушистые облака, и принялся рассуждать.

В ряды Пожирателей смерти он вступал с открытыми глазами. Общее для всех членов организации желание доказать превосходство чистокровных магов было хорошим стимулом для деятельности, однако кроме дискуссий о силе и чистой крови — всегда интересных и познавательных, и дуэлей с промаггловскими волшебниками, были и сами магглы. Рабастан искренне не понимал, какое им дело до магглов. Своё мнение он держал при себе, зная, что не найдёт понимания в кругу соратников, но мало-помалу разочаровывался в людях, деле и даже Лорде.

Азкабан стал логичным итогом сомнений. Нельзя уповать на то, во что не веришь. В первые месяцы заключения он пребывал с расстроенных чувствах, ожидая, что ситуация изменится. Он, конечно, был Пожирателем смерти, имел тёмную метку, но ведь он не убивал волшебников. Да, случались дуэли со смертельным исходом, ну так на то они и дуэли, а бросать заклинания в спину, как порой делами противники — до такого Рабастан никогда бы не опустился! «Объяснения», что осуждён он за убийство магглов, а также за пытки Лонгботтомов, не сразу воспринялись не издевательством.

«Это же просто магглы», — растерянно промямлил тогда Рабастан, не понимая.

Он и сейчас не понимал, почему его обвинили в том, чего он не делал. Лонгботтомов пытала Беллатриса, остальные просто находились рядом. Магглов убивали МакНейр с Долоховым, иногда ещё молодёжь привлекали к этому, того же Крауча или Снейпа. Но в тюрьме оказались все… В магической тюрьме — за убийство магглов.

Оказавшись на свободе, Рабастан не желал делать ничего такого, что могло бы вернуть его обратно. У него было много времени на размышления, так что простая мысль, пусть и не сразу, но всё же пробилась на поверхность: ему нет дела до магглов и магглолюбивых магов, его интересует его собственная семья и собственные же интересы, он не хочет провести остаток жизни в Азкабане или в борьбе за чужие идеалы. Видеть, как знакомый с детства мир меняется под давлением многочисленных грязнокровок, как исчезают знания, уничтоженные трусами и глупцами, как искажаются законы, как молодые волшебники ведут себя неподобающе — было неприятно. Но не настолько, чтобы положить жизнь на алтарь борьбы со всем этим.

Он попытался поговорить с братом, но Руди находился под влиянием фанатически настроенной супруги и слушать не захотел. Хорошо хоть не выдал…

И вот теперь Рабастан лежал в заросшем сорняками саду, смотрел на облака и рассуждал, как изменить свою жизнь к лучшему. Вчерашняя случайная встреча послужила толчком к переменам. Он понял, что нужно завязывать и с пьянством, и с Лордом. Оставалось решить, как это сделать…

* * *

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

Сегодня они оба были трезвыми, и потому неформальное общение не давалось. Обменявшись приветствиями, оба замолчали и, не сговариваясь, двинулись прочь от деревни. Погода радовала, по случаю буднего дня дорога была совершенно пуста…

— Не хотите погулять в парке? — предложил Рабастан, когда они дошли до границы Запретного леса и нужно было поворачивать обратно.

— С удовольствием.

Галантно протянув руку, Рабастан сжал неожиданно тонкие красивые пальцы и аппарировал в Гайд-парк.

Молчать в обществе Вилли было приятно. Не было неловкости, напряжения; Рабастан чувствовал, что не один, но не испытывал дискомфорта, как в последнее время было с каждым. Постепенно они разговорились: обсудили погоду, ландшафтный дизайн парка, удобство скамеек, странные наряды магглов… Стемнело, включилось искусственное освещение парка, но гуляющие маги не спешили прощаться.

— Можно я вам признаюсь? — неожиданно сменил тему Рабастан. Вилли кивнула, и он произнёс: — Я очень давно не ходил на свидания. Не могу понять, как себя вести.

Она остановилась и запрокинув голову посмотрела ему прямо в глаза.

Тёмно-зелёные озёра затягивали Рабастана всё глубже. Не понимая, что делает, он склонился к ней и…

— Простите! — воскликнул он через пару секунд, поспешно отстраняясь и разрывая поцелуй.

Она прижала пальцы к его губам, заставляя замолчать, и смущённо улыбнулась.

— Это было неожиданно, — наконец прокомментировала случившееся Вилли.

Вновь двинувшись по дорожке, они молчали. Через несколько шагов их руки случайно соприкоснулись, они одновременно вздрогнули…

— Послушайте, — едва ли не сердито начал Рабастан, — что мы с вами как маленькие? Мы взрослые люди, в конце концов!

Вилли снова улыбнулась и сама взяла его за руку.

— Я никогда не была на свидании, — переплетая их пальцы, смущённо призналась она.

— Правда?! Извините! Позвольте это исправить, — не столько спросил Рабастан, сколько поставил в известность о намерении и, не добавив ни слова, двинулся в сторону выхода из парка. Вилли спокойно позволила себя вести.

Не доходя сотни ярдов до ярко освещённой местности, Рабастан притормозил и, достав палочку, трансфигурировал мантию в пальто:

— Магглы, — пояснил он, пожав плечами.

Вилли понимающе кивнула и проделала со своей одеждой те же манипуляции.

Светло-бежевое пальто кардинально изменило её облик. В отсутствии бесформенного тёмного балахона становилось понятно, что Вилли — молодая женщина с хорошей фигурой, а исчезнувшие складки капюшона на шее позволили рассмотреть густые шелковистые волосы, спадающие из-под шапки ей на спину. Метаморфоза Рабастана приятно удивила. С одной стороны, его не слишком волновала внешность неожиданной знакомой, ему просто нравилось её общество, не более. С другой же — кому не понравится красивая женщина рядом?

— Вам очень идёт, — абсолютно искренне заметил он, беря Вилли за руку. Её пальцы дрожали, и он взволнованно уточнил: — Что-то не так? Вы передумали?

— Нет, я… просто… — она потупилась и замолчала.

Ничего не понимающий Рабастан не стал допытываться, приняв как данность, что она не хочет объясняться.

— Пойдёмте, — потянул он её за руку, — обещаю быть джентльменом.

Вилли слабо улыбнулась.

* * *

— Куда ты постоянно пропадаешь? — хмуро глядя на младшего брата, поинтересовался Рудольфус за завтраком.

— Это личное, — спокойно ответил тот, отпивая кофе.

— Ты наконец-то завязал с выпивкой?

Рабастан неопределённо пожал плечами, не желая объясняться, но после знакомства с Вилли они оба практически не притрагивались к бутылке. Каждый вечер, за редкими исключениями, они встречались и гуляли по Лондону, после чего заходили в маггловские кафе или рестораны, где, далеко не всегда, заказывали по бокалу вина — не крепче. После нескольких часов в обществе женщины, неожиданно оказавшейся такой нужной и родной, он засыпал без зелий и виски, а просыпался не от кошмаров, а от пения птиц за окном. Он не знал точно, не пьёт ли Вилли одна, хотя улучшившийся цвет лица намекал на то, что не только ему стало легче на душе.

— Бабу он встретил, — усмехнулся Беллатриса.

И Рабастан неожиданно разозлился:

— Это ты баба, Белла, а я встретил прекрасную женщину!

За столом повисло молчание; Рабастана сверлили два одинаково изумлённых взгляда.

— И кто она?

— Не твоё дело, брат.

— Моё, раз ты пренебрегаешь нашим общим делом ради какой-то… — Рудольфус не договорил, прочитав в глазах брата, что оскорблений в адрес своей женщины тот не потерпит.

А Рабастан едва сумел сдержаться и не выкрикнуть, что Вилли вообще не причём, и пренебрегает Лордом он потому, что разочаровался в нём и не хочет продолжать этот фарс.

— Моя личная жизнь не касается ни тебя, ни Лорда, — холодно ответил он, вставая из-за стола. — И, Руди, прошу тебя, не лезь.

— Завтра у нас будет очень ответственное дело.

— Удачи вам.

— У всех нас, — тоном подчеркнув, что речь идёт о всех присутствующих за столом, уточнил Рудольфус. — В твоих интересах не опаздывать и быть трезвым, у меня закончились отговорки для тебя.

— Я буду, — хмуро кивнул Рабастан и наконец-то вышел из столовой.

* * *

Ответственное дело, упомянутое братом, не желало выходить из головы. Рабастан настолько погрузился в новые для себя ощущения отношений, что совершенно забыл о метке на своей руке. И Пожиратели смерти, и Лорд, и «общее дело» — всё утратило значение, все его мысли занимала только Вилли.

— Ты сегодня молчаливый.

Он извинительно улыбнулся и притянул её к себе, нежно поцеловав в висок.

— Неприятности дома. С братом и его женой, — уклончиво, но честно пояснил он.

— Надеюсь, всё будет хорошо.

Рабастан обнял её крепче. Он не мог передать словами, насколько ценил отсутствие вопросов.

— Ты знаешь, что ты — лучшая женщина на свете?

Вилли рассмеялась, однако он не шутил.

— Вот уже три месяца мы проводим вместе всё свободное время, — продолжил он серьёзно, — и до сих пор не надоели друг другу. Ведь не надоели? — Вилли с улыбкой покачала головой. — А ведь мы даже не знаем ничего друг о друге!

— Я знаю, что мне хорошо с тобой, — сжав его руку, смущённо призналась она, — разве что-то ещё важно?

— Ты права. Вилли, ты выйдешь за меня?

Она ахнула, прижав ладони к щекам.

— Но, Стэн! Мы же ничего не знаем друг о друге!

— Разве что-то ещё важно? — передразнил он.

— А ведь ты прав…

— Конечно, прав. Ну так что, Вилли? Станешь женой незнакомца, с которым тебе хорошо?

— Да!

Они одновременно рассмеялись и заключили друг друга в объятия.

На душе было удивительно легко. Рабастан, разумеется, понимал, что его причастность к Пожирателям смерти — худшее «приданное», но не хотел думать, что будет, когда невеста узнает правду. А то, что он сам ничего не знал о ней… Она волшебница, даже если не чистокровная — полукровка (по тому, как она говорила о многих вещах, становилось понятно, что воспитывалась она в магической семье), а всё остальное не так уж и важно. Да даже будь она магглой (не приведи Мерлин), Рабастану было с ней так хорошо и спокойно, что всё переставало иметь значение.

И был ещё один немаловажный момент. Живя в одном доме с братом и его женой, у Рабастана была прекрасная возможность видеть не маски, показываемые посторонним, а их истинную семейную жизнь, и что он вынес из многолетних наблюдений, так это уверенность, что такого брака ему не нужно.

Смеясь и дурачась, Рабастан с Вилли отправились в дорогой ресторан, где уже бывали несколько раз, чтобы отпраздновать помолвку. Так и не коснувшись скользкой темы «кто есть кто», они обсудили свадьбу, распланировали будущую жизнь — единогласно решив начать всё с чистого листа вдали от прошлого.

— Я поговорю с братом, — пообещал Рабастан. — Завтра мне нужно будет кое-что сделать, а после — с прошлым будет покончено. Мы сбежим и начнём всё с чистого листа.

Светящаяся от счастья Вилли закивала.

— Встретимся на нашем месте? — уточнила она, имея в виду одинокую скамейку в глубине Гайд-парка, где они часто встречались.

— Договорились. В семь?

— Отлично.

* * *

Но ни в семь, ни в восемь, ни даже в десять вечера Рабастан так и не смог прийти на встречу с невестой — ответственное дело обернулось катастрофой: боем, ранением, арестом и… ненавистным Азкабаном.

* * *

Она прождала жениха пять часов, прежде чем поняла, что он не придёт. В глазах закипели слёзы, но Вилли сердито стёрла их и расправила плечи. Она чувствовала, что случилось нечто плохое, верила, что Стэн ни за что не бросил бы её, тем более так — без объяснений. А потому и не обижалась на него. Вилли знала, что нужно иметь терпение и быть готовой слышать не только себя, а потому не спешила с выводами.

А наутро узнала всю правду о женихе из экстренного выпуска «Ежедневного пророка».

— Рабастан Лестрейндж… — прошептала она, широко раскрытыми глазами смотря на колдофото, где Рудольфус рвался из пут авроров, пытаясь дотянуться до бессознательного брата.

— Наконец-то эти звери снова вернутся в Азкабан, где им самое место, — произнёс кто-то рядом с ней — Вилли даже не поняла, кто.

Её мир пошатнулся.

— Сивилла, дорогая, вы в порядке?

Медленно подняв голову, она посмотрела в встревоженное лицо Минервы МакГонагалл и кивнула.

— Да, конечно, — неуверенно пролепетала она, а потом задумалась на мгновение, и уже увереннее кивнула снова. — Да, Минерва, я в порядке.

МакГонагалл посмотрела на коллегу с удивлением, но Вилли уже не обращала на неё внимание. Ну и что, что Стэн Пожиратель смерти? Они виделись каждый день на протяжении трёх месяцев, общались на самые разные темы, в том числе, обсуждали политику Того-Кого-Нельзя-Называть и чистокровность, и Стэн не произвёл впечатление фанатика. А ещё он был добрым и нежным, и оказался единственным в мире человеком, которому было до неё дело.

Вилли встала из-за стола под удивлёнными взглядами всего Хогвартса и быстро направилась к выходу из Большого зала. Она всегда была изгоем из-за своего дара и того, что отличалась от других людей. У неё никогда не было друзей или тем более парня. А теперь впервые в жизни у неё появился близкий человек и… И она никому не позволит всё разрушить.

На губах впервые за день появилась улыбка — решение было принято.

За счастье нужно бороться. Пусть формально они по разные стороны баррикад — это не имеет значения. Вилли не сдастся, не отступится, дождётся… Но получит свой кусочек счастья!

* * *

Первые месяцы Вилли держалась, надеясь (и коря себя за это), что Тот-Кого-Нельзя-Называть освободит своих людей, но чем больше проходило времени, тем слабее была надежда, и тем чаще Вилли снова прикладывалась к бутылке. Без Стэна смысл жизни снова исчез. Не ради кого было следить за внешностью, никого не интересовало её настроение, окружающие даже не осуждали её пьянство — всем было плевать на судьбу Сивиллы Трелони.

Всё чаще она ловила себя на провалах в памяти и понимала, что снова пророчествует. Вилли даже подумывала обратиться к профессору Флитвику с просьбой смастерить для неё аналог маггловского диктофона — так хотела узнать, что же за видения её посещают. Но в последний месяц перед каникулами Вилли почти совсем отчаялась… И именно тогда её дар проявился при свидетелях…

Растерянные третьекурсницы безропотно отдали свои воспоминания по просьбе профессора Трелони. Сжимая флакон с клубящимися воспоминаниями, Вилли по широкой дуге обошла кабинет директора, где, как она знала, был омут памяти, вместо того предпочтя обратиться к старику Горбину. Бестрепетно пройдя по тёмному Лютному переулку, она заплатила за час работы с артефактом и наконец-то смогла узнать, что предсказал её дар.

Слушая собственный голос, искажённый и чужой, выкрикивающий и рычащий невнятные фразы, Вилли чувствовала, как губы расползаются в улыбке: скоро Стэн будет на свободе. Будущее туманно и неопределённо, но её личному счастью ничто не угрожает.

Выпивка мгновенно оказалась позабыта; Сивилла поспешно простилась, аппарировав в Хогсмид, почти бегом поднялась в свою башню, бросилась к зеркалу, потом к шкафу…

Когда магический мир содрогнулся от известия о падении Азкабана, Сивилла Трелони — нарядная, трезвая — счастливо улыбнулась. Не в силах ждать, она написала короткую записку и отправила её с совой. Ответ пришёл спустя всего пару часов: порт-ключ в конверте и — ни слова.

Но она не боялась. Посмотрев на себя в зеркало, проверяя, не растрепалась ли причёска, Вилли расправила мантию, смахнула несуществующую пылинку и активировала порт-ключ, смело и решительно отправляясь навстречу своему маленькому кусочку счастья. А в том, что именно Рабастан Лестрейндж её счастье, она не просто не сомневалась, она знала.

Впервые в жизни Сивилла Трелони была благодарна своему дару…