Проклятье мучительного сна (гет)

Гарри Поттеру снился сон.

Комната была погружена в полумрак. Гарри лежал на огромной кровати, на которой могло уместиться человек десять, не меньше, и ждал. Он был возбужден, его наполняло предвкушение чего-то необычного и чудесного. «А что будет, чего я жду?» — задавал себе вопросы Гарри, но не находил на них ответа.

Около кровати мягко зашуршали одежды. Он повернулся на звук, ожидая, что ничего не сможет разглядеть без очков, и неожиданно для себя ясно увидел в полумраке фигуру девушки. Это оказалась его лучшая подруга, которая стояла возле кровати.

Гермиона медленно раздевалась. Она пришла к нему и снимала с себя одежду — для него. Избавившись от одежды, Гермиона медленно залезла на необъятную кровать и неторопливо, словно кошка, переступая руками и ногами, направилась в сторону своего друга, который лежал в глубине этой необъятной кровати, где-то у её изголовья.

Она приблизилась к нему, и Гарри уловил знакомый запах, которым всегда пахла Гермиона. Руки с тонкими прохладными пальцами легли на его колени. Гарри смущенно взглянул в её сияющие глаза. Губы Гермионы раскрылись и приблизились к его губам. Гарри заворожено смотрел на её лицо, всматривался в глубину её глаз. Он вскоре обнаружил, что его губы захвачены в сладкий плен, а его руки, ведомые желанием, уже изучают спину Гермионы. Он медленно откинулся назад, увлекая девушку на подушки...

* * *

Гарри Поттер проснулся. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, его переполняла радость и возбуждение.

Неужели всё это только из-за сна? Гарри лежал на кровати, смотрел в темный потолок и думал о Гермионе. В голову настойчиво лезла мысль, что его радость невозможно объяснить подростковым сном с лучшей подругой в главной роли.

Довольно скоро размышления привели его к единственному выводу, который логически объяснял его состояние. Этот сон был лишь отражением того, что было у него на сердце. Проще говоря, он был влюблен в Гермиону.

Эта неожиданная мысль наполнила его необычайным восторгом. Он был готов сорваться с места и бежать признаваться Гермионе в любви.

«А почему бы и нет?!» — подумал Гарри. Он поспешно слез с кровати, накинул мантию, сунул ноги в какую-то обувь, кое-как поправил свои лохматые волосы руками и побежал в общую гостиную. Он даже не думал о том, что была глубокая ночь, что Гермиона должна была давно спать. Он вообще не думал о времени и прочей ерунде такого рода.

И — о, чудо! — Гермиона сидела в гостиной, в кресле, как будто дожидаясь его. Она сидела недалеко от горящего камина, где было достаточно света, и читала. Остальная часть комнаты была погружена в темноту.

Гарри подходил к ней сбоку, и её профиль на фоне огня казался ему необычайно красивым, как будто выточенным из какого-то камня. Почему-то его запал стал потихоньку угасать.

— Гермиона! — обратился к ней Гарри негромко, стараясь не нарушать ночную тишину. — Хорошо, что ты тут. Я хотел с тобой поговорить.

Гермиона повернулась к нему. Она не выглядела удивленной. Положив руку на книгу, чтобы не потерять нужное место, она улыбнулась ему с легким укором и спросила:

— Гарри, зачем ты спустился? Уже поздно. Что ты тут делаешь?

Гарри вздохнул глубже и решился:

— Гермиона, я хочу сказать тебе кое-что важное, выслушай, пожалуйста, — у него вдруг взмокли руки, и он попытался вытереть их об мантию. Но мантия сама была какой-то скользкой и неприятной, как будто грязной. — Я хочу сказать тебе, что я... я люблю тебя!

Выпалив это, Гарри поднял глаза на Гермиону и замер, увидев её недоумевающий взгляд. Её глаза спокойно изучали его лицо. Несколько секунд она молчала, потом вздохнула и ответила:

— Гарри, мы же друзья, — она нахмурилась, — я никогда не думала о тебе как о парне.

Гарри почувствовал, как горечь начинает разливаться у него в груди. Он попытался возразить ей:

— Гермиона, мы дружим с первого курса! Мы же всегда понимаем друг друга без слов...

— Гарри...

— Я понял, что отношусь к тебе по-особенному. Ты для меня больше, чем...

— Гарри!

Он замолчал. Гермиона выглядела недовольной.

— Остановись и послушай меня, Гарри. Ты не подумал о моих чувствах? Я не могу ответить тебе тем же. Я раньше не говорила тебе об этом, но теперь, пожалуй, самое время. Гарри, ... я люблю Рона.

«Я люблю Рона».

«Она любит Рона».

Её слова звучали, повторяясь, у него в голове, в груди что-то сжималось. Ноги начали противно дрожать и подгибаться. Гарри медленно опустился на колени около дивана, где сидела его несостоявшаяся любовь. И тут Гермиона продолжила:

— Гарри, а почему ты так неожиданно примчался сюда признаваться мне? Что произошло?

Гарри что-то промямлил, не желая ничего говорить, но Гермиона не отступала:

— Ты ведь уже давно ушел спать. Тебе что, приснился какой-то сон, и ты примчался сюда?

Гарри не видел смысла отрицать. Он кивнул, а Гермиона продолжила безжалостное наступление:

— Так, тебе снится сон, про меня. Наверно, во сне ты решил, что я стану тебе хорошей парой? — Гарри вздрогнул, а Гермиона продолжила. — Интересно, а что это был за сон? Надеюсь, не один из тех снов, которые часто снятся мальчикам в твоем возрасте? — её ироничный голос хлестал его, как плеть.

Гарри покраснел. Его смущение, должно быть, показало Гермионе всё без слов. Гермиона увидела его реакцию, и её голос стал наполняться холодом и презрением:

— А может, тебе не только я снилась? Кто ещё был во сне? Ты меня хорошо сравнил с другими? Хорошо развлекся?

Гарри вскинул голову и попытался протолкнуть отчаянное «нет» сквозь пересохшие губы, но Гермиона уже откинулась в кресле и вернулась к чтению. Гарри опустил голову вниз, почти касаясь ею пола, но его подруга не обращала на него внимания. Его грудь как будто жгло огнем, он был буквально сломлен тем, что она его отвергла. К тому же, она так его пристыдила! Всего несколько минут назад его сон казался ему чудесным открытием, наполненным прекрасными чувствами, а теперь он доставлял ему нестерпимый стыд. Не в силах терпеть боль и горечь, он закрыл лицо руками. В ушах шумело, а глаза щипало от слез.