Проклятье мучительного сна (гет)

Гарри Поттеру снился сон.

Комната была погружена в полумрак. Гарри лежал на огромной кровати, на которой могло уместиться человек десять, не меньше, и ждал. Он был возбужден, его наполняло предвкушение чего-то необычного и чудесного. «А что будет, чего я жду?» — задавал себе вопросы Гарри, но не находил на них ответа.

Около кровати мягко зашуршали одежды. Он повернулся на звук, ожидая, что ничего не сможет разглядеть без очков, и неожиданно для себя ясно увидел в полумраке фигуру девушки. Это оказалась его лучшая подруга, которая стояла возле кровати.

Гермиона медленно раздевалась. Она пришла к нему и снимала с себя одежду — для него. Избавившись от одежды, Гермиона медленно залезла на необъятную кровать и неторопливо, словно кошка, переступая руками и ногами, направилась в сторону своего друга, который лежал в глубине этой необъятной кровати, где-то у её изголовья.

Она приблизилась к нему, и Гарри уловил знакомый запах, которым всегда пахла Гермиона. Руки с тонкими прохладными пальцами легли на его колени. Гарри смущенно взглянул в её сияющие глаза. Губы Гермионы раскрылись и приблизились к его губам. Гарри заворожено смотрел на её лицо, всматривался в глубину её глаз. Он вскоре обнаружил, что его губы захвачены в сладкий плен, а его руки, ведомые желанием, уже изучают спину Гермионы. Он медленно откинулся назад, увлекая девушку на подушки...

* * *

Гарри Поттер проснулся. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, его переполняла радость и возбуждение.

Неужели всё это только из-за сна? Гарри лежал на кровати, смотрел в темный потолок и думал о Гермионе. В голову настойчиво лезла мысль, что его радость невозможно объяснить подростковым сном с лучшей подругой в главной роли.

Довольно скоро размышления привели его к единственному выводу, который логически объяснял его состояние. Этот сон был лишь отражением того, что было у него на сердце. Проще говоря, он был влюблен в Гермиону.

Эта неожиданная мысль наполнила его необычайным восторгом. Он был готов сорваться с места и бежать признаваться Гермионе в любви.

«А почему бы и нет?!» — подумал Гарри. Он поспешно слез с кровати, накинул мантию, сунул ноги в какую-то обувь, кое-как поправил свои лохматые волосы руками и побежал в общую гостиную. Он даже не думал о том, что была глубокая ночь, что Гермиона должна была давно спать. Он вообще не думал о времени и прочей ерунде такого рода.

И — о, чудо! — Гермиона сидела в гостиной, в кресле, как будто дожидаясь его. Она сидела недалеко от горящего камина, где было достаточно света, и читала. Остальная часть комнаты была погружена в темноту.

Гарри подходил к ней сбоку, и её профиль на фоне огня казался ему необычайно красивым, как будто выточенным из какого-то камня. Почему-то его запал стал потихоньку угасать.

— Гермиона! — обратился к ней Гарри негромко, стараясь не нарушать ночную тишину. — Хорошо, что ты тут. Я хотел с тобой поговорить.

Гермиона повернулась к нему. Она не выглядела удивленной. Положив руку на книгу, чтобы не потерять нужное место, она улыбнулась ему с легким укором и спросила:

— Гарри, зачем ты спустился? Уже поздно. Что ты тут делаешь?

Гарри вздохнул глубже и решился:

— Гермиона, я хочу сказать тебе кое-что важное, выслушай, пожалуйста, — у него вдруг взмокли руки, и он попытался вытереть их об мантию. Но мантия сама была какой-то скользкой и неприятной, как будто грязной. — Я хочу сказать тебе, что я... я люблю тебя!

Выпалив это, Гарри поднял глаза на Гермиону и замер, увидев её недоумевающий взгляд. Её глаза спокойно изучали его лицо. Несколько секунд она молчала, потом вздохнула и ответила:

— Гарри, мы же друзья, — она нахмурилась, — я никогда не думала о тебе как о парне.

Гарри почувствовал, как горечь начинает разливаться у него в груди. Он попытался возразить ей:

— Гермиона, мы дружим с первого курса! Мы же всегда понимаем друг друга без слов...

— Гарри...

— Я понял, что отношусь к тебе по-особенному. Ты для меня больше, чем...

— Гарри!

Он замолчал. Гермиона выглядела недовольной.

— Остановись и послушай меня, Гарри. Ты не подумал о моих чувствах? Я не могу ответить тебе тем же. Я раньше не говорила тебе об этом, но теперь, пожалуй, самое время. Гарри, ... я люблю Рона.

«Я люблю Рона».

«Она любит Рона».

Её слова звучали, повторяясь, у него в голове, в груди что-то сжималось. Ноги начали противно дрожать и подгибаться. Гарри медленно опустился на колени около дивана, где сидела его несостоявшаяся любовь. И тут Гермиона продолжила:

— Гарри, а почему ты так неожиданно примчался сюда признаваться мне? Что произошло?

Гарри что-то промямлил, не желая ничего говорить, но Гермиона не отступала:

— Ты ведь уже давно ушел спать. Тебе что, приснился какой-то сон, и ты примчался сюда?

Гарри не видел смысла отрицать. Он кивнул, а Гермиона продолжила безжалостное наступление:

— Так, тебе снится сон, про меня. Наверно, во сне ты решил, что я стану тебе хорошей парой? — Гарри вздрогнул, а Гермиона продолжила. — Интересно, а что это был за сон? Надеюсь, не один из тех снов, которые часто снятся мальчикам в твоем возрасте? — её ироничный голос хлестал его, как плеть.

Гарри покраснел. Его смущение, должно быть, показало Гермионе всё без слов. Гермиона увидела его реакцию, и её голос стал наполняться холодом и презрением:

— А может, тебе не только я снилась? Кто ещё был во сне? Ты меня хорошо сравнил с другими? Хорошо развлекся?

Гарри вскинул голову и попытался протолкнуть отчаянное «нет» сквозь пересохшие губы, но Гермиона уже откинулась в кресле и вернулась к чтению. Гарри опустил голову вниз, почти касаясь ею пола, но его подруга не обращала на него внимания. Его грудь как будто жгло огнем, он был буквально сломлен тем, что она его отвергла. К тому же, она так его пристыдила! Всего несколько минут назад его сон казался ему чудесным открытием, наполненным прекрасными чувствами, а теперь он доставлял ему нестерпимый стыд. Не в силах терпеть боль и горечь, он закрыл лицо руками. В ушах шумело, а глаза щипало от слез.

Гарри Поттер проснулся, подавленный и разбитый.

Кое-как оторвав голову от подушки, он с трудом вздохнул. Мысли путались, горло сдавливали спазмы, он тихо всхлипывал. Выбравшись из постели, Гарри некоторое время стоял посреди спальни, пошатываясь и пытаясь понять, где он находится. Потом он поплелся в душ, чтобы освежиться, но струи воды не помогли ему и не подняли настроения, как обычно. Он никак не мог понять, что произошло, сон и реальность причудливо смешивались в его голове. Он признался Гермионе, или это ему только приснилось? Она что, отвергла его?

В спальне было душно, соседи по комнате сопели и храпели, его постель была скомканной и влажной от пота. Он вдруг почувствовал отвращение от комнаты и медленно побрел вниз, в гостиную.

Ночь заканчивалась, комната была скупо освещена огнем в камине, а за окнами понемногу разгорался рассвет. Гостиная была пуста — почти. На диване около камина он увидел знакомую копну каштановых волос.

Она, как обычно, встала пораньше и читала. В сердце Гарри больно кольнуло, он споткнулся о край ковра и чуть не упал. Гермиона резко обернулась на звук его попыток устоять на ногах и тихо воскликнула:

— Гарри! Ты так рано встал!

Она отложила книгу, из которой что-то выписывала на небольшой кусок пергамента, и подошла к нему. В груди у Гарри болезненно сжалось, и он попытался повернуться, чтобы уйти обратно. Гермиона схватила его за локоть и требовательно развернула к себе. Её лицо оказалось близко к нему, и он вдруг ясно вспомнил сцену из своего сна, где в полумраке спальни лицо Гермионы приближалось к его лицу, её губы раскрывались для поцелуя... Его челюсти свело, как от нестерпимой горечи.

— Гарри, садись сюда, на диван! Открой глаза! Что с тобой?

Когда он успел закрыть глаза? Он почувствовал, что он сидит на диване, руки Гермионы лежали на его плечах. Он с трудом разлепил тяжелые веки и уставился в карие глаза своей подруги. Такие прекрасные и заботливые. В них была тревога. Стыд опять охватил его, и он опустил голову. Он вдруг ясно понял, что теперь никогда и ни за что не признается в своих чувствах к ней.

Гермиона молчала. Она долго смотрела на него изучающим взглядом, потом пощупала его лоб.

— У тебя лоб горячий, — её голос был полон заботы, однако Гарри стало только больнее от этого. Он что-то пробормотал в ответ и попытался встать.

— Сиди на месте! Я тебя не отпускала. Сиди, и отвечай на мои вопросы, — в голосе Гермионы появились командирские нотки, и Гарри был вынужден подчиниться. У него всё равно не было сил сопротивляться: ноги и руки дрожали, а в груди кололо, как иглами, от горечи и разочарования. Гермиона тем временем стала «допрашивать» его:

— Гарри, посмотри на меня! Голова болит? — Гарри вяло посмотрел на неё и кивнул, и Гермиона задала следующий вопрос. — Что ты помнишь о вчерашнем дне?

Гарри в недоумении взглянул на свою подругу. Она смотрела прямо на него, её рука удерживала его за правое плечо. Её губы были сжаты, а глаза были строгими. «Как она красива, когда вот так командует...» — подумал он, потом отвел глаза, пытаясь сосредоточиться, но мысли в голове путались, воспоминания не хотели выстраиваться по порядку. Он разлепил губы и произнес:

— Я не помню... В голове будто туман.

Гермиона сосредоточенно кивнула и задала следующий вопрос:

— Что было позавчера?

Гарри потер рукой лоб. Голову ломило, мысли разбегались в стороны. Настойчивый допрос подруги немного отвлек его, и боль в груди отступила. Но из головы никак не выходило гермионино «Я люблю Рона» и стыд за свои сны. Он снова отвлекся на свои тоскливые мысли.

— Гарри! — непреклонная Гермиона снова вырвала его из тумана бессвязных размышлений. — Что ты помнишь о позавчерашнем дне?

— Я... Нет, ничего... ничего не помню! — слабое подобие удивления появилось в его мыслях, и он взглянул на неё. — Гермиона, что происходит?

Гермиона проигнорировала его вопрос и продолжила:

— Ещё раньше? Ты помнишь, что было перед Рождеством?

Гарри попытался вспомнить, и в голове появились какие-то отрывочные картинки.

— Ну, занятия... Я помню Зелья, — пробормотал Гарри со слабой гримасой отвращения на лице, — ещё Трансфигурацию...

— Ясно, Гарри. Дальше, следующий вопрос, — перебила его Гермиона, — ты помнишь, какое сегодня число?

Гарри удивился ещё больше. Какое сегодня число, он помнил — двадцать седьмое декабря. И помнил, какое число было вчера — двадцать шестое. «А, это же просто», — устало подумал он. Кроме чисел, он не помнил вообще ничего. Что же случилось в эти дни?

— Гермиона, всё как в тумане. Что со мной?

Гермиона покрутила завиток своих волос пальцами и завела его за ухо. Её движения как будто гипнотизировали Гарри. Она была так близко... и так далеко.

— Мне всё ясно, — сказала Гермиона, — я так и подозревала. На тебе проклятье. Ты, наверно, не помнишь, тебя вчера прокляла Джинни.

Сказать, что Гарри был удивлен, значит, ничего не сказать. Он вскинул голову, посмотрел на девушку и переспросил:

— Джинни? Уизли? Как это? Почему? — от резких движений головой боль проснулась и расползлась от висков к макушке, а в груди снова закололо. Гермиона усмехнулась:

— Есть за что. По крайней мере, с её точки зрения. Вчера я специально взяла эту книгу, чтобы понять, чем она тебя так... — Гермиона показала на толстый том, на корешке которого было написано «Справочник по редким сглазам и проклятьям». Его толщина, мелкий шрифт и «скучный» вид говорили о том, что это серьезная книга. — У её проклятья два основных действия: сон, связанный с тем, чего ты боишься, а потом днем — спутанность сознания и частичная потеря памяти. Это может продолжаться довольно долго, неделю и даже больше.

Гарри наморщил лоб и с недоумением сказал:

— Я не понимаю.

Гермиона терпеливо начала объяснять:

— Джинни наслала на тебя проклятье, от которого ты стал плохо соображать, — Гермиона слабо улыбнулась, — и забыл некоторые события последних дней.

Гарри механически кивнул. Вроде всё сходилось. Только он не мог понять, зачем Джинни это сделала.

— Там сложная система возможных последствий, я тебе потом объясню. Джинни, по всей видимости, ещё от себя кое-что прибавила...

Гарри с трудом слушал объяснения Гермионы, а она стала увлеченно рассказывать, как строится это проклятье, несмотря на то, что хотела оставить объяснения на потом. Помогая себе жестами, она ходила между диванчиками и говорила. «Как всегда, увлечена знаниями и книгами», — как-то умиротворенно подумал Гарри, непроизвольно начиная любоваться девушкой. Утреннее солнце, заглянувшее в окно, начало светить сквозь её волосы, и они образовали сияющий ореол вокруг её головы. «Как же она красива», — пришла в голову Гарри мысль. И тут ему снова вспомнилось: «Я люблю Рона», — и почти угасшая боль с новой силой проснулась в груди. Он поморщился, и у него вырвался непроизвольный стон. Гермиона спохватилась:

— Гарри, прости меня, ты же ещё под проклятьем! Утром это должно быть особенно неприятно. Не бойся, посмотри на меня. Я расскажу тебе, как оно снимается. Есть простой немагический способ снять такое проклятье: оно снимается тем, что полностью противоположно твоему страху. Если ты будешь безоговорочно убежден, что твой страх беспочвен — проклятье спадет, и ты вспомнишь все события, память о которых была заблокирована.

«Противоположно твоему страху», — это Гарри внезапно понял. Осознал, несмотря на весь этот туман в голове. И в результате он почувствовал только усиление боли и тоски. Как он сможет получить то, что противоположно его страху?! Он даже рассказать ей об этом не сможет! Гермиона заметила его метания и с раскаянием сказала:

— Всё, Гарри, хватит слов, прости меня, я опять заболталась, развела целую лекцию. Как всегда, правда? А теперь — лечение!

Гермиона заботливым и неожиданно веселым взглядом посмотрела ему в глаза, склонилась к нему и поцеловала его в губы.

Гарри Поттеру казалось, что он спит и видит прекрасный сон. Мягкие губы Гермионы касались его губ. Он чувствовал её руки, обнимающие его за плечи.

Он не спал. Это было по-настоящему. Он робко обнял Гермиону за её тонкую талию и стал отвечать на её поцелуй. Губы Гермионы дрогнули и приоткрылись. И в этот момент пелена забвения стала спадать с памяти Гарри, а боль из груди ушла. Он широко раскрыл невидящие глаза и погрузился в воспоминания о прошедших днях декабря.

* * *

Шла вторая неделя декабря. На уроке Трансфигурации профессор МакГонагалл удивила многих (особенно мальчишек) объявлением о Святочном бале, который должен состояться вечером на Рождество, то есть двадцать пятого числа. А после урока попросила Гарри остаться и обрушила на него ещё одно известие — что ему нужно во что бы то ни стало найти партнершу на бал, потому что он будет его начинать, вместе с другими чемпионами!

Ему нужно было пригласить девушку на бал. «Раз плюнуть, это же вам не Волдемортов валить», — уныло подумал Гарри, и при этой мысли у него отчетливо задрожали ноги. Он явно не был готов к такому шагу. Однако обстоятельства складывались так, что Гарри должен был взять инициативу в свои руки.

* * *

Гарри Поттер был известным молодым волшебником и постоянно служил объектом для самых разных слухов и пересудов. Это же касалось и его отношений с девушками. Кто-то злобно сплетничал, что Гарри уже перецеловался с десятком девушек с разных факультетов — странно, вроде бы, поведение Гарри никак не способствовало таким сплетням. Кто-то говорил, что Гарри по уровню развития — вообще дитя, и с девушками ему общаться ещё рано. Некоторые, включая его ближайших друзей, были убеждены, что Гарри влюблен в девушку, которая учится на Рейвенкло — китаянку Чжоу Чанг. Чжоу, конечно, красивая девчонка, и внешность у неё необычная (или, скорее, непривычная), и Гарри, что уж тут скрывать, иногда посматривал на неё, но «влюблен» — это было явно не про него.

Как знать, если бы он не был влюблен в другую, может, тогда Чжоу могла бы его привлечь.

Однако сердце Гарри уже давно принадлежало совсем другой ведьме. Той ведьме, которая продолжала верить ему, когда весь Хогвартс отвернулся от Гарри. Той ведьме, которая, не жалея сил и времени, готовила его к первому испытанию Турнира Трех Волшебников. Той, с которой он провел столько времени вдвоем в эти непростые для него дни ноября, когда только её поддержка не позволяла ему погрузиться в уныние. И частые прогулки с ней вселяли в него уверенность и надежду — когда она брала его под руку, а его сердце начинало учащенно биться.

И отказываться от этих чувств Гарри не собирался. Точно так же, как и не собирался упускать шанс пойти с любимой ведьмой на Святочный бал. И не просто пойти. Может быть, он, наконец, наберется храбрости и расскажет ей о своих чувствах?

Поэтому сейчас он должен был переступить через свою нерешительность и пригласить её на бал.

* * *

С объявления о бале прошла неделя, а Гарри всё ещё не пригласил Гермиону. В пятницу он, по своему обыкновению, пришел в библиотеку. Он ожидал встретить там Гермиону, но её почему-то не было.

Поначалу он не придал этому большого значения.

Гарри взял несколько книг по Трансфигурации, собираясь просматривать материал старших курсов для подготовки к Турниру. Но читать ему не хотелось. Раскрыв книгу на первой попавшейся странице, он погрузился в размышления о том, как ему сказать Гермионе, что он хочет пойти с ней на бал. Ему внезапно вспомнилось, что в последнее время Гермиона стала общаться с чемпионом Турнира из Дурмстранга — Виктором Крамом, которого нередко можно было встретить в библиотеке. Гарри тогда обнаружил, что всякий раз, встречая Крама, Гарри испытывал сильное раздражение и даже злобу. Через какое-то время он понял, что ревнует — особенно из-за неприятного подозрения, что внимание такого взрослого студента льстит его подруге. Гарри даже предполагал, что Крам зачастил в библиотеку Хогвартса исключительно ради Гермионы.

Пораженный пришедшей к нему в голову мыслью, Гарри резко оглянулся. Крама в библиотеке не было.

Гермионы в библиотеке не было.

«Где Гермиона?»

* * *

Гарри Поттер бежал по коридору второго этажа. Его интуиция говорила ему, что он должен торопиться. Поскольку интуиция редко подводила его, — наоборот, ей он был обязан не меньше, чем жизнью — он привык доверять своим интуитивным прозрениям. Поэтому он не шел — он бежал. У него не было времени заглянуть в волшебную карту своего отца, которую он по глупости оставил в спальне. Положившись на свое предчувствие, он решил заглянуть сначала в северные коридоры третьего и второго этажа, а потом уже бежать за картой. Он почему-то продолжал надеяться, что вот-вот найдет свою подругу.

Добежав до поворота и посмотрев направо, он увидел Гермиону. «Наконец-то!» — облегченно подумал Гарри, и нахмурился, увидев её собеседника: она стояла у окна, а напротив неё стоял дурмстранговский чемпион и что-то тихо говорил ей. Гермиона выглядела немного озадаченной и задумчивой.

Приблизившись к ним, Гарри услышал, как Виктор Крам заканчивает фразу на своем ломаном английском:

— ... и я хотеть услышать ответ от вас, Гермивона.

Гарри бросило в жар. У него появилось четкое подозрение, что за ответ ждет болгарский ловец. «Надо быть решительным и вежливым», — подумал Гарри, подходя к ним и пытаясь на ходу придумать «вежливую» фразу, чтобы влезть в чужой разговор.

— Гермиона, мистер Крам, простите, что прерываю. Гермиона, мне надо поговорить с тобой, срочно! — у Гарри немедленно вспотели руки от волнения.

Гермиона удивилась, а Крам был откровенно рассержен его вмешательством. Гермиона тут же с раскаянием посмотрела на Гарри и ответила:

— Гарри, я сейчас поговорю с Виктором, а потом подойду к тебе, хорошо? Подожди меня.

— Нет. Прости, но я боюсь, что потом может быть поздно... — Гарри почувствовал, что ему нельзя отступать. «Она называет его по имени! — подумал он про себя. — Надо приглашать её прямо сейчас!»

Крам наконец подобрал нужные слова и громко перебил его:

— Мистер Поттер, невежливо вмешаться в чужой разговор. Подождите. Мне закончить разговор с мисс Гермивон.

— Гарри, правда, подожди меня немного. Хотя бы тут, за углом, — добавила его подруга.

Гарри вздохнул и выпалил:

— Гермиона, я прошу тебя пойти со мной на бал! И, — почему-то ему показалось, что это нужно обязательно озвучить, — это мое первое приглашение. Я с самого начала хотел пригласить именно тебя, — он перевел дыхание после длинной фразы и повернулся к болгарину. — Простите, что перебил. Гермиона, я подожду тебя за углом.

Гермиона выглядела удивленной. Нет, пораженной. Конечно — она же была одной из тех, кто активно развивал версию, что Гарри влюблен в Чжоу Чанг. Наверняка она ждала, что он пригласит эту рейвенкловку. А Гарри всё никак не решался её разубедить: стеснительный, видите ли, он. «Чуть не пролетел со своей стеснительностью», — думал Гарри, разворачиваясь и быстро направляясь к повороту. «Вернее, я и сейчас могу оказаться в пролете», — пришла ему в голову следующая мысль.

Перед своим уходом он поймал задумчивый взгляд Гермионы и увидел, как её пальцы взялись за непослушный локон и стали его теребить.

* * *

— Гарри!

Он вдрогнул и повернулся к ней. Ожидая её возвращения в коридоре неподалеку, Гарри глубоко погрузился в тревожные мысли и даже не заметил, как она подошла.

Гермиона быстро сократила расстояние между ними до двух шагов. Она немного запыхалась, её глаза смотрели прямо в глаза Гарри, отчего у него слегка закружилась голова.

— Гарри, прости...

— «Прости»? — переспросил Гарри, напрягшись. Он уже ожидал отказа.

Гермиона взмахнула руками:

— Нет, нет! Я другое имела в виду! Прости, что я задержалась...

Гермиона перевела дыхание, пригладила волосы и сказала официальным тоном:

— Гарри Поттер, я согласна пойти с тобой на бал, — и очаровательно покраснела.

Гарри глубоко вздохнул и радостно улыбнулся. Его сердце, приостановившееся при первом «прости», пустилось вприпрыжку, заставляя лицо краснеть и мешая говорить. Так он и стоял некоторое время, ничего не говоря, пока Гермиона, пытаясь успокоиться, рассказывала ему какие-то неважные подробности из своего разговора с Крамом. О тренировках его сборной, о предметах, которые изучают в Дурмстранге... Тогда он решился спросить её:

— А Крам... он тоже приглашал тебя на бал?

Гермиона замолчала, смотря на свои ноги.

— Ты слышал?

— Догадался.

Она улыбнулась.

— Догадливый какой. Да, он меня приглашал на бал, но я... я отказалась, — она помолчала, стесняясь сразу озвучить причину своего отказа. — Отказалась после твоего грандиозного заявления, — она подняла на него шутливо недовольный взгляд, — хотя уже собиралась согласиться!

— О, я успел, повезло! — с улыбкой сказал Гарри. — И я почему-то уверен, что Крам быстро себе найдет пару. У него же столько поклонниц, — прибавил он. Напряжение, которое сначала появилось между ними из-за приглашения, понемногу проходило. Они медленно направились к башне Гриффиндора.

— А что с Чжоу?

Гарри услышал вопрос Гермионы, но сначала не понял его.

— В смысле?

— Ты приглашал её?

Гарри улыбнулся и сказал:

— Гермиона, я же сказал: ты была самой первой, кого я пригласил. А почему ты спросила о ней?

Гермиона смутилась:

— Ну, Виктор сказал, что ты... что ты сегодня подходил и разговаривал с Чжоу. После занятий, — Гермиона опустила глаза, а Гарри почувствовал раздражение.

— Этот... Крам! Это он специально сказал!

Гермиона глядела на него с недоумением.

— Так ты не говорил с ней?

Гарри взъерошил свои волосы и сказал:

— Ну, я действительно говорил с ней сегодня. Мы с ней столкнулись в коридоре, и я спросил её, как у неё дела, — Гарри усмехнулся. — А она сразу стала рассказывать мне, что её пригласил на бал Седрик Диггори, — Гарри задумался. — Может, она думала, что я тоже собираюсь её пригласить?

Гермиона улыбнулась.

— А я с самого начала думала, что ты попробуешь её пригласить. Разве нет?

— Нет, не собирался, — решительно сказал Гарри. — Хотя, может, как запасной вариант... — он улыбнулся. — Хорошо, что мне запасные варианты не понадобились.

Некоторое время они шли молча, Гермиона погрузилась в свои мысли, а Гарри шел, ни о чем особенном не думая и время от времени со счастливым выражением лица поглядывая на свою подругу. Неожиданно она улыбнулась и сказала:

— Ну, Гарри, я надеюсь, что ты меня не разочаруешь.

Гарри с недоумением уставился на подругу.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты танцевать умеешь?

Гарри помрачнел.

— Вот с этим у меня проблемы. Танцевать я не умею. Меня же некому было учить.

Гермиона с извиняющимся видом взяла его за руку.

— Прости, Гарри. Прости, ты же не мог до Хогвартса... Жалко, что здесь нас танцам тоже не обучают.

Гарри почувствовал, что у него в голове зреет интересная идея. Зная, что Гермиона обожает изучать всё новое, он был уверен, что его идея понравится девушке.

— Гермиона, как ты думаешь, много студентов не умеют танцевать?

Судя по её медленно расцветающей улыбке, Гермиона явно поняла, что пришло ему в голову.

— Профессор МакГонагалл.

— Да. Как факультатив.

Они медленно шли к башне Гриффиндора, продолжая держаться за руки и обсуждая идею нового факультатива.

На протяжении двух недель до Рождества Гарри Поттер был счастлив. Потому что он почти постоянно был с Гермионой.

Все эти дни он не переставал волноваться и нервничать, потому что он до сих пор ей не признался. И его идея признаться Гермионе на балу уже не казалась ему такой гениальной, как поначалу.

В тот день, когда Гарри пригласил её на бал, они вдвоем подошли к профессору МакГонагал с просьбой о факультативе танцев. Декан Гриффиндора с удовольствием согласилась и вызвалась сама вести уроки. После того, как староста факультета повесил объявление, в список записалось больше половины гриффиндорцев старше третьего курса. На последующие занятия подтянулись и студенты других факультетов.

На первом занятии Гарри подошел к Гермионе и встал с ней в пару. Они церемонно раскланялись, пытаясь скрыть этим свое смущение. Поскольку практически никто не знал и даже не догадывался, что они вместе идут на бал, их действия вызвало множество удивленных взглядов. Никто не ожидал, что они будут вместе на балу.

Танцевать с Гермионой было чудесно. Хотя это очень смущало.

Спустя час с лишним они вдвоем, усталые и довольные, поднимались по лестнице в библиотеку. Гарри вспоминал, как весь этот час его левая рука почти без перерыва держала руку Гермионы — и теперь у него было ощущение, что ему чего-то не хватает. Он даже взглянул несколько раз на свою левую руку, как будто пытаясь убедиться, что это ему не приснилось. О том, что было на танцах под его правой рукой, Гарри пока решил не думать.

Гермиона, мимолетно взглянув на него, быстро ускользнула в темные проходы между полками. Гарри же медленно подошел к мадам Пинс. У него появилась идея, как можно удивить подругу.

— Мадам Пинс, здравствуйте! — обратился он к книгохранительнице. — Мне нужна книга, где описывается история медленного вальса: кто его ввел, в какую эпоху...

Мадам Пинс улыбнулась.

— Прекрасно, мистер Поттер, вы очень основательно подходите к делу. Лучше всего начать с книги... А, мисс Грейнджер, вы как раз принесли то, что я хотела посоветовать вашему другу.

Гермиона, которая как раз выносила три большие книги из полумрака между библиотечными стеллажами, удивленно подняла брови и посмотрела на Гарри. Он смущенно проговорил:

— Сейчас объясню.

Они взяли книги и направились в сторону читального зала.

— Гарри, я думала, что ты будешь заниматься подготовкой к Турниру! Зачем тебе этот справочник?

Гарри потер лоб, пытаясь подобрать слова.

— Понимаешь..., ты всегда вникаешь по все детали, выясняешь историю. Я подумал, что могу делать то же самое, например, почитать что-нибудь из истории танцев, которые будут на балу, — он взглянул на подругу, пытаясь угадать её реакцию.

В глазах Гермионы вспыхнула радость.

— Гарри, ты хотел посмотреть вместе со мной историю танцев? Я уже кое-что читала на эту тему, ещё до Хогвартса, но после занятия у профессора МакГонагалл я захотела выяснить, когда эти танцы стали использоваться в волшебном мире...

Гарри схватился за голову двумя руками, делая вид, что он впадает в отчаяние.

— Гермиона, не может быть! Ты уже столько знаешь об этом! А я-то хотел тебя обогнать и удивить...

Гермиона задорно улыбнулась.

— Это неважно! Давай начнем с этой книги! — Гермиона покусывала нижнюю губу от возбуждения. — О каком танце ты хотел почитать?

— О вальсе. О медленном вальсе, который мы сегодня разучивали.

Гермиона, не переставая улыбаться, выхватила книгу из середины стопки и быстро открыла её, и они погрузились в чтение энциклопедии, посвященной истории искусства волшебного мира. Гермиона тихим голосом комментировала текст и рассказывала дополнительные факты, а Гарри ловил себя на мысли, что ему не так уж скучно слушать её многословные объяснения. По крайней мере, если во время этих объяснений её голова почти касается его.

Занятия танцами, посиделки в библиотеке, новые интересы и прочие мелочи их жизни — всё это неуловимо меняло отношения Гарри и Гермионы. Они почти всегда садились вместе на уроках. Вставая от завтрака или обеда, он смотрел, поднялась ли Гермиона, или дожидался её взгляда или кивка, чтобы уйти вместе. Какие-то вопросы по учебе они предпочитали обсуждать вдвоем, даже во время перемен.

Гермиона не скрывала радости, что Гарри стал активнее учиться и читать книги.

Со своей стороны, Гарри старался чаще вытаскивать Гермиону на прогулки около Черного озера, аргументируя это тем, что молодому организму нужен свежий воздух и движение. Гуляли они вдвоем, так же, как и перед первым испытанием Турнира. Однако во время таких привычных для них прогулок они уже чувствовали себя иначе. Они стали чаще смущаться в присутствии друг друга, замолкали без причины, не находя слов. Привычные знаки внимания приобретали новое значение. Нередко у Гарри появлялось желание пройтись, держа девушку за руку, как после приглашения на бал, но он никак не мог придумать повод, чтобы это выглядело непосредственно.

Их отношения уже не были отношениями двух друзей. Они всё больше напоминали отношения юноши и девушки, которые готовы сделать следующий шаг.

* * *

— Гарри.

Он повернулся к Гермионе, вопросительно поглядев на нее.

— Гарри, когда ты последний раз общался с Роном?

Гарри вздохнул, пожал плечами и ответил:

— Я уже не помню. Неделю назад? Мне кажется, он меня избегает.

— А ты его?

Гарри снова вздохнул.

— Ну... Я тоже не стремлюсь. Гермиона, может, он опять дуется из-за Турнира.

Гермиона передернула плечами.

— Вы же помирились, Гарри! В чем опять дело?

Гарри остановился и повернулся к ней.

— Я не знаю. Но я думаю, что всё образуется. Не волнуйся.

Гермиона поежилась и спрятала лицо от холодного ветра в воротник. У Гарри возникло ощущение, что она хотела что-то добавить, однако в итоге она промолчала.

Они оба чувствовали, что отдаляются от Рона. Гарри был слишком увлечен развитием отношений с Гермионой, чтобы предпочитать квиддич и шахматы — библиотеке и прогулкам с Гермионой. Гермиону это волновало, и она время от времени поднимала эту тему. Но по молчаливой договоренности они не упоминали, что они почти все время проводят вместе, вдвоем, и времени на Рона просто не остается. У Гарри от этого возникало слабое чувство вины.

Гарри думал, что Рон будет долго страдать от того, что ему некого пригласить на бал. Однако у Рона проблема с партнершей разрешилась очень быстро — благодаря занятиям танцами. Когда все собрались на первое занятие, оказалось, что некоторые студенты были без партнеров. Профессор МакГонагалл предложила им разбиться на пары хотя бы на время занятий.

Рон оказался в паре с Парвати Патил. И судя по тому, что после занятия они о чем-то говорили, а на второе занятие пришли вместе, Рон уже пригласил Парвати на бал. А может, Парвати пригласила Рона — Гарри в тот момент было не до них, и он решил особо не вникать в этот вопрос.

После второго занятия танцами Рон наконец заметил, что Гарри стоит в паре с Гермионой. Вечером он заговорил с Гарри в спальне, куда тот пришел уже совсем перед отбоем.

— Эй, Гарри, а чего ты всё время с Гермионой танцуешь?

Гарри не смог сдержать улыбки. Рон, увидев счастливое выражение его лица, задумался на секунду и затем выдал:

— Ты что, пригласил её на бал?!

В голосе Уизли прозвучало удивление, смешанное с непонятно откуда взявшейся злостью. Гарри удивленно посмотрел на него и ответил:

— Ну да, пригласил, — и замолчал, глядя на Рона и пытаясь понять, что означает его угрожающий тон.

Молчание затягивалось. Рон снова о чем-то задумался. Потом он открыл рот и произнес:

— Эй, да ты молодец! Если б не ты, её вообще бы никто не пригласил! Отлично придумал!

Гарри почувствовал, как его охватывает раздражение. «Рон, ты идиот! Да если бы я не поспешил, её пригласил бы твой обожаемый Ловец-Номер-Один-в-Мире! А если бы не он, наверняка ещё кто-нибудь!» Он с трудом сдержал гневные слова, видя, что Рон беззаботно уходит в душ. «Неужели ты не видишь, какая она?! — продолжал он свою мысленную беседу с Роном. — Какая умная, красивая...»

Он начал укладываться спать. Его мысли переключились с Рона на Гермиону — он лежал и придумывал прилагательные для девушки: «хорошая, славная, добрая, верная, ласковая, прекрасная...» Это занятие настолько увлекло его, что он не стал задумываться насчет того, каким странным тоном Рон спрашивал его, пригласил ли он Гермиону.

* * *

За десять дней до бала МакГонагалл сказала, что те девочки, которые ходят на танцы, будут сдавать практику по Трансфигурации прямо во время факультатива. Задание было непростое — транфигурировать свою повседневную мантию в бальное платье.

Началось бурное девчачье веселье, мелькали разноцветные ткани и всевозможные фасоны. Девушки внезапно обнаружили недюжинные таланты в Трансфигурации, когда перед ними была поставлена такая интересная задача. А мальчики быстренько разошлись в стороны, поближе к стенам, чтобы не нарываться на неприятности, и кто со скукой, а кто равнодушно наблюдали за действиями девушек.

Гермиона переделывала свою мантию раз пятнадцать.

— Как я выгляжу, Гарри? — говорила она каждый раз, поворачиваясь к нему после заклинания.

Гарри важно кивал головой и поднимал большие пальцы вверх. Гермиона улыбалась, а он старался не сильно показывать, насколько ему нравится Гермиона в бальном платье. Иначе его лицо приобрело бы по-идиотски блаженное выражение — во всех вариантах бальных нарядов Гермиона выглядела просто великолепно. В голову Гарри опять прокрались мысли о том, что, если не поторопиться, эту красавицу у него уведут.

Несмотря на всю элегантность нарядов и красоту Гермионы в них, уже после пятой «примерки» Гарри почувствовал, как он зверски устал, и был очень рад, когда Гермиона с другими девочками получили заслуженные зачеты и их отпустили с занятия.

Мальчикам манипулировать с одеждой не разрешили. Они, в общем-то, не особо рвались. Практику по Трансфигурации они сдавали в штатном порядке, в классе. Вместо этого в конце нескольких последних занятий танцами МакГонагалл отпускала девочек пораньше, а оставшимся в аудитории мальчикам популярно объясняла, что и как нужно говорить, когда они увидят своих дам в бальных платьях. Оказалось, что не зря. Мальчики удивлялись, недоумевали и только через некоторое время привыкли к мысли о том, что несколько комплиментов действительно обрадуют девушек и сделают вечер гораздо лучше.

* * *

Прошел зачет по Трансфигурации, устрашающая контрольная по Зельям, завершились занятия по остальным дисциплинам. Шла последняя неделя перед Рождеством. Все обитатели замка готовились к балу.

Между тем, постоянное общение Гарри с Гермионой начало вызывать недовольство у некоторых студентов. К этому времени Гарри уже разобрался, что Рону не очень нравится то, что Гарри всё время проводит с их общей подругой. Однако не он был первым, кто стал громко выражать недовольство — этим человеком стала Джинни.

На то, чтобы разобраться, что Гарри и Гермиона идут вместе, у младшей Уизли ушло больше недели — на танцы она не ходила, а Рон делиться с ней новостями, видимо, не спешил. Сразу после того, как она узнала про приглашение, Гарри получил небольшую сцену в гостиной — хорошо, что Гермиона в это время отсутствовала.

Джинни преградила дорогу зашедшему в гостиную Гарри, поставила руки в боки и громко спросила:

— Гарри, это правда, что ты пригласил Гермиону?

Гарри молча кивнул.

— Тебе что, больше пригласить было некого?

Гарри посмотрел на неё с недоумением.

— Джинни, о чем ты?

Джинни поджала губы.

— Эта... — Джинни сделала паузу, — эта заучка что, обещала тебе дать... домашку списать? Мог бы и по сторонам посмотреть, Гарри. С тобой многие хотели пойти. И третьекурсницы тоже, — на этих словах она выразительно расправила плечи, повернув голову немного набок.

Гарри поморщился от гермиониной клички. «Она не нашла партнера на бал», — тут же с беспокойством подумал Гарри. Со второго курса и до сих пор он продолжал опекать её, как младшую сестру, поэтому чувствовал обеспокоенность тем, что у неё ещё нет возможности пойти на бал. Он решил поддержать её:

— Джинни, ты очень красивая, тебя обязательно кто-нибудь пригласит.

Джинни покраснела.

— А ты?

Гарри вздохнул.

— А я иду с Гермионой.

Джинни громко фыркнула, круто повернулась на каблуках, взмахнув своей рыжей гривой, и ушла в другой угол гостиной. Когда она обернулась в его сторону, Гарри увидел, что она сильно рассержена.

— Скажи Гермионе, чтобы она поискала себе другую пару! крикнула она оттуда. — Ты ещё можешь пригласить меня на бал! Пока меня не пригласил ещё кто-нибудь! — Гарри молча покачал головой. Джинни собрала свитки и книги, лежавшие на столике, и ушла, демонстративно подняв голову.

У Гарри остался неприятный осадок от этой сцены. В Джинни чувствовалась настоящая злость, хотя нельзя сказать, что она устроила истерику. Но то, что Джинни вспомнила эту неприятную кличку, «заучка», больно задело Гарри. На этот раз он решил ей простить, однако в следующий она от него поддержки не получит.

Когда он пришел в библиотеку и подсел к Гермионе, его подруга поинтересовалась:

— Из-за чего ты такой невеселый?

Гарри горестно вздохнул и признался:

— На меня Джинни накричала.

Гермиона хмыкнула и спросила:

— Почему?

Гарри помолчал. Ему было неприятно об этом говорить.

— Ну, она хотела, чтобы я пригласил её на бал.

Гермиона молчала, как будто ожидая чего-то. Он продолжил:

— А я сказал, что уже пригласил тебя.

Его подруга еле слышно вздохнула и посмотрела на Гарри, но тот уже погрузился в чтение учебника по Заклинаниям.

Младшая Уизли ещё несколько раз устраивала сцены, которые уже больше походили на настоящие истерики, срывалась на Гарри и на своих братьев и даже в гневе убегала из гостиной. Хорошо было хотя бы то, что такие срывы происходили не каждый день. В конце концов, Джинни навязалась в пару Невиллу и немного успокоилась.

Наступило двадцать пятое декабря — Рождество и день бала. Из-за вечернего мероприятия Хогвартс с самого утра напоминал встревоженный улей.

Утро традиционно началось с подарков. Когда Гарри проснулся, он обнаружил около кровати небольшую кучку коробок и свертков. Он задумчиво перебрал все подарки, отложив подарок Гермионы в сторонку. К своему удивлению, он не обнаружил подарка от Рона — сам Гарри, несмотря на их размолвку, не забыл сделать подарок другу.

Наконец он взял в руки сверток от Гермионы и с волнением развернул его. Как он и ожидал, это была книга — подарочный экземпляр по редким заклинаниям. «Ну, конечно, это книга. Что же ещё?» — подумал Гарри. Подарок был очень похож на её прошлые подарки, но Гарри не чувствовал себя обделенным.

Повинуясь какому-то отстраненному интересу, он сел и стал листать подаренную книгу. Это было необычно для него — раньше он, скорее всего, просто отложил бы книгу до лучших времен.

Сюрпризы обнаружились уже внутри. Красивая расшитая закладка лежала между страниц, где описывались «несложные чары для молодых людей, обладающих непослушной шевелюрой». Гарри усмехнулся. На следующей странице, как раз после окончания раздела про «шевелюру», обнаружился кусочек пергамента с запиской от Гермионы: «Тебе это пригодится. Второй подарок — лично».

Гарри встрепенулся, тут же закрыл книгу, сбегал в душ, оделся и спустился вниз. Гермиона была уже внизу и разговаривала о чем-то с другими девушками. Гарри посмотрел на неё, тихо обругал себя за забывчивость и снова побежал наверх. У него тоже был подарок, который он хотел вручить лично.

Когда он наконец спустился вниз, Гермиона уже сидела на другом диванчике с небольшой коробкой на коленях.

— Ты куда убежал?

Гарри смутился.

— Я забыл кое-что, — свою коробку он прятал за спиной, — слишком торопился спуститься.

Гермиона улыбнулась.

— Ты нашел записку?

Он с довольным видом кивнул и подсел к ней, пихнув узкую коробку между своей ногой и краем дивана. Гермиона взялась за свою коробку двумя руками и торжественно протянула её Гарри.

— Прости, наверно, тебе не понравится. Я плохо умею подбирать такие подарки, — Гермиона зачем-то пыталась оправдываться, хотя Гарри ещё не сказал ни слова.

В коробке оказалась какая-то штука из ткани изумрудного цвета. Развернув её, Гарри заподозрил, что её нужно одевать поверх праздничной мантии.

— Оплечье на мантию, — сказала Гермиона.

Оплечье было сделано из приятной и, наверно, дорогой ткани.

— Под цвет твоих глаз, — проговорила Гермиона, смотря куда-то в сторону.

Гарри подумал, что она подходит не только под цвет его глаз, но и под цвет праздничной мантии, которую ему купила на каникулах Молли Уизли.

— Спасибо, мне очень нравится, — сказал он, постаравшись вложить во фразу больше тепла, чтобы Гермиона перестала стесняться. — А вот это тебе от меня. И я тоже боюсь, что тебе не понравится.

Гермиона взяла у него плоскую коробочку, внутри которой оказалось небольшое ожерелье из прозрачных камней, бирюзовых и голубых оттенков. Открыв коробку, девушка коротко ахнула и повернулась к своему другу:

— Гарри! Какое красивое... Но оно же, наверно, очень дорогое?

Гарри постарался улыбнуться как можно беззаботнее.

— Оно... не очень дорогое. Но мне очень бы хотелось увидеть его на тебе, когда ты пойдешь на бал.

Гермиона ещё немного полюбовалась на ожерелье, потом неожиданно обняла Гарри и поцеловала его в щеку. Студенты, оказавшиеся свидетелями этой «благодарности», начали аплодировать, а Гарри покраснел, глядя вслед Гермионе, поспешно убегающей наверх в спальни. Рон недовольно фыркнул, мрачно посмотрел на Гарри, поднялся и ушел из гостиной. Рона явно злила эта внезапная близость между его друзьями.

Тут до Гарри, наконец, дошло.

Он вспомнил, какой скрытый гнев прозвучал в словах Рона, когда он узнал, что Гарри идет на бал с Гермионой. Сложив это с его недовольством в последние дни и с его реакцией на подарок Гермионе, Гарри наконец-то пришел к выводу, что это всё не просто так — Рон имел чувства к их общей подруге.

Глубоко задумавшись над этим, он сам не заметил, как вышел из гостиной и оказался в каком-то заброшенном коридоре. Его неожиданно охватили сомнения. Желание не терять окончательно дружбу с Роном боролось в нем с другими чувствами и желаниями. Гарри вдруг подумал, что своими действиями он переходит Рону дорогу, из-за чего у него появилось неприятное чувство вины перед другом.

В замке было шумно. Студенты носились в предпраздничной суматохе, преподаватели пытались всем этим руководить, даже привидения подключились к этой суете. Гарри же, не замечая времени, тоскливо думал о своих планах на предстоящий бал и о своих отношениях с Роном и Гермионой. Незаметно подошедшая к нему девушка тихонько коснулась его рукава.

— Гарри...

Гарри едва не подпрыгнул от неожиданности и посмотрел в карие глаза, которые заботливо глядели на него.

— Гермиона? Что ты тут делаешь?

— Лаванда сказала, что вы с Роном куда-то пропали из гостиной. Я думала... боялась, что...

Чего она боялась, Гермиона так и не сказала. Она отвела глаза в сторону, а её пальцы стали теребить края мантии.

«Она что, решила, что мы будем драться?» — подумал Гарри. Он никак не мог придумать, что сказать, только произнес:

— Рон злится.

Гермиона молчала.

— Рон злится, что я пригласил тебя.

— Ага... — Гермиона посмотрела на Гарри задумчивым взглядом и опять уставилась в стену. В последнее время она иногда бывала необычно молчаливой. «Потому что ты ей до сих пор ничего не сказал», — сказал себе Гарри. Отбросив свои сомнения, он решительно потянулся к Гермионе и взял её за руку.

Гермиона слегка вздрогнула от неожиданности, покраснела и взглянула в его сторону. Он слегка сжал её ладонь, взглянул ей в глаза и сказал:

— Гермиона, то, что Рон злится — это не страшно. Мы разберемся с этим, но потом. Сейчас мы с этим ничего не сделаем, — Гарри помолчал и добавил: — А теперь давай готовиться к балу. В конце концов, я не собираюсь бросать свою партнершу по танцам, даже если Рон на меня из-за этого злится.

Гермиона робко улыбнулась. Гарри немного успокоился и подумал: «А вот это действительно нужно было сказать раньше».

— Надеюсь, сегодня будет интересный вечер, — сказал Гарри и улыбнулся. «И я тебе признаюсь», — добавил он про себя, потом спросил вслух:

— Ты собираешься надеть то, что я подарил?

Она сжала его руку в ответ и кивнула.

— А ты?

— Конечно. Зачем же ещё ты подарила мне эту штуку?

Улыбка Гермионы стала шире.

— Это оплечье, Гарри. Хорошо. Мы разберемся со всем этим после. И пойдем уже на обед, Гарри! Уже пора в Большой зал.

Она смущенно забрала у него свою руку, и они вместе направились на обед. На душе у Гарри стало веселее. Благодаря разговору с Гермионой, Гарри кое-что решил для себя. Во-первых, нужно было что-то решать с Роном. Он был готов продолжать общаться с ним, хотя он и не знал, как вернуть прежние отношения. Во-вторых, он не собирался отказываться от Гермионы, даже ради его лучшего друга. И он собирался приложить усилия, чтобы Гермиона узнала о его чувствах.

Он больше не сомневался.

Сразу же после обеда девочки скрылись в своих комнатах и стали готовиться к балу, а мальчики слонялись без дела, с нетерпением ожидая вечера.

За час до начала бала мальчики быстро переоделись и собрались в гостиной. Девочки в платьях стали спускаться вниз, а мальчики старательно воспроизводили те комплименты, которым их научила декан Гриффиндора. Несомненно, большая часть комплиментов была искренней — многие мальчики были откровенно поражены, когда они увидели девушек в праздничных нарядах. Девочки смущались и краснели, благодарили и, цепляясь за руки своих кавалеров, уходили с ними в Большой зал. Гарри, волнуясь, стоял среди оставшихся ребят, ждал Гермиону и тщетно пытался придумать что-то оригинальное.

Гермиона не спешила. Почти все девочки уже спустились вниз, а её всё не было. Гостиная почти опустела, когда наконец наверху появилась его подруга. Увидев её, Гарри буквально впал в ступор.

Он, конечно, ожидал, что Гермиона наденет красивое платье и будет ещё более красивой, чем обычно. В конце концов, он же видел, как Гермиона показывала на себе разные бальные платья. Однако... он, видимо, забыл, что это была примерка, и к платьям не прилагалась ни прическа, ни все остальные мелочи, которыми занимались девочки на протяжении последних часов перед балом. И он совсем не ожидал, какой эффект это окажет на его чувствительную влюбленную натуру.

Когда Гермиона появилась, всё остальное на какое-то время перестало для него существовать. Ему не хотелось ни на секунду отрывать своего восхищенного взгляда от неё. Сердце забилось сильнее, и в пальцах стало покалывать — его руки как будто предвкушали, что будут держать это великолепие в танце.

Он моргнул, вспомнил, наконец, что нужно дышать, и постарался унять колотящееся сердце. Ему стало немного стыдно за свою реакцию, но он всё равно не смог оторвать глаз от Гермионы. Она была одета в длинное платье чистого голубого цвета, которое волнами ниспадало до самых щиколоток, на шее у неё было ожерелье — его подарок на Рождество. Обычно растрепанные волосы были уложены в сложную прическу, из которой кокетливо торчали несколько локонов, спускающихся на лицо. Из-под платья при каждом шаге показывались серебристые туфли. «Как она красива!» — думал Гарри, смотря на её шаги вниз по лестнице. Она уже спустилась и остановилась рядом с ним, а он продолжал смотреть на неё, не произнося ни слова.

Гермиона с улыбкой посмотрела на него и сказала:

— Спасибо, Гарри.

Гарри, очнувшись, переспросил:

— За что?

— Твои глаза говорят мне всё то, что обычно в этих случаях говорят вслух, — Гермиона выглядела довольной. — Хотя все девочки уже давно знали, что мальчики заготовили им комплименты.

— М-м, это плохо?

— Нет, это хорошо. Постарались, молодцы. А ты даже слова не произнес, — с улыбкой поддела его Гермиона.

— Гермиона, прости меня, я...

Она рассмеялась. Хотя он и не сказал ничего, но она всё видела по его реакции, и ей было приятно осознавать, что её старания не пропали даром. Однако Гарри попытался взять инициативу в свои руки и несмело произнес:

— Гермиона, ты выглядишь потрясающе. Я в жизни не видел никого красивее...

Тут Гарри словно прорвало, и он ещё долго расписывал ей свои впечатления от её красоты, пока они шли к Большому залу, чем привел Гермиону в большое смущение.

* * *

Они вместе с другими чемпионами и их партнерами открывали бал первым танцем. Благодаря занятиям у профессора МакГонагалл, Гарри и Гермиона не волновались за саму технику танца и могли спокойно следовать музыке.

Однако кое-что отличалось от занятий танцами на факультативе. Гермиона на балу совершенно преобразилась, и Гарри просто не мог спокойно на неё смотреть. Он был заворожен её красотой. Если бы не занятия танцами, Гарри, наверно, не смог бы и шагу ступить в танце. А сейчас ему помогала привычка. Поэтому, когда он касался её рук и талии и смотрел в её сияющие радостным возбуждением глаза, он всё-таки мог двигаться и даже улыбаться ей.

«Как же быть? Я ведь хотел сегодня признаться ей...» — пытался он размышлять о своих планах на вечер. От волнения и обилия впечатлений у него гудела голова, а в груди не хватало воздуха. Теперь у него отнимались ноги при одной мысли о том, чтобы рассказать Гермионе о своих чувствах.

Время от времени Гарри утаскивал Гермиону к столикам, где можно было перекусить и выпить какой-либо напиток. Когда же съедено и выпито было достаточно, а ноги опять устали от танцев, Гермиона захотела пойти в сад, который был устроен рядом с Большим залом.

Сад был большим, настольно большим, что там можно было долго бродить, не натыкаясь на других студентов и преподавателей, которые вышли туда отдохнуть от музыки и танцев. В саду было много розовых кустов, между которыми летали миниатюрные феи, и зачарованных деревьев, почти подпирающих прозрачный потолок. Между ветвями были видны ярко горящие звезды.

Гарри остановился и поднял голову, рассматривая звезды. Тут он почувствовал, что Гермиона прислонилась к нему плечом. Немного помедлив, Гарри приобнял её одной рукой. Говорить не хотелось. Говорить о чем-то серьезном не хотелось тем более, поэтому они так и стояли молча, пока Гермиона не встрепенулась и сказала:

— Гарри, ты слышишь?

Гарри прислушался к музыке в зале и узнал одну популярную, хотя и довольно старую песню, которую он слышал ещё до Хогвартса.

— Гарри, это одна из моих любимых песен! Пойдем в зал, я хочу её послушать!

Она взяла его за руку и нетерпеливо потянула в зал. Когда они зашли, она хотела присесть к столикам, но он потянул её в середину.

— Ты не против потанцевать под твою любимую музыку?

Она смущенно улыбнулась, присела в реверансе, и они начали новый танец.

Была уже почти полночь, когда они снова вышли в сад и присели на одну из резных скамей, установленных между кустами роз. Гермиона оперлась на скамью рукой, при этом её пальцы коснулись его, но она не стала сразу убирать руку. Гарри замер. Сердце забилось чаще, он пытался сдержать дыхание, чтобы Гермиона не заметила, как он нервничает. Если он хотел признаться, нужно было делать это сейчас.

Гермиона повернулась к нему. У неё был усталый вид, но в глазах светилось удовольствие.

— Гарри, этот вечер такой... У меня столько впечатлений, — она тихо засмеялась. Гарри немного помолчал и нерешительно начал:

— Гермиона... Я хотел сказать тебе... О нас с тобой...

Шумная компания пятикурсников и шестикурсников вывалилась в сад и с хохотом проследовала мимо них. В этот момент в зале послышался голос профессора МакГонагалл, которая объявляла о завершении бала. Гарри перевел взгляд на Гермиону. Она нерешительно забрала руку.

Момент был упущен. Музыка замолчала, и участники бала стали расходиться. Из разных уголков сада стали появлялись парочки студентов.

Гермиона встала, не глядя на него, и спросила:

— Ты проводишь меня?

Он вздохнул и поднялся.

— Конечно. Пойдем.

Гарри подал ей руку и повел в башню факультета, уже начиная жалеть о своей нерасторопности и нерешительности.

Когда они пришли в общую гостиную, ему совершенно не хотелось отпускать её наверх, ничего не сказав ей на прощание. Но в комнате уже появились студенты, все расходились, прощались, делились впечатлениями. Гермиона сделала попытку уйти, однако Гарри решительно удержал её за руку и развернул к себе. Она смотрела на него со смущенной улыбкой, её лицо слегка покраснело. В его груди гулко стучало сердце, когда он произнес:

— Гермиона, я хочу поговорить с тобой. Завтра утром. Хорошо?

Несколько секунд Гермиона молча смотрела на него, и её лицо покраснело ещё сильнее. Потом Гермиона подалась к нему и неловко клюнула его куда-то в уголок рта.

— Хорошо. И... спасибо за вечер, — тихо шепнула она. Гарри от неожиданности отпустил её, и Гермиона беспрепятственно ускользнула от него в спальни. Гарри проводил её ошарашенным взглядом, пытаясь понять, что это значило.

Когда Гарри наконец отвернулся от лестницы, он вдруг наткнулся на мрачный осуждающий взгляд Рона Уизли. Рядом с Роном стояла Парвати, его пара на балу, и безуспешно пыталась привлечь его внимание. Гарри совершенно не хотелось выяснять сейчас с ним отношения, поэтому он молча прошел мимо своего друга в спальню.

Уже потом, ночью, ворочаясь в постели, он перебирал в памяти все фразы в их разговорах, нервничал, надеялся и повторял про себя: «Спасибо за вечер». И трогал уголок рта, куда поцеловала его Гермиона.

* * *

27 декабря, утро, гостиная Гриффиндора.

Гарри почувствовал, что Гермиона мягко отпрянула от его губ. Воспоминания о бале промелькнули в его голове секунд за двадцать. Гермиона взяла его за голову и смотрела ему в глаза с ожиданием. Он прочистил горло и произнес:

— Гермиона. Я... я вспомнил.

— Что именно? Ты вспомнил, что было перед Рождеством? А на само Рождество?

— До Рождества. И в день Рождества. Когда был бал, — он потер рукой лоб, голова была тяжелой от сна и от пробудившихся воспоминаний. — Мы так и не поговорили после бала, — он попытался улыбнуться, но у него ещё плохо получалось. В его памяти зияла огромная дыра на месте двадцать шестого декабря, что вызывало волнение и новую волну горечи. Хотя заботливые объятья Гермионы и её ласковый взгляд снимали всякую необходимость волноваться, но Гарри хотел, жаждал вспомнить то, что его заставили забыть с помощью этого отвратительного проклятья.

— А день после бала? — спросила Гермиона, сама пытаясь скрыть беспокойство. Гарри взглянул на неё. Её тоже волновало, помнит ли он тот день! Он немного приободрился.

— Всё опять как в тумане, но что-то...

— Тебе, наверно, нужно ещё помочь, — Гермиона коротко, но нежно поцеловала его и посмотрела в глаза. «Немагический способ? Да это точно магия!» — подумал Гарри, чувствуя, что его память опять проясняется.

— Да, я, кажется, вспоминаю. У озера. Как же всё нечетко. Ой...

Гарри ойкнул от неожиданности, когда новая порция возвращающихся воспоминаний буквально вывалилась на него. Его мысли опять поглотили события прошедших дней.

Утром двадцать шестого декабря Гарри проснулся в приподнятом настроении. Прошедшей ночью, когда он наконец смог заснуть, ему снилось что-то сумбурное, но счастливое. Он умылся, зачем-то надел праздничную мантию и спустился в гостиную.

В гостиной учеников было немного. Несколько человек беседовало у окна, несколько новых «бальных» парочек сидели по углам.

На своем привычном месте перед камином сидела Гермиона и держала в руках книгу. Она, как и Гарри, была одета по-праздничному, хотя она не стала надевать свое роскошное вчерашнее платье, она ограничилась парадной мантией.

Гермиона выглядела напряженной — спина была неестественно прямой, в книгу девушка не смотрела, а рассматривала языки пламени.

Гарри подошел к ней.

— Гарри! — Гермиона беспокойно посмотрела в его глаза, потом немного расслабилась. — Вчера был такой насыщенный день. Мне даже стало казаться, что мне это частично приснилось, — она негромко рассмеялась.

Гарри улыбнулся и присел около неё. Он вдруг почувствовал уверенность, что всё будет хорошо.

— Нет, не приснилось. Вчера был действительно прекрасный день. Но мы хотели поговорить, да?

Гермиона кивнула.

— После завтрака, у Черного озера?

Снова кивок.

— Гарри... я, кажется, не голодна.

— Нет, Гермиона, пойдем на завтрак, тебе надо поесть. Вечер был тяжелым.

Гермиона улыбнулась, довольная его заботой, и отложила книгу, которая этим утром так и не смогла заинтересовать лучшую студентку школы.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем, — он галантно подал ей руку, и она, ухватившись за неё, поднялась. Они отправились в Большой зал на завтрак.

После завтрака, на который пришло не так уж много студентов, — большинство предпочитало отсыпаться после вчерашнего — Гарри повел Гермиону на прогулку вокруг Черного озера. Погода была на удивление хорошей, светило солнце, было довольно тепло. Вокруг озера уже гуляли студенты разных курсов. Чтобы найти себе укромное место для разговора, Гарри с Гермионой пришлось пройти дальше озера, к деревьям, стоящим между озером и Запретным лесом.

По пути к озеру они болтали о разных мелочах, о занятиях, даже обсуждали загадку золотого яйца, которую предстояло решить самому молодому чемпиону Турнира.

Гермиона улыбалась. Гарри вдруг подумал, что Гермиона была другой. Вечером в ней чувствовалось смущение и неуверенность, а теперь она была спокойной. Так всегда бывало, когда Гермиона Грейнджер принимала какое-то решение. Единственным признаком волнения было то, как она напряженно ждала его утром в гостиной.

Гарри отвернулся к озеру и стал наблюдать за солнечными бликами на воде.

— Гарри.

Он повернулся и посмотрел на подругу. Какая-то часть смущения всё-таки вернулась к Гермионе, она нетерпеливо теребила пальцами мантию.

— Гарри, о чем ты хотел поговорить? — Гермиона смотрела на Гарри с легкой улыбкой, как будто извиняясь, что переводит разговор на эту тему.

Ему опять стало трудно говорить. «Нет, я скажу это сегодня. Сейчас!» — он был почти уверен, что она не отвергнет его.

«Почти...»

— Гермиона, я вчера не успел тебе кое-что сказать. И хочу сказать это сегодня.

Она стояла рядом с ним и ждала. Стояла совсем близко, глядя ему в глаза. Гарри почувствовал себя необычно легко, его смущение стало куда-то пропадать — как будто оно тонуло в сиянии её глаз.

— Продолжай.

Гарри вздохнул и наконец решился:

— Гермиона, я люблю тебя.

Он испуганно смотрел на её лицо, выискивая признаки неудовольствия, но видел только счастливую и немного смущенную улыбку. Он приободрился и продолжил:

— Вчера ты была самой красивой девушкой на балу. Я в этом уверен. Ты вообще самая красивая, что бы там другие не говорили. Ты — моя лучшая подруга, и ты всегда меня выручаешь и помогаешь мне. И это никогда не изменится. Но уже довольно давно я понял одну вещь — я хочу большего. Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты была моей девушкой.

Гарри стал говорить быстрее и немного задохнулся от волнения. И замолчал, когда Гермиона как-то просто, естественно приблизила к нему свои губы. И Гарри поцеловал её. Ему показалось, что его окружило золотистое сияние, которое заглушило все звуки вокруг. На губах было сладко, а мыслей в голове не было. Он обнял её за талию и прижал к себе, и на некоторое время они забыли обо всем вокруг.

Спустя долгое время, когда их поцелуй прервался, она положила свою голову ему на плечо и просто сказала:

— Гарри, я согласна. Я хочу быть твоей девушкой.

Гарри прижал её к себе.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Гарри. Я уже давно люблю тебя.

Гарри чувствовал себя неприлично счастливым, но всё-таки он заметил её оговорку:

— Давно? С каких пор?

Гермиона задумалась.

— Я точно не знаю. С первого курса? — она задумалась. — Нет, наверно, чуть позже. Но не сильно позже. И только этим летом я как-то смогла это осознать, — она усмехнулась. — Странно, да? Всезнайка Гермиона не может понять таких простых вещей.

Гермиона выскользнула из кольца его рук и села у корней дерева. Она была взволновала, её грудь часто поднималась.

— Гарри, если бы ты не пригласил меня на бал, если бы ты не обращался со мной как с принцессой все эти дни и особенно вчера, я бы никогда не поверила, что ты можешь что-то чувствовать ко мне.

Гарри был удивлен.

— Кто же ещё, кроме тебя? Я всегда считал тебя самой лучшей и самой близкой, Миона! И не только в смысле дружбы.

Она посмотрела на него скептически. «Ой, кажется, зря я её так назвал, она же не любит, когда её имя сокращают...» — промелькнула у Гарри паническая мысль. После небольшой паузы она спросила:

— «Миона»? Что это?

Гарри смутился.

— Тебе не нравится, как я сократил твое имя? — он уже приготовился извиняться. Гермиона серьезно задумалась, потом посмотрела на него и ответила:

— Звучит... мило. Пожалуй, своему парню я разрешу так себя называть. В виде исключения. Но только когда мы вдвоем, ясно?

Гермиона улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. «Своему парню», — повторил он про себя, и что-то начало согревать его изнутри, какое-то новое чувство определенности. И её разрешение сокращать её имя, только когда они вдвоем, давало ему восхитительное чувство интимности — как будто он получил право особенным образом касаться Гермионы, но не руками, а словом.

Тут Гарри спохватился.

— Миона, а что изменилось со вчерашнего дня? Ты сегодня какая-то другая. Более уверенная.

Он присел рядом с ней, и она снова прильнула к нему.

— Вчера, после бала, я думала обо всем, что было в эти дни, после того, как ты пригласил меня. Может, это было самонадеянно, но я пришла к выводу, что вчера ты хотел признаться мне. Но не успел.

Гарри улыбнулся. «Пришла к выводу». Аналитический ум Гермионы по-прежнему работал.

— Да, хотел. Но не успел. К тому же, все это жутко меня смущало.

Гермиона рассмеялась. Её смех звучал счастливо и легко.

— Меня тоже. От смущения я едва могла говорить. Но ночью я почему-то перестала волноваться. Я решила, что даже если ты промолчишь сегодня, я сама скажу тебе о своих чувствах.

Гермиона замолчала. Гарри немного обиженно пробормотал:

— Я хотел быть первым, кто признается.

— Ты и был первым!

— Вообще-то ты меня подталкивала!

— Гарри Джеймс Поттер! — Гермиона приняла сердитый вид, хотя её губы не покинула улыбка. — Ты хотел себе тихую послушную девочку? Ты не думаешь, что немного ошибся в выборе?

Гарри покачал головой и поцеловал её в лоб.

— Нет, Миона. Я знаю, ты яркая и самостоятельная, независимая и даже упрямая. Но я хочу быть только с тобой. Ты — это ты, и я люблю именно тебя.

Гермиона подняла голову и снова потянулась к нему. И в следующие несколько минут у Черного озера никто не сказал ни слова.

* * *

Возвращаясь, Гарри с Гермионой видели несколько новых парочек, возникших после бала, которые сидели или гуляли в обнимку. Гарри вдруг охватило смущение.

— Миона!

Гермиона вопросительно посмотрела на него.

— Тебя это не смущает? Мы стали встречаться после бала. Сейчас вокруг столько парочек...

— А, ты об этом... — Гермиона помолчала. — Да, есть в этом что-то смущающее. Сейчас многие ходят парами, и мы — одна из таких пар. К сожалению, потом почти все эти парочки расстанутся.

— Но мы же не расстанемся?

Гермиона посмотрела на него с выражением «мой парень — дурачок».

— Расстаются те, кто просто влюблен. Так, немного гормонов и химии. Особенно те, кто влюбился прямо во время бала. А мы с тобой ещё и друзья.

— А Рон? — ляпнул Гарри и тут же пожалел об этом. — «При чем здесь Рон?»

— А что «Рон»? Рон — это Рон. Он же наш друг, — просто сказала его девушка. — Надеюсь, он перестанет злиться на тебя. И не будет срываться, когда узнает, что мы теперь вместе.

Когда они вернулись в Хогвартс, оказалось, что Гермиона была немного не права. Рон не сорвался. Сорвалась Джинни.

27 декабря, утро, гостиная Гриффиндора.

Воспоминания об их признании стали тем ключом к снятию проклятья, на который надеялась Гермиона. Не отрывая взгляд от своей подруги, которую он уже мог с полным правом называть своей девушкой, Гарри с наслаждением расправил плечи и облегченно вздохнул. Да, его страх беспочвен! Он любил, и его чувства были взаимны!

Гермиона тихо опустилась на диван рядом с ним, и он устало уткнулся ей в плечо. Они долго сидели, обнявшись, перед камином и смотрели на тихо потрескивающий огонь. Утреннее солнце скрылось за облаком, в гостиной наступил полумрак. Остальные ученики ещё спали, и им никто не мешал.

Когда Гарри наконец пошевелился, Гермиона спросила его:

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? Голова болит?

Гарри вытянул руки вверх и потянулся. Он улыбнулся и сказал:

— Хорошо. Почти хорошо. Голова немного болит. Но теперь я вспомнил всё, что произошло в эти дни.

Гермиона положила голову ему на плечо и ласковым голосом сказала:

— Эта рыжая заноза так просто не отделается. Отнимать у меня моего парня волшебством!

Гарри удивленно повернулся к ней:

— Миона! Какие суровые речи!

— Ты помнишь, что она сделала?

— Да, — грустно сказал Гарри. Он уже восстановил в памяти события после их взаимного признания.

* * *

26 декабря.

Когда Гарри с Гермионой вернулись с прогулки, приближался обед. Во время обеда в Большом зале ребята стали обсуждать бал и его «последствия», перечислять новые парочки, и кто-то проговорился, что видел, как Гарри с Гермионой целовались.

Джинни услышала об этом. Её лицо побелело, потом покраснело. Она встала и выбежала из зала, не дожидаясь конца обеда.

Гарри чувствовал неловкость, но он не собирался просить у неё прощения или жалеть её. Однако жалость ей и не понадобилась. Когда Гарри с Гермионой выходили из Большого зала, к ним подошла разгневанная Джинни. Она сердито сказала:

— Гарри! Значит, ты теперь с ней ещё и целуешься? Как ты мог? А как же я? — Гарри с Гермионой остановились посреди коридора, настороженно глядя на неё. Гарри нащупал в кармане палочку.

— Джинни...

Джинни не дала Гарри ничего сказать, закричав:

— Вы не будете вместе, ясно? Я не допущу этого!

Джинни не стала ограничиваться словами. Она быстро пробормотала какое-то заклинание, описала палочкой сложную фигуру и взмахнула ею по направлению к Гарри. Он автоматически отступил в сторону, заслоняя собой Гермиону и сплетая при этом заклинание простого Щита. Однако от заклинания Джинни не было ни светового эффекта, ни какого-либо физического воздействия. Гарри почувствовал только слабое движение воздуха, похожее на дуновение ветра. И никаких видимых последствий.

Джинни повернулась и убежала. Гарри в недоумении повернулся к Гермионе:

— Что это было? Что она сделала? Я думал, на меня налетит облако каких-нибудь летучих мышей или ещё какой-нибудь гадости...

Гермиона хмурилась, смотря вслед младшей Уизли.

— Мне это не нравится. Что-то странно знакомое было в её движении. Как ты себя чувствуешь?

— Абсолютно нормально.

Гермиона задумалась.

— Пойдем-ка к мадам Помфри. Я хочу, чтобы она проверила тебя.

Поход в больничное крыло не принес результатов. Мадам Помфри была сильно занята, и им пришлось ждать некоторое время в приемной. Когда колдомедик смогла выделить им время, она быстро проверила состояние Гарри и удивленно посмотрела на них.

— Я не вижу никаких проблем. Что-то произошло?

Гермиона кратко описала заклинание Джинни. Мадам Помфри задумалась.

— Мисс Грейнджер, и что вы предполагаете?

Гермиона опустила голову и что-то пробормотала под нос.

— Громче, я не слышу!

— Высшие Ментальные проклятья.

Мадам Помфри хмыкнула и сказала:

— Я понимаю. Но вы сейчас хотите меня убедить в том, что студентка третьего курса смогла выполнить Высшее Ментальное? Не всякий взрослый волшебник может справиться с этим без ошибок. Дайте я ещё посмотрю.

Мадам Помфри наклонилась и направила палочку на висок Гарри, прошептав несколько заклинаний. Через десять секунд она выпрямилась и сказала строго:

— Так, я не вижу никаких следов или характерных изменений. Даже если она пыталась такое наколдовать, у неё, скорее всего не получилось. Идите отдыхайте, наслаждайтесь каникулами. С Джинни Уизли я поговорю при случае, или передам вашему декану.

Они вышли из приемной комнаты мадам Помфри. Гарри хотел увлечь Гермиону идеей ещё одной прогулки, но его девушка пребывала в задумчивости.

— Что не так, Гермиона? Нам же сказали — ничего страшного.

— Я не уверена! — упрямо сказала Гермиона. Она вздохнула, — Я боюсь. Меня что-то тревожит. Я хочу пойти в библиотеку, почитать о заклинаниях этого типа. Ты пойдешь со мной?

Гарри пожал плечами и кивнул, и они, взявшись за руки, направились в библиотеку.

* * *

27 декабря, утро, гостиная Гриффиндора.

— И ночью мне снится этот странный сон, после которого у меня из головы исчезает куча воспоминаний, — проговорил Гарри, вспомнив вчерашнее.

— Не исчезает, а блокируется. Если бы они исчезли, их нельзя было бы так «просто» восстановить, — конечно, Гермиона не могла потерпеть такой неточности.

Гарри задумался.

— Зачем она это сделала? — спросил он, ему явно не хватало смекалки, чтобы понять такие, вроде бы, очевидные вещи.

— Подумай, Гарри. Это же так просто, — ответила Гермиона, но сразу же, смотря на бледного Гарри, всё ещё не оправившегося от головной боли, решила помочь ему. — Она влюблена в тебя. Когда мы начали всё время проводить вместе, она стала сильно ревновать. Джинни считала, что у неё есть все шансы пойти с тобой на бал и вообще стать твоей девушкой, а тут...

Гарри медленно кивнул.

— Ясно, — и тут же покачал головой, — то есть неясно. Меня она в свои планы не посвятила! Гермиона, а как, ты сказала, называется это проклятье?

— Я не говорила. Хотя ты бы меня и не услышал. Ты сидел тут такой квелый... А проклятье называется «Мучительный Сон».

— Мучительный? — Гарри был немного удивлен. — Начинался он не как мучительный. Даже наоборот.

— А что тебе снилось? — заинтересовалась Гермиона.

Тут Гарри осознал, что и с кем он обсуждает, и густо покраснел. Он промямлил что-то вроде «Ну, там... э-эм...» Гермиона настаивала:

— Гарри, не смущайся. Во-первых, я... твоя девушка, — на этой фразе она мило запнулась, — во-вторых, я должна знать, что тебе снилось, чтобы понять, как ещё помочь тебе.

Гарри горестно вздохнул, обреченно посмотрел на неё и ответил:

— Сначала мне снилось, что мы с тобой занимаемся... Ну, там была такая большая комната, была ночь, я был на большой кровати, а ты...

Гермиона перебила его, пунцовая от смущения:

— Я поняла. Всё было... ну... полностью?

Гарри помедлил и затем кивнул, избегая говорить об этом вслух.

— Потом я проснулся. И решил, что я люблю тебя и хочу тебе признаться.

— То есть ты уже не помнил, что ты мне признался?

— Нет. Но, Гермиона, это тоже был сон!

— Тоже сон? Двойное пробуждение? — Гермиона была озадачена.

— Да, я проснулся во сне. И был счастлив от того, что осознал свои чувства. Вообще, это довольно странно — я был уверен в том, что люблю тебя, по крайней мере, с начала этого года. Во сне я этого совершенно не помнил!

Гермиона с улыбкой погладила его по щеке. Он продолжил:

— Мне снилось, что я спускаюсь вниз, в гостиную, встречаю тебя, признаюсь тебе прямо там же. И ты меня отвергла, сказала, что ты любишь Рона. И стала стыдить меня за то, что мне снилось перед этим. Мне стало очень плохо, и я проснулся.

Гарри обнаружил, что его голова прижата к груди его девушки. Аккуратно обняв её за талию, он замер, впитывая новые впечатления. Ему было мягко и тепло. Гермиона погладила его по голове.

— Бедный! Какой ужас, услышать такое, даже во сне, — тут её голос стал жестким и насмешливым. — Рона? Серьезно? Прибью...

Гарри попытался повернуть голову, чтобы спросить:

— Кого?

— Как кого? Уизли, конечно. В смысле, мелкую. Хотя судьба того, который чуть постарше, тоже под вопросом.

Гарри с сожалением освободился от мягкого плена и посмотрел на свою девушку. Что-то в её поведении его настораживало.

— Гермиона, почему ты так реагируешь? Это же просто сон.

Гермиона вздохнула.

— Гарри, это из-за того, что мне несколько раз снились такие кошмары, — она помолчала, — о том, как ты говоришь мне «Я не люблю тебя».

— Гермиона! Я... понимаю. Но теперь же всё по-другому, верно? — Гарри нежно погладил её руки.

Гермиона улыбнулась.

— Я была просто неуверенной дурочкой. И представить себе не могла, что ты обратишь внимание на меня как на девушку, — потом её тон стал серьезным. — Гарри, меня озадачивает, что сон был двойным. Я не знаю, как это трактовать. Нам нужно будет обратиться к мадам Помфри.

Гарри согласно кивнул.

— Хорошо. Но ты не объяснила, почему он «мучительный», если он начинался с хорошего.

— Это же просто, Гарри. Ничто так не ранит, как горе после радости. Сон дарит тебе частицу счастья и тут же это счастье растаптывает, погружая тебя в отчаяние. Шок, который ты испытываешь, блокирует часть воспоминаний и является причиной плохого самочувствия. Это проклятье можно настроить на конкретную цель. Я вчера изучала варианты этого заклятья и поняла, что Джинни добавила в свое плетение что-то из любовной магии.

— Из любовной?

— Да. Вообще, все эти заклинания — это очень высокие ступени магии. Удивительно, что Джинни способна на такое. Как будто она давно тренируется... — Гермиона дернула плечами. — И Джинни сплела что-то, явно нацеленное на твои чувства, понимаешь? То есть на чувства ко мне. И ты забыл о признании, — добавила она с грустью.

— Миона! — Гарри стало стыдно, что он поддался заклятью. — Мне жаль, я...

— Гарри, я тебя не виню! — Гермиона прижалась своим лбом к его. — Это могущественные заклятья, о них пишут, что их действие сильнее, чем Империо, хотя и более растянутое во времени. Но, Гарри, всё это означает ещё одно.

Гарри посмотрел на неё вопросительно.

— Нам предстоит борьба, если мы хотим остаться вместе. Борьба за нашу любовь. Найдется немало людей, которым не понравится, что я стала твоей девушкой.

Гарри схватил её за руки.

— Миона! Я не собираюсь отказываться от тебя! — он помрачнел. — Но я плохо знаю все эти заклятья, зелья... Я должен знать, что нам грозит. Научишь меня тому, что ты знаешь об этом?

Гермиона улыбнулась.

— Конечно. И нам надо показать тебя нашему школьному колдомедику и поговорить с другими взрослыми. Вообще-то, о поступке Джинни надо рассказать. Это серьезное вмешательство в твой разум.

— Может, не надо так сразу, — засомневался Гарри.

— Надо. Представь, если нас проклянут одновременно? Или опоят зельем? Только надо обдумать, кому и что рассказать, — Гермиона задумчиво потеребила губу.

Гарри молча кивнул. Потом спросил:

— Что будет ночью?

Гермиона вдруг развеселилась.

— Ночью? Гарри, а ты не очень торопишь события? Ты уже хочешь, чтобы я приходила к тебе по ночам?

Гарри покраснел как рак, а потом недовольно сказал:

— Миона, ты же знаешь, о чем я говорю! Этот сон был довольно неприятным. Эта гадость опять повторится?

Его девушка улыбалась, смотря на него.

— Я надеюсь, что нет. Нам нужны советы и знания, но, я думаю, твой мучительный сон больше не вернется. Хотя не исключено, что ты будешь чувствовать себя не очень хорошо в ближайшие дни.

Приближалось время завтрака, и студенты начинали просыпаться. Наверху звучали будильники, шумела вода в душе. Поняв, что скоро их уединение будет нарушено, Гарри притянул любимую поближе и сказал ей:

— Я люблю тебя, Миона. Я сказал это вчера и хочу повторить сегодня. Я люблю тебя!

Гермиона коснулась его щек ладонями и ответила:

— Я тоже тебя люблю. И ещё, давай для профилактики...

Она снова поцеловала его, долгим нежным поцелуем.

В это время в гостиную спустился Рон и увидел их целующимися. Его лицо покраснело, и он сначала издал какой-то невразумительный рык, затем закричал:

— Что это значит?!

Гарри с трудом оторвался от губ Гермионы и посмотрел на него.

— Я спрашиваю, что это значит?! Что вы делаете, вы же просто сходили на бал вместе?!

«Да, Рон тоже сорвался, только позже. Вчера до него просто не дошло», — подумал Гарри.

— Рон, мы с Гарри теперь вместе, — твердо сказала Гермиона. — Прости, мы не успели ещё рассказать тебе.

— Вы... вы.... вы просто предатели!

Гермиона смотрела на Рона с искренним недоумением. Её губы сжались, она поднялась с дивана.

— Гарри, пойдем. Я хочу на улицу.

Гермиона потянула его к выходу мимо разгневанного Рона. Выйдя из гостиной, они вздохнули с облегчением.

— Как ты думаешь, это конец? — спросил её Гарри, подразумевая их дружбу. Гермиона пожала плечами.

— Возможно, — она глянула на него и улыбнулась. — Пока что общаться с ним будет затруднительно. Но, по-моему, я осталась в выигрыше.

— Ты о чем?

— У меня был один друг и ещё один друг. Теперь у меня — один друг и один парень.

Они засмеялись и стали спускаться по лестницам на улицу. До завтрака оставалось не так много времени, и нужно было использовать его с пользой.