Осед'ве (джен)

Ранняя зима 2269 г.

Планета Нарн, г. Моксток

Советник НаʼТот вышла во внутренний двор своего дома и посмотрела на небо. Оно было ясным и безоблачным. С довольной улыбкой она кивнула и, проверив, все ли инструменты взяла с собой, направилась по узкой дорожке к стене, намереваясь заняться своим любимым делом — резьбой по камню в стиле даʼквана. Сегодня, наконец-то, у нее было свободное время для этого, да и погода позволяла.

НаʼТот присела перед стеной, положив стамески на землю, и вгляделась в узор, потом провела по нему рукой, осторожно, будто опасаясь повредить хрупкие каменные грани. Именно эта часть работы стала для нее вызовом. Даʼквана всегда считалась сложным искусством, потому что в ней было много мелких деталей, вычурных узоров, изящной вязью обрамлявших сцены, которые выбирал для увековечивания мастер. Поскольку барельефы эти использовались для украшения домов и храмов, зданий, которые могли простоять не одно столетие, то в качестве материала использовался очень твердый камень. Даʼквана требовала от резчика много сил и терпения. Но результат того стоил.

На стенах храмов обычно изображали сцены из жизни богов или пророков, оседʼва. А на домах — оседʼве, события из жизни хозяев. Поколение за поколением оставляло след для своих потомков. Всю историю рода можно было прочитать в этих причудливых узорах на камне.

* * *

НаʼТот погладила резной завиток на стене. Она еще помнила Драксшот, старинное поместье своей семьи, где жила в раннем детстве. Помнила даʼквана на его стенах, снаружи, внутри, на потолках — везде. Каменные картины, память о славном прошлом предков. Сцены сражений, сцены охоты, различные моменты из жизни того или иного поколения. Отец говорил, что их замок был построен лет пятьсот назад, если не больше. И показывал ей картину, где были изображены центавриане. Кто-то из прадедов запечатлел их появление на Нарне.

Маленькую НаʼТот удивило, что изображена там была не сцена сражения, а мирное пиршество. Ведь центавриане были их самыми злейшими врагами! Отец покачал головой, услышав ее вопрос. А потом сказал, что так было не всегда, и в первые годы прибытия в их мир центавриане вели себя очень дружелюбно.

«А потом что-то пошло не так?» — спросила она.

«Да, что-то пошло не так. Теперь уже никто не помнит, с чего все началось, и кто начал первым», — мрачно ответил ее отец.

Картинка с центаврианским пиром, и еще одна — с изображением их космического корабля, — были последней даʼквана, которую вырезали на стенах замка Драксшот. Облазив все его закоулки, точнее, те места, куда взрослые разрешали ходить детям, НаʼТот с огорчением увидела, что очень много барельефов было повреждено, стерто, разрушено. И вовсе не под воздействием времени.

«Это сделали центаврианские солдаты, — пояснил отец, когда она спросила об этом. — Во время Оккупации Драксшот был резиденцией лорда Тронно-Карателя. Он приказал уничтожить нашу даʼквана, зная, что это… оскорбит мою семью. Хотел лишить нас памяти о наших предках, нашей оседʼве. Это было очень большой потерей. Ведь что такое семья без оседʼве? Горстка жалких Потерянных…»

«Они так сделали, потому что наш дедушка не слушался их?» — спросила НаʼТот.

Отец кивнул, криво улыбнувшись.

«Да, твои бабушки и дедушки были очень непослушными. Они воевали против центавриан в Сопротивлении. И поэтому лорд Тронно почти разрушил наш родовой замок. Но так как даʼквана вырезали на очень твердом камне, ему не удалось уничтожить ее до конца. Слава ГʼЛану!»

«Нам надо ее починить», — сказала она, нахмурившись.

Отец улыбнулся и взял ее на руки, чтобы посмотреть в глаза.

«Вот вырастешь и починишь. Когда научишься вырезать такие же красивые узоры, как твои прадеды и прабабки».

«Починю. Ты научишь меня?»

Отец покачал головой, перестав улыбаться.

«Нет, доченька, я не смогу. Должен, но… дело в том, что я… не сумел научиться этому в детстве, как полагается по традиции. Твои дедушка и бабушка умели вырезать даʼквана, но были слишком заняты, воюя в Сопротивлении. Они научили меня убивать центавриан, но вот тому, как вырезать на камне наши семейные барельефы, научить не успели. Боюсь, это знание умерло вместе с ними. Даже твоя тетя мало что об этом знает».

«Значит, надо найти другого мастера и научиться у него!» — НаʼТот не собиралась сдаваться.

«Мастеров осталось мало, дочь моя, — ответил отец мягко. — Но мы все-таки поищем. Только их стиль даʼквана будет другим, не таким, как у нашей семьи. Таких узоров и картин больше никто не создаст. Ведь у каждой семьи были свои секреты. И наши теперь утрачены. Но ты можешь начать новую историю, в своем стиле…»

* * *

НаʼТот взяла тонкую стамеску, тряхнув головой, чтобы отогнать воспоминания о далеком детстве. Она знала, что это бесполезно, и они вернутся снова, как только она примется за работу над узором.

Старая НиʼЛа, ее наставница по даʼквана, говорила, что в воспоминаниях нет ничего плохого. Они помогают мастеру творить, подсказывают идеи и картины из жизни для того, чтобы увековечить их на каменных стенах.

«Не гони их. Прими их, позволь вести твою руку. Они останутся там, в камне, и перестанут тебя беспокоить, как только закончишь узор. В этом целительная сила даʼквана».

Наверное, НиʼЛа была права. Потому что сам процесс работы приносил НаʼТот приятное успокоение. И она была благодарна старой нарнийке за то, что та посоветовала ей научиться этому искусству.

Много лет прошло с того дня, как НаʼТот освободилась из центаврианского плена, и большинство последствий пребывания в камере-одиночке уже были преодолены. Кроме, пожалуй, бессонницы.

От нее не помогали никакие лекарства, только на какое-то время приглушали. ЛиʼТар, жена ее троюродного брата, занимавшаяся ее лечением, была крайне озадачена этим феноменом. А потом привела к НаʼТот одну из своих почтенных коллег-медиков, женщину, которая была ее наставницей по врачеванию еще до войны. НиʼЛа и посоветовала ей попробовать заняться изучением даʼквана.

«Еще можно практиковать медитацию, но это более скучное занятие, как мне кажется», — сказала она с усмешкой.

НаʼТот сперва отнеслась к ее советам недоверчиво. Она никогда не считала себя творческой личностью. Ей нравилось смотреть на красивые вещи или красивую резьбу по камню, но чтобы творить что-то подобное самой? Она — воин и из семьи воинов, подобная работа не для нее.

Но НиʼЛа сказала ей, оттого, что она попытается, ничего страшного не случится. И НаʼТот с ней согласилась.

Не все получалось сразу, да и НиʼЛа вовсе не была мягкой наставницей. Но НаʼТот и не ждала мгновенных результатов. Терпения и настойчивости у нее было много, и это нравилось НиʼЛа.

А потом НаʼТот почувствовала это…

Даʼквана действительно прогоняла бессонницу. НаʼТот не знала, как это объяснить.

«Ты слишком много держишь внутри. Позволь даʼквана впитать все это. Отпусти свои страхи и горести. Используй их, чтобы творить красоту!» — ответила ей НиʼЛа во время одного из уроков.

«Я боюсь, что потеряю контроль над своими воспоминаниями», — призналась НаʼТот.

«Бояться не надо. Это часть работы мастера даʼквана, — ответила старуха. — В древности большая часть таких барельефов творилась в оседʼвеʼвар — особом состоянии, похожем на транс или даже сон. Мастера часто не помнили, почему и как делали свои барельефы. Но узоры, вырезанные в таком «забытьи», почти всегда получались самыми красивыми и впечатляющими. Разум тут только помеха. Доверься тому, что внутри тебя».

«Ты проходила через оседʼвеʼвар сама?» — поинтересовалась НаʼТот.

Старуха кивнула, поджав сухие губы.

«Всего несколько раз в жизни, — ответила она. — Последний был, когда умер мой младший сын, совсем еще малышом. Помню, что пыталась забыться, взялась за резец и присела у стены своего дома… А когда пришла в себя, то увидела почти законченный узор. И да, он был очень красив. Мой оседʼвеʼвар достигается через печаль. Но твой путь к нему может быть другим, НаʼТот. У каждого мастера он свой. Рано или поздно ты его найдешь…»

* * *

НаʼТот посмотрела на незаконченный барельеф на стене. Теперь, когда в доме наконец-то стало тихо, и никто не будет ее отвлекать, можно продолжить работу над ним. И задача предстояла сложная: она хотела восстановить по памяти те узоры, что видела в детстве в Драксшоте. Отец говорил, что стиль мастеров ее семьи утерян. Но, возможно, ей удастся его возродить? На память она никогда не жаловалась. Всегда гордилась, что могла запомнить мельчайшие детали с первого взгляда. То же самое касалось и текстов. НаʼТот могла запомнить довольно длинные отрывки текста с первого прочтения или даже на слух. Это выручало ее в детстве, в годы учебы, и очень помогало потом, в работе.

— Возможно, мне это дано именно для того, чтобы все исправить? — пробормотала она, прикасаясь резцом к стене. — Что ж, посмотрим!

Замок Драксшот уже несколько лет как был превращен в руины центаврианскими бомбардировками. И вся даʼквана, что украшала его стены, погибла вместе с ним. Но пока жива та, кто помнит эти узоры, оставалась надежда. Она восстановит память своего рода. Вернет оседʼве, хотя бы частично. Возможно, именно поэтому она выжила в плену. И именно это поможет избавиться от последствий пребывания в камере.

НаʼТот прикрыла глаза, чуть слышно прошептав молитву. Сама она по-прежнему ни во что не верила. Но все мастера даʼквана делали это перед работой. И она не собиралась нарушать традиции.