Руководство по избавлению от сестры (джен)

— Ты неправильно воспитываешь дочь! — возмущённо воскликнула Диана, провожая взглядом спину племянницы, и обернулась к сестре: — Что за манеры! Вспомни нас в её возрасте, мы себе такого никогда не позволяли!

Неля пожала плечами, незаметно поморщившись, и, не желая затевать ссору, перевела тему на обсуждение подарков, а я едва смогла сдержаться.

Портить настроение мне никому не хотелось, поэтому я извинительно улыбнулась и вышла из зала, сделав вид, что мне нужно в уборную, а сама тихонько обулась, сняла куртку с вешалки и вышла на лестничную клетку.

Причина моей злости была проста — лицемерие я ненавидела. Диана с видом благообразной матроны любила прочитать нотацию родным и друзьям, осуждая внешний вид, поведение или выбор сердца, забывая, какой сама была в молодости. Порой у меня складывалось впечатление, что достигнув определённого возраста, люди лишаются куска памяти о собственном прошлом. Ладно бы они изображали пример для детей при детях, но ведь та же Диана на полном серьёзе утверждала, что была образцом нравственного воспитания при тех, кто знаком с ней не один десяток лет!

Собственных детей она муштровала только так: гулять лишь с теми детьми, о которых ей известно всё; домой — в восемь вечера, и никакие стихийные бедствия не могут служить оправданием для опоздания; с противоположным полом общаться нельзя категорически — только и исключительно в её присутствии. За нарушение режима следовали санкции: от домашнего ареста и лишения карманных денег до рукоприкладства. Бедные подростки при матери лишний раз слово боялись вставить! Даже Максим, недавно отметивший совершеннолетие, по-прежнему возвращался домой на закате и не помышлял о том, чтобы отстаивать собственную независимость.

Но её семья — её дело, а вот когда указания по воспитанию начинали навязываться другим…

Собственно, с Дианой я практически не пересекалась — она была старшей сестрой моей подруги, — лишь, как сегодня, на днях рождения, потому обычно об очередном скандале узнавала от Нели, но собственными ушами услышать «мы себе такого не позволяли!» было дико.

Диана была оторвой и гордилась этим. Курить она начала в двенадцать, встречаться с мальчиками — с тринадцати, с наркотиками её впервые поймали в четырнадцать, а к пятнадцати она уже успела сделать аборт. И это только то, о чём я знаю, а знаю я далеко не всё, ведь, несмотря на близкую дружбу с Нелей, членом семьи я не была, и во все грязные тайны меня не посвящали. И эта женщина на полном серьёзе утверждает, что «не позволяла себе такого»? Да Карина по сравнению с тётей — святая невинность! Бедная девочка всего-навсего ответила отказом на замечание надеть шапку, а её уже записали в «невоспитанную молодёжь».

— Так и знала, что ты здесь, — негромко произнесла Неля, спускаясь ко мне на межэтажную площадку. — Ненавижу праздники!

— По-моему, ты сестру ненавидишь, — усмехнулась я, протягивая подруге зажигалку.

— Не то чтобы ненавижу, — задумчиво покачала она головой, обдумывая сказанные мною в шутку слова, — но вот её поведение меня определённо раздражает. Какого дьявола она делает замечания моим детям? Карина у неё хамка, Костик — имбецил… Зато её детки — конфетки! Я люблю племянников, но в такие моменты…

— Не обращай внимания, — привычно погладила я её по плечу.

— Да не могу уже! — воскликнула Неля со слезами на глазах. — Сколько себя помню, вечно она говорит обо мне гадости! И ладно я, чёрт с ней, я привыкла давно, но за детей я порву!

— Тихо-тихо, не плачь только! Этим ты только настроение всем испортишь, а Диане как всегда будет приятно — мол, осознала недостатки, вот и ноешь.

— Что с ней сделать? Если я просто перестану с ней общаться, родители не поймут. Да и не хочу я их расстраивать… Хотя в последние пару лет даже этот аргумент утратил свою силу. Вот честно, я готова просто вырвать ей язык её поганый!

— Зачем же членовредительством заниматься? — усмехнулась я, бросая окурок в банку. — Знаешь, сколько будет крови? Отмывать замучаешься. Достаточно с ней поговорить.

Неля поперхнулась дымом от возмущения, а я лишь рассмеялась.

— Поговори с ней о её прошлом, которое она, кажется, забыла. Напомни, насколько она отличается от «образца нравственности».

— И что это даст?

— Шантаж — дело неблагородное, но очень действенное. Сомневаюсь, что Диане понравится, если её репутация благообразной мамашки рухнет, а дети во всех подробностях узнают перипетии её молодости.

В глазах Нели вспыхнули красные огоньки азарта — на мгновение показалось, что это не отражение тлеющего кончика сигареты, а отблески будущего пожара, в котором будет сожжён энергетический вампир.

— Бытовая техника, духи… надоело. А вот руководство по избавлению от сестры-моралфага — идеальный подарок, — улыбнулась Неля.

— За столько лет у меня уже фантазия истощилась, — расхохоталась я. — С днём рождения, дорогая.