Пройти насквозь (гет)

Наш мир лишь песчинка среди бесчисленной пустыни миров.

И среди этой пустыни есть миры, которые лишь отчасти

напоминают наш, есть миры, в которых светят несколько солнц

и десятки лун. Есть миры, полностью состоящие из магии.

Именно из такого мира пришел к нам Дикий гон.

Пришел к нам, чтобы очистить наш мир, проредить его от

чумы Ниильфгардской войны, и исполнить пророчество

Эльфийской ворожеи Итлины.

Валериан Содденский «Размышления о магии, жизни и смерти»

Телепорт Лара, или Портал Бенавента, названный так по имени обнаружившего его чародея, расположен на верхнем этаже Башни Чайки на острове Танедд. Стационарный, спорадически активный. Принципы функционирования — неизвестны. Назначение — неизвестно, вероятнее всего, искажено в результате самораспада; при активации не исключены многочисленные разветвления либо разбросы.

Are Magica, изд. LVIII.

Вначале был только пульсирующий, мерцающий хаос и каскад образов, вихрь, полная звуков и голосов бездна. Цири видела уходящую в небо башню, на крыше которой плясали молнии. Слышала крик хищной птицы, и сама была этой птицей, мчащейся с огромной скоростью, а под нею бушевало море. Она видела маленькую тряпичную куколку, и неожиданно сама становилась этой куколкой, а вокруг клубилась тьма, гудящая, звенящая стрекотом цикад. Цири видела гигантского черно-белого кота и тут же становилась этим котом, а вокруг нее был мрачный дом, потемневшие панели, аромат свечей и старых книг. Она слышала, как несколько раз произнесли ее имя, видела серебряных лососей, перепрыгивающих через водопады, слышала шум дождя, барабанящего по листьям. А потом услышала странный, протяжный крик Йеннифэр. Этот-то крик и разбудил ее, вырвал из бездны безвременья и хаоса.

Теперь, тщетно пытаясь вспомнить сон, она уже слышала только тихие звуки лютни и флейты, гул тамбурина, пение и смех. Лютик и несколько случайно встретившихся вагантов все еще веселились в комнате в конце коридора.

Неясная, звенящая тревога витала в воздухе. Цири слишком хорошо знала это чувство. Впервые она ощутила его тогда, в Цинтре, незадолго до входа в город Нильфгаардских войск. В тот день юная княжна потеряла почти всех близких ей людей. В тот день начался ад, продлившийся без малого два года. Два долгих года княжна Цирилла словно в бреду бродила по больному, израненному войной миру, пока не встретила Геральта. С появлением белоголового ведьмака в жизни Цири начался новый этап — прошлое, казалось, навечно осталось в прошлом, призраки минувших дней оставили ее... И вот чувство, которого не должно было быть, вновь нахлынуло на Львенка из Цинтры. Безотчетный, щемящий страх накрыл девочку, будто в один миг в ней не осталось ничего живого, ничего, за что можно было бороться. Хотелось лечь, закрыть глаза и раствориться в темноте.

Перед глазами плыли гротескные, искореженные образы ее знакомых: цинтрийские дети — ровные, строго выверенные ряды, одежда уже даже не красная — черная от пыли и крови... Послушницы из храма Милетеле — их волосы острижены, на лицах и руках шрамы от пыток, которые уже никогда не заживут до конца... Йеннифэр — от ее великолепных черных волос осталась пара тлеющих клочков, и две обугленные, неподвижные глазницы вместо глаз... Геральт... Грудь пробита стрелой с черным оперением, глаза заволокло смертной пеленой, но он еще жив, изо рта вместе с пузырями красной пены вырывается хрип. Цири хочет помочь ему, но не может — тело не слушается ее, крик застревает в горле. А вокруг кружат вороны. Крики сотен и тысяч птиц разрывают барабанные перепонки, мешают мыслить. Но вдруг наступает тишина, абсолютная, пугающая... Рыцарь в черных доспехах с крыльями ворона на шлеме размеренным шагом хищника, загнавшего добычу в угол, направляется к Цири. Вот он уже рядом, рука в черной перчатке тянется к львенку...

Марево видений растворилось так же внезапно, как и возникло. Страх не ушел — сиюминутный приступ паники закончился, и теперь испуг вперемешку с адреналином давал ту ясность ума, которую обретал Геральт, выполняя особо трудные заказы.

Пот крупными каплями выступил на лбу Цири. Вот уже который раз девочка видела этот сон. И каждый раз он казался чертовски правдоподобным, реальным. В комнате царил полумрак, ночной воздух успокаивал, расслаблял, но княжна не собиралась засыпать. Она знала: лишь только сомкнутся ее веки, и вернется Тьма, и тогда кошмар уже не отпустит ее из своих цепких объятий. Часы на дальней стене показывали без четверти час ночи.

Она глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Ощущение духоты исчезло. Она знала, почему —

защитные заклинания больше не действовали.

«Что-то случилось», — подумала Цири. Она вскочила с кровати и быстро оделась. Прицепила кордик — меча у нее не было, Йеннифэр отняла его и передала на хранение Лютику. Поэт уже наверняка спал, а в Локсии стояла тишина. Цири подумала было, не пойти ли разбудить его, но тут почувствовала сильную пульсацию и шум крови в ушах.

— Caemm a me! — голос был холоден и бесстрастен.

В движущейся по небу ленте возникли нечеткие силуэты всадников. Они все ближе, их видно все четче. Раскачиваются буйволиные рога и растрепанные султаны на шлемах, под шлемами белеют оскалившиеся черепа. Наездники сидят на лошадиных скелетах, покрытых лохмотьями попон. Бешеный ветер воет в вербах, острия молний одно за другим прорезают черное небо. Ветер воет все громче. Нет, это не ветер, это жуткое пение...

Спустя пару томительно долгих мгновений Цирилла словно вынырнула из омута, вернув способность мыслить. Несмотря на панику, подступающую к горлу, мозг Цири уже оценивал ситуацию. Что она может сделать? Попытаться добраться до Йен и Геральта? Но они на другом конце замка. Да она и не знает, где их искать. Сбежать? Но Йеннифэр еще не забыла и не простила ей самовольную и дурацкую эскападу в Хирунд. Да и куда она денется с Танедда? До большой земли по меньшей мере миля — на краденой лодке не переплыть. А баркасы, перевозящие людей и все необходимое для жизни чародеев, начнут курсировать только через три часа. Оставаться в комнатке тоже казалось не лучшей идеей — один раз она уже ушла от Дикого гона, но тогда ее спас быстрый конь и открытое пространство. А в тесной комнатке, с одним лишь кордиком надеяться на победу было попросту глупо. А тем временем призрачная кавалькада приближалась к Локсии. Выбора не оставалось — нужно было бежать, не важно, куда, оставаться на месте слишком опасно. А Йеннифэр поймет. Она всегда понимала.

Бег. Бег. Бег. Бег. Прочь из комнаты, дверь не закрывать — при желании Гон пройдет и сквозь них, и к тому же, закрыть дверь — значит потерять пару драгоценных секунд. Бег. Бег. Бег. Бег. Вперед по коридору. Бег. Вниз по мраморной лестнице, снова по коридору, снова по лестнице. Спрятаться в нише от проходящего мимо очень высокого и очень толстого мужчины. Снова бег. И снова лестницы и коридоры. Контролировать дыхание. Контролировать дыхание и бежать. Этому она училась на Мучильне, отрабатывая до совершенства ритм дыхания, училась заранее мельчайшими движениями бедер задавать угол для резкого поворота, училась помимо сознания замечать любые движения в почти однородном окружении. Вот и сейчас, только вбегая в очередной коридор, она заметила темную, почти незаметную фигуру. Было поздно, фигура тоже заметила ее.

— Caemm a me!

Голос был звонким, высоким. Цири не разобрала, кто перед ней — эльфийка или же молодой эльф. Ей всегда было трудно различать эльфийские голоса. Тем более, после довольно долгого бега в ушах стучало, и слегка кружилась голова. «Что это со мной? Раньше такого не было...» Но маленькая ведьмачка не успела как следует обдумать это, ибо тень снова окрикнула ее, на этот раз чуть более раздраженно.

— Veloe!

Цири не двинулась с места. «Окружили», — промелькнуло у нее в голове.

— Почему мне приходится говорить по-вашему?

При всей нелепости построения фразы, в голосе говорившего (или, быть может, говорившей) не было ни намека на акцент. И все же слова казались неестественными, вымученными, словно говорящий (говорящая?) впервые использовал всеобщую речь для общения.

Еще одна фигура позади первой натянула тетиву. Девочка не увидела это — услышала. Тихим голосом она произнесла:

— N’aen aespar a me...

Вторая фигура вышла из тени, опустила лук, но тетиву не ослабила. Это оказался молодой, высокий эльф с повязкой с беличьим хвостом.

— Что такая милая девочка делает посреди ночи в коридоре Локсии? — спросил он.

Девочка не ответила.

— Ты из Аретузы?

Цири кивнула. «Ну, я ведь не вру...», — подумала она.

— Эй, посмотри-ка, Йорвет, разве не ее ищет тот нильфгаардский недоносок?

Эльф, до сих пор находившийся в тени, подошел к лучнику.

— Похожа...

Эльф, которого назвали Йорвет, приблизился к Цири, пытаясь получше ее рассмотреть.

Все произошло мгновенно... Рука девочки взметнулась вверх, кисть сложилась в неправильное, «раскрытое», «растопыренное» крестное знамение. Пальцы взорвались болью, но это сейчас было не главное... Эльфов отнесло на пару метров назад, словно их сбил несущийся на полной скорости маятник. Эльф с девичьим голосом приложился головой об стену и выпал из реальности на неопределенное время. Йорвету повезло меньше — он выпустил лук из рук, и стрела, упав на каменный пол, отпружинила от него — совсем немного, но этого было достаточно, чтобы эльф упал лицом прямо на острие. Раздался истошный крик.

Цири не стала ждать развязки. Она снова бежала, спускаясь все ниже и ниже. Подальше от Скоя`таэлей, подальше от Дикого гона, подальше от прошлого. Вперед. Вперед. Вперед.

Вскоре, однако, княжна устала бежать. Хоть она и провела в Каэр Морхене долгие месяцы, тренируясь, набивая синяки и наращивая мышцы, она оставалось пятнадцатилетней девочкой, со своим пределом выносливости. Перейдя на шаг, Цирилла огляделась. Вокруг был совершенно обычный коридор, ничем не отличающийся от других.

Коридор был почти полностью погружен во мрак — участок, освещаемый крохами света из окон, остался за поворотом, и теперь девочка шла наощупь, левой рукой водя по стене, а правую вытянув перед собой. В абсолютной тишине каждый ее шаг, каждый вздох, каждое биение сердца казались оглушительно громкими, поэтому Цири боялась, что кто-нибудь ее обязательно услышит. Ведь неизвестно, не бродит ли где в столь поздний час загулявший магик, решивший проверить источник шума.

Аард Цири использовала помимо своей воли. Она относилась к Белкам с неприязнью. Ей было непонятно, почему им обязательно нужно нападать на людей? Да, нелюдей притесняли. Но взять хотя бы того же Ярпена Зигрина — краснолюда до мозга костей и, тем ни менее, служащего Королю Хенсельту. Кроме этого, ей что-то очень не понравилось в самом Йорвете. Быть может, надменность во всех движениях, в манере говорить,во взгляде. К тому же под нильфгаардским недоноском явно имелся в виду Риенс, о котором говорила Йеннифэр — а к нему в лапы она попасть не хотела.

Чем ниже спускалась Цири по лестницам, тем отчетливее был слышен шум продолжающегося банкета. Маги и чародейки уже отбросили пафос, лицемерие и все возможные правила приличия и веселились теперь от души, не стесняясь никого и ничего. Чем ближе подходила девочка к банкетному залу, тем сильнее ощущала магический фон. Миновать подходы к нему не получилось — все чаще попадались чародейки в красивых элегантных платьях в сопровождении не менее элегантных кавалеров, чародеи в дорогих одеяниях, ведущие под ручку молоденьких, веселых девушек. На Цири никто не обращал внимания, большинство, скорее всего, принимало ее за прислужницу одного из гостей, другим же просто не было дела до маленькой девчонки с белыми волосами.

Позади остался банкетный зал, маги и праздник. Где-то там Йеннифэр вместе с Геральтом, где-то там, наверху, сейчас лежат искалеченные Скоя`таэли, где-то там, за стенами скачет по небу в поиске Львенка из Цинтры Дикий гон. Все это осталось позади, назад пути нет. Она не может подвергать опасности окружающих. Она не хочет снова потерять всех близких. Она сбежит. Пусть ее догонят, но другие останутся в живых.

Острый слух девочки распознал какой-то шум с той стороны, откуда она пришла. И шум этот приближался. Он становился все отчетливее, и вскоре можно уже было различить топот сапог и гул голосов. Цири напряглась, приготовившись бежать. Неужели погоня? Но почему так быстро? И откуда вообще взялись Белки в Локсии? Подумать над этим как следует Цирилла не успела, шум погони уже приближался.

И снова был бег, и снова вниз, вниз к спасению, к свободе. Очередной поворот неожиданно вывел в тупик. Цири чуть не заплакала от досады. «Я не могу вот так погибнуть, после того, как столько прошла, после того, что мне пришлось сделать!», — думала она. Эх, сколько людей думало точно так же перед тем, как умереть... Цири уже была готова быть пойманной, когда краем сознания почувствовала магию, исходящую от одной из стен. Йеннифэр рассказывала ей про зондирующие чары, но серьезно никогда им не обучала. И все же Цири кое-что читала о самых простых. Она даже пыталась применить их, но ничего не получалось. Сейчас же получиться было обязано, ибо от этого зависела ее жизнь. Сконцентрировавшись, Цири проговорила сложную формулу, водя при этом кистью руки, сложенной в жест, напоминающий квен, в направлении интересующей ее стены. Сначала ничего не произошло. Потом, когда Цири снова сосредоточилась, вложив еще больше силы, по стене пошла рябь, говорящая о том, что это всего лишь иллюзия. Теперь следовало применить верум, знак, сбивающий иллюзии. Цири не надеялась преодолеть магию взрослых, опытных волшебников, но то ли без должной подпитки иллюзия начала слабеть, либо же маг, накладывающий ее, схалтурил — как бы там ни было, Цири все же удалось развеять наваждение. Перед девочкой открылся проход, грубо вырубленный в камне, уходящий под небольшим углом вниз. Цири слышала, что под Танеддом находится множество туннелей, часть из которых соединяет все главные здания острова, а часть служит тайными ходами для незаметных исчезновений. Она еще раз оглянулась за спину. Нет уж, вперед, и только вперед.

У туннелей, казалось, не было конца. Цири уже потеряла счет времени. Много раз девочка забредала в тупики, и много раз возвращалась назад. Погоня давно осталась позади. Те, кто ее преследовали, прекрасно понимали, что ей не выбраться из этих ходов. Цири все шла и шла, ориентируясь лишь при помощи рук, пока не заметила легкое свечение впереди.

— Слава Милителе... — пробормотала Цирилла фразу, услышанную от Неннеке. Впереди был выход — это главное, а куда он ведет, уже не важно. Пройдя еще около сотни метров, девочка вышла в явно рукотворный грот, в центре которого возвышалась каменная винтовая лестница. Поднявшись по ней, Цири оказалась в порядком заброшенной, но просторной комнате, ярко освещенной, хотя источника света не было видно.

Цири обошла комнату, пытаясь понять, где она очутилась, и наткнулась на покрытую толстым слоем пыли табличку, на которой на двух языках было написано:

«Телепорт Лара, или Портал Бенавента, названный так по имени обнаружившего его чародея, расположен на верхнем этаже Башни Чайки на острове Танедд. Стационарный, спорадически активный. Принципы функционирования — неизвестны. Назначение — неизвестно, вероятнее всего, искажено в результате самораспада; при активации не исключены многочисленные разветвления либо разбросы».

Ага, значит, она в Тор Лара — Башне Чайки. Цири знала про нее только то, что внутри башни нельзя колдовать, чтобы случайно не активировать нестабильный портал.

— Ну, привет, малявка! Заставила же ты нас побегать!

Цирилла похолодела от ужаса. Голос, который она неоднократно слышала во сне, раздался прямо у нее за спиной. Лишь чудом ей удалось избежать цепких мужских рук. Перед тем как взбежать по лестнице наверх, Цири на секунду обернулась. У лестницы стоял жилистый мужчина средних лет, с жутким ожогом на лице.

* * *

Портал в Тор Лара был странным порталом. На последнем этаже, куда Цири наконец добралась, не было ничего, даже окон, только голые, покрытые плесенью стены. И на одной из стен вдруг разгорелся правильный, переливающийся белым светом овал. Она заколебалась, но портал притягивал, призывал ее, прямо-таки умолял войти. Другого выхода не было, только этот светящийся овал. Она зажмурилась и ступила в него.

Цири была одна во Вселенной. Она была ее центром и всей ее материей. Ей было неизвестно, сколько уже прошло времени — мгновение или вечность. Неважно… Впрочем, здесь вряд ли существовало само понятие времени. Однако она мыслила, ее мозг функционировал. Она... жила? Можно ли подобным словом описать ее состояние? Ей не требовалось ни пищи, не сна, ничего, что необходимо любому земному организму. Что есть правда? Есть теория, что объективность реальности зависит лишь от точки зрения наблюдателя. Но что, если здесь нет наблюдателей? Какую точку зрения выбрать Цири?

Вполне, однако, возможно, что это Вселенная до сотворения. И Цирилле предстоит стать основой для звезд, планет, комет и астероидов. В ней нет страха, лишь ледяная уверенность. Она знает, что это должно кончиться. Вот нейронные связи мозга делают последние отчаянные рывки, замирают, и наступает конец. Тот самый большой взрыв. GRAND FINAL ее истории, после которого не будет ничего. В том числе и ее.

* * *

Тучи клубились над Литл-Уингингом. На фоне серого, почти стального дорожного покрытия черной громадой возвышался дом номер четыре по Тисовой улице. Была середина лета, но его обитатели, кажется, не замечали этого — мерзкая погода на всех нагоняла тоску. Но одному из них приходилось хуже всех — Гарри Джеймс Поттер, щуплый черноволосый подросток лет пятнадцати, пребывал в глубоком унынии. Три недели назад погиб его хороший товарищ Седрик Диггори. Петтигрю убил его просто потому, что он был «лишним». Три недели назад воскрес самый злой, жестокий и безумный волшебник, убивший родителей Гарри — Лорд Волдеморт. Три недели назад умер единственный, кроме Гарри, свидетель, который мог подтвердить это.

Как будто специально, чтобы добить Поттера, Дамблдор «попросил» его пожить у ненавидящих его родственников. И теперь Гарри вынужден был целыми днями лежать на кровати, рассматривая потолок, вместо того, чтобы быть вместе с Роном, близнецами Фредом и Джорджем, Джинни, их радушной матерью Молли и вечно занятым на работе отцом Артуром. Седрика бы это, конечно, не воскресило, и Темный Лорд не исчез бы, но было хотя бы не так паршиво...

Слава Богу, хоть Дурсли-старшие старательно делали вид, что у них нет племянника, а Дадли с утра до вечера гулял с дружками по окрестностям, в то время как Поттер почти не выбирался из дома.

От всепоглощающей тоски спасали только письма Сириусу. Писал Гарри много и часто. Крестный, который тоже маялся в вынужденном заточении, с радостью отвечал. Блек в основном рассказывал о родителях Гарри, о проделках Мародеров, реже говорил о той, прошлой войне. Гарри же детально описывал свои школьные приключения, поочередно весьма нелестными словами отзываясь о Локхарте, сетуя на чрезмерно жестокие уроки Грюма-Крауча и жалея, что Ремус не захотел продолжить преподавание.

Иногда по просьбе крестника Сириус рассказывал об анимагии. Впервые увидев, как профессор МакГонагалл превращается в кошку, Поттер искренне восхитился этим. С тех пор прошло почти четыре года, Гарри освоился в мире магии, его перестали удивлять летающие метлы, призраки и движущиеся лестницы, но он до сих пор восхищался умением перевоплощаться в животное. Гриффиндорец искренне мечтал, что в один прекрасный день он тоже научится превращаться в какое-нибудь животное, пусть даже в крысу, как Питер, ему просто хотелось обладать такой способностью. Раньше у него не хватало знаний, потом свободного времени. И вот теперь, находясь под добровольным домашним арестом, Гарри начал заниматься этим всерьез. Через Хедвиг заказал в «Флориш и Блоттс» книги по продвинутой трансфигурации, чарам и анимагии. Запрет на использование магии несовершеннолетними почти не мешал Поттеру учится. Как объяснил крестный, прежде чем переходить к практике, необходимо прочесть не один десяток книг.

Реже писали Рон с Гермионой. Хотя, если честно, Гарри это почти не задевало. Он замечал, что с тех пор, как они с младшим Уизли помирились после первого испытания на Турнире Трех Волшебников, в их отношениях что-то изменилось. Рон стал чуть более мнительным, обидчивым, все больше времени проводил с Симусом и Дином, с близнецами и Невиллом. Поттера это поначалу задевало, но со временем у него появились другие заботы: Турнир, Волдеморт, Упивающиеся, анимагия опять же...

Гермиона... Гермиона металась меж двух огней. Ей было больно видеть, как друзья отдаляются друг от друга. Несмотря на возраст, она всегда считала Гарри старшим братом, который всегда поможет, всегда поддержит и успокоит. С Роном все было куда сложнее. Он не был похож на Гарри, он не стремился спасать всех и вся, лишь только услышав об опасности. Он не осмеливался пререкаться с профессором Снейпом, если считал, что тот не прав, на уроках он зачастую оказывался в группе отстающих, и все же, несмотря ни на что, он ей нравился. Гермиона не хотела потерять никого из своих друзей, но, тем не менее, замечала, что между парнями уже не было той дружбы, ради которой одиннадцатилетний Рон пожертвовал собой на шахматном поле, чтобы Гарри смог пройти. Быть может, через год или два эти двое превратятся из друзей в приятелей, а там и просто в знакомых. И уделять больше внимания одному — значило отдалиться от другого. К этому Гермиона была не готова.

Лежа на кровати и листая «Искусство анимагии», Гарри ждал, пока Дурсли-старшие собирались в Лондон, в гости к родственникам Вернона. Его, конечно, брать с собой никто и не собирался, но так даже лучше — можно будет спокойно закончить эссе по зельям. Когда Тетя Петунья позвала его, Поттер как раз читал о побочных эффектах при неумелой анимагии:

«...Если процесс становления анимагом протекает не как должно, это зачастую приводит к серьезным последствиям. Нетерпеливость в долгом и сложном процессе, как правило, приводит ко всяческим бедам, которые обычно принимают форму мутаций, создавая пугающих полулюдей, полуживотных. В случае таких ошибок не существует никакого известного лечения, и совершающие их зачастую вынуждены доживать свои дни в столь жалком виде, будучи не в состоянии стать полноценным животным или человеком...»

Спустившись по лестнице, Гарри увидел семейство Дурслей в полном составе: Вернон — полный мужчина с пышными усами, светлыми волосами и короткой шеей, Петунья — тощая блондинка с шеей почти вдвое длиннее, чем положено при ее росте, и Дадли — полный, как и отец, и такой же белобрысый, в поросячьих глазках ни намека на интеллект. Опершись о стену, Гарри в очередной раз слушал много раз повторяемые и уже выученные им наизусть наставления: «Еду из холодильника не бери, к технике не приближайся, руками ничего не трогай, веди себя так, словно тебя вообще нет...». Поттер ко всему этому давно привык, однако дядя Вернон сумел-таки озадачить племянника:

— Значит так, парень! Мы уезжаем. Петунья хотела, чтобы ты, как обычно, остался дома, но в последнее время ты шибко странный, и мне это не нравится... И именно поэтому, пока мы не вернемся, ты погуляешь где-нибудь. Если мы решим остаться на ночь — возьмешь ключ у миссис Фигг. И не вздумай припереться домой до темноты, я спрошу у Арабеллы, когда ты взял ключ...

Дурсль собирался уже выходить, как вдруг обернулся и зло добавил:

— И упаси тебя Господь додуматься привести сюда своих дружков! Ты меня понял? А теперь уматывай!

* * *

Гарри шагал по старым, изломанным плитам, зажав под мышкой недочитанную книга. Вечер окончательно вступил в свои права. На небе зажглись первые звезды. Бесконечно далекие, они всегда завораживали его. И сейчас, идя по улицам пригорода, Поттер любовался сиянием мириад ночных светил.

Мысли были тяжелыми, неприятными... Бродя по окрестностям в одиночестве, юный волшебник все больше накручивал себя. Ему все больше хотелось бросить все к чертям: и наставления Дамблдора, и озлобленного лично на него Темного Лорда, и запрет на колдовство. Хотелось открыть дверь палочкой, забрать вещи, вызвать «Ночного рыцаря» и отправиться в Нору, к семейству Уизли, к единственным людям, которым он не безразличен. Но нельзя. Гарри хорошо помнил громовещатель, полученный три года назад, когда его необоснованно обвинили в применении чар. Еще один проступок — и его попросту отчислят из Хогвартса.

От мрачных мыслей Поттера отвлек громкий, оглушающий свист, а затем столь же громкий хлопок и тонкий девичий вскрик. Воображение Гарри уже рисовало самые страшные картины: «Упивающиеся, решившиеся развлечься с какой-нибудь маггловской девушкой? Грабитель-волшебник, лишающий случайную прохожую денег, а заодно и жизни?» Нет, Гарри не мог этого так оставить. Пусть он проиграл бы, но нельзя было стоять на месте, нужно было срочно что-то предпринять. Звук раздался из небольшой лесополосы — той самой, на опушке которой Сириус Блек в своей анимагической форме наблюдал за ним позапрошлым летом.

Побежать, на бегу достать из кармана палочку, прислушаться... Тишина. Только сверчки шумят в траве. Неужели слишком поздно? Гарри медленно шел между деревьев, водя из стороны в сторону волшебной палочкой. Ничто не указывало на то, что недавно здесь кто-то был — ни примятой травы, ни обломанных веток... Поттер уже собирался было повернуть обратно, когда невдалеке раздался приглушенный стон. Гриффиндорец немедленно побежал в ту сторону, ветки цеплялись за одежду, царапали лицо, ноги то и дело спотыкались о корни, но Гарри было все равно — он успеет, он спасет ее... Неожиданно лес кончился. Парень вылетел на небольшую, освещенную луной поляну и чуть было не споткнулся о тело девочки, неподвижно лежащей на траве. Кроме нее, на поляне никого не было. Хотя полностью в этом Поттер не был уверен, с его зрением и в темноте враг мог запросто остаться незамеченным под одним из ближайших деревьев.

Гарри наклонился и осмотрел лежащую без сознания девушку. Точнее говоря, еще девочку, лет пятнадцати на вид. Пепельно-белые, по плечи, волосы были собраны в хвост. На овальном личике виднелось немного веснушек. В принципе, Поттер мог назвать ее красивой, если, конечно, не обращать внимания на внешнее сходство с Малфоем. Встреть ее Гарри где-нибудь в Косом переулке, точно принял бы ее за младшую сестру проклятого слизеринца. Впрочем, ему было сейчас не до выяснения родословной. Быстро проверив пульс, он слегка расслабился — жива. Отвернувшись на секунду, чтобы поднять брошенную в спешке палочку, он отвернулся от девочки — а, повернувшись обратно, увидел прямо перед собой два больших зеленых глаза. С нечеловеческой быстротой девочка схватила Гарри за руки и начала говорить высоким, металлическим голосом. Поттеру доводилось однажды слышать похожий голос, когда Сибилла Трелони, хогвартская преподавательница прорицаний, предрекла побег Хвоста и воскрешение Лорда Волдеморта. Гарри попробовал привести маленькую волшебницу — а это, несомненно, была волшебница — в чувство, но, несмотря на все его попытки, беловолосая продолжала пророчествовать:

— Грядет война. Трижды отмеченный смертью войдет в силу и ввергнет страну в хаос и разруху. Смертным ходом пройдутся по домам слуги его. Те, кто восстанут против них, будут убиты. Но есть тот, кто сможет противостоять Восставшему из мертвых. Рожденный на исходе седьмого месяца, он поднимет народ с колен и поведет за собой. И это будет поражение того, кто дальше всех продвинулся за грань бессмертия...

/*Касательно языкового барьера... Для объяснения «ускоренного» обучения Цири английскому я придерживаюсь принципа, описанного в «Черновике» и «Чистовике» Лукьяненко, согласно которому, человек, прошедший через таможню (в данном случае портал) между мирами, автоматически начинает говорить и писать на местном языке, воспринимая его как родной. */

Девочка замолкла и обмякла. Даже через толстую кожаную куртку Гарри чувствовал, как она дрожит. Его тоже била мелкая дрожь. Несколько раз глубоко вздохнув, он постарался собраться с мыслями.

«Что мы имеем?» — подумал он. — «Потерявшуюся девочку-волшебницу, на которую, скорее всего, напали. Вследствие нападения она потеряла сознание. Когда я ее нашел, она была в полуобмороке. Почувствовав меня, она впала в транс и начала вещать.»

Особо развитой логикой Гарри Поттер никогда не обладал и признавал это, тем более, в последние годы этот недостаток восполняла Гермиона, но сейчас в своих выводах он был вполне уверен. Теперь следовало решить, что делать дальше. Самым логичным казалось привести в себя девочку, вывести ее из леса и посадить на «Ночного рыцаря». Но, во-первых, Гарри абсолютно не представлял, как приводить в себя людей, упавших в обморок. Нет, ему в начальной школе рассказывали, как следует оказывать первую помощь, но, черт, как же давно это было... К тому же он не был уверен, сработают ли эти методы в данном случае. А во-вторых, у него не было ни сикля в кармане, и, как он подозревал, у девочки тоже. Однако первая проблема решилась сама по себе. Девочка сначала заворочалась, затем промычала что-то невнятное, после чего открыла глаза.

— Кто ты? — произнесла пришедшая в себя незнакомка.

— Я... Гарри, — машинально ответил Поттер.

— А где он? — голос беловолосой волшебницы еще слегка подрагивал.

— Кто? — Гарри машинально начал озираться по сторонам.

— Риенс... — посмотрев на собеседника, девочка пояснила: — Ну... волшебник, который гнался за мной.

— Не знаю, когда я нашел тебя, здесь никого не было. — Поттер еще раз внимательно осмотрел окрестности, но ничего не увидел. — Ладно, а тебя как зовут?

— А тебе зачем? — нахохлилась беловолосая.

— Ну, во-первых, приличные люди называют свое имя, после того как спрашивают чужое. Да и к тому же, должен же я тебя как-то называть...

Девочка сморщила носик, задумавшись над словами Гарри. Поттеру этот жест показался забавным. Он усмехнулся.

— Вообще меня Цирилла зовут, но мне больше Цири нравится.

За четыре года Гарри успел привыкнуть, что многие чистокровные маги давали своим детям довольно странные имена, поэтому, услышав ее имя, он не удивился.

— Ты в порядке, Цири?

— Вроде бы да. Правда я страшно испугалась, когда использовала портал.

— Портал? Так, стало быть, ты не отсюда?

Ну, теперь все стало чуток яснее. На Цири напал какой-то ублюдок, по имени Риенс, девочка успела активировать портал, неудачно приземлилась и потеряла сознание. Но постойте, почему портал направил девочку сюда, в район, практически полностью заселенный магглами? Не логичнее ли было бы завязать его на дом, Косой переулок, или, в крайнем случае, Хогвартс?

— Может, ты перестанешь ко мне прижиматься?

Только тут Гарри заметил, что до сих пор обнимает Цири, лежащую у него на коленях. Картина выходила весьма пикантная. Покраснев, Поттер отпустил девочку.

— Ой... Да, конечно, извини... Встать сможешь?

— Конечно, смогу, я же ведьмачка!

Цири нахмурилась, явно собираясь сказать парню какую-нибудь колкость, но вдруг осеклась, словно сболтнула лишнее.

— То есть, я хотела сказать, что уже не маленькая! — торопливо начала оправдываться она, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду. — И вообще, мне уже пора. Счастливо оставаться! — уже на ходу крикнула Цири.

Гарри хотел было догнать ее, остановить, но в последний момент передумал. Неизвестно все-таки, как она отреагирует. Дождавшись, пока девочка отойдет подальше, Поттер встал и даже собрался уже идти, когда со стороны, куда ушла беловолосая, раздался крик испуга и визг тормозов.

— Мда, вот так и отпускай великих чистокровных гулять по не магическому району, в одиночку, ночью... — процедил Гарри сквозь зубы, в который раз переходя на бег.

Ничего непоправимого, впрочем, не случилось. Цири сидела на обочине, привалившись спиной к фонарному столбу, выражение ее лица было, мягко говоря, обескураженным. Но в остальном девочка была в относительном порядке. Аккуратно, чтобы еще больше не напугать потерпевшую, Гарри начал подходить к ней справа, по дуге. Цири, услышав шаги, повернулась к нему и дрожащим от ужаса голосом спросила:

— Гарри, что это было?