Dracocephalum Peregrinum (джен)

— Да не дергайся ты, Грейнджер!

О, как она раздражала его сейчас. Женщины в принципе бесили Драко большую часть времени, но в эти минуты даже упырь казался ему более адекватным и вполне себе разумным парнем, с которым и о жизни поговорить можно было. Тащить Грейнджер с собой было явно плохой идеей, но именно она подходила для драконьей наживки, хотя весь план был под угрозой срыва, потому что…

— Мерлин меня разорви, ты усядешься, или мне тебя Петрификусом заставить?

— Между прочим, — она горделиво выпрямилась, отряхнув траву с голых коленок (и нашла же такое коротёхонькое платье в своей волшебной котомке!), — я нечасто, знаешь ли, по сеновалам хожу, да ещё и с подозрительными личностями.

— А, — брови Драко изогнулись в притворном удивлении, — теперь я уже подозрительная личность, которая тебя заставляет делать непотребные вещи? Позавчера у водоёма ты с большой охотой просидела с этой самой личностью до самого рассвета.

На самом деле Драко не особо горел желанием обсуждать и сложившуюся ситуацию, и своё поведение два дня назад. Гермиона, очевидно, тоже не горела желанием — свой эксперимент с венком она явно провела удачно, а сам Драко, который стал его причиной, сейчас очень жалел, что вообще нацепил этот злосчастный венок и дал любопытной Грейнджер его с себя снять.

— Ты уверен, что его логово здесь? Я чувствую себя полной идиоткой, сидя в траве, как сурок.

Он готов был её расцеловать (не в первый раз, кстати) за то, что она сменила тему, но решил ограничиться глубокомысленной паузой и коротким «Да». Ну не хотелось ему в который раз повторять, что в этом городке он был далеко не впервые, что ему стоило громадных усилий во время своего преследования ни разу свою физиономию не засветить, а в разговорах с местными вести себя естественно и не привлекать к себе внимания. За долгие семь лет работы Драко часто ошибался, да что говорить: все шрамы, коих было немало, он заработал полностью по своей вине. Хотя грифону в Каледонском лесу он был даже благодарен — иного способа избавиться от уродливой отметины на левом предплечье Драко и помыслить не мог.

Где-то вдалеке каркнула стая ворон, и до того громко, что Гермиона, всё-таки усевшаяся на место рядом с ним, вздрогнула и даже буркнула ругательство, чем вызвала улыбку. Деревья за спиной шелестели о своём, покачиваясь из стороны в сторону. Звук этот настолько идеально сочетался с шорохом колосьев, что Драко и думать забыл о засаде, которую они здесь устроили. Закат разлил по полю оранжевое молоко, окрасив волосы Гермионы в огненно-рыжий. Ему бы впору сейчас отвесить ей какой-нибудь ехидный комплимент, но, как назло, ни один в голову не шёл.

— Есть хочешь? — спросил Драко, чтобы хоть как-то избавить себя от завороженного созерцания Грейнджер в этом треклятом коротком зелёном платье.

— Да не то чтобы очень, — безразлично произнесла Гермиона, смахнув пару локонов с плеча. Теперь выругнулся сам Драко, правда, про себя. «Какого драккла она такая красивая?!»

— У меня есть ржаной хлеб и тот вонючий сыр, — он стал рыться в своей суме, слишком активно и чрезмерно нервно, по его мнению, и выудил из неё завёрнутые в ткань продукты. — А вот пиво я тебе не дам.

— Не больно-то и хотелось, — фыркнув, Гермиона выхватила еду из его рук и отломила пару кусочков и хлеба, и сыра. Она с поразительным упоением начала жевать, словно это было самым вкусным, что она ела в своей жизни. Рот Драко наполнился слюной.

— Скоро стемнеет, — прокомментировал он, глядя на утопающее в линии горизонта солнце.

Гермиона угукнула и откусила кусочек сыра.

— Напомни мне, — спросила она, прожевав, — в чём конкретно заключается твой план? А то мы уже два часа тут сидим, и никаких признаков твоего дракона.

Прошептав «Агуаменти» над вынутым из сумки стаканом, Гермиона стала жадно пить воду.

— Я могу отдать себя на съедение инферналам, если эти выжженные руны на земле не запечатанный тайник. Я много их повидал, так что ни с чем не спутаю.

— Ты много болтаешь, Малфой, — в её глазах читалась усталость и желание услышать суть.

— Сказала ведьма, которая шесть лет подряд на каждом уроке болтала без перерывов. «Десять баллов Гриффиндору!», бла-бла-бла, — передразнил он профессора Спраут, радостнее всех реагировавшую на её правильные ответы. Гермиона вперилась в него испытующим взглядом, которому было сложно сопротивляться, поэтому Драко продолжил: — Все драконы любят красивых девиц, — Грейнджер усмехнулась, — так что он прилетит не только к своему тайнику, но и к своей временной невесте. Правда, у этих демонов своё понимание «невесты» — они их съедают.

— Что?! — крикнула Гермиона. — И ты говоришь мне это только сейчас?!

— Успокойся, — он силой усадил вскочившую на ноги Грейнджер. — Бежать всё равно поздно, а в сумерках я буду иметь преимущество — Пукис плохо видит в темноте.

— Поверить не могу, что добровольно пошла на это… — Гермиона от обиды стала, не отламывая, кусать сыр. — Ты просто использовал меня, а я — дура — поверила, что вношу какую-то лепту в поимку дракона. Ничего не изменилось.

Ну в конце-то концов, почему всякий раз, когда он охотился за бестией не один, так второй участник обязательно утверждал, что его используют? Он же не виноват, что полное раскрытие плана напугало бы её до смерти? К тому же самую важную часть Драко ей не рассказал. Тогда почему в глубине души ему было адски стыдно за утаенные подробности?

— Вот, это тебе может понадобиться, — Драко вручил ей пузырёк с лиловой жидкостью и мелкими лепестками, плававшими в ней.

— Что это?

— Dracocephalum Peregrinum.

— Змееголовник иноземный? Зачем он мне?

Чёртова Грейнджер с её неуёмным любопытством.

— Скажем так: наступит момент, когда его заживляющие свойства могут понадобиться.

— Так, всё. С меня хватит! Драко Малфой, или ты мне рассказываешь всё, или я ухожу, — весь вид Гермионы говорил о серьёзности ею сказанного.

— Грейнджер, ты без меня знаешь, что драконы любят больше всего: золото, девушек и… кровь. Чтобы его призвать, мало богатств и красавицы, нужно что-то посерьёзнее.

Гермиона ничего не сказала в ответ. В полумраке её глаза стали совсем чёрными, и читать по ним эмоции было совершенно невозможно. Достав из сумы арбалет и кинжал, Драко чуть замешкался, когда вслед за ними вынул две серебряные стрелы. Переводя взгляд с Драко на кинжал и обратно, Грейнджер схватила его за руку.

— Ты не обязан этого делать, — тихо произнесла она. — Владельца мы уже отправили в Азкабан.

— Дракон коварен, Грейнджер, и найдёт себе другую жертву, — он стал заряжать арбалет. — Думаешь, люди управляли им и заставляли красть у других богатство? Нет, это он внушал им алчность и жажду крови.

— Жертву могу принести я.

— Нет. Я свяжу его кровавым заклятьем, чтобы убить.

— А что, если он окажется сильнее? Что, если ты умрёшь?

— Ты не особо расстроишься, — улыбнулся он и протянул Гермионе ладонь. — Пойдём.

Она сжала его пальцы. Слишком сильно для человека, который не должен расстроиться из-за смерти того, кого презирал долгие годы. Небо был тёмным, как чернила, а загоревшиеся звёзды казались мелкой пыльцой, рассыпанной невидимой рукой. Руны на земле горели алым.

— Обещай мне, что убежишь отсюда сразу, как он появится.

— Нет, — уверенно выпалила Гермиона.

— Обещай, что не станешь сражаться с ним сама, если я умру.

— Нет, — повторила она.

— Грейнджер, я и без того рискую тобой сейчас, не заставляй меня накладывать Империо.

— Я умею его перебарывать, Малфой, так что не дождёшься, что я буду плясать под твою дудку.

— Ты упрямая, как баран.

— А ты наивный, как домашний эльф, если думаешь, что я брошу тебя тут умирать. Вызывай этого змея. Я как раз давно их не видела.

Тяжело вздохнув и всё-таки смирившись с её упорством, Драко вручил ей арбалет и занёс кинжал над левой рукой — вспышка боли, и из ладони заструилась кровь. Он сжал пальцы в кулак. Высвободив вторую руку из крепкого захвата Гермионы, Драко вспорол правую ладонь.

— Я тебя не брошу, Драко, — прошептала Гермиона, и снова окольцевала его уже раненную ладонь своей.

Он ощутил невероятный прилив сил от этих слов, настолько мощный, что заклинание вырвалось не громким возгласом, а криком:

— Я — хранитель знания Одина. Кровью своей вершу власть над тобой. Я — тот, кто станет твоим хозяином. Услышь мой зов и явись. Во имя злата, красоты и багровых рек. Явись. Ты, кто в пустоте времён обитает. Ты, кто создан демонической силой. Услышь меня. Подчинись воле моей. Явись, Пукис!

Алая вспышка озарила небо, разорвав его на две части, словно острый меч мягкую плоть. Гортанный рык заставил лес дрожать.

— Беги, Гермиона! — оттолкнув её от себя, Драко выхватил у неё арбалет и побежал навстречу разозлённому зверю.

Громадные головы извергали пламя, сжигая всё на своём пути. Пламя объяло пустынное поле, не оставив ни единого шанса на побег. Гермиона кричала заклинания, чтобы потушить огонь, а Драко бежал навстречу трёхглавой бестии, ощущая, как дико колотится сердце в груди. «Ещё немного, чуть ближе, ближе!»

Извиваясь, словно змея перед смертельным укусом, дракон бросился к нему и когтистой лапой попытался схватить, но Драко вовремя сделал кувырок вперёд, не избежав глубокой раны — из разодранного плеча толчками струилась кровь. Воспользовавшись моментом, он крикнул: «Инкарцеро!», вовремя достав палочку из кармана мантии, но заклинание отлетело от золотой чешуи, едва не срикошетив в самого Драко. Превозмогая боль, он понёсся вслед за драконом и сделал первый выстрел в его грудь — серебро обожгло незащищённую кожу, и змей разразился рёвом дикой боли.

— Я тебя достану, дьявольский червяк!

Не медля ни секунды, Драко прицелился во второй раз. Гермиона продолжала кричать заклинания, которые рикошетили, и уворачивалась от огненных струй. Переведя дыхание, Драко чётко разглядел в оранжевых всполохах багровую рану, и твёрдо нажал на спусковой рычаг — исполинская туша замерла в воздухе и упала на землю, сбив с ног громадной лапой и вонзив острые, как бритва когти точно в правую руку Драко.

Силы стали покидать его. Воздух пропитался гарью и пеплом. Он закашлялся и закрыл глаза.

— Не смей умирать, слышишь меня?! — откуда-то словно из другого мира звучал голос Гермионы.

— Я же сказал бежать, почему ты… не бросила меня? — хрипло произнёс Драко.

Щёку обожгло пощёчиной. От удивления он распахнул глаза на пару секунд.

— Чёрта с два я тебя теперь брошу! И не смей больше так говорить! — её лицо было всё чёрное от сажи, из глаз текли крупные слёзы, которые она смахивала грязной ладошкой, второй Гермиона старалась заживить его руку магией, но ничего не получалось — рана полученная от лапы дракона никаким колдовством не затягивается.

— Спасибо.

Мягкое холодное покрывало обняло Драко с ног до головы. Ему давно этого хотелось. Бессмысленные семь лет борьбы с собственными демонами и одиночеством должны были привести к этому моменту. Он был готов умереть.

Жизнь в Хогвартсе, жизнь Пожирателя, жизнь бывшего Пожирателя, жизнь охотника-отшельника — всё это лишь попытки залатать зияющую дыру внутри, которые закончатся прямо сейчас.

— Не умирай, — губ коснулись чужие и горячие.

Мягкое холодное покрывало сменилось тёплым.

Драко Малфой улыбнулся.

Драко Малфой больше не хотел умирать.